И вот я дома. Радость встречи с родными людьми. Объятия. Поцелуи. Мама приехала в Палдиски не одна, она привезла с собой Ирочку, сестру моей жены. Одиннадцатилетняя моя свояченица была прелестным ребенком, встреча с ней для меня всегда была радостным событием. Аллочка и Сашулька были счастливы увидеть меня, ощутить, что я у них есть. «Неужели вся моя последующая жизнь пройдет в разлуках с семьей?» – думал я, вглядываясь в лица самых близких и дорогих моему сердцу людей. К разлукам нельзя привыкнуть. Разлуки нужно превозмогать и преодолевать. Жалобы и стоны здесь излишни. Только терпение и выдержка помогут сохранить любовь и нежность в своем сердце. Как бы ни были тяжелы разлуки, после них всегда бывают встречи незабываемые и яркие.

     Мама ехала к нам в гости через Ленинград, в северной столице она вместе с Ирочкой посетила Петергоф с его дворцами и фонтанами. Если моей маме уже приходилось раньше видеть эту красоту, то Ирочка, впервые увидевшая Петергоф, была в полном восторге от полученных впечатлений. 

     Сашулька за эти 2 месяца еще больше поумнел и щебечет обо всем без умолку. Еще совсем недавно он говорил отдельные слова, а теперь сыплет предложениями, как из рога изобилия. Видно мамочка много сил положила, чтобы развить нашего ребенка. Характер у Саши свободолюбивый, он не любит ходить, взявшись за руку. Сынок использует малейшую возможность, для того, чтобы освободить свою руку и бежать сломя голову подальше от надоевшей ему опеки. Саша все такой же крупный, кривоногий. Его появление на улице вызывает улыбки у прохожих людей. Помимо независимого, веселого нрава, заметны и музыкальные способности нашего мальчика. В эти теплые, июньские дни Саша вместе со своей тетей Ирой гуляли по городу, смотреть на эту парочку со стороны  очень интересно. Оба полненькие, очень забавные.

    На мое подъемное пособие было решено купить магнитофон. Магнитофоны в начале 70-х годов были редкостью, в магазинах их выбор был не велик. После приобретения  желанного товара начались лихорадочные поиски музыкального материала для  переписывания его на кассеты. Это сейчас можно без всяких усилий подобрать любые магнитофонные записи, а тогда нужно было ломать голову, искать  аудиоматериал у своих друзей и знакомых. Но, не зря говорят, - кто ищет-тот всегда найдет. Уже на второй день после покупки наш магнитофон  выдавал всевозможные мелодии. Предпочтение отдавалось эстраде. Саша моментально запомнил несколько популярных мелодий, которые через некоторое время и воспроизвел нам. Однажды мы все вместе (впятером) отправились за город. Захотелось подышать лесным воздухом. До леса мы не добрались, да его, в общем-то, и не было поблизости. На одной из полянок мы наткнулись на заросли земляники. Ягоды росли как-то очень странно, на длинных стелющихся по земле стеблям, на множестве отходящих от главного стебля отростках висели созревшие красные ягоды. Эти плоды были в 2 раза крупнее обычной лесной земляники, но по вкусу ничем не уступали ей. Что это был за феномен природы? Откуда взялась эта земляника? Непонятно. Но помимо сбора ягод нас ожидал еще один приятный сюрприз. Каким-то образом Саша взобрался на камень-валун огромных размеров, являвшимся напоминанием о сходе ледника в этих местах в далеком прошлом. Когда мальчик залез на камень, он стал значительно ростом, на фоне высокой травы стала видна его голова. Он запел популярную в те годы песню «Червону руту», запел очень громко и мелодически точно. Сыну только что исполнилось 2 года, а он уже солировал, как заправский певец, «чельвону люту» (Саша еще не выговаривал звук «р») слышали все окрестности. Это был сольный дебют Александра Викторова  будущего барда, исполнителя морских песен. Пройдет время и он заявит о себе, когда запишет два музыкальных альбома «Автономка» и «Автономка-2», в которых прозвучат песни о моряках-подводниках. Но это всё будет впереди. А сегодня, все, кто стал свидетелем этого импровизированного концерта на земляничной поляне, получили истинное удовольствие. Бабушка даже прослезилась. Обычно дети даже в возрасте  в 4-х и даже 5-и лет, выступая в различных аудиториях, и даже по телевидению, достаточно хорошо (без картавости) произносят слова и фразы, а вот мелодии песен часто воспроизводятся с искажением. Взрослые дяди и тети считают это нормой, объясняя издержки «вокала»  возрастом ребенка. 

     -Он еще маленький, - говорят они, – вот подрастет немного, тогда и научится петь правильно. 

Но, мой Саша, в его 2 года, пел правильно, мотив не искажал. На следующий день после этого концерта я отправился со своим сыном на берег моря. День выдался жаркий, но вода в море была холодной. Этим и отличается Балтийское море от южных морей. Надо очень долго ждать, пока под воздействием жаркой погоды вода в море прогреется хотя бы до 15-16∞ С. Но вот – похолодало, все начинают кутаться в теплые одежды, а температура воды, как нарочно, дошла до нужной кондиции, потеплела. Но купаться в море уже никто не хочет.

Отправляя меня с сыном на пляж, Алла предупреждала, не терять бдительности. Для того, чтобы выполнить указание жены, надо было все время крепко держать Сашу за руку. Поначалу я хорошо справлялся с поставленной задачей, но лапушка-сыночек, все-таки усыпил мое внимание, вырвался от меня на волю, побежал на своих кривулях по каменистому берегу. Я бросился за ним вдогонку, но не успел его поймать. Саша запнулся за какой-то камень, упал и разбил себе в кровь все лицо. Больше отдыхать и принимать солнечные ванны на берегу моря мне уже не хотелось, и я пошел с моим пострадавшим беглецом домой. По возвращении домой я имел  такой расстроеный вид, что никто из домашних ни в чем меня не упрекнул.  

     На следующий день уезжали к себе в Брянск моя мама и Ирочка. Я поехал с ними в Таллин, помог сесть на поезд. Еще один день я провел в кругу семьи, наслаждался идиллией домашнего очага, а потом пришлось возвращаться на службу, на свою подводную лодку. Из отпуска я прибыл без опозданий и буквально на следующий день попал на швартовые испытания. Выход из ремонта уже не пугал меня своей неизвестностью. Знаю. Проходили. Вот и ходовые испытания начались. Выходы в море проводились почти каждый день. Пока лодка привыкнет к глубине, научится погружаться и всплывать, немало сил придется потратить. Проводить разные эксперименты над кораблем, утратившим все свои боевые качества, было обычным явлением, завершающим аккордом ремонтных работ. Ремонт ведь бесследно не проходит. Вот лодке надо погружаться, а она не хочет это делать, потому что легка. Теперь я уже и не припомню, какие нюансы всплывали еще при выполнении ходовых испытаний. На этих выходах в море вместе с нами были специалисты завода из инженерно-технического состава.  Выходили в море и рабочие завода, для того, чтобы наладить работу механизмов и агрегатов. Только на испытаниях в море можно было разобраться, что и где надо подкрутить, чтобы техника заработала как часы. Среди инженерно-технического состава были не только мужчины, но и представители прекрасного пола. Их появление на боевом корабле воспринималось личным составом неоднозначно. Кое-кто из моряков продолжал оставаться в плену суеверий, полагая, что женщина на подводной лодке – это не к добру. Но, справедливости ради, следует признать, что уровень подготовки этих женщин-инженеров был очень высоким. Это становилось  ясным с первых же дней ходовых испытаний. К тому же, многие из женщин имели хорошие морские качества, не реагировали на капризы погоды. Шторма они не боялись. А вот у мужчин возникали иногда конфузы по этой части.

     Основную нагрузку во время испытаний несли, конечно же, офицеры и старшины боевой части «пять», они должны были своевременно обнаружить и устранить все неполадки в работе механизмов. Это можно и нужно было сделать именно теперь, когда еще не утрачена связь с заводом, когда можно все исправить,  довести до ума. Выходы в море продолжались почти каждый день с перерывами на выходные. Начинали работу мы рано утром, а возвращались в базу уже затемно. Механику и штурману такой распорядок работы очень не нравился, потому что при запоздалом возвращении в базу все магазины были уже закрыты. В связи с отсутствием «допинга» настроение у Ромащенко и Зверополова портилось. Впрочем, выход из положения вскоре был найден. Горелов где-то сумел раздобыть адреса и явки старух-самогонщиц, которые за весьма умеренную цену могли обеспечить алкоголем страждущее население в любое время суток. Об этих самогонщицах ходила недобрая слава, рассказывали, что для осветления этого самопального продукта они используют куриный помет, который, к тому же, придает напитку дополнительную крепость. Снабжение этим суррогатным «бухлом» вскоре было налажено наилучшим образом. Горелов сразу же после прибытия лодки с моря мчался на всех парах по знакомому адресу, добывал бутылку, а то и две, самогонки, после чего так же быстро он проделывал обратный путь. Ждать долго своего курьера штурману и механику не приходилось. Самогонка и впрямь была очень крепкой, по словам Зверополова она пробирала до пяток.

-Ну и крепка же, зараза, - радовался Геннадий Александрович, - кажется, будто пятки горят после выпитой стопки.

Под воздействием убойного напитка штурман и механик быстро пьянели и вскоре отрубались в полном забытьи. Перед началом «бухания» офицеры спускались на 1-й этаж, где предупреждали дежурную по гостинице о времени побудки. И дежурные исправно будили офицерский состав нашего гостиничного номера, для того, чтобы без опозданий можно было прибыть на лодку для продолжения испытаний. Ночные посиделки двух друзей едва не привели к печальному результату. Однажды, среди ночи у механика поехала «крыша». В 4 часа утра я проснулся от того,  что кто-то рядом громко разговаривал. Как оказалось, это был механик Ромащенко, который сидя на своей койке, проводил приготовление подводной лодки к бою и походу. Командир БЧ-5 сидел на краю кровати в семейных трусах черного цвета, в майке голубого цвета, выпущенной поверх трусов. Его босые ноги, расположенные под углом друг к другу, касались пола. Редкие волосы на его голове были разлохмачены, глаза смотрели куда-то вдаль. Забавы ради, я начал «помогать» Владимиру Андреевичу готовить лодку к выходу в море. Он давал команды в отсеки, а я отвечал, благо, что кое в чем я уже разбирался. Не знал, как это делается, но ориентировался в форме докладов. И наша совместная работа «закипела». Механик запускал команду по отсекам, а я ему докладывал попеременно за каждый отсек. Не могу вспомнить, успели бы мы сняться со швартовов до начала рабочего дня. Мне захотелось немного еще поспать, и я грубо оборвал Владимира Андреевича, прервав его «лебединную» песню на пол-пути. Ромащенко дико взглянул на меня, затем он вскочил на ноги и помчался какими-то нелепыми прыжками в тот угол комнаты, где крепко спал штурман Зверополов. Кинулся на кровать своего друга, расположившись под стенкой. Падая в кровать, Ромащенко сильно звезданулся головой об стенку. Когда утром дежурная по гостинице пришла будить нас, то обнаружила двух мужчин, спящих на одной койке. Глаза этой пожилой женщины, которая была супругой какого-то капитана 1-го ранга, готовы были вылезти из орбит, настолько она была потрясена этой сценой, выполненной в «постельных» тонах. Но где было знать и как было догадаться этой женщине, что никаких Содома и Гоморы в этом эпизоде не было и в помине, что общее ложе совершенно непреднамеренно разделили два пьяных идиота, которые спят сейчас мертвецким сном, даже не подозревая о двусмысленности своего поведения. Я рукой сделал жест дежурной по гостинице, и она покинула наш номер. Мне пришлось самому разбудить штурмана и механика. Проснувшись, оба были очень удивлены столь близким соседством. Мне пришлось рассказать о приготовлении лодки к бою и походу, которым руководил сегодняшней ночью Владимир Андреевич. Штурман хохотал от всей души, он долго подкалывал механика, который лишь смущенно и тупо улыбался, поглаживая свой синяк на лбу. Я, приняв позу беспристрастного судьи, пожурил своих соседей по номеру.

  - Ох, мужики, доведет вас эта самогонка до белой горячки. Погубят вас эти бабки-самогонщицы. Задумайтесь и остановитесь, пока не поздно.

 После этого случая Ромащенко и Зверополов стали выпивать более осторожно, а к самогонке стали относиться с опаской. Мало ли, что может случиться. Ведь так можно и до чертиков допиться.

     У вас, дорогие читатели, может сложиться неверное мнение о некотором однообразии проведения досуга нашими офицерами, которые, кажется,  только и делают, что пьют и пьют. А как же, по части прекрасного пола? - спросите вы, - Неужели, среди пьянства и разгула не нашлось ни одного истинного офицера, способного обратить внимание на  женщин? Вопрос интересный. В каждом экипаже, безусловно, были свои традиции и отличительные черты. На некоторых лодках больше пили, где-то больше гуляли, а кое-где водились индивидумы, которые успешно совмещали то и другое. В гостинице по улице Нахимова кроме офицеров и мичманов, проживали и военнослужащие женщины. Эти барышни носили военную форму и служили связистками, телефонистками. На одной из таких девушек женился Витя Горелов. Его жена Галя была симпатичной и весьма фигуристой особой. По уму и серьезности она была на порядок выше своего легкомысленного мужа. Были в гостинице и другие менее интересные экземпляры. На одну из таких связисток-телефонисток и запал однажды Геннадий Александрович, который временно завязал со спиртным и начал рассматривать окружающую его публику. Вспомнил он и о своем мужском предназначении.  На красавиц он не хотел посягать, да их и не было в нашей гостинице. Пассией Зверополова стала рыжая и очень несимпатичная девчонка по имени Лена. Штурман был старше своей подруги на 16 лет. После первых же знаков внимания Ленка без лишних церемоний отдалась нашему штурману. Шансов найти себе спутника жизни у девушки было мало, были опасения, что на нее вообще никто и никогда не посмотрит. А тут вот вдруг подфартило, офицера закадрила. После первых свиданий штурман приходил в подавленном настроении, видимо что-то у него не получалось, были какие-то проблемы. Но однажды он пришел в наш гостиничный  номер веселым и счастливым. Он радостно шлепал себя ладонями рук по щекам, приговаривая: «Все в порядке. Молодец старичок!» 

     Любовный роман между Геной и Леной продолжался недолго. Они еше некоторое время встречались, но потом любовь штурмана к водке перевесила чашу весов в другую сторону, и Геннадий Александрович, устав играть роль героя-любовника, вновь взялся за старое. 

     Я не буду утомлять вас больше  рассказами о последних днях пребывания в Лиепае. Ходовые испытания в июле 1972 года были завершены. Пора было возвращаться в родную базу.  Но в последние дни завод еще продолжал выполнение отдельных заданий, которые выполнялись исключительно за магарыч. Расставание с заводом получилось не слишком теплым и радостным. Оказалось, что за некоторые виды работ  мы не рассчитались с рабочими завода. Запасы спирта, которые еще совсем недавно казались  несметными, подошли к нулевой отметке. Пришлось обидеть «гегемона». С завода мы уходили крадучись, уносили свои ноги, не желая выслушивать в свой адрес нелицеприятные слова. Пройдет какое-то время, и мы снова вернемся в док 29-го СРЗ и встретимся вновь с теми рабочими, которых мы обманули. Хоть и с опозданием, но нам пришлось возвратить все долги и, тем самым,  вернуть доверие к себе рабочего класса.

     Перед возвращением в Палдиски стало известно, что в кадровом составе нашей лодки грядут большие перемены. Четверо офицеров покинут нас навсегда. Смалишевский, уйдя от нас, продолжит свою службу в Лиепае на минно-торпедной базе. Под занавес своей службы он все же получит заветное звание капитана 3-го ранга. После окончания службы Юрий Андреевич устроится работать на пивном заводе. Мы иногда виделись с ним, но встречи были на бегу, мимолетны.

     Зверополов Геннадий Александрович переводился в Ригу, а точнее в Усть-Двинск. В Риге у жены Зверополова было жилье. Это обстоятельство и сыграло решаюшую роль при переводе штурмана к новому месту службы. Служить Зверополов будет на берегу,  в отделе гидрографии.

     Механик Ромащенко Владимир Андреевич по возвращении в Палдиски будет переведен на одну из лодок консервации, где вскоре получит звание капитана 3-го ранга.

     Старпом Захарченко Николай Иванович еще какое-то время будет выполнять свои обязанности на пл «С-283», а потом отправится учиться на командирские классы, вернувшись с которых станет командиром пл «С-345». Служа на лодках 157-й бригады, Захарченко получит звание капитана 2-го ранга. Службу свою Николай Иванович завершит в Ленинграде в Военной академии, дослужившись в ее стенах до звания капитана 1-го ранга. Я еще получал короткие известия о нашем бывшем старпоме, даже несколько раз наши пути могли пересечься, но, видимо, не судьба была. Где он, интересно, находится сейчас? Жив ли?

    Самой тяжелой утратой для меня лично послужил уход с лодки мичмана Горелова. Горелов был осужден военным трибуналом за свои северные грехи, получив срок 3 года «условно». По этой причине, иметь дело с материальными ценностями, ему было запрещено. Уход с лодки мичмана Горелова, его приговор, был приговором и для меня. Мне надлежало вновь вернуться к продовольственным делам. Было предчувствие, что «запрягать» себя в этот «хомут» придется надолго и по полной схеме. Принимать провизионную кладовую со всем ее содержимым я не торопился, зная о бесчисленных долгах Горелова по разным видам довольствия, мне пришлось приложить максимум усилий, для того, чтобы весь этот тяжкий груз чужих недостач не обрушился на мои плечи и не раздавил меня. В моем сознании еще теплилась надежда, что Горелова оставят на лодке, заставят погашать свои задолженности. Но приговор бывшему баталеру был окончательным и обжалованию не подлежал. Горелова направили для дальнейшего прохождения службы на должность кока бербазовского продпищеблока.  С долгами мичман должен был рассчитаться, выплатив за них компенсацию из своего денежного довольствия. А мне было приказано, начинать свое правление продовольственными делами с «чистой» страницы. В продовольственной части береговой базы на меня был открыт новый лицевой счет. И я снова стал тем, кем был раньше. Как это ни огорчительно, но дважды ступить в одну и ту же реку, мне пришлось. Мичман Горелов, приступив к службе на новом месте, быстро забудет о своих долгах. Это было в его манере, уж такой это был пустой, легкомысленный человек. Ни одной копейки из своих кровных денег в счет погашения долгов он не выплатил. Два года спустя гореловские долги попытаются повесить на меня, но я уже к этому времени стану «тертым калачом» и не дам себя в обиду, не позволю никому посмеяться на до мной. Уходя с лодки к новому месту службы, я так и не узнал, как завершилась эпопея с долгами мичмана Горелова.  Да, честно говоря, мне это было и неинтересно.

    Я вернулся домой. Жена и сын приняли меня радостно. Сейчас мы будем чаще встречаться. Хотя и предстоит задача № 1, но домой я приходить буду непременно. И пусть не слишком часто будут удаваться наши встречи, но они будут. Я верю, что все будет хорошо и в службе моей и в жизни. Не для того я остался служить на флоте, чтобы бояться чего-то и малодушничать. Покидать поле боя я не стану. Не дождетесь!