Штрихи к портрету
«В грехах мы все, как цветы в росе,Святых между нами нет...».
Фрол, как его звали друзья на бригаде, слыл личностью неординарной.
Умом большим не отличался, но был на удивление упорен и даже уперт. С виду большой и спокойный, старался служить обдуманно, усердно, исполнительно. По-крестьянски хозяйственный, с замашками опытного снабженца, был прижимист и запаслив. Уже с лейтенантских лет обращал на себя внимание командования бригады своим умением содержать в хорошем состоянии вверенное ему заведование на корабле и берегу. В то время бригадой командовал Н.Е.Хромов, который за мастерское совмещение жесткой требовательности и заботы о подчиненных, заслуженно носил прозвище Дядька. Мимо его пристального внимания такие способности молодого офицера незамечено пройти не могли.
В глаза всем сразу бросалась его физическая развитость, подтянутость и старательность. К тому же не пил «шило» и был в этом, пожалуй, исключением из правил среди всех себе равных.
И служба у Фрола пошла в рост. Может не так быстро, как ему хотелось бы, но на месте не стояла.
Сказать, что он был окончательным трезвенником, конечно нельзя. Ведь служил он не на Луне, а в Либаве, среди друзей-лейтенантов. Правда, от частых дружеских застолий старался уходить. Прежде всего, побаивался жену, которая, зная его скрытые особенности, по-женски давала ему иногда нагоняй почище любого командира подводной лодки.
— Ты что, спортсмен? Или вообще не пьешь? — удивленно спрашивали его друзья.
— Почему? Пью… иногда, — отвечал он.
— Значит, жены боишься? Наверняка сильно ругает, когда поддатый являешься? — старались уточнить товарищи.
— Ну, уж нет… столько-то я не пью, конечно! – смущенно отвечал Фрол, так как этот вопрос, как выстрел, попадал точно в «десятку».
Его трезвость обусловливалась прежде всего контролем со стороны. Самоконтроль мог просто не сработать. И он это знал. Ситуация сродни нахождению человека на болотной трясине. Вроде все хорошо: и солнце светит, и мох зеленеет, и птички поют, а сделал шаг в сторону и – задница!
Так бывает в жизни. Медики об этом знают. Эта невидимая грань называется лишней рюмкой, и порой безрезультатно изучается людьми на протяжении всей жизни.
В тех редких случаях, когда Фрол все же поднимал рюмку не совсем обдуманно, им совершались «подвиги», о которых потом долго говорили в подплаве…
Проводы на классы
Конец лета в Лиепае выдался жарким. Офицеры одного и того же выпуска училища ТОВВМУ, товарищи по жизни, учебе и службе Василий Коновалов и Олег Огородников в этот день были утверждены на учебу. С первого октября их ждали командирские классы (6-е ВОК ВМФ). Учеба предстояла в Питере, где друзья не были ни разу в жизни. Радость переполняла их!
Правда, Василий через неделю уходил в «автономку», и получалось так, что в очередной раз друзьям предстояла встреча уже на классах, в Ленинграде. Повод решили обмыть сразу. Зачем откладывать на потом то, что можно выпить сегодня. Благо, время и деньги у холостяков имелись.
Отметить факт удачи решили в ресторане дома офицеров, который в народе называли «Казино».
У дома офицеров встретили Володьку Фролова. Тоже выпускника ТОВВМУ. Закончил он училище на три года позже своих погодков и служил на одной из лодок бригады штурманом.
До училища он успел отслужить «срочную». За период учебы в училище, активно занимаясь борьбой и морским многоборьем, достиг поразительных результатов. Стал мастером спорта международного класса и членом сборной СССР по морскому многоборью. Сильно окреп физически. Стал по-медвежьи здоровым. Широкая муаровая лента, сплошь усеянная спортивными наградами, могла соперничать с «брежневским иконостасом» и вызывала белую зависть друзей. Некоторые местные юмористы, рассматривая награды, дружески шутили: «Да, Володька, если тебя вдруг съест большой крокодил, то первые два дня он будет гадить только твоими спортивными наградами!»…
— Фрол, ты как сюда попал? — обрадовался Олег.
— Если серьезно — не целясь! Вот, с первого сентября направляют учиться в университет марксизма-ленинизма. Сегодня здесь собирают всю группу. Нам прочитает вводную лекцию какой-то представитель ЦК Латвии, – важно отвечал он.
— Ну, ты, Вовка, не расслабляйся. Лекция — не эрекция. Ее можно и пропустить, особенно эту. Отметь свою явку у старшего и побыстрее приходи в «Казино». Мы сейчас там столик организуем. Причину банкета доложим позже. Если нет «бабок», не заморачивайся, ничего не надо. Главное, старик, — присутствие…
Через двадцать минут Фрол появился и, глядя на обильный стол, удивленно воскликнул:
— Затейливо же вы отдыхаете, господа офицеры! Вас что, повысили?
Узнав новость, Фрол искренне порадовался за друзей и одновременно расстроился за себя.
В хорошем смысле слова он был карьеристом и считал, что годы срочной службы «тормознули» его карьеру, то есть замедлили ее рост. Ему казалось, что товарищи его обходят по службе. И это было обидно, сильно било по его самолюбию.
С нотками тоски он отметил в очередном тосте:
— Вот вы уже на командиров учиться едете! А я...? Что, интересно, мне светит в будущем?
— Не расстраивайся Фрол! Всем нам в будущем светит одно и тоже – свой собственный памятник. А «железа» на наш век всем хватит! Не переживай!
– Уверен, что еще и на новых проектах лодок послужим, – утешал его Василий.
После посиделок в «Казино» вышли на остановку такси у кафе «Кайя» и стали в небольшую очередь желающих. Но с появлением первой свободной машины поддатый и угрюмый Фрол, как бык на красное, решительно направился к ней. Толпа возмущенно зашумела. В его адрес послышались замечания и насмешки.
Три молодых мужика в гражданке, стоявшие первыми, тоже с явными признаками опьянения, в попытке восстановить справедливость оскорбительно задели его:
— У вас, молодой человек, дурные манеры. Вы что, родились в сарае? – с претензией на интеллигентность, заплетающимся языком выдал один из них.
Лучше бы он этого не говорил! Со словами «Хамить – себе вредить, пацаны!», Фрол за секунду уложил всех троих прямо на остановке такси. Олег с Василием и сообразить-то толком ничего не успели.
На шум и крики толпы сначала раздались трели милицейских свистков, а затем, как джин из бутылки, появился милицейский «воронок».
В «обезьяннике» оказались все вместе: и правые, и виноватые.
Выяснив, что все задержанные — военнослужащие (те трое тоже оказались молодыми мичманами-надводниками из Зимней гавани), милиция быстро отфутболила всех в комендатуру, где их благополучно и определили в камеру.
Размякший Олег, срубленный алкоголем, тут же в камере уснул. Василий же молча сидел, переживал и с грустью думал о том, что накрылась его учеба в Питере «медным тазиком». «Зеленые» мичмана, как овцы в хлеву, жались в углу камеры, бросая тревожные взгляды на Фрола. Они кожей чувствовали, что разговор с ними этот бык еще не закончил.
Быстро отрезвев, Фрол развил бурную деятельность.
— Ну, что насекомые, еще не обгадились? Если не хотите на «губе» десять суток «париться» и таскать по очереди парашу, колитесь быстро на деньги! – призвал он «детей главкома».
Пообщавшись с ними вплотную еще пару минут, он фактически вытряс из них червонец.
Фролов часто дежурил по комендатуре и лично хорошо знал помощника коменданта. Заполучив червонец, он вызвал помощника из кабинета и пошептался с ним минут десять в коридоре, после чего червонец благополучно перекочевал к тому в карман.
Результат не заставил себя ждать. Протокол был изъят и уничтожен, а узники выпущены на свободу в полном составе.
Уже на воле выяснилось, что у мичманов в сумке сохранилась бутылка водки, которую при задержании чудом не обнаружили. Тут же, в ближайшей подворотне, была распита «мировая».
Гестаповские застенки
Прошло немало лет.
«Дядька» Хромов уже стал вице-адмиралом, и успешно командовал эскадрой подводных лодок. Вова Фролов, уже капитан З ранга, стал командиром подводной лодки.
Это было «золотое» время, когда колбаса стоила 2р.20к., а водка — Зр.62к. Колбаса была дефицитом, а водка — нет…
Был погожий воскресный день. И Фролу было по-человечески хорошо!
Отсутствие в тот период жены вынудило его зайти пообедать в ресторан «Юра». В то время про Фрола нельзя было сказать словами классика, что «офицер был настолько беден, что обедал без водки».
Заказ был обильный. По большому счету Фрол себя любил. И конечно, обедал с водкой. Обедал по-купечески, плотно.
Да, слаб человек и в грехопадении немощен! Воистину все, что происходит вне зависимости от наших планов и есть сама жизнь. А произошло в тот день следующее…
Обедая с водкой, Фрол совершенно не заметил, как «загрузился» по самую ватерлинию.
Выйдя из ресторана, Вова начал буянить.
Причиной послужила какая-то насмешка в его адрес со стороны гражданского лица, проходящего у ресторана. Такого Фрол простить никак не мог и сходу «объявил тому замечание» в виде хорошего синяка под правым глазом.
Заварилась каша. Кто-то вызвал комендатуру. Когда прибыл наряд, то «пьяный носорог» уже плохо видел и соображал, но при его силе и весе это была совершенно не его беда. Наряд патрулей вместе с начальником был без труда разбросан Володей по прилегающей улице, как использованная ветошь.
Тогда по тревоге подняли дежурный комендантский взвод. В конце концов буян был связан и доставлен в комендатуру. Там, во избежание дальнейших эксцессов, комендант гарнизона приказал нарушителя приковать наручниками к батарее парового отопления.
В конец утомленный задержанием дежурный по комендатуре, целый капитан-лейтенант, был злой, злой, злой… прямо, как чирей на заднице. Готов был прибить Фрола собственными руками. Но кишка-то была тонка.
Гора мышц в изодранной и измазанной форме, прикованная к батарее, пьяная и ничего толком не соображавшая, бубнила один и тот же вопрос:
— Вы что, из милиции, мужики? А...? Или как?
— Нет, хуже! — злобно, с явной издевкой отвечал дежурный. Мы из ДОМОУПРАВЛЕНИЯ!
На что Фрол с интонацией глубокой безнадежности, тупо пробубнил в батарею:
— Да, кажется, нас капитально взяли за вымя!
И затих в пьяном и тревожном сне, подпирая чугунный радиатор вместе со стеной.
Проспал он недолго. Видно, приснилось ему что-то страшное: не то предстоящий разнос на ковре у Дядьки, не то «пыточная» гестапо, которое занимало здание комендатуры во время войны. Это, конечно, останется тайной, но сон породил новую волну необузданной ярости и мобилизацию титанических сил, настолько мощную, что он с корнем вырвал из системы радиатор и, как библейский Самсон, «разрывающий чугунный баян», неся его перед собой, яростно крушил все двери, стоящие на пути его выхода на свободу.
Присутствующий народ просто онемел, молча провожая его взглядом. Нормальный ум отказывался верить увиденному.
Простые жители Лиепаи еще минут десять с изумлением наблюдали «ужас, летящий на крыльях ночи» в виде изорванного, грязного, куда-то молча бегущего офицера, «бережно» прижимающего к могучей груди здоровенный чугунный радиатор.
Потом его догнал комендантский «ГАЗик», и Фрол окончательно «пал в неравном бою».
Пробуждение в камере было ужасным. Самым ужасным было то, что он ничего не помнил. Мозг практически ему ничего не рисовал. Апатия глушила все. Он даже не осознавал, что фактически выскочил из своей судьбы, как из трамвая.
— Чего вчера я натворил-то? — спросил Фрол у заглянувшего было в камеру дежурного.
— Хм, неужели не помните? Пятерых убили, четверых изнасиловали и вообще вели себя непринужденно, — уже примирительно, но с той же нотой издевки в голосе ответил тот.
Однако когда в комендатуре узнали, что Фрол – не кто-нибудь, а целый командир подводной лодки, его зауважали и впервые проявили элементы сочувствия. До этого все были убеждены и готовы до зеленых соплей спорить, что задержали «залетного» спецназовца.
Во второй половине дня, приведя себя в элементарный порядок, Фрол предстал перед комэском.
Как он ни старался, вид его все равно напоминал «африканского негра с мороза». На «ковре» у Хромова даже не провинившиеся чувствовали себя не уютно.
«Ну, все, копец! Начинается малиновый звон!!!» — подумал он про себя не без грусти, переступая порог кабинета.
Дядька долго и очень внимательно, молча всматривался в лицо Фролова. Потом медленно подошел и легонько постучал его по исцарапанному лбу.
— Теперь я вижу, Фролов, чем вы открывали двери комендатуры, – тихо сказал он. — Запомните и вдолбите себе в древесину головного мозга. Прежде чем совершить ошибку в следующий раз, подумайте, не является ли она роковой. Дураком, конечно, может быть каждый, но злоупотреблять этим не надо.
Немного помолчав, Дядька с улыбкой, адресованной скорее присутствующему здесь же начпо, сказал:
— Даже во время оккупации наши партизаны не могли оттуда сбежать, а наш человек смог! Так и быть, за это — прощаю. Но ремонт комендатуры сделать за неделю. Чтобы никаких претензий не было.
Так завершилась эта ужасная эпопея. Подплав еще долго напоминал растревоженный улей, а Фрол «зализывал» раны в ожидании приезда жены. С ее появлением Вовку ждал уже настоящий «разбор полетов».
12 апреля 2002 г.
