Январь 1984 года. Море Альборан. Полигон боевой подготовки в районе островов Хабибас. ПЛ «010» предстоит атаковать торпедами ОБК (отряд боевых кораблей), состоящий из СКР, двух МРК и  БДК (большой десантный корабль английской постройки). Ветераны первой волны укрепили команду ПЛ «011», а также пополнили недавно созданный в дивизионе резервный экипаж - будущий экипаж ПЛ «012». В результате кадровых перемещений на борту «010»-й появились люди, совершенно не говорящие по-русски. Их ярким представителем оказался и новый командир - майор Херда. Бывший командир ГИСУ (гидрографического судна), построенного в Японии он охотно переходил на японский, что сводило эффективность общения до минимума. К счастью, мои первичные успехи на ниве французского позволяли найти общий язык с подопечным, демонстрировавшим серьезное желание стать подводником. В его послужном списке значилось также командование тральщиком, который он, в конце концов, посадил на мель, но меня это совершенно не трогало. «Битый» командир, вопреки мнению отечественных кадровиков, не так уж плох, особенно если при этом сохранил служебное рвение. Но, что удивительно для надводника, майор Херда  сильно укачивался, хотя подобно Нельсону, мостик не оставлял. Так было и на сей раз.  Несмотря на полное отсутствие ветра, лодку изрядно мотало с борта на борт.

- Зыбь! - произнес я по-русски, указывая на крупную волну с норда - причину командирских страданий.

- Зеби! (хреново - арабск.), - словно соглашаясь, кивнул Херда, и его лицо на мгновение озарилось благодарностью за сочувствие.

Обитателей мостика (кроме меня там находились: командир-стажер Отман Мсиллах и вахтенный офицер лейтенант Ферхани, владевшие русским) разобрал смех, что не могло не озадачить бедного Херду. Он насупился, но когда ему расшифровали глубинный смысл нашего диалога, охотно разделил наше веселье. Морская болезнь была побеждена, а на мостике с новой вахтой появились алжирские офицеры, как и Херда, окончившие академию в Ливорно. Все стали наперебой вспоминать светлые деньки учебной практики на борту итальянского парусника «Америго Веспуччи». Двухмесячный поход, как правило, включал «открытие» Америки для будущих офицеров. С особенным жаром вспоминались визиты в Рио и Буэнос-Айрес, мулатки, фестивали самбы, креолки, танго и многое другое. Мне же оставалось вспоминать наши «беспосадочные круизы» вокруг Европы... Один только Босфор с Дарданеллами   посмотрели со стороны целых пять раз, зато какая штурманская практика! Современным российским гардемаринам это может только присниться...

Заняв полигон и погрузившись, лодка приступила к выполнению боевой задачи. Памятуя о прошлогоднем конфузе, когда одна из наших субмарин  выпустила практическую торпеду в борт зашедшего в полигон супертанкера, дивизионное командование постарались исключить это в будущем. С другой стороны, 300-метровый танкер с его 5-сантиметровым стальным бортом, скорее всего даже не заметил как в него влетела торпеда, тут же и затонувшая. Требования о закрытии районов БП с оповещением по всем инстанциям худо-бедно выполнялись. Оцепление - вездесущие «гард-коты» носились по периметру районов, сея ужас и смятение особенно среди рыбаков. И то верно, нечего шастать по «закрытым» районам, а с навигационными  извещениями стоит своевременно знакомиться  капитанам всех мастей, даже если для этого придется выучиться читать. В конце концов, организация стрельб стала вполне сносной. Радовало и то, что, накопив в подземном арсенале безумное количество боезапаса, в том числе практических торпед, начиная с реликтов: 53-39, 53-56В и заканчивая современными 53-65К, алжирцы могли позволить себе не мелочиться. То есть в случае потери «изделия» не искать его сутками, как это принято в отечественном флоте. Не было необходимости и в каких бы то ни было «натяжках», очковтирательстве и липовых отчетах, доказывающих, что «торпеда - дура, пузырь - молодец».  Попал, регистраторы отметили, группа наблюдения подтвердила - молодец! Готовь отчет и грудь для наград. Не попал - подставляй мягкое место для профилактического пинка... и готовься к повтору упражнения!

В ЦП царило здоровое возбуждение.

- Слушай, акустик, слушай, родной!

Акустик - опытный аджудан (мичман) из первого экипажа, обливаясь потом, вслушивался в обмотанные белым бинтом наушники, связывающие его с этим шумящим, квакающим и свистящим миром, ошибочно представляемым подавляющей массой людей как «мир безмолвия». Сейчас он - главное лицо на корабле, почти как командир, сидящий рядом и буравящий его взглядом, полным  надежды. Даешь контакт! Ну, а дальше вступят другие. Командир утвердит контакт, главную цель. КБР определит ее ЭДЦ (элементы движения цели). Торпедисты приготовят оружие, введут нужные величины, откроют передние крышки, и все вместе будут ждать самой главной команды - ПЛИ!

- Commandant, le bruit des helices, gisement - 127 degrees! (командир, шум винтов по пеленгу 127 градусов!)

Торпедная атака! Атака надводных кораблей, торпедные аппараты №№3,4 к выстрелу приготовить! Первый замер товсь - Ноль!....

Чтобы не морочить голову читателям, и не пародировать «Войну и Мир» ограничу французские вставки до минимума.

Атака тем временем достигла своего пика!

- Gisement - 131, gisement - 132... , Contact perdue! (пеленг -131, пеленг -132, ... контакт потерян - фр.)

- Что-оо! - Возмущенно вступает в игру советский командир, - Я тебе дам perdue!

- Контакт восстановлен - 134 градуса, бодро по-русски возвещает акустик.

Я  изображаю плавный жест, переадресуя доклад алжирскому коллеге. Херда благодарно улыбается, возвращаясь к своим пометкам на планшете. Он - весь - внимание.

- Papportez gisement - 142 (доложить пеленг 142) - Командует Херда.

Тягучее время отбивает секунды...

- Gisement 142, commandant!

- Les appareilles No 3 et 4, salvo! (Аппараты №№3,4 - Пли!)

- Торпеды вышли, боевой на месте! - докладывает первый отсек.

Теперь от нас уже ничего не зависит. Если расчеты правильны и техника не подведет, успех обеспечен.

Так вышло и на сей раз. А если отбросить поступление воды в первый отсек через клапан осушения цистерны БТС (беспузырной торпедной стрельбы) и последовавшее за этим аварийное всплытие, день прошел спокойно и с пользой. Впереди была работа над ошибками в базе...

«Похоже, пора всерьез заняться французским», - в который раз сказал я себе, вспоминая историю из биографии того же Нельсона.

После смерти прославленного адмирала в его вещах обнаружили ученическую тетрадь. Абсолютно чистую, за исключением единственной записи на первой странице. Она гласила «Сегодня 12 февраля 1773 года я, Горацио Нельсон (тогда 15-летний гардемарин) начинаю изучать французский...»

Поверьте, я далек о того, чтобы проводить параллель между великим флотоводцем и своей скромной персоной. Просто я хотел сказать, что бывали люди и поленивее.

Мне французский в жизни пригодился и не раз. Правда, в память о годах, проведенных в Алжире, неистребимым остался акцент. Впрочем, это абсолютно не мешало делу, вызывая, порой, забавные ситуации.

В 1984 г. после доклада на международной конференции по морскому праву в Монако ко мне подошла одна из участниц - профессор Сорбонны мадам Бер-Габель.

- Капитан, откуда у вас этот очаровательный магрибский выговор? Я родилась в Оране и, услышав вашу речь, буквально окунулась в детство.

- Всегда к вашим услугам, мадам. В этих же местах прошли и мои, поверьте, далеко не самые худшие годы.

Теперь вам понятно, что я имел в виду...

13 ноября 2004 г.

С.-Петербург