Самым  главным путешествием, безусловно, стала поездка в Сахару, мысль о которой я лелеял с первого дня  пребывания  на африканской  земле. Поскольку дело всегда было на первом месте в шкале приоритетов, путешествие все время приходилось откладывать. Сначала до завершения курса задач отработки первого экипажа, затем второго. После этого возникла необходимость создания учебного центра, легководолазного полигона и т.п. Вводные рождались на каждом шагу. Чаще всего из наших же инициатив.  Наконец, настало время для докового ремонта ПЛ «010». Как уже говорилось, осуществлялся он, практически, собственными силами. Командующий алжирским флотом полковник Беннелес, посетив подводную лодку, остался весьма доволен происходящим, и деятельностью нашей группы в особенности. Находясь в благодушном расположении духа, Беннелес поинтересовался, чем он может отблагодарить советских моряков.

- Поездкой в Сахару. Мы давно о ней мечтаем, а тут майские праздники на носу.

Опытный член Политбюро ФНО (Фронт национального освобождения, руководящей, а значит единственной политической партии Алжира в то время), прекрасно знавший нашу организацию, произнес классическую фразу: «Если ваши разрешат, почему бы и нет? Обязательно выделим транспорт».

Воодушевившись, при первой же возможности отправился на «виллу», где располагалось командование СВС во главе с генерал-лейтенантом бронетанковых войск Мокрополовым. Генерал прекрасно относился  к подводникам со дня нашего знакомства, и мне казалось, что успех дела предрешен.

- Ты  что,  командир,  спятил  что  ли?  Не слышал про академика Бондаренко?

Начало обескураживало. Перебирая в уме возможные аргументы, я выпалил:

- Не знаю, что случилось с академиком, но группа нуждается в психологической разгрузке. Больше года без семей, плавали как проклятые, сами знаете в каких условиях. Может недалеко, но часто и, наконец, местная сторона берет на себя организацию экскурсии.

- А если что-то случиться, местная сторона будет отвечать? Неделю назад академику Бондаренко, приехавшему на конференцию, тоже приспичило съездить в Сахару. Выскочил бешеный верблюд, бац, и нет академика. Чего ты там не видел, верблюдов? У нас они тоже есть, к тому же двугорбые, не то, что какие-то дромадеры.

- При  чем тут верблюды, товарищ генерал? - упорствовал я, поймав себя на мысли, что запечатлеться во флотской форме посреди пустыни Сахара было бы совсем не лишне. - Древнеримские города Джемилля и Тимгад, Большой песчаный эрг, да и вообще, быть в Алжире и не посетить величайшую в мире пустыню! Вы же меня знаете, зря  рисковать не будем  и начальников не подведем.

- Поэтому и говорю, что знаю. Помню как вы «гусарили», погружаясь с неотработанными алжирцами над «Марианской впадиной».

Речь шла о прошлогоднем инциденте с отработкой срочного погружения в полигоне с  двухкилометровой глубиной, когда местный боцман, лишившись чувств от передозировки, тщетно пытался  утопить наш «пароход».

- Чтобы получить отработанных моряков надо работать, чем мы и занимаемся, товарищ генерал. Вот и местный главком нас похвалил.

- Как же, слышал.- Мне показалось, что металла в интонациях генерала слегка поубавилось, однако до победы было еще далеко.

- И чего вам не сидится  дома, как всем порядочным СВС-ам? - продолжал шеф.

- Все порядочные СВС-ы сидят по вечерам в обнимку с семьями.

- Ну, уел, знаешь ведь, что все делаем, чтобы ускорить процесс.

- Все равно праздники. Целых пять дней (по условиям контракта нерабочими днями для СВС были не только свои праздники, но и  страны пребывания).

- Хорошо, - раздраженно  изрек  генерал,  давая  понять, что разговор окончен, - дам «добро», если его даст алжирская сторона.

«Вот те на! - Подумал я, - Замкнутый круг. Где же возьмешь оба «добра» одновременно? Придется  блефовать».

На очередной аудиенции с полковником Беннелесом я бодро заявил, что разрешение своего командования имеется, после чего, опираясь на полученное от него согласие, легко добился первого, полагая, что никому и в голову не придет сопоставлять факты по времени.

Было решено, что для советского экипажа ПЛ «010», в котором оставалось 13 человек, будет выделен автобус, при условии, что бензин и оплату отелей мы берем на себя. Мы со стармехом Юрой Филипповым  немедленно  принялись за проработку  маршрута.

- Ребята, радуйтесь, едем в Сахару, - торжественно объявил я на утреннем построении.

- Ура-а-а! - дружно  прокричали офицеры, мичмана и оставшиеся «срочники».

Подобная  реакция не явилась неожиданностью, так как перспектива проведения предстоящих праздников в душных бетонных коробках пригорода Алжира Регайи  могла бы обрадовать лишь зацикленных на заработках «бескрылых» СВС-ов, вроде недавно убывшего на родину «дядю Ваню» Мычалова - бывшего коменданта «Андалузии» (турпоселка Les Andalouses, в котором проживали, помимо прочих, офицеры-подводники).

Процесс его отъезда сопровождался стенаниями, которые немногочисленные провожающие (я да механик Филиппов) должны были расценить  как боль предстоящей  разлуки  с  замечательной страной Алжир и его чудными обитателями. Бьюсь об заклад, что ни одной книги об этой стране он ни до, ни после прочитать так и не удосужился. Откровенно говоря,  мы не собирались его провожать, учитывая то, сколько гадостей от него исходило, но его обаятельная жена Валентина явно не заслуживала оскорбления «под занавес». Никто из бывших «прихлебателей» Мычалова даже пальцем не пошевелил, чтобы помочь немолодой паре добраться до вокзала. Взяв дивизионный «лендровер», мы с честью исполнили долг джентльменов. Несомненной наградой стала фраза, произнесенная растроганной Валентиной на прощанье: «Мы  вас  так любили, несмотря на все гадости, которые постоянно рассказывал  мой  муж...»

«Муж» с видом кающегося барбоса, опрокинувшего накрытый стол на хозяйском пикнике, нелепо торчал из тамбура. Мы с Юрой  позволили себе расхохотаться  лишь, когда поезд окончательно скрылся из вида. Заодно вспомнили и маниакальную сосредоточенность дяди Вани в ходе ежедневных пробежек по андалузскому пляжу. Незадолго до отъезда Мычалов сознался, что года два назад нашел на берегу  ассигнацию в 100 динаров и все это время пытался повторить удачу…

Однако зараза стяжательства проникла и в наши ряды. И первой ее жертвой стал мичман Пуприк, славившийся редким талантом угождать начальству. У себя на Балтике он был штатным напарником командира эскадры по рыбалке. Со временем источаемый им елей настолько опротивел, что ничего не оставалось, как послать его куда подальше. Следующим этапом должно было стать возвращение на родину. Но это был явно «не наш метод», к тому же специалистом он был неплохим. Будучи отвергнутым, он не смог изменить сложившемуся амплуа и предложил свою преданность тогдашнему начальнику гарнизона капитану 1 ранга  Тратопопову - бывшему черноморскому комбригу. Мужик тот был, возможно, и неплохой, но горлопан и пьяница, из числа тех, кому не мешает бороться с этим недугом на партсобраниях даже хронический перегар. Тратопопов обрадовался появившейся перспективе получать информацию из стана фрондирующей группы, но большой выгоды для себя извлечь не смог, так как компромата оказалось явно недостаточно. Да и Пуприка как отщепенца, перенявшего враждебную идеологию стяжательства, подводники держали на дистанции.

Именно  Пуприк  внес смятение в ряды потенциальных исследователей Сахары вопросом:

- Товарищ командир, а кто будет платить за проживание в отелях и кормежку?

- Сами. Плюс бензин. Короче говоря, с каждого человека 1500 динар (300 долларов США при ежемесячной получке $500-600)

Вздох разочарования дал понять, что автобус полным не будет. Я прекрасно понимал, что в данной ситуации каждый вправе  решать за себя, правда, на всякий случай пояснил, что, вряд ли у кого-либо из присутствующих в жизни представится подобная возможность. Хотя, как знать, к примеру, у академика Бондаренко она представилась в 73 года.

В итоге, истинных романтиков-первопроходцев осталось лишь трое. Мы со стармехом, да мичман Гена Давыдов - единственный, кого слова о неизведанных землях и невиданных красотах тронули больше, чем  мысль об ускользающем  месячном жаловании. Он не утратил своей несгибаемой стойкости и пару лет спустя, когда его семье  довелось пережить весьма необычное испытание. Уходя в очередную автономку, а что такое поход на 613-м проекте - какой-то месяц, Геннадий мечтательно сказал верной супруге: «Ну, Танюха, вернусь, открытка придет, «волгу» поедем покупать!» (Автомбиль «Волга» являлся голубой мечтой большинства работавших за границей, поскольку на родине эта машина была доступна лишь начальникам).

Любящие взгляды встретились, будущее  представилось еще радужней. Чтобы обезопасить жену при возможном налете, обеспечение сохранности  денег Геннадий взял на себя. По старой русской традиции он хранил их, разумеется, не во Внешэкономбанке, упаси бог! (Ничего удивительного, вплоть до 1995 года банк ухитрялся, вопреки здравому смыслу и мировой практике, брать с клиента за хранение два процента от вклада ежегодно). Не хранил он их и  в чулке, как сделала бы иная женщина. Давыдов был старшиной команды мотористов, а посему  закутал  честно заработанные в Африке чеки (в долларовом эквиваленте тысяч  этак на пятнадцать) в чистую ветошку, обернул сверху невзрачной бумагой (мало ли вокруг жулья!) и благополучно засунул в дымоход печки, которую тысячу лет никто не топил. Не топили ее и в его отсутствие.

Вскоре из Горького действительно пришла  вожделенная открытка, а буквально за день до возвращения мужа решила Татьяна навести образцовый флотский порядок. Провернула  все сусеки, самые дальние углы и закоулки. В доме не осталось ни пылинки.

...Наконец, супруги  вернулись на бренную землю, Татьяна игриво повертела открыткой:

- Готовься  Гена, пришла  наша «волга»!

Когда, сунув руку в одному ему ведомый печной  проем, Геннадий нащупал лишь пустоту, нехорошее предчувствие охватило опытного моряка.

- Где?

- Что?

- Деньги здесь лежали. Все наши деньги! - произнес он, повысив голос, что было на него совершенно не похоже.

Татьяна, схватившись за голову, упала в обморок. Когда удалось вернуть ее к жизни, стало ясно, что нелепый кусок тряпки разделил участь прочего мусора, отправленного на помойку. Подкуп  мусорщиков и стратегическая поисковая операция, затеянная на лиепайской свалке, успехов не принесли. А жаль, эта семья  меньше всего была достойна  подобной  участи. Но, самое главное, она выдержала и это испытание. Взаимных упреков не было. От судьбы не уйдешь. Похоже, к этой фаталистической истине Гена пришел в странствиях по Сахаре среди кочевников-бедуинов.

 

СТАРТ

 

Ранним апрельским утром серебристый «Пежо 505», пилотируемый офицерами ПЛ «010» лейтенантами Ренаном и Бенкуийдером (он же счастливый владелец авто), взял курс на Сахару. Впрочем, прежде чем туда попасть, вырулив на трансафриканскую магистраль №1, проложенную более ли менее строго по меридиану до самого Кейптауна, предстояло преодолеть цепь Атласских гор и Высоких плато. Первым городом, встретившимся на пути, стала Блида. Основанная в XVI веке выходцами, а точнее беглецами из испанской Андалусии периода Реконкисты, она показалась вполне рядовым городком. Если не считать красивой мечети с резным куполом в окружении четырех минаретов, основанной знаменитым корсаром Хайреддином Барбароссой, да бесконечных оливковых и цитрусовых рощ в окрестностях города. В разгар гражданской войны это местечко приобретет печальную известность изощренными террористическими актами, от которых содрогнется вся страна. Перерезанные глотки, отрубленные головы на шестах..., но это будет лишь тринадцать лет спустя, а сейчас здесь неторопливо текла жизнь. Мужчины целыми днями цедили кофе или мятный чай в придорожных кофейных, а женщины по обыкновению нянчились с детьми или трудились по хозяйству...

Холмы постепенно превращаются в горы. Они все выше и выше. На смену смоковницам и пальмам давно пришли оливы, пинии и кряжистые пробковые дубы. Дорога вьется по отрогам ущелья, по дну которого весело бежит мутноватый горный поток.

- Здесь должно быть очень много обезьян, - с интонацией бывалого гида вещает Ренан.

- Диких? - в один голос спешат уточнить обитатели заднего сидения: командир, стармех и старшина команды мотористов.

- Да уж не домашних! - поясняет Адельхаким, явно не смотревший «Здравствуйте, я ваша тетя!»

А вот и они, нестройными рядами расположившись вдоль дороги, призывно взирают на странников, всем своим видом  говоря - «Мы вообще-то не местные...»

Тронутый зрелищем, командую «Стоп! Где там у нас галеты?» и, разрывая на ходу пачку, выбираюсь из машины.

- Поосторожнее, командир, с этим зверьем шутки плохи! - Ренан явно обеспокоен.

Заметно оживившиеся обезьяны, однако, не спешат приближаться к иноземцу за угощеньем. Их взор устремлен туда, где на кряжистой смоковнице восседает «вождь». Судя по тому как он держится, демонстрируя степенность, присущую только истинным боссам, это, несомненно, крупная величина в обезьяньей иерархии. Общий галдеж усиливается, макаки нетерпеливо требуют высочайшего благословения. Тем временем, «вождь» величественно нисходит с ветки, неторопливо приближаясь к протянутой руке с галетами. Воцаряется полная тишина, рядовые приматы, застыв по стойке смирно, почтительно сопровождают начальника поворотом головы. Что-то мне это напоминает! «Вождь» аккуратно берет из пачки галету, плавно подносит ее ко рту и, обнажив крупные желтые зубы, с хрустом  надкусывает. Не успел я задуматься - «А смог бы ты также легко справиться с заскорузлым подводницким ржаным сухарем?», как уста  главковерха от макак исторгли «Добро!»  Шальная ватага, мгновенно отбросив приличия, набросилась на мою руку.  К счастью, коллеги, напряженно следившие за ходом «диалога», успевают не только вовремя втянуть меня в машину, но и дать полный газ. Это позволяет быстро оторваться от преследования. Потери невелики - оторванный манжет  да пара легких царапин, которые во избежание осложнений  немедленно смазываются «шилом».

- Я же вас предупреждал! - поспешил вставить «старший гид» - Ренан.

- Да-да, спасибо Хаким, но обратите внимание, товарищи, какая дисциплина в их шайке. Нам бы такую на лодке!

Развеселившись, компания вдруг вспомнила, что пора бы подкрепиться, что и было решено сделать на ближайшем постоялом дворе. Им оказался симпатичный домик, отдаленно напоминавший средневековый замок. Под его кровлей готическими буквами было выведено "Auberge Ruisseau des Sanges".

- Если меня не обманывает чутье, без обезьян тут дело не обошлось? - обратился я к Ренану.

- Совершенно верно, «Приют у обезьяньего ручья», - подтвердил он и отправился на разведку.

Судя по округленным глазам лейтенанта, информация обнадеживает. Хозяин заявил, что цены у них гораздо выше обычного по той причине, что обезьяны в ходе трапезы ухитряются стащить большую часть предложенных яств. Многих клиентов это забавляет, поэтому обезьянам дают «карт бланш» на бесчинства.

- А они от этого наглеют еще больше, - мрачно заметил Стармех Юра.

- Да пошли они к лешему, - единодушно постановили мы, - потворствовать обезьяньему беспределу? Ни за что!

Решено отобедать сухим пайком на Высоких Плато (Les Hautes Plateaux), до которых оставалось каких-то жалких 200 км. С нашими  «чудо-богатырями» за рулем это была не дистанция. «Пежо» резво рассекал прохладный воздух предгорий, даже не верилось, что не пройдет и суток, как мы начнем изнывать от жары и бредить об оазисах. О райских кущах, населенных прекрасными гуриями мы стали задумываться гораздо раньше.

Не прошло и двух часов, как путешественники, спешившись, вытащили из багажники немудрящую снедь - в основном, стандартный сухой паек, принятый на алжирском флоте, ударную часть которого составляла аргентинская тушенка, прозванная  из-за специфического привкуса и задолго до сегодняшних боестолкновений с приматами - «обезьяньим мясом». Впрочем, в сочетании с добрым красным вином "Cuvee du President" оно выглядело не так уж  плохо. Мы удобно расселись на крупных желтоватых камнях, хранивших тепло солнца, уже начавшего клониться к горизонту. Вокруг расстилалась безбрежная панорама плоскогорья. Моря давно и след простыл, а городок Джельфа, где был намечен первый ночлег, даже не угадывался на затянутом дымкой горизонте. Дневная норма пробега в 700 км должна была быть пройдена к 20.00.

- А правда, ребята, что в этих местах самые опасные скорпионы? - плотно взявшись за наспех состряпанный бутерброд, обратился я к алжирцам.  Вспомнились тревожные сводки о потерях а рядах СВС, связанных с укусами этих тварей. Совсем недавно скорпион, забравшись в высушенное белье, ужалил девятилетнего сына одного из наших летчиков, расквартированных в Бешаре (город в Сахаре на западе АНДР). Под рукой не оказалось сыворотки и мальчик погиб.

- Да, конечно. Сейчас посмотрим!

Ренан деловито отложил свой котелок в сторону и, попросив меня подняться с камня, с помощью Бенкуийдера ловко отодвинул его в сторону. Челюсти советских подводников синхронно упали, когда они увидели, что в полуметре от их ног, неторопливо шевеля клешнями и хвостами и поигрывая известным шипом, стоят два скорпиона  размером с доброго рака. Их темно-коричневый окрас свидетельствовал о том, что ядовитее этих особей в природе уже не сыскать. Мысль о том, что мгновение назад я был буквально на волоске от гибели, не покидала сознание. На всякий случай я подковырнул соседний камень - поменьше, на котором только что уплетал «обезьянье мясо» Гена Давыдов. О боги! Под ним также оказался скорпион, правда, один и немного светлее. Наверняка - родственник тех двоих.

Напрочь лишившись аппетита, мы, не обращая внимания на ухмылки алжирцев, потребовали продолжения автопробега, причем, чем раньше, тем лучше!

 

Джельфа совершенно не впечатлила. Вычитав в путеводителе, что воротами Сахары считается Лагуат, до которого оставалось еще под сотню километров, я предложил, не задерживаясь, проследовать туда, что и было сделано.

 

ЛАГУАТ

Отель «Мархаба», где мы остановились, вполне оправдывал свое название (добро пожаловать - арабск.) Голубой бассейн во внутреннем дворике в обрамлении высоких пальм полностью соответствовал нашему представлению об оазисе. Там же на свежем воздухе мы и отметили успешное начало путешествия. Протестов со стороны хозяина не последовало...

Наутро я встретил его в обществе наших алжирцев, внимательно изучавших карту Африки, начертанную прямо на белоснежной стене отеля. Ренан выглядел очень живописно в невесть откуда появившемся белом балахоне до пят. По интонации было ясно - обсуждается будущий маршрут. Храня в памяти путевую карту компании Мишлен, весьма точную и неоднократно проверенную в деле, я сразу же обнаружил несуразности «наскальной росписи».  Настенная Сахара была испещрена сетью автострад, в то время как на официальной карте большинство дорог обозначалось пунктиром, что означало их сомнительность.  Обратив внимание, что Бенкуийдер облюбовал путь, ведущий из Лагуата прямиком в Эль-Уэдд, то есть, сокращая добрую половину маршрута, я встрял в разговор, выразив глубокое сомнение в существовании этой дороги. Сомнительность самой карты подтверждали и соседствующие с Алжиром Чад с Нигерией, как известно, общей границы с ним не имевшие. По крайней мере, на момент нашего выезда из столицы. Высказав это под синхронный перевод Ренана, я понял, что Абдельхаким работает без искажений. Хозяин начал активно пепелить меня взглядом. А его возмущенный вопль, сопровождаемый бурной жестикуляцией, можно было не переводить. Суть было проста - моя гостиница, что хочу, то и рисую! Не нравится - выметайтесь!

И вот наш «Пежо» с носом, густо измазанным тавотом, во весь опор мчится курсом Зюйд все по той же автостраде №1. К счастью, в ее существовании сомневаться не приходится. Рачительный хозяин Бен заранее узнал, что тавот, которого на лодке хоть отбавляй - вернейшее средство уберечь авто при попадании в песчаную бурю. Иначе песок посечет краску. Буря в пустыне опасна не столько потерей внешнего лоска, сколько опасностью потеряться…навсегда. Все пропавшие машины с туристами, а таких ежегодно набирается несколько десятков, бесследно исчезают именно в бурю. Как и в океане, они могут налететь совершенно внезапно. Массы летящего со свистом песка закрывают небо, резко темнеет, видимость сокращается до такой степени, что, не видишь, буквально, «дальше собственного носа». Песчинки бьют по лицу, проникают во все полости, вызывая жуткий дискомфорт. Помню, когда в Андалузии задувал «сирокко», мы только диву давались, каким образом песок, пусть даже мелкий, проникал сквозь герметичные рамы, оставляя на подоконнике красноватые кучки. Не зря традиционные одежды кочевников пустыни - туарегов окутывают все тело не одним слоем ткани. Двигаться по шоссе во время бури бессмысленно и опасно. Остается только ждать ее окончания, уповая на милость всевышнего.

Как видите, готовились мы серьезно. Однако не только песчаными бурями, но и вообще песком покамест даже не пахло. Кстати, большую часть Сахары составляют галечниковые и щебнистые пустыни (реги и хамады), а лишь четверть - песчаные (эрги). Сейчас вокруг нас простиралась бескрайние солончаки - одно из «тысячи лиц» Великой пустыни. Высохшие чаши соляных озер (шоттов) скромно обрамлялись чахлыми кустарниками. Разумеется, это выглядело не столь живописно, как песчаные барханы, ассоциирующиеся в наших непросвещенных головах с истинной пустыней. Как  оказались, они более характерны для Больших Восточного и Западного эрга. Эти огромные скопления песка располагались соответственно к востоку и западу относительно нашего курса. В столице Восточного эрга - Эль-Уэдде (El-Oued) еще предстояло побывать, поэтому не стоит опережать событий. Безрадостный солончаковый ландшафт настраивал на философский лад. Стало понятно? почему алжирские тюрьмы, расположенные, как правило, в Сахаре, практически не имеют охраны. Убежать просто, но куда?

На всякий случай, как командор пробега, выражаю неудовольствие Бенкуйдеру за попытку упростить маршрут, вспомнив утренний демарш возле карты с «секретными» дорогами. Пробурчав что-то вроде - «частную собственность даже при социализме никто не отменял», штурман  вновь превратился в образцового офицера, каким мы его знали по службе в дивизионе ПЛ. Впрочем, хватило его ровно на три дня. Дух собственника оказался неистребим, но кто знает, как повели бы себя другие, окажись они на его месте? Особенно, если перед тобой альтернатива - ехать 200 километров над пропастью по дрянной дороге или 50 - по ровной!

 

ГАРДАЙЯ

Тем временем «экспедиция» стремительно приближалась к столице Мзаба - таинственной Гардайе (Ghardaia). Ландшафт несколько изменился. Краски от густой охры плавно перешли в оливковый спектр. Растений на поверхности становилось все меньше. Высохшие соляные озера практически исчезли. Флотский народ развлекался байками. Повеселил ишак, в гордом одиночестве шагавший в том же направлении, что и мы - на юг, по четко обозначенной осевой линии.

Ренан: - Бен, возьми правее, идем 180 км./час, махнет хвостом - улетим в кювет!

Бенкуийдер: - Ты же видишь, он следует строго по осевой!

Обитатели заднего сиденья переглянулись. «Уж не перегрелся ли водила?»

Особой жары пока не чувствовалось, но на вопрос Юры Филиппова - почему не используется кондиционер? - прозвучал престранный ответ.

- Мы стараемся вообще не пользоваться «климатизёром», - тоном маститого лектора начал Ренан. - К нему быстро привыкаешь, а потом, когда он выходит из строя, очень тяжело приходится!

- А если не выходит? - резонно поинтересовался стармех.

- Такого не бывает! Обязательно выходит.

- Хреновая перспектива!

- Ничего не поделаешь, местные обычаи, Сахара! Сюда лучше всего приезжать в мае. Не особенно жарко, зато все цветет и пахнет! Так что мы вовремя.

- А ты здесь уже бывал?

- Нет, как и вы - первый раз.

- А зачем голову морочишь?

Не спорьте, господа-товарищи, - вмешался я, - вспомните лучше притчу об армянском комсомоле, который сам себе создает трудности, а потом их геройски преодолевает!

Наши усилия были вознаграждены по полной, когда в огромной долине, куда машина ворвалась на бешеной скорости, внезапно открылась панорама нескольких городов-холмов, облепленных постройками в бежево-голубой гамме. Вершину каждого холма венчал высокий четырехугольный минарет. То тут, то там ярко зеленели рощицы финиковых пальм. Это и были Гардайя, Бени-Исген, Мелика и два их меньших собрата, населенных мзабитами - последователями одного из мусульманских течений, проповедующих жесткий аскетизм. В домах практически отсутствует мебель, а одежды жителей отличаются скромностью. Каждый из городов окружен по всему периметру высокой стеной с несколькими воротами. Над каждым входом висят таблички, где черным по белому изложены основные правила поведения в этих закрытых общинах, сформированных по жесткому религиозно-племенному принципу. В шортах и мини-юбках, равно как с собаками, вход в священные города воспрещен! Силуэты нежелательных персон, изображенные на табличках, перечеркнуты красной краской. Ярко и доходчиво! И власть, и суд здесь творится своими для своих. По слухам, даже пожарную охрану в случае пожара внутрь не пускают. Если сами не потушим, пусть лучше сгорит, но без участия чужаков! То же самое касается расследования преступлений, которые, к счастью, здесь весьма редки. Полная автономность, как на подлодке. Даже в период своего господства, французы предпочитали не трогать мзабитов с их обычаями. Тем более что те практически не докучали колонизаторам борьбой за независимость. Рекомендации не оставаться на ночлег в Бени-Исгене и не проникать туда без провожатого нас трогали мало. О предстоящем ночлеге мы легкомысленно не задумывались, а что до сопровождающих, то их было целых два! Правда, не в обиду нашим алжирским коллегам будет сказано, это были еще  те правоверные!

Вид у всех подводников, без исключения, оказался вполне пристойным, и мы отважно окунулись в пучину восточной экзотики. Туристов, судя по всему, здесь любят, видя в них основы процветания. А слава о способностях местных торговцев - одна из главных достопримечательностей. От покупки вас может спасти лишь отсутствие денег.

Вдоволь налюбовавшись диковинными картинами чужой жизни, мы, наконец, приступили к поиску подходящего отеля. В этом и заключалась главная ошибка. Лучше было бы сделать все наоборот. Пока мы вкушали ароматы Востока, в город понаехала туча американских туристов, мгновенно оккупировавших все потенциальное жилье.  На дворе стремительно темнело, дневной зной сменялся наступающей прохладой. Безрезультатно ткнувшись в несколько отелей, наши провожатые не на шутку встревожились. С одной стороны это радовало. Не зря, выходит, мы так упорно культивировали у них чувство ответственности.

- Значит так, товарищ командир, мы с Беном отправляемся  на поиски жилья… до полной победы, как учили! Вы оставайтесь здесь, - Ренан окинул рукой площадь, примыкавшую к подножию холма с крупным современным отелем (только что нас одарили там вполне советской фразой «Мест нет, и не будет!»), - Мы сюда обязательно вернемся!

- Пусть кто-нибудь попробует в этом усомниться, камарады!

Алжирцы растворились во мраке южной ночи, а наша троица направились вдоль по узкой кривой улочке по направлению к небольшому кафе. На шатких стульях там восседало несколько фигур, откровенно напоминавших туристов. Да и кто тут еще мог находиться, если все приличные мзабиты давно забылись в крепком сне, свернувшись калачиком  на полу  в своих глинобитных «хижинах».

Это были действительно туристы, и разговаривали они то по-польски, то и по-английски.

Мы бухнулись за свободный столик, и я громко произнес, обращаясь к механику:

- Эх, Юрий Саныч, ще не вмерла польска шляхта? Что у нас там из стратегических запасов?

- Вино выпили, Сергей Вячеславыч. Осталась бутылка шила!

За соседними столиками воцарилась тишина.

- «Шило» в пустыне Сахара? Оригинально! Может быть, подождем, когда потеплеет?

Смех был прерван вопросом, заданным по-русски, но с ярко выраженным польским акцентом:

- Может быть, панове предпочитают «Выборову»? (известный сорт польской водки)

- Охотно! - согласились три наших голоса, и вскоре сдержанное общение переросло в веселое интернациональное братство путешественников, которых судьба свела не где-нибудь, а в сердце величайшей в мире пустыни. На частый вопрос «Кто вы такие?» мы неизменно отвечали, что «специалисты по трубам большого диаметра», что, согласитесь, было недалеко от истины.

Идиллия была прервана появлением из кромешной тьмы двух загадочных фигур: долговязой (Бенкуийдера) и миниатюрной (Ренана).

- Командир, нам пора!

- Неужели нашли?

- Так точно!

Судя по напряженным лицам, наши новые друзья судорожно пытались понять, кто же мы все-таки такие на самом деле. Оставляя их наедине с догадками, я тепло поблагодарил всех за компанию и угощение. И, не желая оставаться в долгу, протянул соседу пресловутую бутылку «шила»:

- Возьмите, Кшиштоф, в пустыне может пригодиться!

- «Шило» в Сахаре?

Все кто понял, рассмеялся, и мы стремительно удалились. Однако веселье подводников оказалось недолгим. После недолгих скитаний группа завернула в затрапезный двор, посреди которого возвышалась скромная двухэтажная постройка. Над его крыльцом тускло светил красный фонарь.

- Неужели публичный дом? - поинтересовался я у Ренана несколько упавшим голосом.

- А что делать, если все остальное занято? - запричитал Ренан.

- Черт с ним! До утра перекантуемся.

Эту ночь я запомнил надолго. Разумеется, никто нас не домогался. Заняв какую-то совершенно не освещенную «келью», мы на ощупь разбрелись по койкам, на которых с трудом прощупывалось постельное белье. Слава богу, хватило соображения не раздеваться. Утром мы получили возможность убедиться, что это белье не меняли, по крайней мере, лет десять. По праву старшего я занял место у окна-бойницы, наивно предположив, что через него будет проникать свежий воздух. Отнюдь! Единственное, что пыталось проникнуть сквозь бойницу оказалось волосатой рукой неизвестного злодея, пытавшегося достичь внутреннего кармана моей куртки. Откуда он узнал, что там бумажник - ума не приложу! Поначалу мне показалось, что это сон, но когда я вновь ощутил явственное прикосновение к груди, ничего не оставалось, как хлопнуть что есть мочи по костлявому запястью. Рука с воплем исчезла, а дальнейших посягательств отмечено не было. Хотя и заснуть после этого удалось с трудом...

Ворочаясь на корявом ложе, я вспоминал и недавний отпуск. Самое главное - удалось, наконец, впервые повидать сына Павлуху, родившегося через шесть месяцев после отплытия «С-28» в Африку. Согласитесь, что даже если придерживаться мнения, что хорошего отца должно быть не видно и не слышно, то хотя бы раз в полтора года бывать дома необходимо. Иначе теряешь связь времен и чувство реальности. Хорошо, что заботу об этом великодушно взвалили на свои плечи компетентные люди. В разгар отпуска, проходившего в Лиепае, меня пригласили в особый отдел эскадры. Дело святое, кто как не командир может охарактеризовать обстановку во вверенном ему экипаже. Тем более что значительная часть этого экипажа уже возвратилась…в Лиепаю. Встреча с начальником прошла в деловом, доброжелательном духе. Капитан 1 ранга В. был человеком интеллигентным. Зато «беседа» с его заместителем меня откровенно расстроила.

- Колись, командир, как твои люди в публичный дом путешествуют?

- У меня таких сведений нет, - максимально спокойно ответил я, нисколько не лукавя.

- Зато у меня есть! - гремел заместитель, видимо, для показа методики «ломки» сидевшему рядом старлею.

- Вот у того, кто тебе это сказал и уточняй!

Меня возмутил внезапный переход на «ты», пусть и равного по званию, но совершенно незнакомого человека. Похоже, моему собеседнику ход разговора нравился еще меньше. Приблизившись вплотную,  он выкрикнул до боли знакомую по Алжиру фразу:

- Да я тебя на Родине оставлю!

За границей в устах начальников это звучало несколько иначе - «Я тебя на родину сошлю!» Сколько же можно родиной стращать? Я от души рассмеялся, вызвав недоуменные взгляды «собеседников». Аудиенция была окончена. А вскоре, получив клятвенные заверения московских кадровиков в немедленной отправке семей офицеров и мичманов нашей группы, вылетел в АНДР. И вот теперь эта ирония судьбы с «публичным домом»…

«Ну и чутье! Неужели этому учат в Новосибирске? (там располагалась школа КГБ - С.А.)» - Я с уважением вспомнил лиепайского чекиста и вскоре провалился в липкий, но глубокий сон. Как никак 800 километров «в седле» за день…

 

УАРГЛА

Пробудившись в холодном поту, в том числе, от царившей вокруг антисанитарии, мы стремительно покинули «обитель порока». Разбор полетов был проведен уже по дороге в очередной центр сахарской цивилизации - город Уаргла (Ouargla). Со времен юношеского увлечения Жюлем Верном я помнил, что именно в этом городе был выслежен, а затем и злодейски убит коварным туарегским бандитом Хаджаром бельгийский путешественник Карл Стейнкс.  Отсюда отправлялась и экспедиция майора Флаттерса, канувшая в Лету, как в песок, вся до последнего человека. Сейчас здесь располагается известный Музей Сахары, который хоть и мал с виду, но хранит массу интересного. К тому же его здание носит уникальный отпечаток местного архитектурного стиля. Этакий мавзолей с башенками. В свое время в Уаргле правила могущественная мусульманская секта ибадитов, основавшая крупнейший рынок работорговли и золота. Местные мастера-умельцы и поныне славятся искусно сработанными сувенирами из кожи, металла и керамики, однако впечатление от города портит изобилие в окрестностях нефтеперерабатывающих заводов. Бесчисленные факелы попутного газа совершенно лишают пространство былой романтики, о которой можно лишь догадываться. Зато здесь мы впервые увидели «розы Сахары» - кристаллические образования, напоминающие настоящие розы. Ренан посоветовал не спешить с покупками. По его словам, места, где эти розы  буквально валяются под ногами, еще впереди.  Это был один из тех случаев, когда совет оказался толковым.

Были приятно удивлены, столкнувшись на трассе с соотечественниками. Основная масса наших нефтяников трудилась на крупнейшем месторождении Хасси-Мессауд, которое угадывалось в юго-западном направлении по тем же признакам - дымное марево. Однако и здесь частенько встречались водители МАЗов, перевозивших огромные трубы для нефтепроводов. За это их ласково величали «газдюками» (gaz duc - газопровод - фр.). Ребята посетовали на жуткие условия  труда, ведь только советские машины не были оснащены кондиционерами.

- А мы вот специально их не включаем, боимся привыкнуть, - мрачно пошутил Гена Давыдов, - считайте, из солидарности с вами!

 

Оценив масштабы нефтепереработки, путешественники напрочь утратили интерес к местным финикам, несмотря на обилие финиковых  рощ и сортов (порядка 150!). Почему-то казалось, что бесследно подобное соседство не проходит. Впоследствии, когда нас переселили из Андалузии в Арзёв - крупнейший нефтепорт и центр нефтепереработки, мы не раз об этом вспоминали.

Соберешь, бывало, корзину маслят, очистишь от кожицы, начинаешь варить. Вскоре на поверхности воды появляется слой битума в полпальца толщиной. И так варишь в нескольких водах, до полного искоренения следов нефтепродуктов. Охота пуще неволи!

 

ТУГГУРТ

Следующий этап обещал стать самым интересным, Через крупнейший оазис Туггурт (Touggоurt) - самую южную точку нашего путешествия, путь лежал на северо-восток в направлении Большого Восточного эрга. В оазисе  Эль-Уэдд предстояло остановиться на ночлег с учетом всех ошибок прошлых дней. Сбои в организации на сей раз исключались. Наши дорожные асы  стремительно оторвались от туристических орд,  висевших на хвосте.

Туггурт оказался мало похожим на сахарские города, виденные до этого. Административный центр обширного региона - вилайи, специализирующейся на производстве фиников, он нес грустный отпечаток современности. Кирпич и бетон исказили облик древнего города.  Главной достопримечательностью оставался лабиринт узких крытых улочек старинного центра и, конечно же, «сук эль феллах» (крестьянский рынок - арабск.). В мусульманский выходной - пятницу он представал во всей красе. Помимо гордости Алжира - лучших в мире фиников (особенно местного сорта - degletu n-nuur, с удлиненным плодом и прозрачной мякотью) - «пальчиков света и меда», здесь было чем поживиться. Оливки, фиги, ароматические травы, свежие овощи, верблюжатина и многое другое. Изобилие сравнительно недорогих сувениров подсказывало - пора! Однако наши провожатые продолжали настойчиво твердить - еще рано! Впрочем, сам Бенкуийдер, долго и с упоением торгуясь, купил у одного из торговцев странное ожерелье, составленное из коричневатых шариков разного диаметра. Завершив торг, он внезапно подошел ко мне:

- Товарищ командир, это вам!

Видимо уловив легкое недоумение в глазах, пояснил:

- Это чисто мужское ожерелье. Точнее для мужчин. Эликсир вечной бодрости и источник мужской силы. Примите.

Я с благодарностью принял подношение и теперь силился понять - из чего же оно сделано? Потеряв всякую надежду, обратил свой взор к штурману.

- Ну, это…, как это, по-вашему, «Козьи каки»!

Мои коллеги схватились за животы.

- Зря скалитесь! - заметил я, - будете хорошо себя вести, дам поносить, когда жены приедут!

Наконец, стала ощущаться настоящая жара. Ближе к полудню температура за бортом уверенно шагнула за отметку +42°С.  Учитывая особое отношение алжирских друзей к использованию автомобильного кондиционера, рассчитывать, что ситуация «на борту» будет чем-то отличаться от окружающей среды, не приходилось. Напившись напоследок зеленого чая с мятой, мы попрощались с «мировой столицей фиников» и двинулись в направлении Великого Восточного эрга - крупнейшего моря песка после Ливийской пустыни. Беря свое начало в центре Алжира, это море покрывает добрую половину Туниса. Его волны - барханы, как и подобает океанским валам, непрерывно двигаются под напором ветра. Если бы не  кропотливый человеческий труд, возводящий на пути странствующих дюн своеобразные плетни-изгороди, островки-оазисы в естественных впадинах были бы давно погребены песчаными цунами. Крошечное голубое озерцо, в котором так редко отражаются облака, окружают концентрические кольца из пальм. Деревья - главный защитник оазиса. На них да на людях держится оборона. Жаль, что напиться впрок, особенно в этих условиях, никогда и никому не удавалось. Кроме верблюдов, конечно. Трудно представить, но эти животные, припав к источнику после длительного перехода, способны выпить за раз 150-200 литров воды. Об этом мы нередко вспоминали, останавливаясь почти ежечасно для утоления безумной жажды. Возможно, именно благодаря бездействию кондиционера, нам удалось понять, что это такое. Открывая окна, можно было лишь усилить степень иссушенности организма. Когда жажда становилась нестерпимой, глаза начинали судорожно искать «источник». И он восставал из марева, царившего над дорогой, как правило, в виде неказистой постройки из разнокалиберных досок. Как бы нелепо не выглядел сей «вигвам», внутри всегда находился холодильник, набитый жидкостями на любой вкус. Пошатываясь, мы брели навстречу спасению, жадно хватали спасительный сосуд, и вот уже живительная влага растекается «по перифериям телесным». Никогда в жизни ни от одного из напитков я не получал наслаждения, подобного тому, что давала тогда простая вода. Глоток прохладной влаги и машина вновь устремляется вперед. Туда, где за «миражом» бесконечного пути фантазия уже рисует: ручьи с холодной водой, тень от густых крон и щебет птиц…

Неожиданно возникла чисто пустынная вводная. Подъехав к предполагаемым залежам «сахарской розы», Ренан по неосторожности выехал чуть дальше обочины, и машина безнадежно увязла в песке. Помощь пришла быстро и внезапно. Проезжавший автомобиль резко затормозил. Оттуда выскочили смуглые люди в белых бурнусах. Не говоря ни слова, они извлекли из своего багажника длинные жестяные пластины, которые тотчас оказались под колесами нашего «Пежо». Дружные усилия, толчок, и машина вновь на трассе.

Мы расшаркиваемся в знак благодарности, отмечая, что методика до боли напоминает вытаскивание машин из грязи. А подобного опыта у нас хоть книги пиши!

Вскоре обнаруживаем совершенно бесхозные залежи главного местного сувенира - «розы Сахары».

- Самое время пополнить запасы, - возвещает Ренан.

- Такое впечатление, что торговец (подобные россыпи нам уже попадались) просто отъехал перекусить, -  высказывает предположение стармех.

- Если так, то не обеднеет! - смеется Хаким, шевеля ногой причудливые кристаллы, - не сам же он их выращивал. А пустыня общая, то есть наша!

Звучало вполне убедительно!

Следующую остановку сделали по моему требованию возле дорожного знака «Осторожно верблюды». Оставалось лишь запечатлеться для истории верхом на «дромадере», и вскоре, как бы подкрепляя смысл увиденного знака, на горизонте замаячил караван. Судя по всему, животные и люди расположились на привал. Кто-то медитировал, а кто-то мерно жевал финики - идеальный продукт для пустынных странствий. Калорийный и непортящийся. Насколько мне известно, человеку на дневной переход положено семь фиников, а верблюду, его везущему, десять. Никто не жалуется, но разве это справедливо? Подойдя к пожилому бедуину, я пожелал ему счастливого пути и, как бы между делом, поинтересовался - «Почем сфотографироваться верхом?»

Погонщик, не задумываясь, выпалил:

- Двести динар!

- Очумел, что ли? - вмешался в переговоры верный Ренан.

- По всей Сахаре такие цены. Не хочешь, не садись!

- Дались вам эти верблюды, товарищ командир, тем более за такие деньги!

- Ты прямо как наш генерал, - подумал я, соглашаясь, что выкладывать сумму, которой можно оплатить двухдневное пребывание в отеле, не разумно.

Ограничились съемкой алчного погонщика на фоне безучастных ко всему питомцев.

Мой личный опыт общения с «кораблями пустыни» сводился к стычке с диким «бактрианом» (двугорбым верблюдом), атаковавшим продовольственную палатку некоей геологической экспедиции на Памире, где я подвизался в роли разнорабочего. Было это летом 1978 года в одном из длинных послеавтономных отпусков. Это не менее длинная история, посему остановлюсь лишь на психологическом портрете того шального верблюда, утвердившего меня во мнении, что с этим животным шутки плохи. Мало того, что они безумно злопамятны и плюются едкой слюной, способной чуть ли не разъесть автомобильное стекло, так они еще и кусаются. Несчастный дежурный, пытавшийся защитить наши припасы от вероломного захватчика, имел неосторожность огреть оного палкой по спине. Своими длинными желтыми, словно прокуренными, зубами верблюд выхватил у бедняги кусок плеча, а затем, преследуя, загнал его на отвесную скалу. Там мы его и застали, на высоте примерно шести метров. Внизу прохаживался, фыркая и поплевывая, двугорбый злодей, которого пришлось отгонять выстрелами из ружья. Чтобы снять со скалы Севу, руки которого были сведены судорогой, пришлось залезать еще выше и арканить его особой петлей с «беседочным» узлом. Определенно, морские навыки могут пригодиться где угодно…

 

Обсуждая провал «операции «Дромадер» с нашими провожатыми, мы почерпнули немало нового. Даром что те были моряками. Во-первых, просто так на верблюда чужака не посадишь, тем более в советской военно-морской форме. Дромадер - существо тонкое, его надо подготовить. Погладить, обласкать, постараться найти общий язык. Для облегчения этого лучше одеть бурнус. С этим было проще, учитывая наличие «хламиды», которую продолжал носить Ренан. Но даже тонкий знаток звериной психологии не способен понять понравились вы животному или нет. И, оседлав его, вы, мгновение спустя, можете оказаться распростертым ниц, даже если вцепитесь в деревянную луку мертвой хваткой. Верблюд сложится как карточный домик, а в довершение всему и покусает. Так что, нет худа без добра!

 

ЭЛЬ-УЭДД

Все проблемы - реальные и надуманные отошли на задний план, когда на горизонте возник «город тысячи куполов» - Эль-Уэдд - признанная «жемчужина Сахары». Настолько необычен и привлекателен его облик. Первым делом путешественники, наученные горьким опытом Гардайи, отправились «столбить» места в лучшем отеле. Им оказался «Ле Суф» (Le Souf), названный по имени обширной области оазисов, столица которой - Эль-Уэдд. Его архитектура - квинтэссенция выработанного веками неповторимого архитектурного стиля, позволяющего сохранять прохладу жилищ в самый знойный полдень. Белоснежные невысокие задания округлых форм, увенчанные множеством куполов, крытые извилистые улочки  и островки финиковых пальм определяют лицо города. Высокие песчаные дюны вплотную подступают к городским стенам, что, впрочем, выглядит зловеще лишь для впечатлительных гостей. Местные жители, шелестя белыми одеждами, невозмутимо прохаживаются  по запорошенным мелким песком улочкам.

Первым впечатлением, которое можно было смело отнести к категории сильных, стало заселение в отель. Шагнув за его порог, путник мгновенно оказывался в комфортной обстановке  современного караван-сарая. Температура в номерах была на двадцать градусов ниже чем на улице (порядка 25єС), а открыв специальную дверь, постоялец получал возможность тут же окунуться в просторный бассейн с чистой прохладной водой. Впрочем, после пережитого, любая вода казалась прохладной. Одна из граней бассейна примыкала к бару с уютным холлом, обставленным в мавританском стиле с изысканной роскошью. На низких диванах восседали любители кальяна, весело журчали струи фонтанов, а проворный бармен охотно демонстрировал изощренные фокусы. В частности, обслуживая плавающих в бассейне клиентов, он, выбегал из-за стойки, делая вид, что роняет стакан с соком. А затем ловко подхватывал его за несколько сантиметров от мраморного пола. Все это выглядело довольно забавно, особенно поначалу.  Вечером подводники торжественно отметили День международной солидарности трудящихся.

Все предпосылки к этому были налицо.

 

ПРОЩАЙ САХАРА

Рано утром прозвучала команда «по коням!» Предстояло покинуть Сахару, а путь затем пролегал через Бискру, Батну и Константину в Сетиф. Далее через горную Кабилию мы должны были возвратиться в столицу, а точнее - на родной  корабль.

Разумеется путешествие по Сахаре без визита в столицу каменной пустыни -Таманрассет считалось неполным, но в этом случае следовало углубиться на юг еще на пару тысяч километров, что, конечно же, было нереально.«Для начала и это неплохо!» - единодушно заключили СВС-ы.

Наш «505»-й взял курс на север. До Бискры - последнего сахарского оазиса перед возвращением на Высокие плато было 300 километров прекрасной дороги, и они пролетели незаметно.

Главной достопримечательностью столицы одноименной вилайи оказалась гробница арабского завоевателя Окба, с древнейшей, из всех известных на территории Африки, надписью, сделанной арабской вязью. Есть здесь и термальные источники, которым, однако, далеко до наших камчатских.

Последним сахарским приключением и, как нам показалось, последним добрым делом в условиях засухи, стало массовое освобождение из плена пустынных лис. Фенек - ушастая лиса пустыни, маленький и очень забавный с виду зверек. Мы и не предполагали, как трудно им живется, до тех пор, пока не обратили внимания на группки подростков, стоявших вдоль шоссе с руками, вытянутыми навстречу проходящим машинам. В их плотно сжатых кулаках, жалобно свесив лапки, висели маленькие зверьки, чем-то напоминая  жертвы суда Линча. Это и были фенеки, или, если позволите, феньки.

Резко остановившись возле одной из групп, мы отрядили лейтенанта Бенкуийдера для переговоров. Условия оказались просты. Пять динаров за голову и свободен!

Тряхнув мошной, мы выкупили из лап злобных подростков шестерых «феньков», поместив их, после некоторого раздумья, в объемный багажник «Пежо».

Часа через полтора подозрительный шум из «кормового отсека» заставил членов экспедиции собраться вокруг багажника. Оттуда доносился писк и, что самое удивительное, металлический скрежет. Картина, которая открылась нашим взорам вместе с багажником, потрясла даже нас - пассажиров, не говоря уже о хозяине многострадального авто.

Спасенные лисята, чуждые элементарной благодарности, активно принялись за освоение подводницких запасов. Что поразило больше всего, «феньки» особенно преуспели во вскрытии банок с «обезьяньим мясом», совершенно не прибегая к консервному ножу. Багажник был оформлен «по высшему разряду». Взбешенный Бенкуийдер пинками открыл зверькам путь к свободе, чем те незамедлительно и воспользовались.

Избавившись от последствий «зверских» бесчинств, мы продолжили свой путь, некоторое время храня гробовое молчание, как бы из сочувствия страдальцу-хозяину. Однако мужественный штурман сам нарушил его, воскликнув: «Смотрите, какая красота!»

Горная цепь разрывалась проходом Эль-Кантара, с древних пор считавшимся естественными воротами в Сахару. Проход представлял собой огромную V-образную расселину, в основании которой лежало русло вади (пересыхающая река - арабск.) Федхала. Будь там вода, можно было бы сказать, что она течет к югу. По-арабски Эль-Канатара означает просто 'мост'. В данном случае речь идет о мосте, возведенном французскими военными инженерами меж берегов вади. Римское название Calceus Herculis (сапог Геркулеса) звучит гораздо романтичней. Похоже, те, кто его давал, считали, что столь внушительный провал в горном массиве мог образоваться только в результате мощного пинка Геркулеса. Прекрасный пример римского мифотворчества, привязавшего североафриканский пейзаж к греко-романской культуре.

Стратегическое значение прохода - очевидно. Это - классическое «горло», которое нетрудно перекрыть. Во все времена русло вади Федхала служило важным путем для кочевых племен, что прекрасно понимали римляне. Их воины в течение II-III веков размещались поблизости, о чем свидетельствуют латинские надписи, упоминающие легионы numerus Palmyrenorum и numerus Hemesenorum, что означает их сирийское происхождение. На смену отряду из Пальмиры пришли легионеры из Эмеса (современный Хомс в той же Сирии). Ядро отрядов составляли лучники, которыми издревле славилась эта страна. Кстати, о Сирии. Ровно через два года в мае 1985-го там появятся свои подводные силы, образованные лодками нашей бывшей видяевской 49-й бригады «С-101» и «С-53». Год спустя их ряды пополнит «С-4», с командиром которой - Володей Коржавиным мы подружились в Либаве...

Летят годы. Каких-то 1780 лет тому назад мимо этих скал шагали легионы Септимия Севера, а теперь вот мчимся и мы - советские подводники. Римская тема возникла не случайно. Приобщение к античности было одной из главных целей путешествия. Следующим объектом изучения должен был стать древнеримский город - Тимгад, руины которого живописно раскинулись на склонах горного массива Орес (Aurиs) в 25 километрах от города Батна - колыбели алжирской революции. Здесь в ночь на 1 ноября 1954 г., а попутно и в трех десятках селений департамента Константина, началось первое вооруженное выступление за независимость. Но нас почему-то отчаянно тянуло именно к древностям.

 

ТИМГАД

Тимгад (изначально - Colonia Marciana Traiana Thamugas), был основан в правление императора Траяна в 100 н. э. для защиты южных рубежей римской провинции Африка. Так что городишко был откровенно провинциальный. Тем не менее, были там положенные любому римскому городу: капитолий с форумом, и театр на 4 тысячи(!) мест. Жили там поначалу, главным образом, отставные легионеры - ветераны Африканских кампаний. Расцвет, о котором красноречиво свидетельствуют: величественная триумфальная арка императора Траяна, базилика, термы с  мозаичными полами и бассейнами для холодной и горячей воды, не говоря уже о функциональных жилых постройках, пришелся на III век н.э. Однако уже в V веке город был разрушен берберами (отсюда у римлян берет происхождение слово - варвар). Затем город был вновь восстановлен византийцами и, уже окончательно уничтожен арабами в VII веке. Песок стал своего рода консервантом, сохранившим до наших времен великолепные образчики древней архитектуры. Ту же роль в Помпеях сыграл вулканический пепел. Есть здесь чему поучиться нынешним градостроителям! Чего стоит одна дорога (см. фото), вымощенная каменными плитами 120 х 60 х 120 (см), способная прослужить еще тысячу лет. Это ли не пример для подражания странам, славным не только дураками, но и регулярным дорожным сбором, не оставляющим видимого следа. Под мостовыми проложены водопровод с канализацией. Хорошо сохранился квадрат византийской цитадели с восемью башнями и остатки христианских церквей. Среди развалин в свое время обнаружено немало шедевров скульптуры, украшений из бронзы, мозаики и конечно же латинских надписей, одна из которых (на стене форума) особенно пришлась нам по вкусу:

Venari  Lavari  Ludere  Ridere  Occest  Vivere

Охотится, купаться, играть и смеяться  значит жить…(лат.)

С этим было трудно не согласиться, присовокупив, разумеется,… конспектирование первоисточников.

Огорченные несмышленостью современников, не спешивших перенимать ценнейший опыт великих цивилизаций, мы с легкой грустью покидали руины. Напоследок нас атаковала стайка жуликов, попытавшихся всучить груду «подлинных римских монет» подозрительно свежей чеканки «по сходной цене». Несмотря на то, что цена эта с каждой минутой падала, поощрять подобный промысел мы не решились…  Двадцать лет спустя на руинах Карфагена я не удержался и купил образчик «античной» чеканки для любимой тещи. Ничего, что аверс был смещен по отношению к реверсу градусов на пятьдесят, зато с одной стороны был замечательный женский профиль, а с другой - изображение слона, которого торговец почему-то ласково величал Ганнибалом…

К счастью, на территории Алжира сохранилось немало памятников римской эпохи. Это, конечно же -  Джемиля, расположенная неподалеку от Сетифа на месте древнеримского города с берберским названием Куйкуль. Гармонично вписавшись в рельеф предгорий, город защищен от горячего дыхания Сахары. Основанный, как и Тимгад, при императоре Траяне он выполнял ту же миссию - защита имперской житницы от коренных жителей - берберских племен. Во II-IV вв. Куйкуль - крупный город провинции Нумидия, разбогатевший на торговле ячменем. В VI-VIII вв. он становится одним из центров христианства, а после нашествия арабов его постигает печальная участь - упадок и забвение. Тем не менее, до сих пор отчетливо прослеживается обрамленная колоннадами главная улица - кардо. Сохранились руины двух форумов, нескольких храмов, терм, театра, расположенного на высоком горном уступе, триумфальной арки Каракаллы, рыночной площади, старых городских стен и ворот. В местном музее  богатая коллекция античной мозаики и скульптуры.

Однако самым древним из античных поселений по праву считается Типаза, расположенная на берегу Средиземного моря в 30 км к западу от Эль-Джезаира, известного в римские времена как порт Икозиум. Типаза - одна из первых финикийских колоний, перешедшая затем под власть Карфагена, государства мавров и, к началу новой эры - Рима. От пунической эпохи сохранились остатки погребений, от мавританской - хорошо заметная с моря пирамида с округленными временем формами - гробница Клеопатры Селены - жены нумидийского царя Юббы и фрагменты крепостных стен. Богаче всего здесь представлена римская эпоха: форум со зданиями курии, Капитолий, базилики, главная улица, театр, большие и малые термы, амфитеатр, жилые дома, некрополь. В многочисленных руинах богатых вилл прекрасно сохранились остатки фресок. В 430 году н.э. сюда пришли вандалы. Чтобы локализовать слухи об их злодеяниях, они на всякий случай отрезали языки уцелевшим жителям. Согласно легенде, чудо сохранило несчастным дар речи, которым те незамедлительно воспользовались, добравшись до Испании, где и обрели убежище. С приходом византийцев город расцвел с новой силой, но в VII веке сюда вторглись  арабы... Этого Типаза прежить уже не смогла. Крошечное поселение, сохранившееся на месте города, получило название Тефассад (совсем разрушенный - арабск.).

Трудно уцелеть на столь оживленном перекрестке цивилизаций. Римлян сменили вандалы, которых изгнали  византийцы, а тех, в свою очередь - арабы. Затем воцарились турки-османы и, наконец, французы.

Все эти некогда цветущие города, сейчас - лишь живописные руины и места паломничества туристов. Наряду с древними городами Туниса, Марокко и Ливии они заслуженно вошли в список Всемирного наследия...

Наш путь лежал на  север-запад,  в Константину, доехать до которой было, увы, не суждено.

Развилка перед ущельем. Куда ехать? Направо - интересно, но опасно, налево - наоборот.

- Конечно направо! - решаю я.

- А моей машины не жалко? - стонет Бенкуийдер.

- Но у нас же экспедиция!

- Но машина-то моя!

- Никто за язык не тянул, штурман. Сам вызвался.

- Нет, все-таки поеду налево.

- Как знаешь, собственник хренов!

Примерно через сто метров движения по весьма приличному и пустынному шоссе в лобовое стекло неожиданно влетел камень, оставив аккуратную дыру прямо напротив водительской физиономии.

Бенкуийдер резко затормозил и, встретившись взглядом с Ренаном, молча покачал головой, после чего, развернув машину, помчался… куда следует. Полет, а  эту езду иначе было назвать просто невозможно, вытянул оставшиеся силы наших пилотов, впрыснув в организмы всех участников такие дозы адреналина, что настаивать на поездке в Константину было бы просто жестоко. «Командор пробега» дал добро изменить курс на Сетиф.

Не буду пересказывать путеводителей, поскольку по старой штурманской привычке привык писать только о том, что видел сам. Хочу лишь заметить, что Константина - уникальный древний город (Cirta Regia), возведенный на скале, со всех сторон окруженной глубокими ущельями. С внешним миром ее соединяют четыре воздушных моста, словно летящие над пропастью. Благодаря этому Константина всегда считалась неприступной. Она покорялась захватчикам последней, подобно оплотам берберского сопротивления  в горной Кабилии, куда мы направлялись после Сетифа.

То, что Сетиф - вотчина  алжирских автокаскадеров мы слышали давно, но сейчас убеждались воочию. Откровенно говоря, в Алжире довольно условно соблюдаются правила дорожного движения. И, просто диву даешься, почему количество ДТП сравнительно невелико. По сравнению с нами, конечно. Как уже говорилось, местного жителя, если он за рулем, лучше не обгонять. Расшибется, но догонит. А что натворит по дороге - не приведи господь!  До сих пор удивляюсь, каким образом нам удалось без задержки миновать этот симпатичный городок. Сейчас, там построен самый крупный в Алжире парк аттракционов, причем, прямо в центре города, что лишний раз свидетельствует об игривом нраве обитателей.

Об этом больно вспоминать, но наш друг лейтенант Бенкуийдер, талантливый художник, отличный офицер и верный товарищ погиб два года спустя в автомобильной катастрофе на подъезде к… Сетифу.

Уже в глубоких сумерках мы, наконец, попали на прародину исконных алжирцев - берберов, в Кабилию. Да простят меня арабы, населяющие Алжир, все же они появились там значительно позже и, к тому же, как захватчики. Правда, сейчас им никто уже за это не пеняет, но о самобытности своей культуры берберы время от времени вынуждены напоминать. Так в 1980 году в столице Кабилии - Тизи-Узу и Беджайе вспыхнуло форменное восстание против арабского засилья в политике и культуре, так называемая «Кабильская весна». К счастью, обошлось без жертв, но для  национального самосознания берберов это послужило весомым сплачивающим фактором, значительно повысившим их роль в жизни алжирского общества. Заставить бербера говорить по-арабски практически невозможно, скорее он заговорит по-французски. И нас это вполне устраивало. Так что арабизация, затеянная в Алжире в конце 70-х, дала трещину именно отсюда. Кабилия - горная страна, природная цитадель и хранилище национального духа. В ходе всех вторжений и оккупаций эта естественная крепость сдавалась последней. А если в Алжире поднимались восстания, то в большинстве случаев, их корни следовало искать в Кабилии. Так было при национальном герое страны эмире Абдель-Кадере, в 1870-м, и, особенно, в ходе  революции. Даже внешне берберы отличаются от остальных алжирцев. Их кожа светлее, черты лица тонки и скорее напоминают кавказцев или испанцев, что, по утверждению некоторых ученых, свидетельствует о связи этих народов.  Женщины здесь не склонны закрывать лицо, наслаждаясь свободой, которой не могут похвастаться многие из их европейских сестер, включая и экономический аспект. Обитатели даже самых небогатых деревень несут печать достоинства и гордости за свою культуру. Кстати, чувство собственного достоинства - одна из отличительных черт алжирцев вообще. Я не раз ловил себя на мысли, что именно этого порой не хватает нашим соотечественникам, зачастую ошибочно полагающим, что нас в природе слишком много, а посему поддерживать друг друга следует только в годину испытаний, которая наступит еще не скоро.

Кабилия настолько разнообразна, что попытаться увидеть ее за один день, да еще в сумерках - сущее издевательство над здравым смыслом. Ее берега представляют собой прекрасные пляжи, а горы, хоть и не очень высоки, на редкость живописны. Деревеньки не похожи одна на другую, и чем выше в горах они расположены, тем интереснее там остаться, хотя бы на день. Однако время поджимало, и наши доблестные провожатые с признаками смертельной усталости на челе продолжали жать на акселератор, торжественно заявляя, что не скоро они теперь решаться повторить пройденный маршрут. Они же поведали, что найти ночлег в сельской Кабилии в десять раз сложней, чем  когда-то в Гардайе.  Память об отеле под «красным фонарем» путешественники, не сговариваясь, почтили минутой молчания.

Около шести утра лейтенант Ренан вдруг резко затормозил и, окинув дремавших обитателей заднего сиденья тяжелым взглядом детища барона Франкенштейна, возвестил:

- Регайя, товарищи! Приехали.

Обнявшись с коллегами, мы пожелали им счастливой дороги! Из пройденных 5000 км от теплой койки их отделяло еще километров 40. А мы уже были дома. Голова гудела от всего сразу, в том числе и от радости.

- Увидимся на подъеме флага! - мрачно пошутил я, и услышал стон Бенкуийдера. - Не дрейфь, старина, завтра выхлопочу у комдива отпуск для героев автопробега. Да и машину в порядок привести надо. «Верный конь» с густо измазанным корабельным тавотом носом по-прежнему излучал сахарский зной.

Утром, после первой партии сахарских баек, кое-кто в экипаже начал рвать волосы и посыпать голову пеплом…

P.S. Всю поездку ваш покорный слуга вел путевой дневник и, делая какие-то записи, нередко ловил косые взгляды алжирских коллег. Особенно, когда, пытаясь не упустить мимолетное впечатление или внезапно сошедшую мысль, судорожно брался за карандаш или щелкал фотоаппаратом.

- Ваш командир часом не шпион? - наконец, поинтересовался Ренан у опешившего Гены Давыдова.

- А кто его знает? - дипломатично ответил мичман.

Однако, прослушав выдержки из путевых записей, сначала наши, а потом и алжирцы попросили снять копию… Знать бы где сейчас этот дневник, цены бы ему не было!