Первоапрельские посиделки у оранских друзей - Шлеминых положили начало новой семейной традиции. Шутка относительно месячных «супер-именин» для носителей фамилии Апрелев была признана удачной. Подразумевалось, что весь месяц можно будет считать сплошным выходным, трудиться вполсилы, а друзьям ликовать на полную. Дело было за «малым» - добиться-таки вызова родных и близких. Подняли чарку за скорейший приезд всех «подводных» семей, а заодно справили отвальную. Назавтра ПЛ «010» уходила в док, который находился в столице - Эль-Джезаире или попросту Алжире. И все потому, что монтаж германского подъемного устройства, позволявшего проводить доковый ремонт на причальной стенке в гавани Мерс-эль-Кебира, не был завершен. Что ж, помимо докового ремонта, который предстояло выполнить практически силами экипажа, выпадала отличная возможность сменить обстановку.
Двухсотмильный переход из Мерс-эль-Кебира в столицу прошел без замечаний, если не считать промаха штурмана, мимолетом выявленного «старшими товарищами». Стремление попасть к месту назначения как можно раньше было понятно, но не ценой же двадцатимильной невязки вперед по курсу. Беглый взгляд на величественный Нотр Дам Д'Африк (Notre Dame d’Afrique), расположенный на высоком берегу в тридцати милях к западу от столицы, расставил все по своим местам (Кстати, в этом замечательном морском соборе советские специалисты обычно покупали библии на русском языке, которые таможня при въезде в СССР старалась изымать…).
Наконец, Алжир многоярусный и белоснежный горделиво восстал из моря. Его современный облик, в котором чувствовалась рука великого Корбюзье, прекрасно сочетался со старинным Адмиралтейством, знавшим свирепого Хайреддина Барбароссу, а теперь традиционной резиденцией главкома ВМС. В северной части города отчетливо проглядывались постройки старинной части - Касбы, многократно воспетой литераторами и кинематографистами. Фантазия живо рисовала ее узкие улочки с крошечными кофейнями, в которых, раскуривая кальян, обсуждали грядущие набеги капитаны корсарских парусников. Как выяснилось, состав этих грозных моряков был весьма интернационален. Попадались даже славяне. Особенно много было хорватов и черногорцев, известных своими морскими качествами. Вспомнилась гравюра XVIII века из «Истории штурманского дела на Руси» - «Капитан Марко Мартинович обучает русских бояр навигации». Речь шла о дворянских детям, «командированных» Петром Первым в черногорский порт Котор.
Позже я часто бродил по этим улочкам, вглядываясь в лица прохожих, рассматривал старинные гравюры в музеях алжирской столицы, пытаясь уловить связь современности с той порой, когда вассал турецкого султана - местный Дей был могуществен, а его корсары держали в страхе не только мореплавателей, но и все средиземноморское побережье христианской Европы. В то же время в алжирских портовых городах царили веротерпимость и весьма вольные нравы. Судя по древним гравюрам, местные женщины имели обыкновение появляться прилюдно с обнаженной грудью. Теперь же они целомудренно ограничивались одним глазом, кокетливо выглядывавшим из-под белоснежного аика (haik) - традиционного покрывала. Наши соотечественницы не замедлили оценить преимущество «куколок» или «белоснежек», как они их окрестили, заключавшееся в нешуточной экономии косметики. Впрочем, порой, попадались и дамы в черных аиках. Женщины провинций Сетиф и Константина носили их всю жизнь в знак траура по жертвам событияй 9 мая 1945 года. «Прогрессивное человечество» праздновало Победу над фашизмом, а алжирцы, многие из которых честно сражались в рядах французской армии, вышли на улицы своих городов с требованием предоставить их стране, с 1848 года входившей в состав Франции, обещанную автономию. Демонстрации были безжалостно расстреляны. Погибло около 45 000 человек. С этого, по большому счету, и начался подъем борьбы за независимость. Однако вооруженное восстание, увенчавшееся провозглашением АНДР в июле 1962 года, началось в ночь на 1 ноября 1954 г. Позже этот день стал национальным праздником - Днем Революции. В его тридцатилетний юбилей на внешнем рейде Эль-Джезаира состоялся грандиозный морской парад, в котором приняли участие все корабли национальных ВМС, включая весь подводный флот в лице подлодок «010» и «011».
Но впервые ПЛ «010» (бывшая «С-28») появилась в столице утром 4 апреля 1983 года, ошвартовавшись неподалеку от дока, где был намечен плановый ремонт. Мы с коллегой Хеддамом и обоими механиками немедленно отправились на рекогносцировку. Док, судя по конструкции, был построен где-то на стыке XVIII и XIX столетий. Камера длиной за сто метров, добротно выложенная камнем, позволяла производить докование, как минимум двух «однотрубных гигантов», подобных нашему. Из средств механизации на стенках присутствовали лишь старинные кабестаны с ручным приводом, наводившие на мысль, что мы скорей всего недооцениваем древность постройки. Зато приятно порадовал готовый набор кильблоков, выложенных и закрепленных строго по переданным схемам докования подводной лодки 633 проекта. Дело, как говориться, было за малым. Встать и отдоковаться. К чему мы спустя пару дней, и приступили, помолясь.
В самой доковой операции ничего особенно запоминающегося не было. Зашли, встали, осушили камеру. Впрочем, бросилось в глаза несметное количество «координаторов» с портативными рациями. До сих пор не могу понять, кому и что они докладывали, но гвалт вокруг стоял порядочный. Причем наших действий это практически не касалось. Мы словно существовали в параллельных мирах. Оставив, как и пристало двухвальному кораблю, без работы стаю портовых буксиров, лодка самостоятельно зашла в док и также самостоятельно отцентровалась собственным шпилем. После осушения дока в закутках камеры оказалось изрядное количество угрей, впечатляющих размеров. Из местной братии соискателей добычи оказалось немного, и к вящей радости наших мичманов - лиепайских спецов по копчению угрей, весь улов плавно перекочевал в их умелые руки.
Труднее оказалось организовать процесс копчения. Но и тут корабельные специалисты оказались на высоте. Операция под общим лозунгом «Даешь копоти!» была успешно проведена тем же вечером на берегу бухты Сиди-Феруш (Sidi Ferruch), куда нас забросила не столько судьба, сколько нераспорядительность алжирских тыловиков. Изначально предполагалось, что инструкторская группа ПЛ «010», насчитывавшая к тому времени всего 13 человек, будет поселена в пригороде столицы - Регайе, в служебных квартирах по вполне демократическому принципу. Офицеры и мичмана, ожидавшие встретить здесь свои семьи, поодиночке, а матросы и старшины по четыре человека на двухкомнатный блок. Однако жилье оказалось не готово, а предложение «перекантоваться» в базовых казармах я с негодованием отклонил. Алжирцы поморщились, а кое-кто даже вполголоса посетовал, заметив, что советские специалисты обычно скромны и неприхотливы... Догадываясь, что под этим подразумевается, я занял еще более жесткую позицию. К счастью меня горячо поддержал и «подсоветный» - командир Хеддам. Ведь речь шла не столько о русских, сколько о престиже подводников. Так мы оказались в фешенебельном отеле «Мазафран» в курортном городке Зеральда, раскинувшемся на историческом пляже, где в 1830 году высадился передовой отряд французских войск, приступивших к колонизации Алжира. В ноябре1942-го тот же сценарий повторил англо-американский десант, встретивший довольно вялое сопротивление французов, раздираемых противоречиями. С одной стороны они были связаны присягой петэновскому правительству Виши и не питали теплых чувств к англичанам, всего два года назад расстрелявших их товарищей в Мерс-эль-Кебире, а с другой еще меньшую симпатию они питали к немцам, против которых этот удар, в конечной цели, и был направлен. Так что местечко оказалось исторически знаменитым да и выглядело весьма романтично. Белоснежные отели, крупный яхт-клуб, пальмы и обилие туристов, в отличие от ставшей близкой и родной Андалузии (турпоселок Les Andalouses, где наши офицеры проживали до этого).
Сопровождавший группу представитель Адмиралтейства капитан Абдулла Земати обеспечил заселение согласно табели о рангах, а на прощание вручил мне «голубую карту» (La Сarte Bleu), дававшую носителю широкие права, вплоть до пользования местным баром. Сопровождалось это проникновенной фразой:
- От имени командования еще раз примите извинения за неготовность жилья к приему вас и ваших семей. Надеюсь, здесь вам будет удобно. Ни в чем себе не отказывайте, все за счет Адмиралтейства! Однако рассчитываю на ваше благоразумие. Мы далеко не богаты, а русские всегда так скромны.
- Не волнуйтесь, капитан! Дело только за вами. Жаль, но наши семьи начинают привыкать к тому, что счастливый момент воссоединения постоянно откладывается.
Его вряд ли касалась наша страшная «тайна», что даже если бы жилье было готово, «мудрая» политика «десятки» (10-го Главного управления Генштаба ВС СССР) все равно не позволила бы нам встретиться с семьями раньше, чем через полтора года. Причина была традиционной - экономия государственных средств. Настолько мизерная, что и говорить об этом не хочется. Зато сколько нервов было потрепано!…
Ну, что ребята, а теперь - ужинать! Сбор у ресторана в 19.00! Платит Министерство обороны Алжира! - скомандовал я, отметив, что боевой дух подчиненных как никогда высок…
Старший метрдотель Сумар оказался единственным англоговорящим служащим отеля, но это выяснилось лишь на следующий день в его отсутствие. Языковый барьер в чистом виде встал непреодолимой стеной. Вот тогда-то впервые стало ясно - пора учить французский! Постоянное присутствие переводчика невольно расслабляло, теперь настала пора мобилизоваться. Первой выученной фразой стала «Дебуше сё бутей сильвупле» (откупорьте эту бутылку, пожалуйста - фр.).
Ужин стал достойным ответом «саботажникам» от Адмиралтейства. Убедившись, что экипаж чувствует легкую напряженность в обстановке крахмальных скатертей и достаточно изысканных интерьеров, я решил, что необходимо воспользоваться моментом для расширения кругозора... И не только старшин и матросов, многие из которых были выходцами из сельской местности и, прямо скажем, редко останавливались в роскошных отелях. Узнав, что ресторан знаменит рыбной кухней, я попросил метрдотеля проводить присутствующих в зал, где «твари морские» были разложены на демонстрационных подносах, а кое-кто и мирно плавал в огромных аквариумах. Каждому было предложено выбрать рыбу по вкусу, что было с восторгом и проделано.
Когда аппетитно пахнувшие блюда были доставлены клиентам, оставалось лишь запить его превосходным белым вином Blanc de Blanc. Я внимательно, и, по возможности, ненавязчиво оглядывал подчиненных, отмечая достойные манеры и прекрасное чувство меры. Всех, за исключением лишь одного моториста, подливавшего себе с явным «фанатизмом». Наполнив очередной бокал доверху «с крышечкой», он дрожащими от волнения руками поднес его к губам и, мечтательно закрыв глаза, осушил до последней капли.
- Старик, ты, как будто последний день живешь? - не сдержался я.
Вокруг засмеялись, а матрос, не на шутку смутившись, зарделся, словно красна девица.
- Трудное детство, товарищ командир, - сурово констатировал механик. - Лагутенков, легче гресть!
Днем подводники напряженно трудились в доке, а, возвращаясь в «Мазафран», наслаждались светской атмосферой «клуба гурманов». Таким образом, малоискушенным советским подводникам удалось отведать немало блюд, которые им даже не снились. Зато теперь они с чистой совестью могли сказать - «А вот, когда я последний раз пробовал заливную барракуду…» или «Лангустины ни в чем не уступают омарам, зато coquilles St-Jaques (гребешки - фр.), несомненно, нежнее мидий!»…
Таким образом, гастрономические горизонты каждого из нас были значительно расширены, чему оставалось только порадоваться, учитывая отсутствие каких-либо иных развлечений... Надеюсь, этот нехитрый опыт пригодился каждому из участников этих застолий, неизменно завершавшихся торжественным ритуалом. Судя по реакции, финал нравился экипажу ничуть не меньше, чем сам процесс.
Метрдотель важно подплывал со счетом. Я делал вид, что внимательно изучаю его, затем, строго следя за произношением, произносил добросовестно заученную фразу «За счет министерства обороны!». Ставилась неразборчивая подпись, после чего, достав из кармана 20 динаров, я опускал их в протянутую руку - «Большое русское МЕРСИ!»
Людям всегда приятно, когда их деятельность оценивается достойными знаками внимания. Пусть даже случайными. Жаль, что наши служивые люди никогда не были избалованы вниманием со стороны того, кому верой и правдой служили - государства!
Офицеры нередко вспоминали как перед торжественной передачей корабля (С-28) алжирской стороне встал вопрос о банкете. Обязанность по его организации лежала на покатых плечах уполномоченного ГИУ ГКС (Главное инженерное управление госкомитета по внешнеэкономическим связям) полковника Воронова. Он работал в Алжире уже девять лет и, судя по лоснящейся физиономии, на жизнь не жаловался.
В тех случаях, когда банкет устраивала советская сторона, на столах появлялось спиртное, закупавшееся на средства специального фонда. Поэтому вопрос, заданный мне Вороновым был вполне предсказуем.
- Командир, у тебя «шило» есть?
- Разумеется!
- Мне нужно три литра для предстоящего банкета.
- Неужели для угощения алжирцев?
- Не умничай, командир! Для твоих офицеров. Остальным будут предложены патентованные напитки. И, не дай бог, твои архаровцы к ним прикоснутся!
- Это еще почему?
- Потому, что мои средства ограничены.
- Я, пожалуй, дам вам «шила» - после «третьей» местная публика все равно ничего не разберет. Но своих офицеров ограничивать не собираюсь, и так пашут «как Карлы», без положительных эмоций.
- Допрыгаешься!
Сытыми физиономиями береговых «боссов» подводников не запугаешь, поэтому, когда мы прибыли на виллу командира базы, и на крыльцо выскочил полковник Воронов, возвещая, что все готово к торжеству, офицеры не смогли сдержать улыбки.
- Надеюсь, ребята, - лучезарно улыбаясь в ответ, поинтересовался полковник, - командир вам все объяснил.
- А как же! - весело ощерилась физиономия начальника РТС - капитан-лейтенанта Шурки Бабушкина.
Именно его Воронов встретил в разгар фуршета с солидным стаканом виски со льдом.
- Наглеете, парниша, - прошипел полковник, сохраняя на лице светскую улыбку.
Бабушкин, строго следуя инструктажу - воздерживаться от полемики, скромно пожал плечами. Это должно было означать - «Имею право, милостивый государь!», впрочем, подходило и «шли бы вы... лесом!»
Судя по испепеляющему взгляду уполномоченного, который я вскоре перехватил, именно так это и было понято.
Возвращаясь к роскошной жизни в «Мазафране», стоит вспомнить, что закончилась она так же внезапно, как и началась. Вместо обещанных двух недель квартиры были подготовлены за пять дней. Причина ударного труда вскоре раскрылась. С появлением уже знакомого посланца Адмиралтейства.
- Ну, вы, товарищи, даете! - выдавая в себе успешного выпускника Бакинского училища, заявил капитан Земати на прекрасном русском, - Начальник тыла, увидев поступающие из отеля счета, приказал ремонтникам работать днем и ночью…
Поверьте, заставить араба работать ударно не так-то просто!
- Ну, что ж, нет худа без добра, - понимающе заключил я, - А мы только-только начали входить во вкус!