Я смутно помню, как покидали нашу подводную лодку большинство офицеров старого состава. Лишь убытие Захарченко на командирские классы каким-то образом отпечаталось в одном из потаенных уголков головного мозга. Впрочем, это не мудрено, ведь я принял участие в его проводах, В гостинице, где проживала семья Николая Ивановича, мы с женой задержались почти до 4-х часов утра. Расставаясь, мы с бывшим старпомом договорились встретиться через 2 часа, для того, чтобы отправиться в лес за грибами. Поездки в лес за грибами и брусникой в те годы организовывались на высоком организационном уровне. Любая организация могла своевременно позаботиться о проведении досуга своих сотрудников. На этот раз поездка в лес была организована руководством военно-морского госпиталя. В 6 утра я проявил нечеловеческую силу воли, оторвав от подушки не совсем трезвую голову. Но раз решено, надо было выполнять намеченный план. Старпома я разбудить так и не смог, для него этот подвиг оказался непосильным. В поездку за грибами отправился я без Захарченко. Место, куда нас доставили на машине, было очень богато природными дарами. Большинство госпитальных сотрудников отдало свое предпочтение сбору брусники, ее в лесу было несметное количество. Каждый из любителей ягод собрал их по 2 ведра (!) до конца отведенного времени. Но среди любителей тихой охоты были и заядлые грибники, к числу которых принадлежал и я. Грибов мне удалось собрать такое количество, что сразу же по приезду стало ясно, что переработать их мне даже с помощью жены не удастся. Часть собранных грибов я отнес Захарченко. Николай Иванович благодарил меня за внимание и высказывал слова восхищения в мой адрес, не ожидал он от меня такой прыти и такой железной силы воли. Не думал он, что я смогу после долгого застолья принять вертикальное положение через 2 часа после расставания.
Отъезд к новому месту службы Зверополова и Смалишевского остался для меня незамеченным. Не было у меня с ними прощания до глубокой ночи, да и грибы в лесу в тот период времени еще не росли. Так что удержать в памяти хоть какие-то детали, связанные с их убытием, мне было практически нечем.
Вскоре, к нам на корабль начали прибывать молодые офицеры, выпускники военно-морских училищ. Первым в нашей части объявился механик Жидков Владимир Александрович, который был выпускником Севастопольского военно-морского училища. Минер и штурман прибыли практически одновременно, спустя 2 недели после Жидкова. На должность старшего помощника командира лодки прибыл минный офицер, служивший ранее на одной из лодок нашей бригады, старший лейтенант Казанцев Виктор Львович, он не был новичком на военной службе, в офицерах прослужил 4 года. В нашей бригаде Казанцев считался одним из лучших минёров.
Минный офицер лейтенант Световидов Сергей Дмитриевич прибыл на нашу лодку после окончания Тихоокеанского военно-морского училища. На должность штурмана был назначен лейтенант Зелюков Геннадий Александрович, выпускник Каспийского военно-морского училища.
Из старожилов на пл «С-283» остался лишь Николай Борисович Кожанов, он был единственным аборигеном из прежнего, северного состава. После ухода Ромащенко В.А. в другую часть Николай Борисович был сразу же переведен приказом командира бригады на должность командира БЧ-5. Все остальные офицеры, включая командира, появились на «Владимирском комсомольце» сравнительно недавно. И этому обновленному офицерскому корпусу предстояло подготовить корабль к сдаче курсовой задачи №1.
Несколько слов и наблюдений в отношении новых офицеров.
Старший помошник командира Казанцев, был высокий, несколько сутуловатый мужчина 30 лет от роду. Волосы светлорусые. Лицо худощавое, слегка вытянутое. На верхней губе у Казанцева был весьма заметный шрам, по этой причине в офицерских кругах Виктор Львович получил кличку «Отто Скорцени». Глаза у Казанцева были серого цвета, в них читалась смелость, даже наглость. Характер у старпома был легкий, веселый. В тоже время, старший помошник обладал способностью быть требовательным и жестким, когда этого требовала обстановка. Если был какой-то серьезный повод, то он мог отругать любого подчиненного, не выбирая выражений. Сердиться на кого-либо долго, а тем более – сводить счеты, старпом не умел, так как был отходчив. Занудой Казанцев никогда не был.
Командир группы движения Владимир Жидков имел средний рост, спортивное телосложение. Физически он был развит очень хорошо. Волосы светлорусые, глаза голубые. Внешность ярко выраженная славянская. Характер Володя имел живой. Ирония и остроумие всегда были его визитной карточкой, Жидков знал много шуток и прибауток, которые он периодически использовал с той или иной целью. Владимир Александрович имел незлобливый характер, но мог за себя постоять. В целях самообороны Жидков и использовал весь свой богатый арсенал пословиц, поговорок, частушек и припевок. Этот народный фольклор очень часто защищал его от всевозможных нападок, которые часто обрушиваются на голову молодых офицеров, впервые ступивших на палубу корабля. С первых же дней своего прибывания на лодке Владимир Александрович зарекомендовал себя дисциплинированным, разносторонним офицером. Он быстро врос в обстановку и через месяц уже чувствовал себя, как рыба в воде. Добротный запас знаний, полученный в училище и серьезное отношение к делу после прибытия на лодку, позволили молодому офицеру выработать нужные навыки. Не только у меня, но и у других офицеров сложилось мнение, что командир группы движения пребывает в своей должности уже много лет. Я быстро проникся симпатией к Жидкову. Мне, определенно, нравился этот тип людей, их живая, открытая манера поведения. Владимир Александрович был холост, но в Севастополе у него была невеста. В быту Жидков был чист и непорочен. К пьянству склонен не был, являлся сторонником здорового образа жизни. Любил заниматься бегом на длинные дистанции, но гораздо больше любил перекладину. На этом гимнастическом снаряде Жидков легко и непринужденно выполнял упражнения экстра-класса, которые были под силу лишь истинным мастерам гимнастики.
Командир БЧ-3 Сергей Световидов был довольно крупный малый. Роста он был выше среднего роста. Упитанность имел хорошую, хотя атлетическим его телосложение нельзя было назвать. Волосы русые, лицо круглое, глаза голубые. Световидов прибыл в Палдиски со своей семьей, состоящей из жены и сына в возрасте 4-х лет.
Сергей был обаятельным человеком, имел добродушный характер. На всех окружающих он производил хорошее впечатление. Недостатками минного офицера были его несобранность и даже некоторая ленность, которая мешала ему на первом этапе своего становления в должности командира боевой части. Командование лодки высказывало периодически молодому офицеру обоснованные претензии. На критику Сергей Дмитриевич реагировал легко, ничего не принимая близко к сердцу. Личный состав Световидова уважал. В первое время мы осторожно присматривались друг к другу, а потом подружились, чуть позднее подружились наши жены и дети. Немало праздников мы встретили вместе, за общим столом.
Геннадий Александрович Зелюков был тезкой бывшего штурмана Зверополова, но по своему характеру и манере поведения был несопоставим со своим предшественником. Гена был невысок ростом, черноволос. Атлетическим телосложением Зелюков не отличался, но первое впечатление о его физических кондициях было обманчивым. Физически наш штурман был развит очень хорошо, он лишь совсем немного уступал в своей спортивности Жидкову. Бегал он даже лучше, но в гимнастике уступал механику. Зелюков способен был играючи отжаться от пола 100 раз. Я как-то попробовал с ним посоревноваться в выполнении этого упражнения, но был посрамлен. Я смог отжаться лишь 50 раз.
К разряду веселых, жизнерадостных людей Геннадий Александрович не принадлежал. В его лице постоянно прсутствовала грусть. Причиной подавленного настроения Зелюкова являлась болезнь дочери, которая в первые дни своей жизни «подхватила» нейроинфекцию. Заражение произошло не без помощи медицинского персонала больницы, в которой девочка лечилась от диспепсии. Заболевание дочери протекало тяжело, постоянно сопровождалось приступами судорог, имеющих болезненный, изнуряющий характер. Прогноз врачей на перспективу был неутешительный. Ребенок рано или поздно должен был умереть. Зелюков поселился вместе с семьей в одной из гостиниц Палдиски.
В день своего прибытия на корабль Световидов и Зелюков окунулись в трудовые будни, отягощенные надвигающейся задачей №1. Работы было по горло, и все офицеры работали как каторжане, задерживаясь на лодке до 2-х, а то и до 3-х часов ночи. Поскольку семьи молодых офицеров были еще не устроены и теснились в вестибюле гостиницы в ожидании свободного номера, штурман и минер не находили себе места, ощущая весь драматизм ситуации. Толку от их пребывания на лодке не было никакого, им позарез нужно находиться в гостинице и обеспечивать обустройство своего жилья. Наконец, один из офицеров отважился обратиться к командиру. Услышав просьбу офицеров, относительно их схода на берег командир пришел в негодование.
-Ты представляешь, Виктор Львович, - обратился командир к своему старшему помощнику, - до чего же молодые лейтенанты обнаглели. Командир работает, старпом работает, все офицеры находятся на борту лодки. А этим двум лейтенантам захотелось домой пойти. Вот наглецы!
Этот возмущенный монолог командира лодки состоялся глубокой ночью, когда часы показывали 2 часа 30 минут. Никакой работой в это время командир загружен не был. Его ночное сидение в прочном корпусе подводной лодки играло роль сдерживающего фактора. Раз командир находится на борту, то, значит, и все остальные военнослужащие должны следовать его примеру. Офицеры, понятное дело, должны были вкалывать как пчелки, приближая «светлое будущее человечества». Подобное изнурение ночным трудом являлось полным идиотизмом. Производительность труда в это время суток была почти нулевая. Офицеры что-то пытались делать, но все это было сплошной имитацией трудовой активности. Настроение у всех было плохое, всем хотелось спать. Старпом понимал драматизм ситуации, в которой оказались молодые офицеры, прибывшие на корабль. После небольшой паузы Казанцев постучался в каюту командира. Нам не было слышно, о чем говорят в каюте, но результатом этого разговора явилось принятие нового решения командиром лодки, который вызвал к себе штурмана и минера и разрешил им идти домой. Спустя какое-то время Виктор Львович в разговоре со мной прокомментировал недавний инцидент с «обнаглевшими» лейтенантами.
Ты представляешь, доктор. Приехали молодые офицеры. Они не устроены с жильем. Жены и дети сидят на чемоданах в вестибюле гостиницы, ждут помощи от своих мужей. А командир их не отпускает к семьям. Ему, командиру, что. Сидит он в своей каюте отдыхает, ни хрена не делает. У него в личной жизни все в порядке - семья живет в отдельной квартире, не бедствует. А тут такая ситуация у ребят сложная, хоть караул кричи. Командир же этого понять не может. Для него главное, чтобы все сидели на корабле вместе с ним. Вот такая, понимаешь, командирская логика. Пришлось мне держать перед командиром речь в защиту молодых лейтенантов. Слава богу, что он меня понял, принял правильное решение.
Я не буду сильно утомлять вас, дорогие читатели, о всех подробностях отработки организации повседневной службы в преддверии приема штабом курсовой задачи №1. Это будет повторением того, что уже мной было написано чуть раньше. Процесс это тяжелый, болезненный, но жизненно необходимый. В условиях почти полного обновления офицерского состава корабля трудностей в подготовке значительно прибавилось. Освещать на страницах этой книги каждый из шестидесяти дней, отпущенных для подготовки одной из главных из курсовых задач, скучно и неинтересно. А вот о новостях бригадного масштаба мне бы хотелось поделиться с вами.
