Январь 1985год. Тихий океан Боевая служба Я командир атомной подводной лодки. Моя давнишняя мечта и сразу в автономку, боевая служба в на 10 месяцев. Командир атомохода в море ночью не спит, это его вахта, а днем заступает старпом. Я же опять остаюсь в центральном и пытаюсь поспать на топчане в штурманской рубке , обычно это удается хотя бы до обеда, если вокруг ни кого нет и лодка не несется как угорелая, удирая или нагоняя кого- то. Так заведено на первом поколении, уж больно серьезного отношения к себе требовала служба на подводных лодках.

А сейчас тишина, посвистывают сельсины приборов, боцман на рулях учит «молодежь» , вахтенный офицер уцепившись за трубопровод на подволоке мужественно борется со сном, выкручиваясь на руке.. Экипаж спит, пусть отсыпаются, суток трое без учений и напруги отдохнут, а то смотреть страшно на людей, черные, издерганные, устали как черти, хронический недосып. Три недели подготовки, на берегу, в море, опять на берегу и опять в море. Бери больше, неси дальше, а потом в обратном порядке. Но это так к слову морскому. А вообще подготовка лодки и экипажа это сложный , трудоемкий процесс, проводимый по специальному плану и строго регламентированный по времени, с чем и бывает не все в порядке. То море соленое, то вода мокрая. И еще куча всяких проверок, бумаг, а проверяющих… и все умные, говорят, говорят чего то. На флоте моряки давно научились, их не слышать, главное согласно кивать головой.

Вроде бы все как надо, прокручиваю в голове, где у меня тонко. Антенну для спутника работяги меняли перед самым отходом, а мороз был градусов 20, январь, в теплой водичке южных морей, не побежит ли? Лодка тяжеловатая и уравнительные пустые, это плохо, надо разбираться. Моряки собраны со всей дивизии, а принцип на тебе боже, что нам не гоже. И еще решили трехгодичников не брать, заменили на двухгодичников, это тоже не ладно. А вообще экипаж сложный, пять лет отстояли в заводе. Прежнего командира сняли за гибель моряков, взрыв в цистернах при покраске, да и с дисциплиной не все как надо. И сам я сразу резко начал. Не было времени уговаривать, разбираться с каждым в отдельности. Короче работы море, но молод, самоуверен и плюс один имею - настырный, лодку и службу подводную хорошо знаю. Была и учеба достойная и учителя умные, да грамотные. Пока в лейтенантах бегал, практически на всех авариях побывал, но с людьми такими, которые смогли справиться с бедой. И сейчас на борту механик, командир БЧ-5 Миша Сергеев, я еще помощником ходил на К-45, а он атомной установкой заведовал, и при аварии ГЭУ, сработал настолько  грамотно, все обошлось без беды. Если бы в те времена не секретились, может и Чернобыля не было. Про Мишу, на флоте так говорили, где он, там авария. Но это потому, что он на всех лодках и постоянно в море. Его знания и умения не один десяток моряков спасли. Ни одна авария, где он находился, не кончалась бедой. А на наших лодках было так, каждый день жди подарка, уж больно капризные они были и требовали к себе любви, уважения, знаний и внимательности. Короче как красивая, избалованная бабенка, хотя разные они были. К-259, моя родная с лейтенантов, ни когда с ней, ни чего не случалась. А остальные как молодые кобылицы. А некоторые, ведьмы злобные. Но любил я лодки, службу подводную, море соленое.

Сейчас в центральном чисто, тепло, приятный свет, я в «командирском кресле», где помощник его спер, но вполне уютно, кстати, хорошее кресло это предмет зависти и обожания других командиров.. А совсем недавно, трое суток на мостике в надводном, ветер, брызги, на голове шапка льда, весь мокрый, замерз как корюшка на льду.. Легли в дрейф, я вниз спустился, командир дивизии в центральном, старпом на мостике. Дал приказание передать радио, два часа до контрольного времени. Сам чуть пригрелся, приснул. Проснулся, кстати на флоте смеются, у подводников все рассказы начинаются с фразы «когда я  проснулся», так вот когда я проснулся, вопрос: «радио передали». Ответ, нет. Я по каштану радисты: «сопротивление изоляции»? Ответ «ноль». Вообще когда что-то…, не стоит выяснять, ты должен действовать и к этому ты должен быть готов всегда. Заступая на вахту, засыпая,  будь готов к действию. Еще в училище натаскивали, если что, то время решающий фактор, лучше хуже, но вовремя, чем лучше, но поздно. Еще у меня и фраза не построилась, а мозг уже командует опустить Иву, это антенна, обмерзла, наверное, правой турбине малый ход, лево на борт. И начал считать время, когда лодка наберет инерцию, когда волна ударит по антенне, заставит ее дрожать и изгибаться, сбрасывая обледенение. Командую: «поднять антенну». Радистам «сопротивление изоляции?» Ответ: «бесконечность». «Радисты, передать радио» И спустя секунды вздох облегчения. «На переданное радио, получена квитанция». Радость быстро проходит, потому, как следом радисты докладывают: «Нас вызывает самолет» Это уже флот поднял тревогу. Хотя и вовремя мы почти уложились, минута, две. Но такая уж строгая подводная служба. Если лодка вовремя не доносит о своем месте и действиях, объявляется тревога по флоту. С приходом в базу от командующего получили хорошую трепку, комдиву досталось, по-моему больше, он после меня еще минут 40 слушал что такое море и как его нужно любить.

Но все позади. Впереди море, повседневная рутина похода и оборони бог от бед и случайностей. Подводники суеверные люди, служба такая.

Прошло пять дней. Подходим к горлу Корейского пролива. Согласно плану похода форсировать  пролив будем в подводном положении западным проходом. Перед входом всплываем на перископную глубину и по спутнику пытаемся определить место. Сейчас по GPS на любой колымаге можно определить в какой тебе проулок свернуть. А тогда АДК-3М нам первым поставили, для подводника это счастье. Всплыли, а нет связи со спутником, через антенну по кабелю водичка сочится. Ну что, есть лопата-друг солдата. РЛК-101, и давай шарить по берегу радиолокацией. А идем как раз вблизи северной части о. Цусима. Не берет лопата, берег пологий, песчаный, да и возвышение антенны над водой 1-1.5м, выше не всплывешь, вокруг рыбаки обвешанные гирляндами, кальмаров ловят. На Цусиме две светящиеся пирамиды радостно мигают яркими огнями, на Корейской стороне огонек какой -то горит, на прожектор далекий и мощный похоже.

Перед выходом меня со штурманом пытал главный штурман флота: «а если перед входом в Корейский не будет работать АДК, что будете делать». Измотанные, мы согласились, в пролив не пойдем. И вот настало время принимать решение на месте. Штабной офицер скажет, Вы должны были продумать, как будете действовать. Хорошо думать, когда есть о чем. Сейчас я могу дать кучу дельных советов и не советов, а действий, которые вписать в боевое распоряжение. Это и есть опыт.

В общем, посмотрел я на карту, действительно на Корейском берегу показана вышка с прожектором, по прожектору и на огоньки веселые, заставил штурмана взять место. Пока суть , да дело, лодка к острову идет, прямо как про царя Салтана, где 33 богатыря. Штурман занервничал: товарищ командир, глубина моря 100 метров. Это был рубеж, который мы со штурманом поставили себе, дальше заходить нельзя. Потерялся штурман, волнуется, предлагает выходить из пролива в Японское море. «Товарищ командир я записываю в навигационный журнал.». Записывай штурман, записывай, а сам решаю, право на борт, ложится на курс 238, погружаться на 40 метров. Нельзя на лодке волноваться, держи обстановку, будь тверд в своих обоснованных решениях. Принял решение, выполняй. Это как на машине. Остановиться и пропустить или прибавить и проскочить, заметался гадаючи и получи удар в борт. Курс 238, на всю жизнь запомнил, курс маленькой, но победы. Это и моя личная победа, потому, что это уже зрелость или я люблю называть удача, содержащая в себе трезвый расчет. Моряки любят удачливых командиров. Мы и рюмку поднимаем обязательно за «Удачу».

Недавно уже в Белгороде один мой приятель, отставной полковник, , спросил: «А как вы под водой решаете куда повернуть, какой курс выбрать». Отвечаю ему: «Саныч, чтобы стать командиром атомохода нужно много учиться, работать, учиться, учиться и опять работать, это бессонные ночи, зубрешка и вот когда твой мозг доходит до состояния, что  может воспринимать, о чем шепчутся звезды, о чем плещет волна, что кричат чайки и почему сегодня ветер ласкает, а еще вчера злобно таскал тебя за волосья, вот тогда для тебя выбрать курс, куда повернуть не составит труда» Глубина начала увеличиваться, мы уже в проливе, а на карте две изобаты 100 и 120 метров, иди между ними, контролируя глубину эхолотом и ты как по нефтяной трубе через Балтику, так и выскочили в Восточно-Китайское море. А лопатой -то махали. Что должно быть следствием, поставят, скорее всего, на выходе из пролива Орионы буи. Это самолеты противолодочные и будут они нас гонять и некуда нам глупым податься, направо пойдешь Китай, налево Японские острова, да и не можем мы идти куда захотим, идти нам только на юг, через Окинаву в Филипинское море. И уже на очередном всплытии, ночью, поднял я перископ, а в небе карусель. Один Орион уходит на круг, другой на бреющем, на перископ падает, прожекторами слепит. И ревет как марал перед боем, уши закладывает. Читатель удивится, как это в лодке слышно. Да дорогой, это удивительно, но когда ты у перископа, кожей ощущаешь, как он ревет. Начали мы метаться, то мусора с регенерацией накидаем, то пошныряем влево, вправо, найдем слой скачка, под него залезем. Короче, крутились, как сейчас говорят, успеха это особенного не имело. Но перед нами полгода назад, лодка шла мирно и спокойно, для проверки к ней прилетали раз в трое суток. А с нами пришлось американцам повозиться, по данным разведки, в базе уже узнали, для слежения за нами было выделено 19 самолето-вылетов в сутки, три фрегата УРО, судно с ТАКТАС это буксируемая антенна для обнаружения подводных лодок, очень эффективная вещь. Ну, хоть за топливо мы их поимели, а сколько буев они на нас сбросили, в общем «нанесли удар» по экономике США, наверное и пинков и орденов они нахватали. А мы только пинки, с флота сыпется телеграммы, примите меры, за вами следят. Короче идет маленькая противолодочная война.

И таким образом трепят нас трое-пятеро суток, сейчас уже и не помню точно.

«Война –войною», а нам место нужно, где лодка находится, из подвижного района нельзя выходить, да и пролив Окинава скоро форсировать и тут уж не до  перископа, быстро на тебя наедут или гадость какую-либо сбросят. На борту офицеры с Камчатки были, шли в Индийский океан, собрал я всех, ну предлагайте, что с антенной на космос делать. Миром порешали, что стоит попробовать поставить на другую антенну, что и сделали, славно получилось. Потом столько курьезов хороших с ней было.

Вот так крутились мы, поспать удавалось 3-5 часов в сутки, с центрального старался не уходить, лицо промыть, да быстренько перекусить. Наверное, это было физически трудновато, оно и морально также было, но азарт, применение всего чему тебя учили и новое, что с экипажем сейчас приобретал. Все это перевешивало и бессонные ночи и думы о береге. Вообще выйдя в море,  на лодке забывали про дом, не до того, да и организм так защищал мозг от тоски и нытья. На наших лодках мы еще и не курили и как только, прозвучала команда «Задраен верхний рубочный люк», это под воду пошли, все, весь экипаж курить расхотел на два месяца. Зато перед всплытием, дня за три, начались экскурсии в центральный пост, заискивающе к штурману, когда всплываем то, хотя все знают это время до минуты. Эти три дня тянутся как вечность,  нюхают сигареты, пробуют на вкус табак и вообще у кого на что фантазия. Скажете, ну спрятался куда-нибудь и курнул втихую. Пробовали, в разное время и на разных лодках, сразу запах табака разносит вентиляцией по лодке, в итоге справедливое негодование всего экипажа и всеобщее презрение обрушивается на голову бедняги. На лодке закон один, что положено одному, то положено и для всего экипажа. На равенстве закона, общего труда и равной опасности держится он и чем больше отплаван, тем лучше, грамотнее понятно, нутро у людей другое становится. Хотя перебрать тоже плохо, крыша едет.

Умные люди определили длительность автономного плавания исходя не из технических, а именно из человеческих возможностей. Но бывало и как в песне «И хоть силы у нас на исходе, с нами Бог и Андреевский флаг» Люди иногда спрашивают: «а страшно на лодке.» Никогда не боялся, хотя и были моменты, когда руки до локтя белели. В море в те времена часто двухсменку несли, вот по 12 часов в сутки отстоишь на вахте, а если зимой, на мостике по пояс открытый, ветром обласканный, волной облизанный. Сменишься, еще час, два журнал вахтенный заполняешь, падаешь в каюту, да хоть тоните, только дайте поспать. Часик, два поспал, толкают, лейтенант, а ну на политзанятия. Злобный, лезешь в кают-компанию, а там сияющий замполит. Ну что минер, Вы готовы ответить, чтой-то такое, «детская болезнь левизны в коммунизме». Ты фырчишь, все ржут, «замерз, не выспался, мальчик, ну давай иди ко мне, пожалею и тому подобное». На лодке нельзя ныть, жаловаться на службу, ни в коем случае нельзя обижаться, заклюют. Только шутка на шутку, только усмешка на злость. Почитайте книгу Александра Покровского, офицер-подводник: «Расстрелять», обхохочетесь. В ней все написано, то что на самом деле было во всех экипажах и по многу раз. Просто офицер молоток, весь флотский фольклор записал, а потом издал книгу, получилось здорово.

Вот рассказал вам про жизнь морскую, подводную, славную. А ведь мы к Окинаве подходим и над нами Орионы горючку жгут, буи бросают. Ордена зарабатывают американские. Мы все также мечемся по морю в своем подвижном районе. А у него и размеры есть 40 на 40 миль и скорость 8 узлов и выйти из него нельзя, все как обычно и противник об этом знает и отслеживать ему нас не представляет труда, тренируются. Но и мы не будем суетиться, а попробуем полежать на жидком грунте, заодно узнаем, подкрепляет ли практика теорию или «если нельзя, но очень хочется, то можно». А тут как раз при определении гидрологического разреза моря нашли такой жидкий грунт, это когда есть слой воды, где удельный вес за счет планктона или солености больше чем в верхних слоях, не буду утомлять физикой процесса, подошли к грунту, уменьшили обороты линии вала, чтобы не размыть грунт и прилегли на него, «турбине ноль оборотов, ШПМ не отключать» .Практика показала, что все-таки можно, полежали часика два, пора бежать, впереди Окинава, впереди гонки, пора и надрать зад зарвавшемуся супостату, уже и так бабок нахватали за слежение за нами. Дырок, поди в кителях наковыряли под медали, да ордена. Нам их только не видать. Потому как лодка наша, называется ревущей коровой, а еще ее бедную дразнят и нас вместе с нею- глухой, слепой и вооруженной до зубов. А некоторые лодки еще и Хиросимой, не дай Бог. А называют нас так за шумность нашу великую, а уж на больших ходах, гремим и грохочем всем своим стальным телом, ревем турбинами, винтами, на пол моря слышно, зато, когда мы несемся, никого не слышим. И не страшно нам в сумашедшей гонке, потому как надеемся, что вряд ли найдется храбрец подводный, который посмеет приблизиться к нам, главное не крутиться, чтоб на зеваку не наехать. А было такое, в Южно-Китайском море ПЛА К-10, маневрировала для определения места по изобатам, там полно подводных вулканов, но нет ни каких технических средств  для определения места и по астрономии сложно определить место, то звезд нет, облака, то горизонт не ухватишь. Без космоса, определение места представляло большую головную боль. В общем, крутились они, крутились и наехали на иностранную подводную лодку, чья она, выжила ли она, не знаю. Но наша К-10 пришла в базу, в носу ниже торпедных аппаратов огромная круглая вмятина во весь нос метров на пять. Помню об этом, мне об этом забывать нельзя

Ну вот и Окинава, вышли в Филиппинское море, ну где тут свирепый оскал империализма. Всплываем на перископную глубину, это 10 метров, поднимаем перископ, радиоантенны. Кручу перископ, ночь бархат, звезды алмазы, а вот и они, слева 30, дистанция кабельтовых 10, может меньше или больше, ночь, зеленые бортовые хорошо видны. Три фрегата, на крайнем мелькает и красный бортовой, на меня идут. Меня то, они видят по локации, отметки выдвижных, а я их не только глазами, пятками чувствую. Но вот радисты пропели, окончен сеанс связи, в наш адрес радио. Опять флот требует скрытности, погоди чуток, погоди, сейчас мы им устроим веселуху. Штурмана молчат, молятся на АДК, место берут больно точное, а зачем мне сейчас место точное, впереди безграничные просторы. Все штурман заканчиваем, а то задавят нас эти наглые вояки. Все, начинаем представление, цыганочка с выходом. «Срочное погружение». Боцман погружаемся на 180 метров, обе турбины полный ход. Ну, Зорька, не подведи родная.

Вы уже знаете, что двигаемся в районе, знаете его размеры, скорость и что выходить из него нельзя. Теперь доложу вам, то что мы знаем и американцы знают, что идем мы в Камрань, в состав нашей оперативной эскадры и пойдем мы туда только одним путем через пролив Баши, это нам сейчас направо в северо- западную часть Филиппинского моря. Не стали мы разочаровывать американцев, так и сделали, наверное удивив  их тем , что уж больно мы заторопились. Перед тем как начать скачки, я занял нижний левый угол своего района. И вот все бы для амиго хорошо бы было, и дырки в кителях бы пригодились, но не знали глупые, что наш штаб дал мне маленький шанс и район наш направил не прямо к Баши, а сначала на юг в самое сердце Филиппинского моря, чем я с удовольствием и воспользовался. Короче несемся, скорость 27 узлов, на рулях лучшие, на месте вахтенного инженер –механика, командир БЧ-5, экипаж по боевой тревоге. Пронеслись мы через наш район с востока на запад часа за полтора, повернули на юг, еще до границы района и опять на восток, затем снизили ход и потихоньку на юг, подальше от берега, назойливых американцев с их противолодочными силами. Потом всплыли на перископную глубину, горизонт чист, на Накате ни каких сигналов. Ну вот, не каждому в те времена так удавалось. Это уж к концу 80 годов, на флот начали поступать подводные лодки третьего, четвертого поколения, когда мы сумели догнать и перегнать американцев.

Отсиделись, отоспались мы в южных широтах, пора и честь знать, пошли штурмовать пролив Баши. Как там наши друзья, а что столько с ними кувыркались, уже как и родные стали. Потом узнали, гнались они за нами, нервничали, потеряли, в проливе 3 суток ждали. То ли с топливом у них кризис, то ли все ордена разобрали, но не дождались они нас и мы без дальнейших приключений благополучно прошли Баши и пошли в Камрань, это юг Вьетнама. Можно уже было спокойно подумать, а было о чем. Помните вначале я отметил, что лодка тяжелая и воды в уравнительных ноль. С комдивом три Раис Фазылбаков, ершистый парень. Он мне: « лодка просто перегружена», не Раис, такого быть не может.  Продуй цистерну Мрамор, а он мне, про воздух на вес золота, а золото кто же тратит. Не стал я тогда настаивать, начнешь на глубине, в море продувать, зачем нам неожиданности. Но как только стали к пирсу, я к командиру эскадры на доклад, а Раису, «продуть цистерну». Прихожу обратно, механик бежит, радостно рассказывает, вот продул, лодка поднялась сантиметров на 20. Это сколько же в ней воды было, если 100м умножить на 0.2, да на ширину пусть в среднем 7 метров, посчитайте. Потом лодка была послушна и нежна, хотя и ей бедняги досталось. Впереди еще было 9 месяцев изнуряющего зноя, морского электролита, выходов в море, погоня за авианосцами и куча больших и маленьких пакостей и счастья, которые всегда сопровождают  служителя моря.