Была уже середина 1991 года. Армия и Флот постепенно теряли свою боеспособность, несмотря на усилия командования и л/состава подводных лодок. Не было достаточного финансирования для поддержания боеготовности кораблей, иногда подводные лодки, выходя на подтверждение линейности, не могли погрузиться из-за возникавших неисправностей механизмов и возвращались в базу. Но обманывая самих себя, нам засчитывали подтверждение линейности экипажа. Начинались проблемы со всеми видами обеспечения подводных лодок, в т.ч. и с выплатой денежного довольствия экипажам. Многие тогда сильно переживали начало «развала» флота. Мне тоже было не по себе, тем более что с дивизии уходил крепкий и надежный командир дивизии контр-адмирал Валуев В.П. на учебу в академию Генштаба. На его место был назначен после академии кап.1 ранга Конев. В разговоре со мной Валуев Владимир Прокопьевич советовал мне оставаться на флоте и расти в служебном отношении дальше, становиться командиром дивизии. Я долго думал об этом предложении, но потом решил, что от моего переживания за состояние подводных лодок, за людей просто не выдержит сердце, и я где-нибудь сорвусь. Поэтому принял решение, просить моего перевода в УЦ ВМФ г. Обнинска, который мне очень нравился своим коллективом и профессиональным подходом к обучению экипажей пла. Да и мои родители находились относительно недалеко, в Нижнем Новгороде. Командование пошло мне навстречу и меня перевели в УЦ, но не в г. Обнинск, а в УЦ г. Сосновый Бор.
На этом моя служба на подводных лодках закончилась.
24-го августа 1991 года, когда в Москве происходили события, связанные с ГКЧП, мы с семьей уезжали с полюбившейся нам Камчатки, с грустью расставались с прекрасными подводниками 2-й Флотилии, 10-й и 42-й дивизии, доброжелательными и простыми жителями нашего поселка Рыбачий.
Когда мы летели в самолете, в иллюминаторе были видны курящиеся вулканы Камчатки, реки, полные рыбы, леса, богатые дичью и дикоросами, (так называли черемшу, папоротник, красную рябину, грибы, ягоды), из которых мы делали заготовки на зиму. Вообще хочется сказать, что природа Камчатки «страдала» гигантизмом. В ее лесах и полях росла трава высотой в рост человека. Грибы там были огромной величины по сравнению с грибами средней полосы России. Красная рябина давала крупные кисло-сладкие ягоды, из которых мы делали вино и варили варенье. На Камчатке рос папоротник-орляк, который был очень вкусным в жареном виде. Там же росла и крупная черемша со вкусом лука и чеснока, которую мы ели и в свежем, и в маринованном виде, и другие экзотические растения. В море, у побережья Камчатки было много большущих по своим размерам зарослей морской капусты. Поражали наше воображение и громадные крабы с большими клешнями, и громадных размеров красная рыба чавыча с нежным и вкусным мясом и больших размеров палтус по сравнению с палтусом Баренцева моря и др. Рыбалка там была увлекательной. Корюшка ловилась прямо в бухте Крашенинникова под берегом рядом с нашими домами на голую мормышку с кусочком поролона. Свежую крупную и жирную сельдь ловили на удочку и целыми мешками привозили и раздавали друзьям, но за сельдью надо было ехать далеко, на реку Вилюй. Утром собираешься на службу, выходишь за дверь, а там стоит мешок сельди - подарок от знакомых рыбаков, возвратившихся с рыбалки ночью. Эту жирнющую сельдь и жарили, и солили, иногда брали с собой в море на подводную лодку, чтобы угостить товарищей и похвастаться своим посолом. А вкус такой ягоды, как жимолость, напоминает вкус земляники, но за ней мы ездили под вулкан Корякский на специально заказанных автобусах. Иногда эту ягоду мы собирали вместе с самыми крупными в мире камчатскими медведями, не подозревая, что они рядом и тоже едят ягоду.
Прощай, Камчатка, удивительный край, долго и много можно еще о ней рассказывать, но все, летим в Москву.
