Александр Гурьев "К-1" Точка невозврата" Основная часть

Опубликовано в Капитан 3 ранга Гурьев Александр Николаевич "К-1". Точка невозврата" Среда, 15 июня 2011 14:44
Оцените материал
(20 голосов)

СЕВАСТОПОЛЬ


Середина июня 1964 г. Пассажирский поезд Свердловск-Севастополь отправился от столицы Урала в легендарный город, гордость русских моряков. В общем вагоне  восемьдесят 18-летних парней, среди которых и я, едущих до конечной станции. Это ребята из Свердловской и Пермской областей. У всех у них на руках предписания, явиться в в/часть 13104 города Севастополя. Это закрытое высшее Военно-Морское инженерное училище. Кого и куда там готовят, не знает не только больше половины едущих ребят, но и военкоматы. До Севастополя трое суток, есть время подумать. Я из г. Каменска-Уральского, крупного промышленного районного центра. Из Каменска  едут ещё трое: Миша Тебенёв, Саня Мосунов и Володя Алексеев. Мы, как одна команда с момента знакомства. Мы знаем, что там готовят паросиловиков на атомные подводные лодки, в отличие от некоторых.

С одной стороны познакомлюсь с Севастополем, увижу море. Не сдам экзамены, ну и пусть. Аттестат зрелости у меня не блестящий, пять троек, правда, серьезных одна, по литературе, но сочинять я действительно не умею. В этом году выпускников в два раза больше обычного, потому как выпускные экзамены и для 10 и для 11 классов. Зато в прошлом году выпускных экзаменов вообще не было, всех десятиклассников на автомате оставили на год, чтобы выпустить их через год специалистами рабочих профессий. Я слесарь инструментальщик третьего разряда. Хоть сейчас к любому металлообрабатывающему станку, не говоря о напильниках и надфилях. Мне эта специальность нравилась, не то, что токарь, стоять весь день на ногах. Или радиомонтажник, сидит весь день, но около конвейера, а лента всё подвигает и подвигает панели, успевай тыкать паяльником.

Зачем я туда еду, что мне не хватало здесь? Этот Вовка Алексеев, мы с ним в одном классе учились, прибежал, разбудил. Санька, пришла разнорядка в Севастопольское Военно-Морское училище всего на 4 человека, это на весь город. Двое с УАЗа уже есть. Давай одевайся быстро. Я всё узнал. Через 5 лет мы с высшим образованием, закончим и слиняем в Челябинск на тракторный завод. В училище и дизелистов готовят. Иначе, осенью на три года в армию или на четыре года на флот. Вовка, но мне же ещё зимой, когда мы прошли медкомиссию на пригодность к обучению в высших военных заведениях, было предложено высшее Тихоокеанское училище, и я наотрез отказался. Не нравится мне ходить всю жизнь в форме. Дело в том, что после Нового Года наш класс освободили от занятий и повезли в городскую поликлинику. Из 23 пацанов прошли медкомиссию только я и Вовка. Ну, ладно он, но где они у меня нашли столько здоровья? От ветра качаюсь. В общем строю на физкультуре моё место было третьим от шкентеля, и, вдруг за год, вытянулся до 180 см, только кожа и кости.

В вагоне невыносимая жара. Одна мысль цепляется за другую. Впереди 100 дорог, и они все доступны, но через 3-4 года. Какие темы сочинения будут на экзаменах, я прополз этот предмет на халяву? Это самое слабое место. Я прожил всё это время с матерью в одной комнате. Она работала, сколько помню, на железной дороге. Зарабатывала только-только и оттого была сильно прижимистой. На работе была целыми днями. Обедали в столовой, завтракали и ужинали дома на скорую руку. Я родился 9 мая 46 г., и в свидетельстве о рождении в графе /отец/ поставлен прочерк. В войну мать служила в в/части радиотелеграфисткой. Кто мой отец, она не говорит. У неё не сложилась личная жизнь, и только сейчас я это стал понимать, что из-за меня. Если не сдам экзамены, то-армия, и потом снова в одну комнату. Нет, надо постараться сдать, а там, куда выведет кривая.

Поезд как-то неожиданно оказался  среди строений и остановился. Измученные трёхдневной жарой и духотой мы вытекали из вагона в толпу таких же парней на перроне, разговаривающих с распевным акцентом. Это хлопцы уносили ноги оттуда, куда приехали мы. Первое, что услышали уральцы на перроне севастопольского вокзала, был призыв уносить отсюда ноги, потому что там готовят офицеров на атомные подводные лодки. Это тюрьма за колючей проволокой в бухте Голландия, и туда добираться только на катере. Было принято решение оставить чемоданы на вокзале, добраться до ближайшего пляжа, искупаться и вернуться на ночёвку на вокзал.

Жара уже начала спадать, когда почти сотня уральских парней, заняв всё место для пешеходов, двинулась по ул. Ленина в поисках пляжа. За 19 послевоенных лет полностью разрушенный город восстановлен полностью. Даже трудно представить, что его практически не было. Такое появление толпы парней на улице Каменска предвещало бы предстоящую беспощадную драку с местными. Здесь же никто из прохожих не обращал на нас внимания, дружелюбно показывая, куда дальше двигаться. Мы прошли по Приморскому бульвару, миновав площадь Нахимова, и оказались около воды. Какое блаженство эта морская вода. Она прозрачна до такой степени, что видно собственные ноги, а как легко она поддерживает твоё тело на поверхности. Мы покинули это гостеприимство, уже начало темнеть, и ночь наступила как-то сразу. Нас впустили в вокзал, который уже был закрыт. Сидя на стульях и лёжа на полу, мы дождались утра и двинули в тюрьму, где готовят подводников. Мы помылись в бане, предварительно сдав карты, колющие и режущие предметы, и только потом, пройдя через КПП и отсчитав 107 ступенек, оказались перед главным корпусом. Да, напротив дверей канцелярии, на стене коридора было очень крупными буквами написано: «Гордись избранной профессией офицера-подводника». Несколько человек, прямо тут, под этими буквами сели на чемоданы, написали рапорта с просьбой отчислить их из училища, получили проездные документы на обратную дорогу и убыли. Никто их не держал и не уговаривал. Нас же ждали вступительные экзамены.

Экзамены я сдал неплохо. За это на мандатной комиссии меня зачислили на электротехнический факультет. Я же хотел, уж если служить на АПЛ, то надо управлять реактором, учиться на 1 факультете. Председатель комиссии вице-адмирал Крастелёв поинтересовался, откуда у меня такое желание. Не мог же я ответить, что это моя мечта с детства, т.к. в поезде ещё сомневался, зачем я сюда еду. Не мог ответить, что я не бум-бум ни в электричестве, ни в реакторах. Я хочу учиться на 1 факультете, потому что курсанты, как один, говорят, что 1 факультет самый лучший. На что председатель комиссии, засмеявшись, сказал, что тех, кого я видел, это академики, все они с 1 факультета и оставлены в училище, чтобы пересдать свои двойки. Со 2 факультета никого нет, там средний балл  4,5 по всем курсам. Этот довод меня не удовлетворил, и я заявил, что буду писать  рапорт об отчислении. Мне был дан суточный срок на обдумывание. На следующий день, когда нас опять собрали, моя фамилия уже была утверждена в списке электротехнического факультета.

Дальше курс молодого бойца, выбивающий из головы всё оставшееся  от средней школы. Никто ещё ничего хорошего о нём не сказал, и я не буду. Его венцом является приведение к Присяге. Это примечательный рубеж. Если до неё ты ещё можешь как-то повыпендриваться, то после за это дело, если нарушишь эту торжественную клятву, тебя будет ждать суровая кара советского  народа, всеобщая ненависть и презрение трудящихся. Ты уже заряжен в систему. У тебя отменное здоровье, ты обладаешь необходимым уровнем знаний, а сейчас и под присягой. Ты решил добровольно стать офицером, ты им будешь, если пройдешь 1 и 2 курсы и проявишь способность к обучению. Если будешь валять дурака, то будешь отправлен на корабли на 4 года, срок обучения в срок службы не засчитывается. Я не собирался валять дурака, как и большинство, окружающих меня ребят. Больше того я считал, что так оно и должно быть. Служить, защищать и воевать это удел мужчин, а раз ты офицер-командир, то должен быть выше подчинённых по уровню развития.

То, что я начал постигать науку обслуживания электрооборудования, а не управление ядерными реакторами, не по своему желанию, оказалось совсем недраматичным. Напротив, из меня готовили специалиста, востребованного не только на АПЛ, но и начиная от самого захудалого колхоза до крупнейшего предприятия или АЭС. Такого профиля специалистов в СССР готовили единицы гражданских ВУЗов. Где может приложить себя акустик, торпедист, ракетчик, вычислитель и т.д. или тот же управленец вне АПЛ? Нигде или только на АЭС. Кроме того, эта наука трудная, но интересная. Условия для учёбы  идеальны, было бы желание. А если желания особого не наблюдается, то на первый раз ты будешь лишён увольнения в город. Если и дальше оно не появится, пойдёшь на корабли. На всю жизнь запомнился случай  стимулирования курсантам этого самого желания.

На первом практическом занятии по электротехнике мы ожидали в классе преподавателя капитана 2 ранга Корниенко, который читал нам и лекции. После прибытия его в класс и получения доклада от дежурного по классу, он не дал команду дежурному: «вольно, сесть», а скомандовал классу: «правую ногу на носок, приподнять штанину». Пройдя по рядам он переписал всех, у кого были цветные носки, а мой сосед по столу Саня Барсуков вообще был без. Поэтому он записал и меня, как командира отделения. После команды «вольно, сесть» я первым был вызван к доске, где получил  задание определить направление тока в кольце, находящегося в увеличивающемся по величине магнитном поле. Закон Джоуля Ленца я знал со школы, нарисовал стрелку, объяснил, почему так и был посажен на место. Остальные цветастые за разные каверзные вопросы из школьной программы по физике получили по удавчику. На следующих занятиях они по очереди без особого приглашения обязаны были выходить к доске для опроса. На экзаменах по электротехнике прибывший курсант допускался к выбору экзаменационного билета только после того, как сформулирует все законы электротехники и решит задачу. Время самоподготовки для всех с ужина до отбоя по классам. В дни, когда нет увольнения в город. Курсанты, отчисленные за неуспеваемость, в приборостроительном институте становились круглыми отличниками.

Попасть в число академиков можно было не только за плохое знание предметов, но и за слабую физическую подготовку. С моей дистрофией перекладина и брусья меня пугали и унижали. Поэтому, когда я увидел объявление о записи желающих в секцию бокса, я долго не думал. Всё свободное от занятий время я проводил в спортзале, который открыт всегда. Были набраны положенные 70 кг., стали не страшны перекладина и брусья, пятикилометровую трассу кросса преодолевал  в числе первых трёх-пяти человек. Кроме этого я приобрёл способность не закрывать глаза, когда перед моим лицом чем-то махали. Были успехи и в боксе. Был призёром г. Севастополя, один год чемпионом училища в 1 среднем весе. Меня вообще не интересовало увольнение в город. Как известно, для моряков два города-тюрьмы, это Кронштадт и Севастополь. Гулять с приложенной рукой к головному убору, отдавая честь (не в прямом смысле) всем старшим и младшим, малоприятно.

Симфонический оркестр по ЮБК в течении года исполнил для нас почти весь свой репертуар. Посещение этих концертов было мероприятием обязательным. Галдёж в зале затихал при первых же звуках оркестра. Ты, выключающий радиоприёмник при первых звуках симфонического оркестра, вдруг после какофонии, в выстроенном ряде множества звуков, обнаруживаешь звук того инструмента, который тебе ближе в этот самый момент, или который тебе что-то напоминает или нацеливает. И когда этот звук замолкает, ждёшь его появления, чтобы он ещё и ещё затронул чувства. Все остальные инструменты создают как бы общий фон, а этот звук о чем-то личном, куда ты никого не пускаешь. Ведь мы уже начали черстветь в этом самом длинном 515 метровом здании в Европе, напоминающем сверху парящего орла. Последний концерт был по заявкам курсантов. Когда они исполнили танец с саблями, это было что-то. Эстрада отдыхает.

Сразу после курса молодого бойца и приведения нас к Присяге, ещё не начав обучение, мы всем курсом были отправлены на крейсер «Куйбышев», судьба которого видимо уже была решена. Ему запрещено было стрелять из орудий главного калибра, опасаясь, что он может от выстрела развалиться. Мы все были расписаны по боевым постам в качестве дублёров. В течении месячного пребывания на нём мы должны были оморячиться. Был запланирован выход в море, наверное, последний в его жизни, и он вышел в море на 10 суток, где десантными кораблями нас выбрасывали на берег для массовых съёмок художественного фильма «Гибель эскадры». Крейсер серьёзен и красив на рейде, и когда на него смотришь с берега. Совсем по-другому воспринимается вся эта красота, когда ты внутри. Это не белый теплоход, с которого пассажиры любуются панорамой местности, держась за леера или развалившись в шезлонге с бокалом в руке. На крейсере все начинается с сигнала «Боевая тревога» и команды «По местам стоять, с бочек сниматься». Корабль готовится к бою, все разбегаются по боевым постам, задраиваются все иллюминаторы и водонепроницаемые переборки, прекращается всякое передвижение внутри. И когда ты услышишь команду «От мест по боевой тревоге отойти, разрешён выход на верхнюю палубу (если позволяет волнение моря)» и ты окажешься на ней, то кроме волн ты ничего не увидишь до момента, когда крейсер встанет на бочки.

Осеннее море продемонстрировало нам, что значит для него эта двухсотметровая железка. Подняв нос до верхней точки, насколько хватает силы, оно вдруг отпускает, какое-то мгновение нос неподвижен. И вот он пошёл вниз, стараясь приблизиться к ускорению свободного падения, приводя всех, кто находится внутри, в состояние невесомости. Вот он начал зарываться в волны, задрожал, ударился о воду, начиная гасить свою инерцию. Все внутренности уже здесь, недалеко, уже выступил на лбу пот, уже пора остановиться, а нос всё движется и движется и вот, наконец, замирает и начинается движение вверх. Слышно, как кто-то уже блеванул. Всё вокруг тебя становится безразличным, ты уже не живёшь, а существуешь. Одно желание, не опозориться, а раскачивание продолжается, и никуда от него не спрячешься. И только когда море прекращает свои испытания, к тебе возвращается жизнь. Пройдёт время, и снова захочется испытать себя на этих качелях. Интересно, а что было бы с тобой, если бы ты в это время оказался не на крейсере, а на ПЛ? Ведь она круглая, как огурец, какая на ней качка, и почему она не крутится вокруг своей оси? Странный народ моряки. Здесь, на крейсере я впервые увидел слёзы моряка, которого я дублировал в шпилевом отделении, и который не замечал и не стыдился их в порыве откровения постороннему человеку. За 4 года службы он видел Севастополь один раз при первом увольнении. За опоздание на катер он был лишён увольнения до конца службы и видел город исключительно  с рейда, с верхней палубы крейсера.

После 1 курса мы стажировались в отряде тральщиков, базирующихся в Стрелецкой бухте  Севастополя. Пять катеров, три из которых с корпусом из дерева, и два обычных рабочих катера, на которых установлены буксируемые телекамеры «Ленинград-2» составляли звено малых тральщиков. Командиры тральщиков мичманы, команда 7 человек. На флагманском РК находится командир звена капитан- лейтенант Щербина. Вот на этот флагманский РК и попали мы с Вовкой Капитановым стажироваться. У них мореходность ограничена тремя баллами. Там качка быстрая с меньшей амплитудой, но каждую волну надо перепрыгнуть. Те, кто выдержал качку на крейсере, могут не выдержать эту. А вообще людей, не подверженных морской болезни, нет, только проявляется она по-разному. Одних выворачивает наизнанку, опустошая желудок. Другие наоборот могут до бесконечности бросать в рот всё, что жуётся и пьётся. У третьих закрываются глаза, хоть спички вставляй.

Мы, по два курсанта на катер, только успели зайти на эти катера, как всё звено отдало чалки и взяло курс на Евпаторию, где на рейде всплыли мина времён Великой Отечественной войны. Нужно было проверить, нет ли там ещё таких сюрпризов. На этих катерах по штату нет коков, и пищу готовят моряки по очереди в течении недели. Поскольку к ним прибыло два лишних рта, они подвинулись в очереди, пропустив нас вперёд. А я вообще оказался первым. Но я никогда не готовил и был обречён уничтожать приготовленную мной пищу на 10 человек единолично в течении недели, если она окажется несъедобной. Помог Вовка. Он согласился заниматься готовкой и за меня, но за это я должен был две недели гарсонить, чистить овощи и мыть посуду. Моряки были на бачке, принимали пищу за одним столом, во главе которого восседал мичман с голым торсом, показывая всем четырёхтрубный крейсер, выколотый на груди. Гарсонить я должен был только командиру.

Моряки меня предупредили, чтобы не разозлить его, нужно первого и второго нести ему немного, ну ложки две, три. Я посчитал это подвохом типа, сходи на клотик, принеси мешок пара. На всякий случай неполный паломник первого в тарелку, ложку с вилкой и вперёд. Стучу в дверь каюты, слышу, «входите». Вхожу, «Вам первое», ставлю на стол тарелку. «А что, тебя не предупредили, что мне нужно две, три ложки? Я что лошадь»? Выхожу из каюты, поднимаюсь наверх, вот ёлки, надо было спросить, сколько второго нести. Кладу в тарелку две ложки, беру стакан с чаем, наверное, уже съел эти две ложки первого, сидит, ждёт. Тороплюсь, спускаюсь, стучу, получаю добро, захожу , ставлю на стол, что принёс, выхожу. Кажется, угадал. Поднимаюсь на палубу, слышу, «Гарсона к командиру». Спускаюсь, стучу, захожу, докладываю, смотрю на него, что дальше. Он размешивает чай, смотрит на меня. «Что, не видишь, чем я занимаюсь? Чай размешиваете». О, боже, он чай пальцем размешивает, ложечку я ему не принёс.

Евпатория, это песок, пустыня, невыносимо палящее июльское полуденное солнце и мелководное море с водой, как парное молоко. В 4 утра мы уже должны быть на рейде, галс за галсом осматривая дно. Два катера буксировали телекамеры, продвигаясь вдоль установленных вешек, а моряки трёх катеров руками выбирали якоря вешек и бросали в воду с другого борта. К этой вешке подходил другой катер и моряки делали  с ней то же, что на первом катере. Третий катер делал то, что второй, оставляя после себя уже новую цепочку вешек. Форма одежды плавки и чехол от бескозырки. Руки моряков. хотя работали в варежках, покрылись мозолями и волдырями, о цвете тела трудно найти сравнение. К обеду мы были уже у причала среди кишащих в воде отдыхающих. После обеда все отсыпались, забившись внутрь катеров и прячась от солнца. И только когда спадал зной, появлялись на палубе в тельниках и с гитарой. На стенке собиралось много желающих посмотреть на это чудо, прибывших из Севастополя военных моряков. Командир принял решение сходить в Севастополь, установить на катерах спаренные пулемёты, оставленные там, чтобы хоть как-то быть похожими на военных, но катера часов через 5 вернулись обратно, т.к. море стало горбатиться.

Все курсанты, оставшиеся в Севастополе на кораблях, каждое утро тренировались в массовом заплыве в честь наступающего праздника дня Военно-Морского Флота. По возвращению из Евпатории наш флагманский катер был привлечён к обеспечению праздника, должны были дать по эл. кабелю сигнал на подрыв муляжа корабля с фашисткой свастикой. Здесь, в Стрелецкой бухте я увидел, как прощаются с моряками, отслужившими свой срок. Как только нога того касалась сходни, душераздирающий вой пяти сирен сопровождал его, пока он не скроется в проеме КПП.

.После 2 курса наша группа из 7 курсантов стажировалась в Гремихе на дизельной ПЛ 613 проекта, полностью скопированной с немецкой. Отличие было в том, что на нашей, кроме надводного гальюна в рубке, был установлен гальюн в дизельном отсеке. Немцам для отправления естественных надобностей выдавались полиэтиленовые пакеты. Находясь в море , своими ушами слышал шум атомной ПЛ без всяких наушников и гидрофонов через корпус ДПЛ. Все трое суток в море я провёл около камбуза за чисткой овощей. Где прислонял свою голову, не помню, потому что на этих ПЛ нет понятия каюты с койками для отдыха.

Проучившись в училище 3 года, никто из нас не представлял, что собой представляют наши АПЛ. Дизельные да, они стояли в Южной бухте. В кабинетах висели фотографии атомных ПЛ, но то были АПЛ вероятного противника. Из наших мы видели только первую АПЛ «К-3» и ту в рисунках. Нам запрещено было упоминать в письмах слово «атомные». И вот после третьего курса нас повезли на Север, где в глубоких фиордах среди скал Кольского полуострова прячутся эти тайны. Наша группа попала в Западную Лицу в соединение АПЛ «убийц авианосцев». Несчастные авианосцы, они от одного вида этой убийцы сна лишатся. АПЛ мирно стояли у пирсов, и казалось, дремлют. Командование соединения было нашему появлению не очень радо. Нас провели по одной ПЛ, как на экскурсии, выдали зачётные листы по устройству ПЛ, и мы им больше не мешали. Наших руководителей мы тоже до конца стажировки не видели, но догадывались, что у флотского  офицера, оторвавшегося от семьи, в соединении, а тем более в объединении, всегда найдутся однокашники. Перед нами стояла одна задача, ничего не натворить. и не подвести их. Мы изучали устройство на ПКЗ, кто лёжа, кто сидя, а некоторые в сопках. В это время на Севере бывает очень даже неплохая погода. Здесь под карликовыми берёзками возвышаются такие подосиновики. И их столько много, что удивило бы любого из средней полосы нашей страны. Солнце вообще не прячется за горизонт, прогревая чистые глубокие озёра с питьевой водой. Именно такие сутки подвигли Н.С.Хрущева подрезать полярный коэффициент, и не важно, что от долины Славы до Мурманска его кортеж сопровождал снег с дождём.

Меня, как продвинутого курсанта с двумя лычками на погонах поставили на вахту помощником дежурного по соединению. Дежурным заступил, как сейчас помню, капитан-лейтенант Бричук. До ночи дежурство проходило спокойно, и дежурный убыл отдыхать, наказав мне, чтобы я его будил в случае чего. Я сидел в рубке дежурного, как вдруг в ящике за спиной, называемом «Платаном»,  что-то как щёлкнет, и человеческий голос оттуда, «примите сигнал «Комета»», и дальше пошли цифры, очень много цифр. Пока искал авторучку и бумажку, голос повторил вышесказанное. Пришлось записывать по памяти и передавать этот сигнал по телефонам под стеклом на столе. Через какое-то время зазвонил телефон  Я представился, дежурный по дивизии капитан-лейтенант Бричук. Голос в трубке: «Коля (к примеру), что за сигнал прошел»? Я: «Я не Коля, Это его помощник курсант…». Голос: «Давай сюда дежурного». Сходил за дежурным, поднял, объяснил. Он поговорил с тем голосом и опять ушёл отдыхать. Через полчаса телефон. Представляюсь, как дежурный. Опять тот же голос начинает высказывать Коле свои непонятки. Я отвечаю ему, что я не Коля. Что мне пришлось выслушать, промолчу. Оказалось, что эти цифры, это время, когда над тобой висит спутник-шпион , и надо соблюдать режим радиомолчания. Какую станцию этот голос сжёг, я так и не узнал, но курсантов больше не привлекали на это дежурство. Мы неплохо отдохнули, подписали друг другу зачётные листы и уехали с Севера, надеясь, что нам не придётся служить на убийцах авианосцев. Впереди месячный отпуск с выездом в родные края.

После 4 курса мы стажировались на заводе «Электросила» в г. Ленинграде. Знакомились, на что способна отечественная промышленность в области электроэнергетики. На преддипломной стажировке были в перемёрзшей Гремихе, но не будем о грустном. Я закончил училище лучше, чем среднюю школу, имея всего три тройки. Две из которых по марксистко-ленинской философии и истории КПСС, а третья по теормеху  пришла со 2 или 3 курса совсем случайно. Это из  сорока с лишним предметов. Но всё это позади, как сон. Вот они, протянутые тебе погоны лейтенанта с крестами,- разводным гаечным ключом и молотком, и военно-морской кортик сверху. Всё это ты должен взять левой рукой, а правую руку приложить к головному убору и ответить: «Служу Советскому Союзу». Уже пошита офицерская форма одежды, уже последнее торжественное прохождение в новой форме, праздничный банкет и принимай Военно-Морской Флот свою надежду.

СЕВЕРОДВИНСК


С середины августа, особенно привокзальная площадь г. Мурманска, и г. Североморск заметно молодели. В главную базу Северного Флота  со всего Союза стекалось пополнение Флота. Лейтенанты с чемоданами и огромными узлами добирались до главного управления кадров, чтобы выбрать себе место службы. Некоторые очень хитрые, не дожидаясь окончания отпуска, рвали туда пораньше в надежде отхватить лакомое место. Офицеры же управления кадров пытались продать сначала боковые и у туалета, а уж потом нормальные в купе, но сначала верхние. Гостиница «Ваинга» была полностью загружена чемоданами и лейтенантами, проживающими в ней неделями.

Я прибыл к указанному в предписании сроку и на следующий день в понедельник, отстояв огромную очередь, наконец-то попал в заветный кабинет. Капитан 3 ранга открыл моё личное дело, зачитал мне первое предложение характеристики: медлителен, нерасторопен, увлекается боксом, и ухмыляясь спросил, ты что там, в качестве мешка был. Ладно, где хочешь служить. На АПЛ, конечно. Там мест нет. Приходи завтра, может что-нибудь появится.

В гостинице от бывалых я уже слышал, никто в первый день назначение не получает, готовься околачиваться здесь не менее недели. Как это так, нет мест. Зачем же меня готовили? Хорошо, что послушался командира роты, который предупреждал, жён и детей с собой не брать, лишние трудности. Я женился на 4 курсе перед Новым Годом. Перед защитой дипломного проекта родилась дочка, которой сейчас третий месяц. Не хватало сейчас здесь детского плача, склянок и пелёнок. Чего стоило убедить Машу, что так будет лучше. На следующий день опять очередь, кабинет с каптри и мест нет. То же самое и в среду и в четверг. В пятницу очередь кабинет с каптри и сидит ещё какой-то полковник. Каптри: «Вот с вами хочет поговорить полковник».

Выходим с ним в соседний кабинет. На стене карта СССР. Полковник подходит к карте со словами: «Наши части находятся на территории всего Союза, но у нас нет ВУЗа, готовящего специалистов вашего профиля. Я ознакомился с личным делом, и вы нам подходите. Только необходимо двухмесячное обучение в институте Курчатова, соглашайтесь». Это было так неожиданно и быстро, что у меня отвалился кингстон и заклинило. Это переобучение, это Москва, это ещё полгода без семьи. Я ответил полковнику, что меня готовили для АПЛ, я защищал диплом по АПЛ, и я там хочу служить. Мы вернулись в кабинет с каптри, полковник объяснил, что я хочу служить на АПЛ. Каптри: «Командиром 2 группы 1 дивизиона БЧ-5 пойдёте? Да»! Каптри: «АПЛ «К-1. Находится в среднем ремонте в г. Северодвинске. Предписание и проездные получите в канцелярии и вперед». Только выйдя из кабинета, до меня дошло, что я уже не электрик. Да и хрен с ним, главное на лодке.

Киповец, а именно на эту должность я был оформлен в течении нескольких минут, был ближе по роду занятий к электричеству, чем к управлению реактором. Управлять реактором мне нельзя, а вот содержать системы телемеханики в исправном состоянии и производить их ремонт, нужен отдельный специалист, замыкающийся не на электротехнический дивизион, а на дивизион движения. У этого специалиста нет в подчинении личного состава срочной службы, что немаловажно, и он полностью отвечает только за себя и за состояние систем управления. Другое дело, что АПЛ «К-1» убийца авианосцев 675 проекта. И вот так это всё получилось, что буду служить на этой каракатице. Но обратно к тому каптри не пойду. Он конечно может переиграть, но в отместку через месяц может заслать в такую дыру, которых здесь хватает, что мало не покажется.

Северодвинск ничем меня не удивил. Такие же стандартные дома, как на Урале, Такой же окающий акцент в словах, но более сильный, такое же построение предложения с ударением или вопросом, подразумевающим, и чего тебе тут не понятно. К примеру, иди вот так, дак справа-то и увидишь забор, вот туда тебе и надо. и чего спрашивать, если все знают, что там за забором. А за забором были не прямоугольные бараки, в которых мы жили с матерью одно время, а с какими-то пристройками под одной крышей, фигуристые какие-то.

Я зашёл в первое, попавшееся мне за забором деревянное строение, и оказался в кубрике л.с. около тумбочки дневального. Скажите, где в/часть 51247? Здесь. А командира как найти? Пройдите по проходу и налево комната офицеров. Открыв дверь, я оказался в помещении с длинным столом, за которым сидело несколько офицеров. Прямо напротив двери около стола стоял и смотрел на меня, как будто с самого утра ждал моего появления, лейтенант без крестов на погонах. Он улыбнулся, обнажив фиксу, сделал два шага  ко мне, протянул руку и представился, Василий Васильевич, через паузу, Челенков. Я поздоровался со всеми, с ним за руку и, не найдя глазами командира, спросил, как мне его найти. Там, указали на дверь в торце длинного стола. Оставил баулы у входа и прошел к указанной двери. Там оказались два стола, за одним из которых, стоящим напротив двери, сидел предпенсионного возраста капдва, а справа от него такого же возраста капраз с огромными, как у С.Буденного усами. Я попросил разрешения войти, поздоровался, взял руку под козырёк и доложил командиру, что командир 2 группы 1 дивизиона лейтенант Гурьев для дальнейшего прохождения службы прибыл. «Колабский», крикнул командир, и около меня уже стоял коренастый каплей. «Виктор Павлович, принимай пополнение, с помощником оформите документы о прибытии, если негде спать, поставьте двухъярусную койку, хотя ставьте две двухъярусных, ещё лейтенанты будут, ну и как положено, два зачётных листа на допуск к самостоятельному дежурству по ПЛ и по специальности. Уставы пусть у него принимает старпом». На первом же построении л.с. я был представлен экипажу.

Капитан 1 ранга Ивлев Александр Иванович стал моим первым командиром. Как мне сказали потом, мне дико повезло. Уставы он знал и требовал их знания офицерами, особенно молодыми. Уставы можно было ему сдавать бесконечно долго. Предполагаю, что об эти Уставы сломали зубы и Челенков и врач Комар. В дивизии все это знали и называли «К-1» плавучей комендатурой. Кроме того, за глаза его называли почему-то лесорубом, и весь экипаж назывался лесорубами. Заместителем по политчасти у него был капитан 2 ранга Баранов Александр Сергеевич, офицер сталинской закалки. Его интересовал один вопрос, почему офицерам не хватало ботинок на 8 месяцев. Офицерам же было было крайне интересно знать, почему брюки зама в том месте, на котором сидят, можно было смотреться, как в зеркало. Ещё на экипаже было ходовое выражение или поговорка в конце разговора, когда тебе полный облом, «Сумка есть?». По первому разу задавался ответный вопрос, «Какая сумка?». «Болт тебе в сумку». Конечно же произносилось слово из трёх букв взамен болта.

Помощник командира, капитан-лейтенант Паук Аркадий Алексеевич, в прошлом штурман ПЛ. На старпомов у меня очень плохая память, кто тогда был старпомом, не помню. Может Варнаков, может Филипенко, не помню. Офицерский состав ПЛ на 6, а то и на 10 лет старше меня, можно без всяких сомнений к каждому обращаться по имени отчеству. В то время, когда во мне умирал слесарь-инструментальщик, эти ребята моего теперешнего возраста, уже обученные в учебном центре и притёртые к железу (именно так называют ПЛ), производили последние приготовления к спуску на воду построенной ПЛ. А когда я впервые оказался в море на крейсере «Куйбышев», они поднимали на ней Военно-Морской Флаг. Своеобразное флотское крещение, которое принял первоначальный офицерский состав АПЛ «К-1». Командир АПЛ Карачев И.И., ЗКПЧ Маслов П.И., СПК Соколов И. В., ПК Лобанов Г.А., БЧ-1 Паук А.А., БЧ-2 Когинов М.П., БЧ-3 Суворов Н.Г., БЧ-4 Бельский В., БЧ-5 Черных Г.И., КДД Постников А.Н., КЭТД Лебедев, КДЖ Грошев В., Командиры групп дистанционного управления (КГДУ): Шестопалов А., Пустовалов В.М., Мосолов В.А., Трунов, Анохин Г.В., Смирнов Ю.А., Командиры групп автоматики и телемеханики (КГА и Т): Исаев А.Н., Федулов Л.В., Адаменко В.Н., Командир турбинной группы (КТГ) Набатчиков В.

Два бумажных листочка размером с ученическую тетрадь, которые можно сложить вчетверо и засунуть в любой карман. Это твой новый диплом. На его защиту тебе отводится 8 месяцев. Тебя освобождают от всех видов вахт и дежурств. Учи, парень, нам с тобой выходить в море, и мы должны знать, кто ты и на что способен. В этих листочках всё, что обязан знать каждый подводник. Кое что со временем само собой отсеется, что- то забудется. А чтобы меньше отсеялось и забылось, снисхождения никакого не будет. Здесь в этих листочках знания общевойсковых и Корабельного Уставов, руководящих документов и инструкций по устройству и обслуживанию систем и механизмов, по борьбе за живучесть ПЛ и т.д. На первый взгляд 8 месяцев это срок достаточно большой, но как показало время, далеко не все укладываются в него. Тебя все видят, с тобой разговаривают и общаются, но ты никто. Твои выпускные оценки из училища здесь никого не интересуют, они указывают лишь на то, что ты способен к обучению, не более того. Здесь нужно знать всё и конкретно.

Как и сказал командир, в экипаж стали прибывать лейтенанты: инженер БЧ-2 Женя Селиванов, начальник РТС Толя Свинцицский, начхим Володя Куракин, штурманёнок Миша Николенко. Все получили такие же листы, как у меня, и мы стартовали почти одновременно с разницей по времени в несколько дней. Офицеры и мичманы после рабочего дня убывали в город, мы капитально обосновались в офицерской комнате. Я начал сдачу на допуск к самостоятельному дежурству по ПЛ. Во-первых, сдав на допуск к дежурству, автоматически закрывался вопрос в листе на допуск по специальности. Во-вторых, мои учителя капитан-лейтенанты Федулов Леонид Васильевич и Адаменко Виталий Николаевич рекомендовали делать именно так.

«К-1» стояла в плавдоке на заводе «Звездочка». Её почти не было видно из-за установленных вокруг неё лесов. За год, с момента установки её в ремонт, было выгружено всё, кроме крупных механизмов, таких как турбин, холодильных машин, турбогенераторов и т.д. Не тронутыми оставались нижняя палуба ракетного отсека и реакторный отсек. Почти во всех отсеках в прочном корпусе были вырезаны огромные отверстия, закрытые брезентом. Все переборочные двери были открыты и на крюках, через которые были протянуты сварочные кабели и газовые шланги. Даже трудно было представить, что когда-нибудь всё будет восстановлено. Так совпало, что в реакторном отсеке я встретился с комдивом раз, Колабским Виктором Павловичем. Подойдя к илюминатторам в реакторную выгородку, он остановился, сказав две фразы: «Вот это и есть твоё заведование. О радиации не говори ни с кем, даже с самым близким тебе человеком, если не хочешь неприятности».

Устройство ПЛ я, как и остальные лейтенанты из БЧ-люкс, должен был сдавать лично механику, командиру БЧ-5 капитану 2 ранга Гершонюку Михаилу Демидовичу. Он не мог лишить себя удовольствия поиздеваться над беззащитными, заставляя по нескольку раз пролезть по тому маршруту, после которого беззащитный представал перед его очами. Ко мне, представителю БЧ, которой он командовал, не то что проявлял какое-то снисхождение, наоборот, драл по-чёрному. Иногда на заваленный мной вопрос затруднялся ответить даже командир дивизиона живучести капитан 3 ранга Масолов Владимир Николаевич, тоже знающий устройство ПЛ в совершенстве. Начинался спор между ним и механиком, где находится лаз, скажем, в дифферентную цистерну. Мне-то этот лаз зачем?

Как-то мой комдив Колабский неожиданно при всех посмотрел на меня и попросил показать зачётный лист. Обля, да у тебя тут конь не валялся. Сегодня, блянаху, после ужина на лодку до 24. У дежурного по ПЛ будет лежать допуск, и пусть запишет в вахтенный журнал время твоего прибытия и убытия. Да, я отставал от графика, но не так, как остальные лейтенанты. Те вообще болт забили, обжёгшись об Михаила Демидовича. Это было серьёзным предупреждением мне, что такое здесь не прощают. Через трое суток я был в графике, и такого больше не повторялось.

Управленцами, командирами 3 группы 1 дивизиона, были капитан-лейтенанты: Смирнов Юрий Алексеевич, Анохин Григорий, Пустовалов Вячеслав Михайлович, Горшков Вячеслав Михайлович, Бочаров Виктор Семёнович и Кулаков Виталий Александрович. Капитан-лейтенант Пыпа Николай был командиром турбинной или 1 группы 1 дивизиона. Электротехническим дивизионом командовал капитан 3 ранга Исаев Альберт Николаевич, и командиром электротехнической группы был Крылов Александр Николаевич. Меня сразу предупредили, что на помощь офицеров в изучении устройства ПЛ рассчитывать не стоит. Лучше всех, включая мичманов, устройство своего заведования знают матросы, особенно которые по 4 году службы.

Годки, моряки по 4 году службы, в корне отличались от тех, которых потом стали так называть при переходе на 3 года службы. Они были полностью подготовленными спецами, опорой офицеров, учителями для молодёжи. Скажем, были 2 годка во 2 дивизионе Найденко и Чуркин. Найденко гарсонил у офицеров, в столовой он всегда был в белом офицерском кителе без погон (на Севере не нужен, как и белые брюки), на руке всегда полотенце. Накрывал на стол, выполнял просьбы офицеров как-то с душой, и это чувствовалось, был языкатым и в карман за словом не лез. Создавалось ощущение, что всё это ему нравилось. Но он был ещё и отличным электриком. Чуркин был намного крупнее Найденко и немногословен. Они дополняли друг друга. Вызовет бывало Саня Крылов Найденко в пятницу и скажет, надо, чтобы к понедельнику вот эта работа В.И.Ленина была законспектирована у всех. Всё, весь дивизион будет сидеть субботу и воскресенье конспектировать. Осенью 1969 года уволились моряки, отслужившие  4 и 3 года. Начались наборы весной и осенью на три года.

Около плавдока, в котором стояла ПЛ, был ошвартован дебаркадер-плавучая бытовка, охраняемый вооружённым верхним вахтенным. Сюда каждое утро прибывал экипаж. Переход из расположения бригады сюда и обратно осуществлялся  общим строем экипажа во главе с офицерами. 4 перехода за день очень спаивало экипаж. На переходе отрабатывалось равнение в шеренгах и общая дисциплина строя. Необходимо отметить, что про строевую подготовку не забывали и в праздники, но уже в составе 203 отдельной бригады  ремонтирующихся ПЛ, возглавляемой капитаном 1 ранга Кольцовым, прозванным Кащеем Бессмертным. Проводились так называемые праздничные строевые прогулки. Утренний праздничный сон спящего города нарушался барабанным боем, а то и вовсе оркестром. Поднятые с постели мужики и бабы, забыв набросить халаты, прилипали к стёклам, чтобы подивиться этаким чудом, а засланные шпионы пересчитывали количество экипажей и численность л.с. в них, беря поправку на больных и стоящих на вахте.

Здесь, на дебаркадере, л.с. переодевался в грязную рабочую одежду, здесь было помещение со столами, в котором итээровские работники завода и офицеры экипажа решали текущие и спорные вопросы, здесь находилась секретная часть ПЛ и кран с газированной водой без сиропа. Здесь начиналось у меня изучение системы, скажем, осушения отсеков и подсушки трюмов. В секретной части брались схемы и инструкции по устройству, расположению, правилам эксплуатации и ремонту данных систем. Каждый офицер обязан завести общую тетрадь, засекретить её и делать пометки только в ней. Пометки на несекретных листочках и в записных книжках запрещены Приказом №010. Ознакомившись, на скольких болтах крепится ГОН (главный осушительный насос), потому что при сдаче возможен любой вопрос, пролазишь эти трубопроводы системы от и до, находишь моряка, который показывает, как правильно запустить насос в работу, запоминаешь расположение запорной арматуры, и ты в принципе можешь сделать первую попытку сдать. Командир БЧ-5 всегда чем-то занят, но у тебя ещё перед глазами вся эта система, и механик, наконец, сломавшись под твоим напором, соглашается. «А на каком шпангоуте находится приёмный клапан в восьмом отсеке? Ну я же предупреждал, что надо знать всё». Вот, елки зелёные, мне что всё в уме держать и всю жизнь помнить, с какого по какой щпангоут тот или другой отсек, на каком шпангоуте приёмные клапаны. Всё ему расскажи да покажи. Шпангоуты не пронумерованы, а может и пронумерованы, я что их должен считать, чтобы найти клапан.

Кто придумал всё вот это засекретить: Генсек, МО, Председатель Верховного Совета или ГК ВМФ? Всё это на ДПЛ никакого секрета не представляет. Всё, что вносится и устанавливается внутри АПЛ, становится секретным. Секретным должно быть оружие, связь и акустика. Если шпион, рискуя жизнью, добудет сведения о водоотливной системе, он застрелится, изучив её, или его застрелят свои за такие секреты. Что нового можно придумать в электрической схеме пускателя электродвигателя любого механизма, какому идиоту придёт в голову мысль добыть сведения, через какие коробки проложены и на какие клеммы посажены провода? Невольно возникает вопрос, не только кто это придумал, но и почему. Почему подъезды домов, где проживали семьи первых экипажей подводников АПЛ, были под охраной КГБ? Почему родственники не должны знать, что ты служишь в первой линии обороны страны. Одни вопросы, кто, зачем и почему? ЛШ-лопата штыковая, ЛО-25 лом обыкновенный металлический диаметром 25 мм и т.д. А главное, все ттд, кроме фамилии командира, есть в справочнике Джейна, который в свободной продаже на Западе, а у нас секретный. И охраняют эти секреты Особые отделы комитета государственной безопасности. Командир у них на Флотилии генерал-майор, а это штатная должность командира дивизии.

АПЛ «К-1» должна была по плану новенькой покинуть завод  в 1969 году. Разобрать её разобрали, а вот собрать не хватило денег. Все силы завода были брошены на атомный ледокол «В.И.Ленин». Все мы, весь Союз, гордились первенцем атомного флота, глядя на картинку, где он, разрезая полярную темноту своим прожектором, ломал арктический лёд. На самом деле он оказался метров на 30 короче АПЛ «К-1». Для арктического льда он слабоват будет. Ходили слухи, что почти весь экипаж награждён орденами и медалями. Ближе к зиме в Северодвинск пришла АПЛ «К-47», чтобы встать в средний ремонт на наше место. Уже всем было понятно, что «К-1» будет зимовать в заводе. «К-47» ошвартовалась в порту, и все мы, офицеры БЧ-5 «К-1», были отправлены на «К-47» ознакомиться с работой ГЭУ, пока они не сбросили аварийную защиту реакторов. Третьим киповцем на «К-47» был Миша Корж, которого все звали Петрович. Мне не надо было с ним знакомиться, мы оба закончили СВВМИУ, были в одной роте, одном взводе и даже в одном отделении. Мы оба тогда ещё не знали, что независящие от нас обстоятельства поведут нас почти параллельными курсами, что у уральского паренька и украинского хлопца, и что немаловажно у их жён, окажется столько общего.

Как-то под осень я был приглашён на открытое партийное собрание экипажа. Пригласил дядя Лёня, пошли, послушаешь. Партсобрание было в конце рабочего дня, я не стал противиться, да и самому хотелось послушать, что там происходит за закрытыми дверями. Раньше я наблюдал, как выходящие на перерыв кучковались и всегда что-то бурно обсуждали. Дядя Лёня в карман за словом не лазил и в своём выступлении, не помню, что они обсуждали, бросил как бы положительную реплику в мой адрес, типа, в группу КИП и А прибыл добросовестный офицер, совсем скоро заступит в дежурство по ПЛ и по специальности подтягивается. Всё это было оценкой того, чем я занимался в то время. После этих, вроде бы ничего незначащих слов дяди Лёни, я почувствовал совсем другое отношение ко мне всех офицеров. До этого я был ходячей тенью в экипаже. В декабре, я не запомнил столь знаменательную дату, я самостоятельно заступил дежурить по ПЛ, влившись тем самым в офицерский коллектив экипажа, в отличии от остальных лейтенантов.

В октябре произошло событие, о котором не могу умолчать, которое коснулось лично меня и моей семьи. Ко мне подошла женщина, занимающаяся распайкой соединительных коробок, и почти умоляя, попросила меня оформить на себя комнату в коммуналке, потому что им с мужем не оформляют квартиру, которую они получили, пока они не сдадут эту комнату. Так, через два месяца службы на «К-1» у меня на руках оказался ордер на своё первое жильё. Я встретил Машу с дочкой в аэропорту Талаги перед самыми ноябрьскими праздниками. Как же смогло это хрупкое создание в облике жены лейтенанта-подводника покинуть Жемчужину-Крым, где она родилась и где прошли её детство и юность. С 5-месяной Леночкой на руках, с детской коляской, с чемоданом и узлами с одеждой, бутылочками и пелёнками пересесть в Москве, в которой никогда не была, с одного самолёта на другой, перебравшись в другой аэропорт. Откуда такое упорство. У нас двоих не хватает рук, чтобы забрать все вещи. Знакомься с Севером, Маша. Отсюда до Полярного Круга добрых полторы сотни километров, там, за ним солнце не покидает небосклон летом, и не появляется на нём зимой. Там, далеко за Полярным кругом, на 70 параллели мы оставим лучшие годы нашей жизни.  

Леонида Васильевича Федулова, даже те, кто старше его по возрасту, называли дядей Лёней. Он был среднего роста, широк в кости и всегда выглядел на 5 баллов. По-моему его нельзя было вывести из равновесия. Но он почему-то не терпел Виталия Адаменко. Когда появился я, они оба про себя решили, что я должен быть ближе с ним. Дядя Леня, которого я называл исключительно по имени и отчеству, говорил, не слушай ты этого Адаменко, ничему хорошему он тебя не научит. Виталий говорил почти так же, да ну его, этого дядю Лёню, ему бы ничего не делать. Они были разные по характеру. Леонид Васильевич, когда вскрывал какой-нибудь прибор, всегда имел при себе карандаш и бумагу. После его разборки на каждом проводке бумажка с пометкой, с какой клеммы снят. Виталий с неисправным прибором поступал быстро и решительно. Это качество появится потом, а пока лучше с бумажками на проводки. Они оба относились ко мне хорошо.

Леонид Васильевич вообще-то не любил копаться в приборах, если есть возможность заменить прибор целиком. А такая возможность была. На ПЛ устанавливалось совершенно всё новое и проверенное на стендах. Снятая же аппаратура, родная, с «К-1» находилась в киповском цехе. Вот на неё-то и был положен глаз шефа. Просто так никто её не отдаст, секретная как никак.. Но и нам она нужна не для личного пользования. Леонид Васильевич подвёл меня к термометру дистанционного измерения температуры. Говорит, вот смотри, крышка на цепочке, на крышке резиновая прокладка, на каждом из трёх проводков кембрик с цифрой, провода свёрнуты в колечко и пропаяны, на каждом контакте по 2 гаечки и обжаты, сальник вводного кабеля уплотнён сырой резиной, оплётка кабеля соединена с корпусом гибким медным проводом с помощью пайки. Надо проверить термометры и термопары по всей лодке и мне на бумажке: тип прибора, где установлен и замечания. Всё было сделано, как учили, и один экземпляр бумажки начал свой путь от Федулова к Колабскому, дальше к Гершонюку, а тот на вечерней планёрке на дебаркадере вручил этот листочек представителю завода, руководившего проведением этой планёрки. На следующий день никакой реакции от строителей. На планёрке опять задаётся вопрос, когда будут устранять замечания по системам управления, сигнализации, блокировки и защиты ядерных реакторов.

Этот список замечаний с самого утра обжёг руки начальнику киповского цеха, он сидит у него в мозгу. Замечания выеденного яйца не стоят, и устранить их плёвое дело, раздули из мухи слона. Конечно, термометры установлены там, куда не каждый доберётся, через эти сплетения трубопроводов надо тянуть переносную лампу, розетку для паяльника, инструмент, и не понятно в какой позе работать. Придется вскрывать парогенераторную выгородку, а это целое дело. Самое неприятное, наряды на установку и подключение уже закрыты и деньги начислены, никто за просто так там лазить не будет. А устранять надо, никакая госкомиссия с такими замечаниями ПЛ не примет. Придется спрашивать киповцев, чего они хотят. А Леонид Васильевич хотел вернуть комплект СУЗ аппаратуры, которую сняли, горсти три гаечек, сырой резины и припоя на всякий случай. Замечания, выданные мной, были у меня на руках, и устранить их не представляло труда. Зато, больше с нами не шутили. Всё остальное устанавливалось, как положено. Замечания устранялись немедленно, мы тащили в цех приборы в сборе, вызывающие подозрение, и нам без лишних слов меняли их на другие, на которых мухи не сидели. Но, видимо, осадок у них от нас остался, а это всё лирика. Этот опыт взаимоотношений с промышленностью и строителями был мной взят на вооружение и не раз был применён в дальнейшем.

Когда ледокол поднял свои компенсирующие решётки и, управляя делением ядер урана, убыл ломать арктические льды, все силы завода были брошены на «К-1». Когда она только встала в плавдок, была задумка сделать из неё матку-носитель свехмалых ПЛ, но что-то ещё не было готово, и эта идея отпала сама собой. Огни сварки на корпусе и в отсеках, пронзительный свист турбинок, шум скребков и металлических щёток. В обязанностях сейчас уже не только дежурно-вахтенной службы, а всего экипажа, было не допустить возгорания в доке и в отсеках ПЛ, не допустить отравления людей парами лаков и красок при покраске цистерн. С лёгкого корпуса было полностью удалено резиновое  покрытие. Оно только утяжеляло ПЛ. Лодку готовили к спуску на воду. Все крупные механизмы, вынутые из прочного корпуса, были возвращены на свои места, съёмные листы прочного корпуса установлены на свои места и обварены, стаканы сальников проходящих через прочный корпус кабелей, трубопроводов и приводов управления забортной арматурой уплотнены. Произведена проверка прочного корпуса на герметичность путём создания вакуума дизелями. ПЛ готовили к спуску на воду. В цистернах главного балласта устанавливалась протекторная защита от коррозии прочного и лёгкого корпусов, и производилась покраска этих цистерн.

Готовился к покраске и лёгкий корпус. Резиновым покрытием лёгкий корпус не обклеивали, АПЛ 675 проекта хорошо и далеко было слышно и с резиной. Неожиданно ПЛ превратилась в белого серебристого лебедя, после покраски всего корпуса грунтовкой. Но эта красота была всего несколько дней. Вся эта красота была заменена боевой окраской, верхняя часть до ватерлинии стала чёрной, а нижняя коричневой. От шарового цвета верхней части отказались, ПЛ была видна сверху на чёрном фоне глубины. Можно бесконечно долго перечислять то, что делает АПЛ безопасной для л.с. и превращает её в оружие. Вся ответственность за это лежит на офицерском составе БЧ-5. Всё, от гребного винта до лампочки в каюте, включая покраску, замкнуто на командире БЧ-5.

Кое- кто из командиров БЧ-2 и БЧ-3 пытаются встать на одну ступеньку с ним, а у некоторых офицеров по отношению к нам, л.с. БЧ-5, с кончика языка готово сорваться слово «маслопузые». Вас не допускает промышленность к опломбированным ею стоикам с аппаратурой. За качество готовности ракеты или торпеды отвечает береговая часть. Два офицера из БЧ-5 вы привлекаете для ракетного пуска. Вы не графы и не князья, АПЛ не броненосец на угле и вы уже не белая кость, а пассажиры, и возят вас лишь для того, чтобы вы успели первыми перед гибелью АПЛ выпустить свой боекомплект в указанную цель. АПЛ 675 Проекта, как и надводные корабли,- это корабль одного боя. Сидите и готовьтесь к нему, этому последнему бою. Боеготовность АПЛ в мирных условиях оценивается способностью экипажа обеспечить безаварийность плавания. Для многих из вас открыты двери на самый верх. Офицеры же  БЧ-5 на этой ПЛ, как правило, заканчивают службу.

Лето 1970года. «К-1» выводят из плавдока и ставят к причальной стенке. Прочный корпус герметичен, замечаний нет. Произведён физический пуск ядерных реакторов. Трудно было представить, когда я впервые спустился в ПЛ, что всё внутри будет восстановлено. И вот она уже на воде, уже реакторы дыхнули в прибор, подтвердив свою готовность. Я давно уже закрыл зачётный лист на допуск к самостоятельному управлению группой. Могу на память нарисовать электронные схемы усилителей управления стержнями и пусковой аппаратуры, знаю принцип работы электронного прибора и местонахождение датчиков. Можно ли назвать меня специалистом? Любой специалист, прежде чем стать таковым, должен пойти 3 стадии: обучение, умение, навык. Через 6 лет, как я решил стать подводником, нахожусь между 1 и 2 стадией, хотя что-то уже умею.

Швартовые испытания. Если конкретно, то это проверка всех систем и механизмов БЧ-5 по прямому назначению, когда ПЛ надёжно закреплена к стенке. Вот он, первый в моей жизни ревун по всем отсекам продолжительностью 30 секунд, давящий на барабанные перепонки, и команда из ЦП: «Боевая тревога для боевой части 5 и химической службы. По местам стоять, к вводу ГЭУ». На ПУ ГЭУ самые подготовленные управленцы Юра Смирнов и Гриша Анохин. Только эти двое из 6 командиров групп дистанционного управления ядерным реактором, не являются командирами отсеков. Они несут вахту на ПУ ГЭУ по готовности №1 или при объявлении боевой тревоги. С ними на ПУ ГЭУ комдив раз Колабский Виктор Павлович, оба киповца Федулов и Адаменко. Леонид Васильевич и Виталий Николаевич фиксируют все замечания по системам автоматики своего борта. Руководит всеми из ЦП Михаил Демидович Гершонюк.

Мой боевой пост по боевой тревоге в реакторном отсеке. Мои обязанности очень просты. При появлении неисправности с реакторами, или аварией ГЭУ, или всей АПЛ по команде с ПУ ГЭУ опустить компенсирующие решётки обоих реакторов на нижние концевики (НК), чего бы это для меня не стоило. Только после этого я могу думать, сколько мне осталось жить, и что делать дальше. Здесь в реакторном отсеке штатное место для моего лучшего друга ИДА-59.  Кроме меня в отсеке  л.с. команды спецтрюмных во главе со старшиной команды и командир отсека управленец капитан-лейтенант Бочаров Виктор Семёнович.

Наблюдаю в иллюминатор за всем, что находится в реакторной выгородке. Она уже под небольшим вакуумом, чтобы воздух через возможные неплотности, которые могут появиться, проходил в неё, но ни коем случае, не наоборот. А вот и поползли стержни АЗ, сжимая тугие пружины, и замерли в верхнем положении. В иллюминаторы аппаратных смотреть больше нет смысла, ничего интересного там не увидишь. Все остальные стержни в чехлах. Я нахожу себе место около кормовой переборочной двери, убеждаюсь, что никому не мешаю. Как чекист в ресторане, меня не замечает никто, я вижу всех.

В отсеках тихо и спокойно, как будто никакой тревоги и не было. С моего места, когда открывается переборочная дверь, видна часть турбинного отсека. Там тоже спокойно, Коля Пыпа сидит на правой турбине, что-то пишет. Всё это спокойствие обманчиво. Я уже знаю, что с ПУ маленькими шажками в 3,75 мм  с выдержкой по времени после каждого, компенсирующие решётки поднимаются вверх, высвобождая всё больше и больше горючего, приближаясь к критической массе. Главное, не пропустить ту границу, за которой начнётся цепная реакция, т.е. ядерный взрыв. Главной на ПУ сейчас стрелка прибора, измеряющая ток пусковой ионизационной камеры. А вот и сигнал с ПУ о том, что реактор левого борта выведен на минимально-контролируемый уровень мощности. Начался разогрев. Спустя минуты, объявили, что и реактор другого борта  на МКУМ.

Что идёт разогрев реакторов, первым на себе ощущает л.с. реакторного отсека. Поднимается температура  в отсеке, в нос ударяет какой-то запах озона, как после грозы, с кисловатым привкусом. Пока вентиляторы реакторного отсека и общесудовые справляются с температурой в отсеках, которая все равно растёт. Просыпается «Каштан» ПУ, проверить то-то, открыть это, закрыть то. Пока без матерщины. А вот и началось движение в 7 отсеке, значит, начался разогрев турбины. Вместе с ростом температуры в отсеках растет частота поступающих команд  в реакторный и турбинный отсеки. Турбинисты уже по пояс раздетые не ходят, а бегают по отсеку. Наконец-то поднят вакуум в главном конденсаторе, а значит в холодильных машинах тоже. Турбине разрешают сделать пробные обороты вперёд и назад, и вот она засвистела. Наконец-то запускаются кондиционеры, сбивая температуру в отсеках. Электрики возбуждают турбогенератор, принимают всю нагрузку на него, отключаются от берега. Вторая турбина и турбогенератор подключатся чуть позднее. Произойдёт полное разъединение бортов, и они будут автономными. На ввод ГЭУ по нормативу отводится 2,5 часа. Когда всё исправно, и л.с. отработан, в это время укладываются.

В реакторном отсеке появляется человек при галстуке, заглядывает в аппаратную через иллюминатор, в другую, бросает взор на датчики КРБГ напротив иллюминаторов, и потоптавшись около них, скрывается из отсека. Через некоторое время появляется снова, но уже с начхимом Куракиным. Повторяют те же движения, только уже вдвоём. Тот, что при галстуке, убывает. Подхожу к начхиму. Володя, чего ему надо? Фонит, шмыгнув носом, бросает Вовка, и сам куда-то убывает. Интересно. Откуда фон, и какой он по величине? Ну, бета это грязь, при перегрузке активных зон реакторов могли плеснуть водички 1 контура, хотя сюда она не должна попасть. Может, натащили грязи на ногах из парогенераторной выгородки, которая была открыта, и я сам там бывал. Ещё таракана там встретил. Настоящего, только из стекла, совершенно прозрачного, но живого. Бедняга, наверное, с 1964 года в заточении там, без света, жрать нечего, жара под 170 градусов, да ещё эта радиация. Но бета-грязь опасна, когда попадает внутрь организма, до датчиков целых два метра, они фон от неё не чувствуют. Альфа-грязи у нас нет, она от реакторов с жидко-металлическим теплоносителем. Значит, гамма-лучи (рентгеновское излучение) всему виной. Но почему его не было, когда расходовали первоначальный запас ядерного топлива. Плохи дела, отремонтированную ПЛ, да ещё как, придётся утилизировать, она опасна для людей. На следующий день пришли двое ребят, принесли две свинцовые заглушки на иллюминаторы и приварили их на петлях, закрыв их оконными шпингалетами.

На устранение замечаний после швартовых испытаний, которых практически не было, и подготовку к ходовым испытаниям было отведено немного времени. Не удержалось в памяти даже то, выводили мы ГЭУ из работы или нет. За 10 суток, отведённых на ходовые испытания в Белом море, мы должны были снять полные характеристики ГЭУ, новой акустической системы «Керчь» и ПЛ в целом. Необходимо опробовать новые гребные винты и способность прочного корпуса держать расчётное давление воды. Нужно будет узнать, на что способна ПЛ.

Бедный кок. На ходовых испытаниях он должен будет готовить пищу не на экипаж, как обычно, а на 200, если не больше, едоков. Все, считающие себя моряками, видят только накрытый стол, не задумываясь, что кто-то в условиях качки, в тесном помещении камбуза, наполненном паром и запахами, 4 раза в сутки должен приготовить пищу. Я тоже не помню фамилию кока, хотя знал, что до службы он работал в московском ресторане. В море на ходовые испытания были взяты на борт ПЛ специалисты завода, представители всех систем, за работу которых они отвечали. Вот и сигнал: «Боевая тревога. По местам стоять, со швартовых сниматься». Не снимая сигнала тревоги, ПЛ нацелилась в узкий выход и медленно продвигаясь по узкому углубляемому фарватеру вышла на глубину Белого моря. Только здесь была объявлена готовность 2, и на посты заступила очередная смена. Разрешён выход наверх шестерым человекам, трём из кормы и трём из носовых отсеков. Занял очередь у переборочной двери между 5 отсеком и ЦП. Покуривший из кормовых отсеков спускается вниз, заходит в 5 отсек Из 5 отсека первый на очереди заходит в ЦП, запрашивает разрешение у вахтенного инженер-механика подняться на мостик, и получив добро, летит туда. Когда до следующего погружения ПЛ достаточно времени, можно надеяться, что и ты окажешься на мостике. Зачастую очередь прекращается как раз на тебе сигналом «Боевая тревога. Срочное погружение». Мне повезло. Ого! Берег виден где-то на горизонте. Огромная масса воды беснуется за кормой. А дальше отутюженный клин моря, начинающийся сразу за кормой и растянувшийся до горизонта. Это всё, что я успел ухватить глазами, пробираясь от люка к месту, где можно курить. Здесь около входного люка, где находятся вахтенный офицер, боцман и сигнальщик, задерживаться, разглядывать море, заводить какие-то разговоры и прочее запрещено.

Это мой первый выход в море, когда я имею непосредственное отношение к той мощи, к той силище, бушующей за кормой. Быстро втянув в себя папиросу, поднимаюсь по трапу к входному люку, перед тем как спуститься вниз выпрямляюсь и оглядываюсь на корму. Вот это, да! Взглянуть бы ещё на нос, что там происходит, но слышу, давай, давай вниз, все хотят покурить. Эти заводские набились внизу около выдвижных, каких там 6 человек, пока по пачке не высосут, не успокоятся. Спускаюсь вниз в ЦП, внутри меня что-то необычное, эта силища гребных винтов, взбесившая такую массу воды, стоит перед глазами. Медленно  продвигаюсь по отсекам к ПУ ГЭУ. Там на вахте Виталий Кулаков с Виктором Бочаровым и с ними Виталий Адаменко. Решается вопрос, какие кресла заказать по возвращению с моря. Конечно откидывающиеся спинки, чтобы можно было полулежать, ну и конечно, чтобы вращались, и обязательно, чтобы регулировалась высота сидений и подлокотников. Виталий Кулаков самый возрастной из управленцев и киповцев. Он года через два отметит вторую юность (молодость), т.е. 36 лет. Витя Бочаров самый молодой среди управленцев, он скоро, если не уже, капитан-лейтенант. Оба не женаты, ищут спутницу, но никак, а может плохо ищут. Мне бы поделиться увиденным на мостике, но понимаю, что их это не волнует, они всё это видели и не раз.

Вот и объявление по циркуляру: «Третьей смене приготовиться на вахту. Первая очередь офицеров приглашается к столу». В первую очередь принимает пищу заступающая смена, в последнюю сменившаяся. Но у нас перегрузка в каюткомпании за счёт итээровцев, остальные заводские на бачках с матросами. В каюткомпании будет столпотворение. Третья, заступающая смена, после приема пищи была собрана на инструктаж в 5 отсеке, вахтенный офицер капитан 3 ранга Хижняк и вахтенный инженер-механик капитан 3 ранга Масолов проверили наличие заступающих, наличие у каждого индивидуального дозиметра, напомнили общие правила несения вахты. После инструктажа все были отпущены принимать состояние технических средств и механизмов. Прибыв на ПУ, Виталий объяснил мне, на что надо посмотреть, что проверить, на что обратить внимание, я  расписался в журнале КИП и А. На вахте я не прикреплен к определённому месту, но полностью в подчинении управленцев, выполняю только их поручения и могу находиться где угодно, но на связи с ПУ. Но моя вахта продолжалась не долго. Мы вышли в море для испытаний ПЛ, и вахта была прервана сигналом: «Боевая тревога. Срочное погружение». Эта тревога перешла в другую тревогу без всякого перерыва, потом в третью и т.д. Даже приборка в отсеках производилась по боевой тревоге. На ПУ безвылазно находились Колабский, Смирнов, Анохин, Федулов и Адаменко, я в реакторном отсеке. Перерывы в тревоге были только на приём пищи. Если кому-то из ребят было необходимо отлучиться по нужде, его на это время подменяли без ведома ЦП. Точно так же бессменно неслась вахта по готовности №1 и в ЦП во главе с командиром ПЛ капитаном 1 ранга Ивлевым. День перемешался с ночью.

Наконец-то готовность 2. На вахту заступила 2 смена, мне до вахты 4 часа. ПЛ в надводном положении, море спокойное, но курить не пойду, лучше прислоню голову к подушке, которая хоть и без наволочки, но это не труба, которую я щупал затылком в реакторном отсеке. Оберну её эрбэшкой, которая тоже не чистая, но грязь своя. Моя койка в 9 отсеке в шестиместной офицерской каюте, верхняя прямо у входа в каюту. Открываю дверь в каюту, взглядом упираюсь в лохматую голову, торчащую из под одеяла. Вот те на, пока мы там воевали, они мяли наши койки. Все койки заняты, а за столом ещё 4 человека режутся в карты, и, по-моему, на деньги. Ладно, пойду наверх покурю, дальше видно будет. Наверху ночь, на мостике вахтенный офицер с сигнальщиком и с рулевым, внизу около выдвижных несколько куряк. Покурил, спустился вниз, открыл дверь в каюту, а головы уже нет. Быстро заскакиваю на свою койку, сейчас я её уже никому не отдам. Те, четверо продолжают резаться в карты. Саня, а сколько же тебе платят за твою службу, вопрошает один из игроков, представляющий систему РУЗ. 230 рублей, отвечаю ему. Что, поворачивается ко мне представитель системы. Да меня за такие деньги под дулом автомата не загнали бы в это говно, и продолжил свое занятие. Потом, позднее, когда покрашенная и вычищенная «К-1» представляла на Кумже 675 проект слушателям академии Генштаба СА, почти такие же слова в сердцах изрёк полковник бронетанковых войск, поднимавшийся по вертикальному трапу наверх на вытянутых руках. Стукнувшись своей бестолковкой о комингс нижнего люка, он оказался снова на палубе ЦП. Он всегда так делал в молодости, когда покидал танк, забывая сгруппироваться. Так вот из сплошного мата можно было понять, что он за тысячу рублей не хотел бы здесь служить. Денег всегда мало, но нам с Машей, полностью отпочковавшимся от родителей, начавших совместную жизнь с двумя чемоданами и узлами, в общем хватало. В ресторанах не сидели, икру ложками не ели, но и голодными и раздетыми не были.

Экипаж опробовал ПЛ на всех режимах плавания, были сняты карты обстановки в отсеках, на боевых постах, в местах отдыха и приема пищи л.с. Если короче, экипажем было принято все то, что принимается государственной комиссией после постройки новой ПЛ. Командир ПЛ являлся как бы председателем госкомиссии. Мы уставшие и измученные со щетиной на лице вернулись в завод для устранения замечаний, измерения физических полей, покраски отсеков и подготовки к переходу к месту постоянного базирования. На очередном построении экипажа для перехода на завод я вдруг был вызван из строя, и командир вручил мне погоны старшего лейтенанта-инженера. Не скрою, я уже давно ожидал этого момента. Думал, начальники,  до командира ПЛ включительно, знают, что есть у них офицер, у которого выходит срок очередного воинского звания. Оказалось, что все не так. Это твоя забота, сказали бывалые. Я должен был сам взять болванку-бланк, заполнить её, написать на себя характеристику и отдать командиру, чтобы он заверил её печатью и подписью, и только потом это представление было отправлено в дивизию. Командир может вспомнить что-нибудь, тогда эта болванка полежит в столе, пока не даст сок. У меня без выделения сока, но получилось, не день в день, а с задержкой в два месяца, потому как я поздно познал эту науку.  

С приближением окончания ремонта возникла и стала утверждаться в настроениях офицеров какая-то тревога. Заговорили о зачётных листах на допуск к самостоятельному управлению, о каком-то кровопускании и дикостях в 7 дикой дивизии. До ремонта АПЛ «К-1» находилась в составе 11 дивизии. Куда-то испарился ЗКПЧ капитан 2 ранга Баранов А.С. и его место занял капитан-лейтенант Алексеев О.В., прибывший с Балтики, где занимался комсомольской работой. Прибыли для дальнейшего прохождения службы командир БЧ-3 лейтенант Шкирятов О.Т. Экипаж АПЛ «К-1» перед выходом из завода был полностью укомплектован согласно штатного расписания.

В отсеках ПЛ полным ходом шли покрасочные работы. От тёмной краски шарового цвета отказались, и отсеки после покраски краской цвета слоновой кости смотрелись светло, а после нанесения маркировки оборудования красной аварийной краской, нарядно. По закону моря вся медь и бронза должны быть очищены от краски, отполированы и надраены до блеска. На стёклах приборов после очистки должны остаться клеймо о госповерке, а шильдики на приборах должны быть очищены от краски с читаемыми надписями на них. Это адская, кропотливая работа, которой занимался весь экипаж. Были полностью заменены наружная деревянная обшивка и внутреннее оборудование кают. Силами завода и окончательной доводкой до ума экипажем внутренность прочного корпуса приобретала жилой вид. Перед уходом с завода мы должны были замерить магнитное поле ПЛ, которое оказалось не в норме, пришлось обматываться кабелями и размагничиваться.


ЗАПАДНАЯ  ЛИЦА


Приближалась зима. Уже всем было понятно, что как только, так сразу. Уже и домашние готовили вещи и себя к отправке в Западную Лицу. Декабрь уже начал студить Белое море, у побережья вода начала покрываться льдом. К середине декабря похолодало ещё сильнее, и возникла опасность остаться здесь до весны. 14 декабря АПЛ «К-1» взяла курс в сопровождении ледокола в Лицу. Среди провожающих не было слёз и несбывшихся надежд. Как говорили те, кто был на ходовом мостике в момент отхода от стенки, в корпус ПЛ было брошено несколько камней. Прощай 203 Бригада со своими строевыми прогулками в праздничные дни, переходами в общем строю экипажа на завод и обратно. Прощай пьяный северный город. Извини, что было не так, как ты привык. Переход по Белому морю был тяжёлым. ПЛ медленно следовала за ледоколом, опасаясь засосать в главные конденсаторы через приёмные кингстоны ледяную шугу, что привело бы к прекращению охлаждения пара и остановке турбин. Пронесло. В горле Белого моря мы освободились от ледокола, вышли на открытую воду и нырнули. Командир ПЛ Ивлев принял рисковое решение, двигаться к базе не обходя полигоны боевой подготовки чуть ли не до кромки льдов, а напрямую через них. ПЛ запросила вход в базу, когда её там ещё никто не ждал. Нас конечно приняли в Малую Лопаткина, но это был последний выход капитана 1 ранга Ивлева А.С. в должности командира АПЛ «К-1». Он был назначен командиром АПЛ «К-125».

У насмотревшихся фильмов, снятых по романам Жуль Верна про ПЛ или про ПЛ «Пионер» в фильме «Тайна двух океанов», искажённое представление о местах базирования современных АПЛ. Нет, не спрятаны наши АПЛ глубоко в скалах, где их не сможет уничтожить ядерный взрыв. Нет, торпеды и ракеты грузятся на ПЛ не автоматически после нажатия на кнопку. Нет, л.с. экипажей не расплывается в довольной улыбке, и одет он не в канадки, как показывают, а в ватники, которые и летом никогда не лишние. Тех, кого проверяют, переодевают в новенькие эрбэшки и кремовые рубашки с галстукам. Остальных надёжно прячут, чтобы эти духи не попали на глаза проверяющим. Показуха, возведённая в квадрат. В воинских частях, а особенно в ВМФ, а на СФ в особенности, всегда рады гостям. От впечатления проверяющих зависит карьера командования.

16 декабря 1970 года АПЛ «К-1» ошвартовалась в Малой Лопаткина в губе Западная Лица. Нас никто не встречал. Мы ошвартовались там, где нам указал оперативный дежурный Флотилии. Может кто-то и был из командования дивизии, но когда разрешили выход наверх, на пирсе кроме нас никого не было. Мы оказались там, где 3 года назад мы после 3 курса были на стажировке курсантами, и  неплохо отдохнули. Перед нами была другая чёрно-белая картина. Снег и скалы. Серая вода, три плавучих зарядовых станции (ПЗС) и присосавшиеся к ним убийцы авианосцев. Две плавучие казармы (ПКЗ) поодаль от пирсов и какое-то одноэтажное кирпичное строение. Приглушённый звук работающих дизелей на ПЗС подсказывал, что где-то недалеко должны находиться люди. Хотя часы показывали полдень, казалось, что через час наступит ночь. Именно сюда в 1959 году прибыла первая АПЛ «К-3 Ленинский комсомол». Выпущенная из завода в свободное плавание в поисках места базирования, именно здесь подводники вбили на берегу кол с табличкой «Здесь будет база АПЛ». Похоже, только после этого начали думать, как добираться сюда не только морем, но и по суше, завозить стройматериалы из Мурманска, до которого более 100 км., для обустройства мест базирования АПЛ, подводников и их семей. От Мурманска сюда по асфальту можно было добраться только до Килп Явра, а дальше километров 50 по просёлочной ухабистой фронтовой дороге. Нам выпала честь перед самым Новым Годом проехать по новому мосту через реку Западная Лица, проезд по которому ещё не был официально разрешён. Мы, 16 офицеров, ехали в Мурманск в двадцатиградусный мороз получать свои контейнера, прибывшие из Северодвинска, в кузове «Урала», накрытом брезентовым тентом. Нас не развернули на старую урагубскую дорогу, потому что с нового 1971 г. официально открывалась дорога на трассу Печенга-Мурманск, а в кузове  одни офицеры.

Экипажу по прибытию был сразу объявлен организационный период на полную катушку, как любил выражаться старшина роты Рогач. За это время мы должны были полностью усвоить особенности организации 7 Дивизии, привести в порядок свой внешний вид, подтвердить у флагманских специалистов допуск к самостоятельному исполнению обязанностей по занимаемой должности, привести в порядок материальную часть и отсеки ПЛ. Всё это мероприятие должно было закончиться смотром корабля и строевым смотром экипажа с исполнением строевой песни в общем строю. Оказалось не зря мы ещё в Северодвинске ходили общим строем и вечерами разучивали, топая на месте, и исполняли «Дальневосточная, даёшь отпор, краснознамённая, смелее в бой, смелее в бой». В течении всего оргпериода всему экипажу сход на берег запрещён. Для подводников берег начинается за КПП и колючей проволокой. Возвращаются жёны с детьми из Северодвинска, многие ещё в Лице ни разу не были и не имеют жилья, мы, коллективно наказанные, неизвестно за что, занимаемся неизвестно чем. Первого мы потеряли командира ПЛ капитана 1 ранга Ивлева А.И. Экипажу был представлен новый командир ПЛ капитан 3 ранга Калашников В.С. Ему крайне не понравилась песня, с такой строевой смотр здесь не пройдёт. Начали изучать «Если решатся враги на войну, мы им устроим прогулку по дну». Потом из наших рядов был выбит лейтенант Челенков, у которого были какие-то трения с командиром БЧ-2 капитаном 3 ранга Хижняком. Куда-то отправили и самого Хижняка, а на его должность был назначен капитан 3 ранга Ковальчук. Убыл вверх по служебной лестнице помощник командира ПЛ Паук А.А., его временно заместил штурман Цой В.Н. Корабельного врача Комара сменил старший лейтенант  медицинской службы Бойцов. На строящуюся АПЛ убыл командир ЭТД капитан 3 ранга Исаев А.Н., освободившееся место занял капитан-лейтенант Крылов А.Н., а на его прежде занимаемое место прибыл лейтенант Топчиев С. Коля Пыпа был переведён на плавбазу на должность командира БЧ-5. Вскоре он был произведён в капитаны 3 ранга, и плавбазу мы называли не иначе, как «плавбаза Пыпа». Потом на ней произошёл пожар, Коля был переведён  на должность преподавателя в учебный отряд ВМФ в г.Северодвинск. На освободившуюся  должность командира турбинной группы был назначен Олег Вишняков. Виктор Павлович возмущался, «Блянаху, назначили командиром турбинной группы командира БЧ-5 ПКЗ, где всего один бачок с горячей водой, да ещё окончившего Пушкинское училище». Олег же, очень давно добивался, чтобы его перевели на АПЛ, и у него это получилось. Его койка находилась под моей, и я видел, что он читает книжки только на английском языке. Он без особого напряга мог на чистом листе бумаги набросать схему кадровой или строчной развертки телевизора, в этом свисте турбин он мог слышать Шуберта. Это была ходячая энциклопедия. Когда на пульте разгорался нешуточный спор, Виктор Павлович, восклицал, сейчас, блянаху, выясним, «Седьмой, командира группы к каштану. Олег, тараканы мыло жрут, или нет, и как далеко они могут летать», и пульт получал исчерпывающий ответ, «В состав мыла входит стеариновая кислота, а её они должны употреблять». Олег был последней инстанцией.

Леонид Васильевич подвел меня к соединительной коробке. Саня, надо проверить все коробки, открыв крышку, сказал он. Видишь это, после монтажа здесь не только пыль, все это удалить, клеммы поджать, уплотнительную резинку намелить, протереть всё спиртом и закрыть. Флагманский киповец может открыть любую, и чтобы когда он её открыл, ему в нос ударил запах шила. Виктор Павлович как-то сказал, что нас всех троих хочет видеть капитан 3 ранга Аладкин А.И. Нам уже было известно, что на следующий день после  назначения на должность флагманского специалиста, он прибыл на свою родную ПЛ и накопал замечания по содержанию материальной части, которые он должен был устранять, когда служил там, Когда мы прибыли к нему на ПКЗ, его больше всего заинтересовал я. Я же ещё в Северодвинске рисовал жуткую картину встречи с ним. Но всё обошлось, знакомство состоялось, дополнительных встреч назначено не было. Оставалось предоставить ему состояние материальной части.

Семь капитан-лейтенантов из 11 командиров групп БЧ-5 по прибытию в Лицу отслужили на ПЛ не менее 7 лет. Самый справедливый лозунг среди подводников того времени, должен и сын героем стать, если отец герой, не утратил своего смысла и в последующие времена. В БЧ-5 не служат близкие родственники адмиралов, генералов и даже тех, кто знаком с этой службой, потому что здесь не делаются герои. В училища, готовящих офицеров БЧ-5, попадают ребята из провинции, кто в жизни не видел моря. Так вот семь каплеев, не имеющих в родословной адмиралов, героев и прочее, не желают уйти со службы с первичной офицерской должности, а хотят двигаться по служебной лестнице, как эти, которые из белой кости. Чтобы потом дети не сказали: «Папа, ты что, так плохо служил?». Как семерых назначить на три должности комдивов, которые заняты. На соседнем корпусе точно такая же картина. И командир ПЛ костьми ляжет, но не отпустит даже на соседний корпус подготовленного специалиста БЧ-5. Ядерный реактор не дизель, специалиста по управлению им за два месяца не подготовишь, зэка на ПУ ГЭУ не посадишь, потому что ПУ это не кирка и лопата на урановом руднике. Если бы даже кому-то разрешили найти себе место службы не на АПЛ, ему был бы задан встречный вопрос, почему вы прослужили 7 лет, и до сих пор капитан? То же самое произойдёт с теми, чьи фамилии попали в списки на перемещение. Тот, кому нужен такой специалист,  ознакомившись со списком предлагаемых, про себя подумает, да, мне нужен такой специалист, но почему он до сих пор капитан. Что-то тут не чисто, кого они хотят мне сплавить, уже год должен ходить майором,  а он только капитан-лейтенант. Эти ребята прошли какую-то точку, за которой для них служба не в радость. До 7 лет службы в БЧ-5 офицер ещё на что-то надеется, на какой-то случай, на непредвиденные обстоятельства, в конце концов, на благоприятное расположение звёзд на небе. После 7 лет службы в БЧ-5 АПЛ он не нужен ни одному покупателю. Семь лет для него это точка невозврата. Назовём её так.

После 7 лет добросовестной службы этому капитан-лейтенанту будут ежедневно указывать место в общем строю экипажа, рассказывать, что хорошо, а что плохо, и чего делать нельзя, юлить, обманывать и даже повышать на него голос, унижать и крыть матом, те, кого они из полуфабриката сделали офицерами. С этого момента они вынуждены к этим сынкам обращаться согласно Закону не иначе, как, товарищ командир. Классный руководитель, просматривая список учеников, отбирая родителей тех, кто мог бы помочь в ремонте класса, почти с брезгливостью пропустит фамилию ученика, отец которого подводник, да к тому же младший офицер, его и дома-то не видят. Офицеры БЧ-5, их жены и дети последние люди в городке. Жёны не носят погон, но все женщины знают, кто чья жена. Если не знает, ей тут же подскажут. С назначением на АПЛ «К-1» молодых и перспективных командира ПЛ и его заместителя по политчасти, а также замены части офицеров ПЛ молодыми и перспективными, почти вся БЧ-5 превратилась в ветеранов, а на ПУ ГЭУ из 9 офицеров остались молодыми  и перспективными только я с Петькой Степановым, заменившим Гришу Анохина.  

Первое моё дежурство по ПЛ на новом месте базирования. После обеда собрал заступающую нижнюю вахту, дал им время для изучения инструкций, проверил их действия при приёме и  несении вахты, действиям по аварийным тревогам, правилам применения оружия и прочее. Дежурным по живучести заступал командир БЧ-5 второго экипажа Гвардейской АПЛ «К-22». Колабский В.П. и Масолов В.Н. уже заступали дежурными по живучести, и в дивизии поняли, что они не первый день на Флоте. Название второй для меня тогда приравнивалось со словом резервный. Ну командир БЧ-5, ну капитан 2 ранга, в море почти не выходят, а я воспитанник не кого-нибудь, а Гершонюка, тем более дежурный по живучести очень интеллигентно выглядит. Прорвёмся. После развода принял дежурство, отработку вахты закончил учебно-аварийными тревогами, предварительно убедившись, что каждый член аварийной группы знает свои обязанности по тревоге. Записал в черновой вахтенный журнал, какие тревоги сыграны, заполнил журнал отработки вахты и отпустил свободных от несения вахты отдыхать, приказав дежурному электрику ещё раз проверить систему вентиляции аккумуляторной батареи и чтобы не было наддува или разрежения в носовых отсеках. Оставалось дождаться прихода дежурного по живучести.

При приёме ПЛ я осмотрел все трюма, чистоту и порядок в отсеках, проверил пломбировку всех клапанов, которые отрегулированы и которые трогать нельзя. Проверил наличие циферблатов в труднодоступных местах во всех трюмах. Стрелку на этих циферблатах должен будет двигать вахтенный ЦП, осматривающий отсеки, через каждые полчаса. Практически вахтенный ЦП все 4 часа, когда он на вахте, передвигает стрелку на этих циферблатах и в ЦП появляется для записи в вахтенном журнале об обнаруженных замечаниях, которых, как обычно, нет. Матросы тоже живые люди, у них тоже есть соображалка, которая подсказывает им, как в любом свинстве отыскать свой лакомый кусочек, хоть на полчаса. Вахтенный ЦП моментально способен оценить состояние находящегося в ЦП дежурного по ПЛ или его помощника. Если сидит и клюёт носом, не говоря о том, что положил свою головку на стол, вахтенный сделает то же самое в соседнем отсеке. Верхний вахтенный, если его не проверять, спрячется от колючего ветра со снегом сначала за рубкой, а потом заберётся внутрь, спрятавшись в тулупе, и уснёт богатырским сном и не услышит, как с него будут снимать автомат, а потом будет утверждать, что он не спал.

Я отпустил своего помощника отдыхать в полночь до трёх часов. С трёх до 6 часов время моего отдыха. Обязал вахтенного звонить в ЦП из каждого отсека по телефону. На время проверки верхнего вахтенного оставил в ЦП нижнего вахтенного. Наверху всё нормально. Ещё раз предупредил верхнего вахтенного, что как только дежурный по живучести появится на корне пирса, немедленный доклад в ЦП. Мне не повезло, пока я дежурил, дежурный по живучести осматривал другие ПЛ. В 3 часа поднял помощника, сам пошёл отдыхать, не разуваясь и не раздеваясь, как положено по инструкции, до 6 часов. В шапке, в ватнике и в ботинках залез под одеяло, повидавшее на своём веку, как и матрас, накрылся ещё одним матрасом, подсунул под себя кобуру с пистолетом, чтобы не давила на мои части тела, и моментально погрузился в сон. Разбудил вахтенный ЦП, «Товарищ, старший лейтенант, дежурный по живучести на пирсе». Сна, как не бывало.

Выскакиваю наверх, ПЛ ошвартована третьим корпусом, дежурный уже на сходне на наш корпус. Почти бегом приближаюсь к нему, докладываю, что на ПЛ происшествий не случилось. «Почему не горит кормовой  якорный огонь и переноска освещения сходни»? Молчу, потому что не знаю, почему электрики сделали так, что они не горят. «Ладно, спускаемся вниз, посмотрим, что там у вас». Внизу ему представляется мой помощник. Дежурный по живучести поворачивается ко мне, ну пойдём, посмотрим, и направился в носовые отсеки, я за ним. Спускаемся к газоанализаторам. Хорошо, молодцы, осматривая всё вокруг, произносит он. Ну, замерьте, сколько водорода в аккумуляторных ямах. Это мы умеем. Хорошо. Поднимаемся на центральный проход. Он с неподдельным интересом осматривает всё вокруг, как бы для себя, но вслух: «Молодцы, сколько труда, ай, какие молодцы». А это что у вас установлено, показывает на какой-то ящик в углу 2 отсека.

Я на этот ящик смотрел и раньше, но никогда не интересовался, что это за ящичек с переключателем. Думаю, раз он не видел такого ящика нигде, то такого нет нигде кроме нас, а у нас есть такое, чего нет у них. У них устаревшая гидроакустическая станция «Арктика», это я сразу вычислил по прибытию в Лицу, а у нас «Керчь». Отвечаю, «Это акустиков для системы «Керчь». В третьем отсеке, продолжая говорить одно и то же, что мы молодцы, он опять внезапно, а это что за ящик. Уж очень похож он на первый. Но в третьем ракетном отсеке. Странно, чей же он, да этот я и не видел, он в такой шхере. Я доложил, что это тоже оборудование «Керчи».

В ЦП спустились в трюм к водоотливным насосам. Он  попросил меня пустить помпу на подсушку трюма. Я начал рассказывать, «Открываю  клапан на всасывании, клапан подсу…, открывайте», сказал он и стал наблюдать, как я это делаю. Я собрал систему помпы для работы «сама на себя», это я точно помнил, как. «Всё, система готова для работы сама на себя», доложил я. «Запускайте. Есть запустить», а где же эта кнопка пуска. Начал глазами шарить вокруг, пытаясь обнаружить эту кнопку, пока не услышал, «Систему в исходное положение, пойдем, посмотрим кормовые отсеки». Кормовые отсеки и часы в них мы проверили под такую же похвалу. Он сыграл вахте аварийную тревогу, я произвёл разбор действий, он выставил оценку, сделал запись в журнале вахтенного ЦП о замечаниях по содержанию, действиям вахты и убыл на другой корпус. Для сна времени уже нет.

Первым до подъёма Флага прибыл Гершонюк, уже узнавший всё происшедшее ночью, я был снят с дежурства, и заступил вечером дежурить по ПЛ, познать, что за ящики в носовых отсеках и где кнопки пуска и остановки водоотливных средств. Когда я сдавал на допуск к дежурству по ПЛ, системы находились в нерабочем  состоянии. До обеда меня спрятали на деаэраторной площадке, где было оборудовано помещение для киповцев: рабочий стол с розетками электропитания, мини токарный станок и конечно же койка. После обеда снова инструктаж вахты, развод, приём состояния ПЛ, отработка вахты. После отработки вахты спустились с моим помощником старшиной команды трюмных мичманом Хоменко в трюм и разобрались с помпой и главным осушительным насосом. Было ужасно стыдно вспоминать прошедшую ночь, и этого стыда можно было избежать.

Оргпериод заканчивается строевым смотром экипажа, на котором проверяются форма одежды, знания Уставов ВС и строевая подготовка как каждого, так и. экипажа в целом. А перед строевым смотром проводится смотр корабля (ПЛ). АПЛ «К-1» смотрел командир дивизии контр-адмирал Макаров. Лет сорока стройный подтянутый хамовитый педант, он избегал крепких нелитературных слов, а использовал сравнения типа, у вас на лодке хуже, чем в сортире Килп Явра,- единственного туалета около деревянного одноэтажного здания аэропорта Мурманска-аэродрома. На Флоте всё оценивается по двухбалльной шкале, сдал-не сдал. Вот это сравнение означало–не сдал, и являлось приговором. После команды «Корабль к смотру» л.с. занимает боевые посты согласно расписания по готовности №1, т.е. по боевой тревоге.

Командир каждого отсека встречает проверяющего у переборочной двери, докладывает, что отсек к смотру готов, и протягивает ему вчетверо сложенный платочек белоснежной бязи. Дальнейшая карьера командира отсека будет зависеть от чёрного пятна на этом платочке. Отсеки л.с. начал приводить в порядок ещё в Северодвинске. Я узнал, что такое на флоте интеграл, это проволока, изогнутая в виде буквы S, которой можно вытащить мусор из под какого-нибудь прибора или ящика. При смотре ПЛ все замки с дверей и ящиков должны быть сняты. Комдив проверил все трюма, все доступные закутки и не запачкал свою щегольскую одежду. Оценка смотров была положительной, была высказана надежда, что с поставленными задачами экипаж справится. «К-1» была принята в состав 7 дикой дивизии ПЛ. Перед экипажем была поставлена задача, в течении текущего учебного года сдать все курсовые задачи боевой подготовки, включая стрельбы и боевую службу. Кто в мыслях не мечтал быть участником дальнего океанского похода на АПЛ-венце всего, для чего ты сюда прибыл и без чего ты не имеешь права называться моряком.

ЗАДАЧА №1


Это сочетание слова и цифры произносить вслух нежелательно. Само слово «задача» никакого конкретного смысла не несёт, и оно произносится несчётное количество раз в день. Цифра «один» то же самое. А вот прежде, чем произнести эти слово и цифру слитно, оглянитесь вокруг, нет ли кого поблизости. Враг не дремлет, он хитрит, изворачивается, днями околачивается на автобусной остановке, чтобы услышать это слово с цифрой от 1 до 5. Он даже одет в такую же форму, как ты, но чаще всего, в форму лейтенанта. Уж он-то знает, что это означает,- означает подготовку атомной ПЛ к выходу в море. Алгоритм их поведения не меняется с годами, не угостите папироской, я свои дома на рояле забыл. Эти маскируются под стрелков, на самом деле, могут быть кем угодно. Если вам намекают на возможность приобретения контурной карты Атлантики, это свои защитники Отечества от внутренних врагов, лучше с ними не связываться. Это мохнатое ухо, их так называют. Враг повсюду, он внедрился везде, по всей территории Союза, и особенно в закрытых городках. Он имеет обличие кого угодно и может находиться где угодно. Задача для него, выкрасть хотя бы старшинскую книжку какой-нибудь команды  трюмных, в качестве вещественного доказательства, что он при деле, слова-то к делу не пришьёшь. По отметкам «вып», по темам занятий и датам их проведения можно много чего высосать. Конечно, достать бы журнал боевой подготовки «ЖБП» подразделения, но это невозможно, потому что его не могут получить даже командиры подразделений, когда он им нужен. Вернее он не нужен никому.

И так, впереди два месяца подготовки к сдаче задачи №1. Если коротко, она начинается оргпериодом экипажу. , в остальное время офицеры и мичманы получают разрешение в вечернее и ночное время встречаться с семьями. Одна треть из них будет оставаться в экипаже, обеспечивая живучесть ПЛ и первичную подготовку ПЛ к выходу в море в случае необходимости до прибытия на ПЛ всего экипажа, а две трети гуляй, люби, веселись, хоть всю ночь. Только запомни, что через 50 мин. после сигнала сбора ты должен быть на борту независимо от твоего состояния, и каким способом ты будешь добираться эти 5 км. За эти два месяца экипаж обязан подготовить ПЛ к выходу в море, подтвердить допуск к исполнению должностных обязанностей. Кроме того, каждый офицер обязан знать наизусть свои обязанности и права согласно общевойсковых Уставов, Корабельного Устава, мичманы и л.с. книжку «Боевой номер», в которой записаны все его действия по любой команде. Командиры подразделений должны  знать ФИО не только подчинённого, но и его родителей и где работают. Ну а самое главное, для чего тебя здесь держат, кормят и даже дают деньги, за эти 2 месяца должен научиться содержать вверенную материальную часть в образцовом порядке. Задача №1 так и называется, отработка организации повседневной службы л.с. при нахождении ПЛ в пункте постоянного базирования. Поскольку киповец не имеет подчиненных, перед его глазами  только часть этой флотской организации.

Флотская организация, почему она существо нарицательное. На Флоте, на Флотилии, в дивизии есть распорядок дня. Он начинается в дивизии в 8 часов с подъёма Военно-Морского Флага и заканчивается ужином. Почему офицеры и мичманы стараются прибыть к без десяти семь, я могу пояснить хоть сейчас. А вот почему они убывают после 21, для меня оставалось загадкой. О чём там за закрытой дверью в каюте старпома решают, спорят, дискутируют до 21 часа. Поэтому предлагаю перенестись на 2-3 дня в Большую Лопаткина, где стоят АПЛ проекта «Щука», а я, как бы, командир ЭТД на ней.

Просыпаюсь от ненавистного звона будильника и тут же ощущаю укол не моего локтя в бок. Освобождаюсь от одеяла, включаю свет в прихожей, чтобы не разбудить остальных, бреюсь, умываюсь, одеваюсь, и я уже в пути к автобусной остановке. Вчера я сменился с дежурства по ПЛ, поэтому пришел домой в 21 с копейками, раньше, чем обычно. Пока то, да сё, пятое десятое, отбились после полуночи. Предыдущую ночь на дежурстве я спал 3 часа, повезло в этот раз мне, дежурный по живучести прибыл во время отдыха помощника. А вот и остановка. Народу, как людей, времени-то ещё только 6 часов, они что, не спят что ли, с вечера тут стоят? Интересно, сколько автобусов ходит, может пешком, быстрей и надёжней, ещё могу успеть, если сейчас выйду. В 7 часов надо уже позавтракать, иначе будешь взят на карандаш. Хорошо, что нет снега с ветром, лучше мороз и тихо, чем скакать по сугробам. А вот и подошли сразу два ЛАЗа. Очередь поубавилась, надо бы ещё три, как минимум. Наконец-то и я, дождавшись своего расчётного автобуса, втискиваюсь в него. Быстро завтракаю, спешу в казарму узнать, не натворили ли чего мои подчинённые. На выходе из столовой слышу, «Я вами очень неудовлетворителен», хорошо что это не ко мне, это какой-то капраз отчитывает своего каплея с самого ранья. Народу там собралось много, все хихикают над неудовлетворительностью капраза, развеселил с утра всех, ну, молодец. А вот и родной л.с.

Построение экипажа для перехода в зону радиационной безопасности, которую логичнее было бы называть зоной радиационной опасности, ведь мы идём в санпропускник, где переодеваемся в маркированную одежду, в которой нельзя выходить из этой зоны, потому что зона эта грязнее той, откуда мы пришли. И уж совсем нелепо название зоны радиационной безопасности строгого режима, в которой запрещено многое чего. Руководит общим строем старпом. Он тоже, как и все, продолжает сон на ходу, прерванный завтраком. Если совсем плохо себя вести, то он может проснуться, и начнётся экзекуция над строем. После переодевания в грязную одежду общее построение дивизии для подъёма Военно-Морского Флага. Очень редко, когда ливень или не убраны сугробы, общее построение Дивизии отменяется.

После подъёма Флага всем вниз, по местам стоять к осмотру и проверке оружия и технических средств. После проворачивания сразу начинаются тренировки по борьбе за живучесть ПЛ. Обычно эта борьба проводится поотсечно. Если впереди сдача задачи №1, то отработка аварийных партий и борьба за живучесть ПЛ всем экипажем под руководством ЦП. Через 2 часа после подъёма Флага объявляется перерыв на 20 мин. Поднимаюсь наверх перекурить.

Спрятался от северного ветра за КДП, закурил. Подбегает молоденький матрос, «А где здесь гальюн? В-о-н там, около КПП налево, если не закрыт, ты уже всё равно не успеешь, а, тебе по маленькому, делай здесь, где стоишь, а лучше на конец пирса, там никто не видит, можно и по большому». У самого в голове, Серёга написал план занятий по специальности в старшинской книжке или, как обычно. Во время занятий надо будет взять ЖБП, там конь не валялся, надо доделывать схемы по частичному и полному обесточению каждого отсека. Был бы этот ЖБП несекретным. Кому нужны эти секреты, какой щит или какой выключатель на щите надо отключить. Дурдом какой-то, подбросить бы его врагам, сразу бы отпала охота с нами тягаться. Интересно, секретчика кто-нибудь видел. Спускаюсь в отсек, ну, как и предполагал, Серёга сидит, кропает план занятий, вернее передирает со старой старшинской книжки. Этот план не нужен ни ему, ни мне и так до МО, не нужен он и старпому, но положено его писать, значит надо. Моряки расселись чуть ли не по всей верхней палубе, готовясь к передышке. Они в сотый раз будут слушать про то, чем занимаются почти ежедневно. Кидаю Сереге пару ласковых, чтобы приблизил к себе слушателей, подписываю ему план занятий. Секретчика, как всегда, на пароходе нет, ЖБП отпал сам собой. Да, вспомнил, что-то с аварийными фонариками не в порядке. Точно помню, в 7отсеке, а вот в каких двух ещё, хоть убей. Послать бы сейчас электрика, проверить, так нарвётся на старпома, ещё хуже будет. Надо посмотреть аккумуляторные ямы, наверняка там гадюшник после себя оставили дежурные электрики. Что-то долго температура на подшипнике преобразователя не снижается, сколько времени ему надо для этого после смены смазки. Но об этом не надо докладывать, посадят сразу весь дивизион, пока температура не упадёт. Да, я ведь ещё не заполнил результаты общего обмера аккумуляторов в журнале. Надо нести журнал флагманскому на подпись, а вместе с журналом приложение к нему, целых пять литров шила. Беру аккумуляторный журнал, кладу его на ПУ «Байкал-РТМ» и начинаю заполнять. Глаза закрываются, хоть спички вставляй, но не могу, же я их закрыть при л.с. Вот и конец занятий. Всем выйти построиться для перехода на обед. Молодец, Серёга, продержался, не упал, не заснул на полуслове. После обеда на Флоте адмиральский час, л.с. ложится в койки, офицеры и мичманы в своих помещениях садятся за столы, кладут свои головы на них, подкладывая шапку, чтобы не было рубцов на лице.  

Построение в кубрике. Заступающим на вахту выйти из строя. Строй уполовинился. Идущие на ПЛ, выйти из строя. Выходит полтора десятка. Старший, капитан 3 ранга Гурьев, уводите народ. Я сегодня никуда не заступаю, вчера дежурил по ПЛ, завтра заступаю дежурным по живучести. Веду строй из 12 человек, надо будет перед ужином никого не оставить, не потерять. Ни одного матроса срочной службы. Их вообще по штатному расписанию 15 человек. А где набрать  на нижнюю вахту, дневальных у тумбочки, рабочих на камбуз, да ещё патруль или ещё что-нибудь. На верхнюю вахту вынуждены ставить мичманов, что не соответствует Корабельному Уставу, так Командующий Флотилией тут же на строевом смотре арестовал жалобщиков, объяснив, что Устав писался, когда АПЛ не было. Вот и вся правда. После случая на АПЛ «К-47» в 1976 г., когда верхний вахтенный застрелил сначала дежурного по ПЛ, а потом себя, дежурными по ПЛ приказали ставить только старших офицеров. А это три комдива БЧ-5, начхим, начальник РТС и командир БЧ-3. Через смену ты дежурный по ПЛ и дежурство по живучести тоже на комдивах БЧ-5.

Почти через каждые три дня с пистолетом. Не жизнь, а каторга. Ну вот мы и пришли. Всем вниз, уход за материальной частью. Все спускаются вниз и где-то растворяются. Можно долго ходить по отсекам, никого не встретишь, в отсеках тишина, даже не слышно шагов вахтенного ЦП, осматривающего отсеки. При наличии на борту л.с., этого делать не надо. Сел за пульт управления электроэнергетической системой «Байкал РТМ», с чего начать, дел громадьё. Сейчас бы в свою каюту, и пропади всё пропадом, так нет, в базе каюты закрыты и опечатаны. Это не белоснежный лайнер, а боевой корабль. Поднял воротник фуфайки, шапку на пульт, на неё головку, и будь что будет. Дальше Севера не пошлют, меньше сотни не дадут. «Каштан» ЦП вдруг щёлкает и голосом дежурного по ПЛ начальника РТС, как бы спрашивает, Саня, ну что, даю команду, окончить уход за материальной частью. Да, пора. Поднимается наверх моя дюжина временно подчинённых. Все весёлые и шутливые. Много ли человеку нужно для счастья. Самое время отужинать и начинать рабочий день.

После ужина весь экипаж, кроме стоящей и заступающей вахты, а это менее трети, потому что матросы заступают через день, собирается в казарме. Пока командир ПЛ на докладе у командира дивизии, начинающегося в 19 часов, есть время проверить тумбочки, биркование одежды л.с. и т.д. Это время старпома и командиров подразделений. Здесь, в спальне, в умывальне, в рундучной и прочих местах начинают накаляться страсти и недопонимание между сторпомом и начальниками. А вот и команда «Смирно». Это прибыл командир ПЛ с доклада от командира дивизии. Дежурный по команде, передвигаясь по центральному проходу кубрика, кричит, чтобы его услышали все: «Командирам боевых частей и дивизионов, начальникам служб собраться в каюте старпома».

Собираемся, рассаживаемся за длинный стол в порядке возрастания номеров. Командир: «Кого нет». Старпом: «Отсутствует командир БЧ-4, товарищ командир, дежурит на узле связи». Командир: «Добро, начинайте старпом, время на вес золота». Старпом: «Командир БЧ-1»! Командир БЧ-1: «Командир БЧ-1 капитан-лейтенант Касьянов, суточный план выполнен, замечаний нет». Старпом: «Касьянов, вы в Североморске были, карты откорректировали»? Командир БЧ-1: «Товарищ капитан 2 ранга, мы утром прибыли в тыл. Машина, которую нам запланировали, не завелась. Больше двух часов вокруг неё, она никак. Свободных машин в тылу не оказалось». Старпом, разогретый на этом Касьянове ещё в рундучной: «Касьянов, вы хоть понимаете, что нам выходить в море, вы понимаете………», и пошло и поехало. «Садитесь, Касьянов, слов нет. Командир БЧ-3»! Командир БЧ-3: «Командир БЧ-3 капитан-лейтенант Шелест, суточный план выполнен, замечаний нет». Старпом: «Шелест, вы на площадке были, доложить о состоянии нашего оружия можете». Командир БЧ-3: «Товарищ капитан 2 ранга, я лично прибыл утром на 10 площадку, а там все бегают в противогазах, меня они слышат, и я их нет. У них там какая-то тревога объявлена или учения какие-то». Старпом: «Шелест, вы хоть понимаете, что у нас с вами разговор на эту тему не первый, что завтра командиру докладывать комдиву? С каким оружием мы пойдем в море? Садитесь, командир 1 дивизиона»! Командир 1 дивизиона: «Командир 1 дивизиона капитан 3 ранга Большаков, суточный план выполнен, замечаний нет». Старпом: «Анатолий Васильевич, у вас материальная часть к вводу готова? С мичманом Вечноопаздывающим разобрались, почему он опять опоздал на службу». Командир 1 дивизиона: «Так точно, разобрался, опять будильник виноват, строгий выговор объявлен». Старпом: «В карточку записали, ну родит же земля русская, комдив два»! Встаю, докладываю, «Командир 2 дивизиона капитан 3 ранга Гурьев, суточный план выполнен, замечаний нет». Старпом одним глазом в свой талмуд другим на меня: «Александр Николаевич, с аварийными фонариками разобрались»? Я: «Никак нет». Старпом: «Почему»? Я: «Запамятовал, в каких отсеках». Старпом: «Записывать надо». Я: «Так я и записывать забываю». Старпом: «Товарищ капитан 3 ранга, шутить дома с женой будете, чем сейчас ваши мичманы занимаются»? Ого, уже на воинское звание перешёл, недовольный видно, отвечаю: «Учат ПУАБ». Старпом: «Сказал бы я, что они учат, в женский половой орган они играют, идите и прекратите это безобразие». Я: «Есть прекратить безобразие». Покидаю высшее собрание, захожу к мичманам, точно, в неё играют. И именно только мои бросают эти костяшки. «Ну что, вам через задницу разъяснить, чем можно заниматься в рабочее время, если в голове пусто. Какое свободное время, ещё 10-й час. Молчать, когда вас спрашивают, я не спрашиваю почему, я спрашиваю, почему вы демонстративно продолжаете игру при старпоме. Конец рабочему дню я вам объявлю потом». Захожу в каюту старпома, «Прошу разрешения присутствовать». Старпом: «Разобрались, садитесь, продолжайте, доктор». Докладывает врач: «Завтра с 9 до 12 часов и послезавтра в это же время диспансеризация в госпитале, медицинские книжки весь л.с. получит там в госпитале у меня». Командир: «Что за ерунда, не дают работать, эта диспансеризация, как гром с ясного неба, все планы под откос. Так, завтра офицеры и мичманы сюда не прибывают, прямо в госпиталь с анализами в баночках». В конце замполит о соцобязательствах и в заключении командир ПЛ о том, чтобы не расслаблялись. «Всё, отпускайте всех, кто не в смене, все свободны». Как школьники после последнего урока, выскакиваем из каюты старпома, кто-то кричит на весь кубрик, кто окажется в очереди на автобус впереди меня, накажу. Из подъезда казармы вываливает около двух десятков военных и бегут мимо здания тыла через КПП на остановку автобуса. На остановке автобуса заканчивается служебное время и рабочий день, и на него, как близнецы, будут похожи завтрашний день и все последующие дни недели, месяца, года и далее, пока ПЛ находится в базе.

На остановке уже человек 30. В это время ходит один автобус, последний рейс в 22.00. Утрамбуемся или нет, неужели опять пешком эти три км. Какое счастье, я втиснулся в автобус. Все хотят побыстрее попасть домой. Меня сдавили и продолжают давить со всех сторон. Здесь все равны, как в бане. Здесь никто никому не уступает место. Не нравится, иди ножками. Здесь полная демократия. А ведь кто-то сейчас сидит на сиденьях, а кто-то, кто не втиснулся в этот последний автобус, переставляет ножки. Интересно, кто за рулём, да какая разница, главное, чтобы довёз, чтобы не заломался автобус. Если сейчас автобус встанет, те, кто стоит, будут нарезать до самого городка, не раздумывая, ехидничая над теми, кто остался сидеть, боясь потерять своё место. Мы двигаемся вперёд, но всё же что-то неладно во всем этом, вокруг тебя какие-то каменные лица, как и у меня, на которых ничего невозможно прочесть. На этих людях не хватает цепных кандалов, но они уже в душе каторжники. Они радуются тому, что их дядя отпустил повидаться с семьёй во время, когда нормальные люди уже успели отдохнуть после службы и готовятся к отбою. Вот и приехали.

Надо будет сегодня лечь спать пораньше, завтра медкомиссия, рано вставать не надо, отосплюсь на неделю. Завтра заступаю дежурным по живучести, это всю ночь ходить, проверять состояние, играть тревоги и только после доклада флагмеху о замечаниях буду отпущен на 3 часа, отдохнуть. Флагмех дослужился до капитана 1 ранга, и что, не понимает что в журнале сплошная туфта. Я завтра нагну кого-то, а через 3 дня буду дежурить по ПЛ, а дежурным по живучести тот, кого я нагнул. Он меня ещё больше нагнёт. Да, не те времена. Раньше появления дежурного по живучести на корне пирса ожидали с трепетом. Сейчас заходишь на корпус, верхний вахтенный может остановить для выяснения личности, внизу дежурный по ПЛ встретит тебя в ЦП, сидя в кресле нога на ногу, по дурацки улыбаясь.

Чего я про это дурацкое дежурство, вот уже вконец разбитая дверь моего подъезда. На пятом этаже моя двухкомнатная с проходной комнатой квартира. После 6 лет службы получил. А до этого по квартирам мотались. Кто-то на учёбу уехал, кто-то в ремонт, кто-то в отпуск, какую-то крышу надо иметь над головой, две дочки всё же. В ОМИСе из мебели выдают только вешалки в прихожую для верхней одежды, зато, сколько попросишь, столько выдадут. Кровати, столы, стулья, шкаф надо добывать, или покупать. Чего я про это жильё, что было, то прошло, вот и моя дверь. Сейчас прямо с порога нырну в постель, дети наверняка уже спят, ужинать, уже поужинал. Открываю дверь, захожу.

Опа, все на ногах, что случилось. Оказывается сегодня годовщина нашего бракосочетания, придётся с отбоем повременить. Уже накрыт стол, есть повод вспомнить, как это было, подвести некоторые итоги, а они вот они, они рады увидеть меня, они рады, что сегодня их не будут укладывать рано в постель. Маша,  об этом ли ты мечтала, в одночасье, поменяв Крым, где ты родилась и выросла, на Крайний Север, где я тебе не помощник не по моей вине. Я на службе, о которой тебе лучше не знать. Пусть перед твоими глазами останется АПЛ, та страшная, неуклюжая раскладушка, покрытая ржавчиной за 2 месяца, которую ты встречала из дальнего похода, и игра духового оркестра. Это внешнее величие и помпезность для вас, остальное для нас.   

Флотская организация. Как в том анекдоте, когда дед в 5 утра идет по деревне, а его мотает от одной стороны улицы до другой. Сосед спрашивает, ты с чего это Пахомыч с утра надрался. Да какое надрался, ни в одном глазу, внук в отпуск приехал, показывает, что такое флотская организация. За трое суток ничего не сделали, а ноги не держат. Вот оказывается почему эти ПЛ показались нам необитаемыми, когда мы здесь были на стажировке, и кто-то спалил из-за меня какую-то станцию. Там полным ходом идёт боевая подготовка экипажей, и только нас там не хватало со своими вопросами. Меня не особенно тяготила эта флотская организация, всё это происходило для меня впервые в жизни и воспринималось, как должное. Кроме того я находился под зонтиком старших товарищей. Я предполагал, что этот режим на 2 месяца, не вечно же будет продолжаться такое. АПЛ «К-1» не могла не сдать задачу №1, потому что она в режиме форсированной эксплуатации, во-вторых, она только вышла из среднего  ремонта и в лучшую сторону отличалась от остальных состоянием материальной части, в-третьих, на нее был назначен командиром молодой перспективный, амбициозный офицер с Гвардейского экипажа АПЛ «К-22». И мы эту задачу сдали. АПЛ «К-1» была переведена в первую линию сил постоянной готовности и приступила к подготовке и сдаче задачи №2. Это «железо» должно было наматывать часы наработки титановых парогенераторов до первой их течи, не вылезая из морей. От углеродистых отказались напрочь. До среднего ремонта «К-1» использовалась, как испытуемая, сейчас экипаж готовили к форсированной эксплуатации и по ускоренной программе. И это чувствовалось во всём.

ЗАДАЧА №2


С экипажа убыл Г. Анохин, люди должны продвигаться по службе. Но как-то неожиданно мы потеряли дядю Лёню. Я не слышал, что он собирается переводиться куда-то, или его собираются переводить. Вот не стало человека, и всё тут. Правда, позже я встретил его на АПЛ «К-125», которой уже командовал бывший командир «К-1» Ивлев А.И., и которая стояла в очереди для перехода в Северодвинск для среднего ремонта. Он был переведен на ту же должность КГАТ. Много позже мы встретились с ним в г. Полярном. Он продолжил службу на судне, собирающем жидкие радиоактивные отходы от АПЛ со всего Кольского побережья. В обоих случаях он показался мне каким-то потухшим. Мы встретились, как знакомые. Времени и желания плакаться друг другу у нас не появилось, но я ему благодарен, как учителю.

Если задача №1 это подготовка ПЛ к плаванию: воинская дисциплина и слаженность экипажа, поддержание материальной части ПЛ в исправном состоянии, знание инструкций по её содержанию и использованию по прямому назначению, умение экипажа бороться за живучесть технических средств и ПЛ при нахождении её в базе, то задача №2, это способность экипажа выполнять всё это в море. Кроме того отрабатывается управление ПЛ как в надводном, так и в подводном положении, по готовности №1 или по сигналу «Боевая тревога», когда весь экипаж находится на боевых постах, так и по готовности №2, когда ПЛ управляется сменой, то есть одной третьей частью экипажа. На подготовку к выходу в море отводится время, необходимое для погрузки продуктов. ПЛ нарезаются границы полигона, где экипаж самостоятельно отрабатывает все элементы плавания ПЛ, и только после этого на борт прибывают флагманские специалисты и оценивают действия экипажа и работу материальной части.

Л.с. БЧ-5 и химической службы первыми прибыли на ПЛ. Продукты уже на борту, цистерны с топливом для дизель-генераторов, маслом для турбин и линий валов, пресной и питьевой водой заполнены под завязку. Вес всего этого и членов всего экипажа учтён командиром БЧ-5, произведена расчётная дифферентовка, чтобы после заполнения цистерн главного балласта ПЛ имела нулевую плавучесть, не пошла камнем ко дну. Остаётся нажать на педаль ревуна, подержать её 30 сек и объявить по ГГС (грмкоговорящая связь) «БЧ-5 и химической службе боевая тревога, по местам стоять к вводу ГЭУ». Что и как происходит после этой команды, смотри выше. Я на ПУ вместе с Колабским, Смирновым, Пустоваловым и Адаменко. У меня появилась возможность присутствовать и наблюдать за действиями управленцев в самом опасном режиме, выводе реакторов на минимально-контролируемый уровень мощности, а затем и на мощность. Сейчас главное событие здесь. Каждое действие и время записываются в свой журнал. У киповцев свой журнал один на оба борта. Запись простая, поданы все виды питания на системы СУЗ, РУЗ, УСБЗ, КИП, начат вывод реакторов обоих бортов на МКУМ. Этот журнал будет передаваться по смене со всеми замечаниями в работе систем, обнаруженными при несении вахты.

Те замечания, которые можно будет устранить, не прерывая работу реакторов, будем устранять. Всё зависит от управленцев, им принимать решение, устранять появившееся замечание или нет.  Прав был Леонид Васильевич, говоря, технику готовь к морю в базе, в море не трогай её, она отблагодарит тебя за это. Вот качнулась стрелка указателя мощности на левом борту. Теперь всё внимание к ней. Правый реактор может не торопиться, выйдет на МКУМ и будет в этом положении, пока не разогреют левый реактор, выведут его на мощность, примут всю нагрузку на левый  турбогенератор и отключатся от берега. На одновременный ввод обоих реакторов не хватит мощности береговых источников электропитания. Доложили в ЦП, что вышли на МКУМ левым бортом. Начали разогрев левого борта.

Основные события сейчас будут происходить в турбинном отсеке, туда и направился Виктор Павлович. Коля Пыпа тоже не первый год замужем, седина по всей голове, не только на висках. Да и старшина команды турбинистов награждён орденом Красной Звезды. Лишь только после того, как раскрутили левую турбину и турбогенератор, приняли всю нагрузку обоих бортов на левый турбогенератор и отключились по электропитанию от берега, начинают разогревать правый реактор. Когда будут в работе обе турбины и оба турбогенератора, каждый на свой борт, ввод ГЭУ будет считаться законченным. К моменту, когда оба реактора работают устойчиво каждый на свой борт, на ПЛ прибывает остальная часть экипажа. К этому времени электрики уже отсоединили кабели питания с берега, сбухтовали их на конце пирса и убрали энерготрап. С момента, как только первый реактор выводится на мощность, на пирсе появляются тётки с миноискателями со службы радиационной безопасности. Что они потеряли, особенно в районе реакторного отсека, откуда они узнали, что произошло в прочном корпусе АПЛ? В Северодвинске такого не наблюдалось. АПЛ с работающими реакторами стараются держать в пункте постоянного базирования минимально необходимое время. Кроме того, АПЛ запрещено передвигаться в базе под турбинами, даже если её сносит ветром на берег, и гребные не справляются, нужно вызывать буксиры. АПЛ первого поколения, в отличии от последующих поколений, имеющих водомёты или автономные гребные электродвигатели, могли обходиться без помощи буксиров.

Мы готовы уже были к выходу в море, а третьего киповца на борту не было. Кто-то сказал, что на освободившееся место назначен старший лейтенант Крылов. Крыловых, как Ивановых, пруд пруди, а не тот ли это Юрий Евгеньевич Крылов, с которым я учился. Неужели и он в этой дикой Дивизии и тоже киповец. Он не был стипендиатом, но окончил систему очень хорошо. Он был в соседнем классе, у него была своя компания таких же способных ребят, в основном из Подмосковья. Я же держался в училище обособленно, у меня не было того, кому бы я открылся. Он внимательный и общительный и, можно сказать, даже ласковый, я скрытный, неотёсанный неразговорчивый особняк. Но это было когда, почти 2 года назад, а это вечность в наших условиях. Мы уже, наверное, совсем другие. Всё, что вокруг меня, моё, родное, у меня несравненно больше было возможностей своими руками пощупать всё, находясь в ремонте. У него, возможно, был больший опыт обслуживания систем,  т.к. он за это время побывал в море на многих ПЛ. Всё это пронеслось у меня в голове. Нет, такого тандема, как Федулов и Адаменко, допустить нельзя. Были и другие примеры, когда однокашники не могли терпеть друг друга. Он нашёл меня в турбинном отсеке около питательного клапана. Нет, я там ничем не питался, просто любил быть там, где шум и свист. По его словам, его выловили, подвели к сходне АПЛ «К-1» и сказали, вот твоё место службы. Так судьба свела меня с человеком, с которым пришлось делить не только матчасть, но и все испытания, выпавшие на долю экипажа, и даже то, что кажется неделимым, тем, что носишь в себе и оберегаешь от других.

«Боевая тревога, по местам стоять, со швартовых сниматься, швартовым командам наверх». А вот и зазвенели моторные телеграфы. Через открытую дверь пульта наблюдаю за электриками, сейчас их работа. Как мартышки, до чего же отработаны эти ребята. Стоит зазвенеть телеграфу, как в доли секунды колесо на станции управления ГЭД уже в «0», ногой на переключатель реверса, колесом «Пуск-1», «Пуск-2», «Ход», и рукой репетует телеграфом, что команда выполнена. Это картина, на которую можно смотреть долго. Молодец Саня Крылов, сумел настроить ребят, да им и самим надоела эта база. Это их час, и делают они это здорово. По боевой тревоге проходим узкость, швартовые команды уже внизу. Вот и забасили турбинные телеграфы, значит уже вышли из губы Западная Лица и оставили позади остров Кувшин, мы в Мотовском заливе, справа Кольское побережье, слева полуостров Рыбачий. Обороты обоих турбин подгоняются к оборотам ГЭД, включение шино-пневматических муфт, отключение гребных, и с этого момента управление движением ПЛ переходит на ПУ ГЭУ. Хоть оба берега далеко, а Рыбачий вообще плохо просматривается, мы продолжаем проходить узкость. Да, поскольку поменялось всё командование ПЛ, можно предположить, что почти вся отработка элементов плавания будет производиться по готовности №1, включая малую и большую приборку. Отдыхать будем на боевых постах, сообразуясь с обстановкой.

Подготовить только влившуюся АПЛ в состав Дивизии к боевой службе, дело не простое. Нам давали передышку от боевых тревог только в ночное время. Конечно в первую очередь командир ПЛ Калашников должен был знать, на что способен л.с. БЧ-5 вместе со своей материальной частью. Гершонюк умел руководить боевой частью, мог прогнуться под любым командиром, даже можно сказать, хотел, и на него можно было опереться, как на опытного вахтенного инженер-механика. Во время подготовки к сдаче задачи №1 экипаж прошёл полный курс подготовки на учебно-тренировочном полигоне по борьбе за живучесть при авариях, а также выход  л.с.из затонувшей ПЛ с глубины 12 метров через торпедный аппарат. В море нужно было отработать аварийные партии для борьбы за живучесть, как в отсеке, так и в составе всего экипажа. При приёме задачи №2 авария могла быть объявлена любой и в любом отсеке. Хронометрировалось время одевания в СГП, включая, жгутование, и включение в ИДА-59, не прибегая к помощи кого-либо, и покидание аварийного отсека через кормовой люк на надстройку. Штаб дивизии прибыл на борт на катере, закончив все «издевательства» над экипажем и ПЛ, оценил действия экипажа, и был высажен на стац. пирсе губы Большая Лопаткина. ПЛ встала под кран для пополнения продовольствия и для погрузки оружия, чтобы следовать обратно в море для сдачи задачи №3, применение оружия, практической стрельбы торпедами и условной атакой противника ракетами.

Это не просто вышли в море, выпустили по цели свои ракеты и торпеды и вернулись в базу. Не так часто появляется в море АПЛ, да ещё для игры в кошки-мышки. Там её ожидает очередь представителей всех классов кораблей, желающих обнаружить, догнать и уничтожить. Они тоже сдают те же задачи и стараются сдать их. И начинаются игры один на один с каждым из них. И начались гонки и отрывы, противолодочные зигзаги и прочие хитрости, чтобы уйти от преследования и самим лечь на курс атаки. И снова бесконечные боевые тревоги, одна за другой без всякого перерыва. Наконец-то мы выпускаем торпеду по желающему нас уничтожить, стараясь не потерять контакта с ней. Выработав запас энергии аккумуляторных батарей, торпеда должна всплыть поплавком. На её поиск отводится не более 3 суток. Стоимость торпеды равна годовому заработку приличного колхоза. Кроме того это секрет, который не должен попасть в чужие руки. Но ядерное топливо, израсходованное на поиск торпеды за трое суток, ещё дороже. Поэтому первому, кто обнаружит эту пропажу, 10 суток отпуска с выездом на родину. В любую погоду десятки матросских глаз, сменяя друг друга, в надежде устремляются вдаль. Волна, ударившись о нос ПЛ, брызгами охлаждает их разгорячённые тела, но разве это может лишить их надежды. После перехода на 3 года службы отпуск не стал обязательным. Особенно жалко смотреть на катер-торпедолов, который тоже ищет торпеду, и которого волны  подбрасывают, как щепку. Что касается стрельбы ракетами, то ограничились условной атакой противника, т.к. практическая стрельба ракетами намного дороже стрельбы торпедами. При этой атаке я должен находиться на ракетной палубе 3 отсека на боевом посту  синхронизации и синфазации бортовых систем ракеты и ПЛ. Измученными и измождёнными мы вернулись в базу с чувством выполненного долга. Экипаж и материальная часть ПЛ прошли испытания. Впереди подготовка к боевой службе и патрулирование в океане.

Начинается пополнение запасов топлива, масла, продовольствия и регенерации. Проверяется состояние контейнеров и готовность их к приёму ракет. Тренируется л.с., участвующий в операции по погрузке ракет. Одна за другой подходят автомашины, гружённые продовольствием и регенерацией, на пирс, где ошвартована ПЛ. Коробки и ящики передаются по живой цепочке к входным люкам. С помощью верёвки с крюком всё это опускается вниз, а дальше опять по живой цепочке разносится по отсекам и провизионным камерам. В живых цепочках находится весь экипаж независимо от воинского звания и должности. Освобождена от погрузки только стоящая на этот момент верхняя и нижняя вахта. В перерывах, когда нет машин, регенерация и продукты крепятся в отсеках на штатных местах по-штормовому. Сутки, вторые, третьи, а машины всё подходят и подходят, сколько же и куда вмещается всё это. Уже этих банок с сухарями, сушками, галетами и картофелем, проспиртованных буханок хлеба и батонов нет разве что на центральном проходе в отсеках. Все уголки и закутки забиты этим. Затем начинаются перешвартовки и постановка ПЛ под кран для погрузки оружия. Там же  производится снаряжение ракет и торпед ядерным боеприпасом. Из 8 ракет, загруженных в контейнера, 4 с ЯБП, а общий вес ракет около 60 тонн. В двух нижних торпедных аппаратах две торпеды тоже с ЯБП. На место постоянной стоянки ПЛ вернётся не только упакованной, но и вооружённой до зубов. Как правило, она будет ошвартована отдельно от остальных ПЛ, будет выставлена дополнительная вооружённая охрана пирса, а внутри дополнительно к нижней вахте будет открыта спецвахта. ПЛ не будет сдаваться в дежурство по живучести, кто-то из командования ПЛ всегда на борту.

Впереди ещё много кое-чего надо проверить и подготовить. Первого мая 1971 г. АПЛ «К-1» вышла в море не на  учение, а для проверки, способны ли технические средства ПЛ обеспечить необходимый микроклимат в контейнерах и техническое состояние самих ракет, заправленных авиационным керосином. Кроме того, на борт принято дополнительно столько груза, что необходима проверка и корректировка расчётной дифферентовки. После  возвращения в базу после контрольного выхода начинается подготовка к проверкам готовности экипажа и ПЛ к боевой службе. Сначала проверит штаб Флотилии, и если готовы к службе, приедет проверять готовность штаб КСФ. Проверяются вопросы технического состояния систем и устройств аварийной буксировки ПЛ, подъёма затонувшей ПЛ, подачи с поверхности электропитания, воздуха для дыхания и для продувания цистерн главного балласта, телефонной связи с затонувшей ПЛ, а также состояние аварийно-спасательного инструмента, готовность средств пожаротушения и средств индивидуального спасения. Морская вода это не только соль, это токопроводящая среда-электролит, а два разных металла, опущенных в этот электролит, это уже аккумулятор с разрушающимся слабым электродом и полнеющим за счёт его сильным. Поэтому вся забортная эпроновская арматура должна быть расхожена, лючки доступа к ней должны легко открываться, и обведены белой краской.

Куда, когда и с какой целью отправится за три моря ПЛ, знает только Главный штаб ВМФ. Для него АПЛ это символ на карте мирового океана, представляющий собой прямоугольную трапецию с хвостиком сверху. Ему не интересно, кто на ней в данный момент киповец, его физическое состояние, семейное положение и другие мелочи. Для него необходимо одно, получить сигнал в установленное им время от ПЛ, что она в точке погружения и готова выполнить любой приказ. С этого момента она выходит из подчинения Дивизии, Флотилии и КСФ. Вся ответственность за подготовку экипажа и ПЛ лежит на штабе КСФ. Ну а замечаний по проверяемым вопросам всегда найти можно, была бы ПЛ и экипаж.

Представители штабов Флотилии и КСФ радуются, как преподаватели, которых допустили к приёму вступительных экзаменов в университет. Прибывают они для проверки по очереди, не в одно время, поэтому АПЛ выдержать две проверки не может. В штабе Дивизии никаких презентов, имеется в виду спирт, икра, сухое вино, шоколад, таранька, нет. Всё это выдаётся подводникам в качестве дополнительного питания, когда ПЛ в море. Болты и гайки проверяющим не нужны, а покидать ПЛ гружеными подарками на виду всего экипажа, тоже не очень порядочно. Поэтому Командующий Флотилией устно обратился к экипажам АПЛ, отказаться от этой ерунды при непродолжительных выходах в море, с разъяснением, что гостей очень много, и не только из Североморска, и все они хотят оставить память о Севере. До нас его просьбу довел командир ПЛ при очередном выходе на каботажку, все промолчали, и нас правильно поняли. Нам оставили при не кругосветном (каботажном) плавании только шоколад к вечернему чаю и печенье.  

После проверок наступает, как бы, затишье. Офицеры и мичманы, убывающие со службы, могут отлучиться из дома, оставив в дверях записку, где, по какому адресу их можно обнаружить. Тренируют оповестителей, чтобы они наизусть знали адреса и оптимальный маршрут своего движения. В экипаже ведётся ежедневный учёт, где, кто находится. Хронометрируется сбор экипажа по учебно-аварийной тревоге на ПЛ. Неприбытие на ПЛ в назначенный срок расценивается как покушение на безопасность Родины. У каждого в доме приготовлен тревожный чемоданчик, в котором все необходимые вещи, кроме курвиметра. Для чего он подводнику, особенно механику, никто объяснить не хотел, значит для того, чтобы было замечание. Я представляю, что это такое, но никогда его не имел.

АВТОНОМКА 71


Мы готовы, но не знаем, куда, когда и на сколько суток идём. По количеству продовольствия бывалые говорят, что не на полную автономность. Поскольку на экипаж не получена тропическая одежда, никаких визитов не предвидится. Нам всем выдали новенькую репсовую одежду «радиационной безопасности», которую каждый отмаркировал крупными буквами «РБ» в белом квадрате на правой стороне куртки и правой штанине. На кармашке куртки каждый пришил белую полоску ткани, на которой чёрной краской указана должность в сокращённом виде. Эта одежда от радиации защищать не предназначена, как может показаться, взглянув на эти крупные буквы. Эти буквы для того, чтобы эта одежда, побывавшая на АПЛ, не перекочевала в гаражи и квартиры. До сих пор никто не может ответить, почему подводников АПЛ решили одеть в одежду зэков. В ней хорошо ощупывать охранникам зэков, потому, что всего два накладных кармашка: нагрудный, в который помещается только носовой платочек, и сзади на брюках такой же. В эту одежду не одет больше никто кроме них во всех ВС СССР. То, что тебе нужно срочно отправить в трюм, начиная от авторучки и пинцета, положи в карман эрбэшки, твоя мечта сбудется. А как, в чём должен находиться инструмент, который должен быть всегда под рукой. Крайний Север, КПП, закрытая запретная зона, въезд в которую только по прописке или спецдокументам, зона радиационной безопасности, вход в которую только по спецпропускам, зэковская одежда, только смотровых вышек со стрелками не хватает. Невольно возникает сравнение с, так называемой, химией. Ну а современное усовершенствование, белые воротнички на эрбэшках, это стыд, позор и глупость последней стадии отупения. В каком городе, кто и на какие шиши, их, эти воротнички, изготавливают? На промасленные фуфайки ещё надо приказать их пришить. И, ведь прикажут, и пришьют, и не найдётся ни одного офицера, который бы сказал, что это рабочая одежда подводника, в которой они занимаются ремонтом техники, не один раз в сутки делают приборку, и в трюмах тоже. Почему на дизельных ПЛ всего этого нет?

4 апреля 1971 года весь экипаж был собран по сигналу «Большой сбор», и АПЛ «К-1» отошла от левого борта плавбазы и легла на курс выхода из губы Западная Лица. На борту для подстраховки командира ПЛ сам командир 7 ДиПЛ контр-адмирал Макаров. Кроме тех, кто не числился в списке экипажа, капитан-лейтенант из особого отдела. Во время экстренного ввода ГЭУ были открыты все каюты, было роздано разовые нательное и постельное бельё из расчёта комплект на неделю, сандалии с дырками и мыло. Среда банный день. Не зря говорили бывалые, что можно отдохнуть только на перешвартовках от пирса к пирсу или на боевой службе. Для нас с Юрой Крыловым это первая боевая служба, посмотрим, как на ней отдыхается. Вот мы с ним уже 7 лет учимся, кое-что даже умеем делать, но что бы мы делали, случись что-то серьёзное без Виталия Адаменко и опытных управленцев. Не зря считается, что боевая служба для приобретения опыта. Вот когда в тебе появится осознанность и уверенность в своих действиях, когда те, кто тебя послал устранять замечание, будут уверены, что им не придётся устранять другие замечания, появившиеся в результате твоих безграмотных действий, тогда можно будет говорить о твоём опыте. Управленец, посылая тебя устранить какое-то замечание, должен быть уверенным в тебе и не сидеть в позе выжидания чего-то непредвиденного, вцепившись в подлокотники кресла. Я шёл на боевую службу за умением и опытом, чтобы стать специалистом.

Мы не дошли ещё до точки погружения. Я спустился на нижнюю палубу 5 отсека. На меня смотрели глаза какого-то обросшего чёрной щетиной мужика, лежащего в гамаке, подвешенном над правым дизелем. Мало ли кто может лежать, подумал я, может представитель какого-нибудь дизельного завода. На всякий случай поинтересовался у командира отсека Серёги Топчиева, что за тип. Он ответил, не знаю, лежит, ничего не говорит. Старшина отсека мичман Зозуля тоже не знает. Вернулся на пульт, говорю, в 5 какой-то мужик лежит, не наш. Доложили в ЦП. Разобрались. Оказалось, что наш. Моторист срочной службы, увольняющийся осенью, чтобы подготовить себе замену, привёл на ПЛ только прибывшего из учебного отряда матроса, не заявленного в списке участников, достал где-то гамак, уложил того на него и приказал лежать и не произносить ни слова. Командир обратно не повернёт, чтобы его вернуть. Так всё и получилось. Этот заяц после учебки сдал на самостоятельное управление и стал участником дальнего похода.

ПЛ уже покинула территориальные воды. Включается «Каштан» ЦП: пульт, покинули территориальные воды. ПУ: «Прошу разрешения поменять воду в цистернах биологической защиты и стравить воздух из баллонов спецгруппы». ЦП: «Добро». Даётся команда в реакторный отсек. ПУ после получения доклада из 6 отсека о выполнении: «Заменена вода в ЦБЗ, спецгруппа баллонов пуста, дайте координаты места». Записываются координаты места в журнал ПУ ГЭУ. Эти действия обязательны после выхода из территориальных вод и перед входом в них. Мы двигалась к точке погружения, мне удалось выскочить наверх. Вахтенным офицером стоял Олег Шкирятов. Среднего роста подтянутый лейтенант он прибыл на «К-1» в прошлом году сразу на должность командира БЧ-3,  т.к. должность командира группы не предусмотрена штатным расписанием. Своей простотой и непосредственностью он располагал к себе, и не только меня. Я не стал спускаться к выдвижным остался около входного люка и закурил. Только открыл рот, чтобы заговорить, как снизу сообщили, что на мостик поднимается комдив. Ну, что, Шкирятов, спросил Макаров поднявшись. Олег, по моему разумению, должен бы был ему доложить обстановку на море, но вместо этого улыбнулся, показав свои золотые фиксы, и произнёс, ничего, товарищ комдив. Видимо уже было дано радио о нашей готовности, и до погружения оставались минуты. АПЛ «К-1» превратилась в прямоугольную трапецию в Баренцевом море. А вот и команды, всем вниз, срочное погружение. Как только ПЛ погрузилась на заданную глубину, командир ПЛ вскрыл секретный пакет о объявил по ГГС, что служба будет проходить в Северной Атлантике продолжительностью в 45 суток, всплытие ПЛ, была названа дата и время всплытия.  

И потянулись дни подводного плавания. Первое, что предстояло сделать, пройти незамеченными, как говорят, прорвать противолодочный рубеж Нордкап-Медвежий, который прослушивается по всей глубине и просматривается с воздуха с целью обнаружения наших ПЛ. Для успешного прорыва у ПЛ есть два способа, самые малые обороты гребных винтов и максимальная глубина погружения. При режиме тишины не  рекомендуется лишний раз и без особой необходимости передвигаться. Перед выходом в море запасаются негодными резиновыми камерами от колёс трактора, а в море режут их и подкладывают под пайолы и лючки, чтобы не гремели под ногами при наступании на них. Эта мера даёт эффект на ДПЛ. Там можно достичь полной тишины. На АПЛ даже при самых малых оборотах турбин шум и свист, как будто взлетает звено истребителей. Если добавить ещё шум от работающих калориферов, кондиционеров, работы масляных насосов, шум от сброса излишек пара через дроссельно-увлажнительные устройства, то подкладывание резинок бесполезное занятие. Там люди друг друга не слышат. Что касается глубины погружения, то новый прочный корпус толщиной в 25мм должен был выдерживать глубину 300м. У нас он был уже не новым и 7 лет терпел одни неприятности от присутствия в себе этих реакторов. Можно было бы увеличить его толщину, но тогда увеличился бы вес ПЛ, для его поднятия в надводное положение потребовался бы больший объём ЦГБ, т.е.увеличился бы диаметр ПЛ. Для сохранения прежней скорости движения ПЛ, сохранив прежнее соотношение диаметра корпуса к его длине, вынуждены увеличить длину корпуса. Для увеличенной таким образом ПЛ потребовался бы более мощный реактор. Поэтому мы рвали этот рубеж на том, что у нас есть, и на той глубине, на которую рассчитан прочный корпус. У тех, кто прослушивал или просматривал этот рубеж, видимо был обеденный перерыв, а может выходной день, мы прошли, и нас не заметили.

После первых суток плавания на ПУ началась вестись прокладка движения ПЛ на контурных картах. Это категорически запрещено делать, и чтобы соблюсти этот запрет, за этим следит представитель особого отдела. У него, наверное, и другие задачи, но нам они неведомы. Этот представитель постоянно закреплён за нашим экипажем. Он знает о каждом из нас всё, мы о нём ничего. В базе он вообще не появляется в расположении экипажа. Первая неделя под водой заряжает каждого зарядом неприятия друг к другу. Не хочется видеть никого. Всё одни и те же лица. Споры, распри и ругань возникают из-за всяких мелочей. Все разом вынуждены бросить курить. Запах зажженной спички моментально разносится до всех уголков отсека. Пожар или возгорание в этой герметично закупоренной бочке самое страшное зло. Одного вдоха достаточно, чтобы навсегда остаться молодым. Как же там космонавты, каждый день видят одно лицо, слышат один и тот же голос. Главное все понимают, что это не вечно, оно пройдет когда-то. О папиросах даже в мыслях ничего нет, как будто никогда во рту не держал. Тяжело было в первые сутки. На третьи сутки захотелось, и если бы можно было, закурил. На девятые сутки желание снова решило посетить меня, но быстро было подавлено. Как-то внезапно у меня вспыхнул геморрой, никогда ранее не дававший о себе знать. Ребята смеются, успокаивают, что они знакомы с этой болью, когда болит не один, а все 32 зуба. Я же перебираюсь из отсека в отсек, как полковник бронетанковых войск с огромным животом, впервые увидевший переборочный люк.

Я на вахте со Славой Горшковым, он для меня Вячеслав  Михайлович, т.к. он с 1938 г. рождения, и Петькой Степановым, он на год моложе меня. На пульте только шум от двух грибков вентиляции. Их можно закрыть, будет совсем тихо, но поднимется температура. Мы с Петькой под крышей у Вячеслава Михайловича. Я имею право с его разрешения отлучаться для осмотров и для всяких других целей, главное, чтобы он в любую минуту знал, где я нахожусь. В кормовом 10 отсеке мне в принципе делать нечего, там киповского почти ничего нет. Это отсек живучести с кормовым входным люком и колонкой продувания ЦГБ. В нём два торпедных аппарата, из которых можно послать гостинец преследователям навстречу, а главное, выпустить торпеду, имитирующую шум ПЛ, и увести за собой торпеды противника, если их датчики настроены на шум. В этом отсеке почти всегда тихо, сыро и даже прохладно. Слышно хлюпанье гидравлических цилиндров перекладки рулей и журчание стекающей воды из дейдвудных сальников, через которые выходят из прочного корпуса линии валов. Протечки воды обязательны, т.к. забортная вода смазывает и охлаждает сальники и линии валов. Эти протечки из трюма выбрасываются помпой обратно за борт.

В 9 отсеке верхняя палуба, это гостиничный комплекс. Здесь отдыхает большая половина младшего офицерского состава БЧ-5, а мичманы и л.с. здесь же в каютах принимают пищу во главе со старшинами команд. На нижней палубе отсека ДУК, устройство для выброса мусора, пищевых отходов и отработанных пластин регенерации, и там же мощная холодильная машина, производящая холод из пара. Если на верхней палубе сонное царство, то здесь внизу несётся вахта матросом срочной службы из дивизиона живучести. Остановись машина на полчаса, и люди превратятся в бифштекс. Сюда меня иногда посылают годки сварить картошку. Суёшь в открытую банку с картошкой импульсную трубку с паром, 15-20 минут побулькает, и вот она уже парит на самом пульте управления главной энергетической установкой. Вместо того, чтобы смотреть на мнемосхему и следить за стрелками приборов, всё внимание на эту консервную банку. Саня, а хлебушек? А где я его вам, проспиртованный что ли? Да, если бы я мог встать с этого кресла, а вообще , как тебя учили отвечать. Так точно, и никак нет, больше никаких ответов не существует в природе, давай, а то картошка-то стынет. Михалыч, может баночку с сосисками открыть, какая там маркировка на банке, чтобы компот не притащить.

Из 9 отсека попадаешь в электротехнический отсек, заставленный щитами управления турбогенераторами, гребными электродвигателями, главными и распределительными щитами. Но, выпрямившись после закрытия переборочной двери, ты ощутишь прохладный ветерок из кондиционера и наткнёшься на подъёмник 4 блока ракетных контейнеров. Просклизнув мимо этого подъёмника, прямо по курсу увидишь трап в 5 ступенек и входная дверь на ПУ, которая почти всегда открыта. Можно без всяких натяжек считать, что ПУ ГЭУ в 8 отсеке. ПУ руководит действиями электриков в вопросах обслуживания ГЭУ, а при авариях ПЛ поступает в распоряжение командира 8 отсека, если ГЭУ уже умерла. Но ГЭУ не умирает, даже если все поглотители в реакторах окажутся вдруг на нижних концевиках. Она и тогда требует к себе особого внимания, поэтому в аварийных партиях 8 отсека мы не принимаем участия. Старшиной вахты в 8 отсеке инженер-лейтенант Серёжа Топчиев, молодой офицер, уже где-то нахватавшийся всяких сравнений нашей службы. Основная силовая сеть (ОСС) ПЛ на постоянном токе, особых премудростей при переключениях не требует, поэтому у Серёги два вахтенных электрика, каждый на своём борту. Сейчас ОСС в штатном режиме, каждый турбогенератор в работе на свой борт. В отсеке всё тихо и спокойно.

В турбинном отсеке тоже всё спокойно, но не тихо. Турбины не могут бесшумно работать.  Законодателями шумности являются янки, которые установили верхний предел шумности АПЛ в 80 децибел. Требования к шумности АПЛ первого поколения у нас похоже были на одном из последних мест. Главное доставить оружие в нужное время и применить его по прямому назначению. Не хочется задерживаться в турбинном отсеке, никого ни о чём не спросишь, потому что там друг друга не слышат. Турбинисты на маневровых устройствах несут вахту в шлемофонах с гарнитурой, остальные с лампочками от карманного фонарика в ушах. В турбинном отсеке много нашего хозяйства, но пока всё на мази, лучше уйти отсюда. Открываешь переборочную дверь в 6 отсек, носом чувствуешь запах пережаренного кислого озона, как будто буквально перед твоим приходом здесь прекратили сверкать молнии. Здесь тихо и покойно, здесь тоже несётся вахта спецтрюмными, здесь много нашего хозяйства, но лучше здесь не задерживаться. В другой раз, сейчас пока всё нормально пашет. В пятом тихо и спокойно. Здесь душевая, гальюн, испаритель производительностью 20 тонн бидистиллята в сутки, холодильная машина, работающая на носовое кольцо, два дизельгенератора и два компрессора. Здесь тоже несётся вахта, в этом отсеке производится инструктаж заступающей смены вахтенными офицером и инженером-механиком.

Открываем переборочную дверь в 4 отсек, центральный пост управления ПЛ. Ух ты, смотри, что они сделали. На верхней палубе оставили в работе только одну лампочку, и та где-то там, а плафон выкрасили в красный цвет. Интим. Командир на перископной площадке, называемой обезьянником, наблюдает за всеми, они у него на виду. Колабский в кресле инженер-механика, около него вахтенный офицер командир БЧ-2 Капитан 3 ранга Ковальчук. Вертикальным рулём управляет матрос срочной службы из БЧ-1, на горизонтальных рулях мичман Воронищев. Эти в переднем правом углу. Вахтенный офицер находится за спинами боцмана и матроса, перед глазами указатель курса, дифферента, скорости и положения горизонтальных рулей. Его главной задачей при ходе ПЛ на постоянной глубине и с постоянной скоростью, не допустить засыпания боцмана, который может это сделать, да и матроса тоже. Наверное, все боцманы похожи, как только берутся за рукоятки управления рулями. Кто пробовал на УТС удержать ПЛ на заданной глубине, на заданной скорости и с заданным дифферентом, знает, как это трудно сделать. ПЛ, или сразу устремляется ко дну, или выскакивает на поверхность, и все, находящиеся на тренажёре, оказываются в поднятом кузове самосвала. Вахтенный офицер может сидеть за конторкой около входного люка, и где находится вахтенный журнал.

Боцман со своими боцманятами уже успели мне попортить кровушку с самого Северодвинска. Как всплытие ПЛ в надводное положение, так команда ЦП на пульт, киповца на мостик. Всё понятно, опять залита на мостике розетка подключения выносного пульта управления вертикальным рулём. Опять эти ребята перед погружением ПЛ её не загерметизировали, и сейчас она заполнена морской водой. Берёшь мегомметр, пинцет, пузырёк с шилом, в турбинном отсеке набираешь горячего конденсата и на мостик. Потрошишь эту розетку, промокаешь из неё ветошью солёную воду, смываешь соль с токоведущих жил горячим дистиллятом, а потом шилом. А вот сейчас можно покурить, нагнать страх на боцмана, кинув реплику в присутствии вахтенного офицера и сигнальщика, когда родная земля перестанет рожать таких людей. Спирт не смывает ни масло, ни даже соль, Это известно всем, кто получает его, и кто выдаёт. Это жидкая валюта, это стержень всей флотской организации. В данном случае он незаменим из-за своей способности быстро испариться даже при отрицательных температурах, и его феном для сушки волос не заменишь. Всё, изоляция проводов и сама розетка сухие, стрелка мегомметра показывает мегомы, боцман в нетерпении порулить, подключается пульт, переводится управление вертикальным рулём на мостик. Я утвердил свой статус на мостике, когда в третьем и в пятом отсеках толпы желающих попасть наверх, я с чувством выполненного долга спускаюсь вниз к выдвижным. Сейчас здесь будет тесно от курцов.

Сейчас у Ковальчука главная забота, не дать боцману уснуть. Воронищев уже побывал на Северном Полюсе, на АПЛ «К-3». У него другие воспоминания, чем у Жильцова, сейчас контр-адмирала, командира 203 ОБРПЛ в городе Северодвинске. Они более приземлённые и наверное правдивее. Всплытие АПЛ в полынье с застопоренным ходом на стабилизаторе глубины, мероприятие не для слабонервных, но не будем об этом. Сейчас мы не на Полюсе, над нами чистая вода Норвежского моря. Жизнь экипажа и ПЛ зависит вот от этих пяти человек, которые в розовом полумраке выполняют свою работу. На средней палубе ЦП делать нечего, там одни  каюты и рубки, в которые мне доступа нет. В трюме тоже вахта, связанная с БП-45 переговорной трубой. Когда объявят боевую тревогу, здесь на верхней палубе будет людей больше, но всем места хватит. Сейчас командир из обезьянника наблюдает за этой пятёркой, не вмешивается, не поправляет, не нудит. Похоже, с этим командиром можно выходить в море. Он ответственный за всё, что происходит на ПЛ, хотя на борту комдив. Я спрашиваю разрешения у вахтенного офицера пройти, он кивает головой, не взглянув в мою сторону, и я уже в третьем. Здесь, сразу налево, спуск на ракетную палубу, куда л.с. не БЧ-2, кроме электрика, запрещён. Второй отсек это каюткомпания, каюты для отдыха офицерского состава. Вахтенный второго отсека у печей дожигания водорода. В первом отсеке откидные койки для моряков срочной службы над торпедами. В кормовом трюме умывальник и гальюн. Во всех четырёх торпедных аппаратах находятся торпеды, а в нижних с ЯБП. В отсеке тоже тихо и спокойно, чувствуется влажность. Можно и электрогрелки включить. В первом отсеке прокручиваются художественные фильмы, проводятся клубы весёлых и находчивых, а также соревнования гиревиков и силачей.

Так, мы прошли из кормы в нос по всем отсекам. Половина экипажа отдыхает, часть режется в каюткомпании в нарды и шахматы, часть на очереди заменить проигравшего. Стоящая в отсеках вахта не видно, чтобы кто-то вспотел. Да, мы не на АПЛ, а в автобусе, нет, в вагоне поезда дальнего следования, нам выдано постельное бельё, да нет же, мы на лайнере в кругосветном путешествии. А пассажирам лайнера платят, нет, они сами покупают билеты. Значит, мы экипаж лайнера, им платят. Они тоже не в поту, у них, кстати, горячительные напитки и женщины, а платят, намного больше, чем нам. А нам за что? У каждого койка с постелью, завтрак, обед , ужин, вечерний чай по расписанию, тепло, светло и мухи не кусают. Вахта 8 часов в сутки, тоже ничего особенного. Возвращаюсь на свой боевой пост, переходя из отсека в отсек, только из носа в корму.

А что, если представить, вместо меня движется в корму посторонний глаз со свитой из персон штаба дивизии. Что он подумает об увиденном в отсеках. Он подумает про себя, никто из них не перетрудился. Или, к примеру, он спросит меня, уже окружённого его свитой, как служится, братишка. Может даже  в знак доверия и расположения к себе положит свою руку мне на плечо. Флагмех аж ухо подставил к моему лицу, стараясь не пропустить ни одного, сказанного мной слова. Знаем мы таких доброжелателей. Хорошо, товарищ посторонний глаз, а что я ему ещё должен ответить. Флагмех расплывается в довольной улыбке. Сейчас, садитесь поудобнее, где стоите, буду рассказывать под свист турбин про эту запретную зону, начиная с КПП, что семья не обеспечена жильём, что я не бываю дома, жена воспитывает детей одна, на службу добираюсь в скотовозах. Я поделюсь с вами своими сомнениями и вопросами, которые у меня возникли буквально минуту назад. Да, ничего я вам больше не скажу, идите вы своей дорогой, куда идёте. Я помню инструктаж, не говорить ничего плохого, никому ничего не докажете, посторонний глаз уедет, а грязь и поднятая муть останутся. Довольная моим ответом группа, возглавляемая посторонним глазом, продвигается в корму, я за ней. Спешить и обгонять не надо, плохая примета. Сейчас они ввалятся на пульт, потом к электрикам, там и там получат такие же ответы. Вот после этого и я начну движение. А, может, надо было набраться наглости и кое-что спросить. Нет, хоть с лодки и не выгонят, пакостить будут всю оставшуюся службу. Все сборы офицерского состава будут начинаться со слов, вот служит у нас на Флотилии такой пакостник старший лейтенант, который уже всё познал, которому больше всех надо, правдолюбец. Сейчас склоняют какого-то капитана 2 ранга из штаба Флотилии, который посмел задать вопрос МО, что ему не предоставляют жилье в г. Горьком, куда он увольняется из ВС в запас. А уж меня будут ещё выводить к трибуне, показывать всем. Вот он. Пошли Вы своей дорогой.

Мы давно перевалили за середину срока патрулирования в Северной Атлантике. Давно улеглись все страсти, возникающие в начале службы. Втянулись в распорядок. Один раз в сутки всплываем на перископную глубину на сеанс связи. Перед всплытием перезаряжаем регенеративные двухъярусные установки. Отработанные пластины складываются в освободившиеся от регенерации банки. Всё это вместе с мусором и пищевыми отходами передаётся в 9 отсек. На перископной глубине всё это выстреливается через ДУК за борт. В среду помывка в душе, испаритель круглые сутки работает на пополнение запасов пресной воды. Ограничений в использовании воды никаких нет. После душа просмотр кинофильма. Слава Горшков старший в этих мероприятиях. Перед концом вахты он даёт команду в 5, чтобы для него нагрели и подготовили душ и никого не пускали. Он моется первый, я конечно второй, а Петька Степанов за мной. Старших надо пропускать вперёд. За нами моются все остальные. Заранее опрашивается вся смена, какой кинофильм будем смотреть. Их взято на борт много, но интересных могло не быть на базе, когда их получали. Поэтому понравившиеся фильмы крутили по нескольку раз и по-разному, с конца, вверх ногами. Время нашей вахты с 4 до 8 и с 16 до 20. Всё шло так, как рассказывали бывалые. Штатный режим работы ГЭУ: оба турбогенератора в работе, каждый на свой борт, обе линии вала «самый малый вперёд» 265 оборотов в минуту, травление пара через дроссельно-увлажнительные устройства минимальные для экономии ядерного горючего. ПЛ на рабочей глубине 240 метров, никакого хвоста за ней нет, желающих супостатов пересечь нам путь не находится. Зам командира по политчасти Олег Викторович Алексеев организовал и провёл КВН между сменами и снова залёг, перевыполнив план политработы за время боевой службы.

Вот и персональное радио АПЛ «К-1» покинуть район, следовать в пункт постоянного базирования. Повернули оглобли к дому. Все окружающие стали роднее родных, братаются даже те, кто, казалось, рассорились навсегда. Куряки при случае открывают свой портфель, достают пачку папирос, понюхают и кладут обратно. До дома ещё пилить и пилить не меньше недели. Каждые сутки и так удлинялись и удлинялись, а после разворота вообще стали бесконечными. Всё вроде так, как все уже привыкли, а хочется, чтобы время прекратило тянуться. Вот уже рванули противолодочный рубеж Нордкап-Медвежий, справа по борту где-то уже полуостров Рыбачий.

Вячеслав Михайлович обращается ко мне: «Саня, сходи, пощупай левый опорный подшипник левой линии вала, что-то лампочка мигнула, термометр врёт или на самом деле температура повышается. Если удержишь руку на корпусе подшипника не меньше минуты, значит температура нормальная, не выше 65 градусов». Взял пинцет, торцевой ключик на 6 и начал  пробираться к подшипнику через хитросплетения труб. Когда я выполнял задание Леонида Васильевича, этой обвязки трубами ещё не было. Едва добравшись до подшипника, первым делом приложил руку к корпусу. Горячо, но держать можно. Открыл крышку, проверил поджатие гаечек, всё нормально, начал искать, как мне отсюда выбраться. Мне же не развернуться, чтобы тем же путём отсюда. Опасаясь быть намотанным на линию вала или раскатанным ею в сочень, начинаю искать другой путь. Говорят, куда голова пролазит, должно всё остальное пролезть. Моя голова уже освободилась от труб, когда чувствую, моё тело без всяких на то усилий с моей стороны, скользит по трубам, и я выкатываюсь на центральный проход 8 отсека около трапа на ПУ. Ничего себе.

ПЛ дифферентуется на нос, причём быстро и без всяких звонков, ревунов и команд из ЦП. Общекорабельный каштан включён, это видно по лампочке, и кто-то пытается что-то сказать из ЦП, но слышны только невнятные слоги и никак не слова. Я перебрался на трап, потому что на палубе уже не удержаться, но и на нём не удержаться, т.к. и он начал задираться кверху, отрезая мне путь назад. По центральному проходу отсека катится и перемещается всё, что было не закреплено, вертикальные поверхности щитов и переборок становятся единственной опорой для ног. Дверь на пульт, как всегда, открыта, я встал на неё ногами, как над канализационным  люком. Вижу внизу под ногами обоих управленцев, которые уже не на креслах, а на пульте, но не на лицевой панели, а на передней стороне, старающихся удержаться и не свалиться на приборную стену. В голове проносится, ГЭУ допускает дифферент не более 8 градусов, что с ней сейчас? Но никаких сигналов о поступлении воды внутрь прочного корпуса из ЦП не было. Не прошёл сигнал по отсекам и о заклинке горизонтальных рулей на погружение. Что случилось? Неужели контр-адмирал Макаров решил проверить отработку ЦП под конец боевой службы. Хорошенькое дело. В носу 4 торпеды, две из которых с ЯБП, над головами 8 ракет, кажется половина из них тоже с ЯБП. Прочный корпус почему-то задрожал. В голове пронеслось, это от скорости набегающего на ПЛ потока воды, которая несётся ко дну. Ещё секунда, две, и-и, вода или сразу взрыв, и, я увижу эту вспышку или всё прекратится раньше, прежде чем всё это вместе со мной превратится в атомы и молекулы. Перед глазами с бешеной скоростью одна картина сменяется другой, нет, это не картины, на них ничего не  видно, это вся твоя жизнь, сжатая до секунд. А вот он, шум воздуха, идущего по трубам на продувание ЦГБ, прекративший эту череду мелькающих картинок перед глазами. Дифферент ПЛ начинает отходить, убыстряясь в движении, стремясь к нулю.  ПЛ переложило с борта  на борт, мы наверху.

Главная энергетическая установка АПЛ (ГЭУ) состоит из 2-х частей, паропроизводительной (ППУ) и паротурбинной (ПТУ) и двух линий валов с гребными винтами. Вот и всё хозяйство Виктора Павловича Колабского. Всё так просто, и именно так объясняют всем гостям, впервые попавшим в отсеки АПЛ. На самом деле от ЦП в корму живёт и несёт вахту добрая половина экипажа. Люди в кормовых отсеках превращают это железо в живой организм, способный выполнять команды ЦП.

На всех проектах АПЛ отсек, где находится ПТУ, самый большой по объёму, но по весу оборудования в нём уступает реакторному отсеку, где находится ППУ. У нас турбинный отсек седьмой. Мощность ГЭУ позволяет, а ЦП обязан удержать ПЛ на заданной глубине при полностью заполненных водой самого большого отсека и прилегающих к нему ЦГБ с помощью скорости хода и подъёмной силы корпуса ПЛ и горизонтальных рулей. Это азбука подводного плавания ПЛ.

Турбинный отсек. Что видит посторонний глаз (гости разных рангов до Генсека включительно и даже члены экипажа, не относящиеся к БЧ-5), попав в этот отсек? Центральный проход, по обе стороны от которого трубы, трубищи и трубочки с клапанами и клапанищами. В просветах между трубопроводами просматриваются электрические кабели и соединительные коробки, закреплённые на прочном корпусе. Почти всё оборудование отсека скрыто от постороннего глаза: все насосы, включая самые большие циркуляционные, главные конденсаторы, главные турбозубчатые агрегаты, шинопневматические муфты, оборудование масляной системы, обслуживающей обе линии вала. Глаз видит только верхние части турбин. Невольно возникает вопрос, что, такие маленькие, не более 2-х метров, гладят горбатое море до горизонта? Да, 675 проект ещё называют утюгом.

Да, создана специально для АПЛ компактная высокооборотная турбина. Уже парогенераторы готовы дать на неё пар, а её всё греют и греют, чтобы она была прогрета равномерно. Потом дают пробные обороты, всё это в присутствии комдива раз, и только после того, когда убедились, что всё в норме, поехали. И засвистела родная. Окружная скорость лопаток дозвуковая, я не слышал звукового удара при переходе лопатками скорости звука, но эффект гироскопа у неё должен появиться. А это значит, что ротор будет оказывать сопротивление корпусу ПЛ через подшипники, пытающемуся изменить положение ротора в пространстве. Скажем, при волнении моря.  

А, кто-нибудь когда-нибудь испытывал эту турбину, когда она вместе с главным конденсатором будет не в горизонтальном положении, как мы обычно её видим, а вертикально? Не может конденсат из главного конденсатора попасть на лопатки турбины? Что произойдёт? Эти лопатки придётся собирать по всему отсеку. А конденсатные насосы не сорвёт, оставив парогенераторы без охлаждения? Почему это, дифферент не больше 8 градусов? АЗ реактора сработает, когда парогенераторы окажутся без охлаждения. А вот смогут ли стержни АЗ реактора заглушить реакцию деления топлива, бабушка надвое сказала. Кто-нибудь испытывал сброс АЗ, когда реактор лежит, а не стоит? Долетят эти стержни АЗ до дна реактора? Не заклинит компенсирующую решётку на полпути к нижним концевикам? Не заклинят графитовые колбаски стержней автоматического регулирования мощности в лежачем положении реактора? Может, эти 8 градусов это допустимый угол для реактора?

А эти многотонные линии валов, протыкающие 3 кормовые отсека, вращающиеся на масляном клине между ними и баббитовой поверхностью опорных подшипников? При вертикальном положении корпуса ПЛ масляного клина уже не будет. Весь вес линии вала примет на себя упорный подшипник. Думал ли обо всём этом командир ПЛ Калашников, конечно нет, он, если и думал о чём-то в тот момент, то об оружии в контейнерах, торпедных аппаратах и на стеллажах, не сорвались бы штатные крепления ракет и торпед. А скорее всего он искал, за что уцепиться руками и на что встать ногами. Командир БЧ-5 Гершонюк трудно представить, о чем думал в тот момент, наверное, о том, почему он не проверил положение клапанов вентиляции и аварийных захлопок ЦГБ, и как вернуть дифферент в исходное положение. Открой клапана вентиляции кормовой группы ЦГБ, и ПЛ воткнулась бы носом в дно. Было ли в голове всё это у комдива раз Колабского Виктора Павловича, стремительно перемещающегося наперегонки с папками документации по центральному проходу 7 отсека к носовой переборке, сыплющихся из открытых дверей на деаэраторной площадке. Можно было думать обо всем этом, пролетая мимо уцепившегося за трубопроводы старшины вахты Олега Вишнякова и лежащих на колёсах управления маневровыми турбин вахтенных турбинистов? Он сам не знал, что произошло, и был бессилен что-либо изменить. Мы все, стоящие на вахте и отдыхающие в койках оказались в руках судьбы. Только ей, мы всем обязаны. Никто спящим не упал с койки и не сломал себе шею, да и само «железо», видимо, не хотело погибать. На АПЛ «К-1» произошло испытание всей ГЭУ. Доказали, что предельный дифферент на нос может быть не 8 градусов, как полагали некоторые штатские, а вообще предела нет. Но проверять это никому не следует.

Наверное, такие же мгновения из своих жизней испытали американские моряки АПЛ «Трешер», камнем летящей ко дну. Но она была на испытаниях без оружия. То же самое, наверное, испытал каждый из аварийных партий, оставленных на борту АПЛ «К-8», терпящей бедствие в Бискайском заливе в 1970 году»0, уходящей на дно кормой. У неё было оружие, и с ЯБП тоже. «К-8» прошла средний ремонт, освободив плавдок и помещение для экипажа АПЛ «К-1». Слухи о её гибели долетели и до Северодвинска, мы были ещё в заводе. Казарма, плавдок. Пока мы идём по следу АПЛ «К-8». Моряки, и особенно подводники, суеверны. Но нам в этот раз повезло.

Что произошло с нами? «Каштан» ЦП молчит, как партизан, по отсекам прошла команда «Отдраен верхний рубочный люк». Я выкрутил предохранитель, защищающий цепь, предупреждающей ЦП, что пульт на связи, включили тумблер ЦП, и пульт наполнился речами изысканной брани комдива Макарова, размазывающего Гершонюка по носовой переборке. Командир БЧ-5 прибыл в ЦП, чтобы проверить бортовые клапаны продувания ЦГБ. Сёдла этих невозвратных клапанов за 45 суток могли прикипеть, и после продувания ЦГБ некоторые клапаны могли не сработать, и ПЛ всплыла бы раком, или сикось-накось. Открыли на колонке продувания в ЦП клапан подачи воздуха высокого давления в ЦГБ кормовой группы, не проверив положение клапанов вентиляции ЦГБ и аварийных захлопок. Хотели дать пузырь в кормовую группу ЦГБ, т.е. открыть клапан продувания и сразу закрыть, а клапан на центральной колонке продувания закусило, и закрыть сразу не смогли, а клапана вентиляции ЦГБ и аварийные захлопки остались закрытыми. Кормовая группа ЦГБ продулась полностью, вытащив вращающиеся гребные винты на поверхность, сотрясающих корпус ПЛ.

В отсеках нет глубиномеров, кроме ЦП, 1 и 10. Мы не могли знать, что корма у нас на глубине 0 метров, а нос на 100. Хорошо, что в этом  месте глубина оказалась больше 100 метров. После всплытия и разборок в ЦП последовала команда из ЦП, киповца на мостик. Всё, мы погружаться уже не будем. Я поднялся на мостик во всеоружии, занялся розеткой. Поднялся на мостик Гершонюк, закурил сигарету. Предупредили мостик, что поднимается комдив Макаров. Тот поднялся, получил доклад от вахтенного офицера, повернулся к Гершонюку и с издёвкой, ну что, Майкл. Михаил Демидович промолчал, склонил чуть голову, изобразив на лице виноватую дурковатую улыбку. Я закончил эту розетку, опробовали выносной пульт, и спустился туда, где курят, и где ещё никого нет. Ох, и гадость эти папиросы. Только после третьей они уже не такие гадкие.

Вот и она, боевая тревога при проходе узкости, вот команда, швартовым командам наверх. Через прочный корпус слышно, как играет оркестр. Всем, не стоящим на вахте, наверх, построение на пирсе. 20 мая мы в родной базе. Перед глазами ещё это непредвиденное никем испытание ПЛ и ГЭУ, напоминающее, между жизнью и смертью может быть миг. Зам трясёт за плечи секретчика, с которым обитал все 45 суток в одной каюте, Слава, вставай, Юрасов на пирсе, где материалы по КВН. Поднимаюсь со всеми наверх, вот те раз, мы ошвартованы к левому борту плавбазы. Как будто вчера, а не 45 суток назад, мы отошли с этого места. Спускаемся с плавбазы на пирс под звуки оркестра, строимся около сходни, напротив уже выстроенных экипажей Дивизии. Только сейчас замечаю, что у нас у всех лица выкрашены землисто-серой краской, даже у Вовки Куракина, а он лицо кавказской национальности и у Цоя то же самое. На пирсе командующий Флотилией. Появляется на сходне командир в порыжевшей мятой шапке с позеленевшим крабом, хотя лето в разгаре. Этот  краб на шапке длительно и терпеливо набирали руки командира, когда он ещё был лейтенантом. Эта рыжая шапка с позеленевшим крабом, похожая на лепёшку, будет спутником его во всех морских походах. Ей уготовано после службы самое почётное место в доме.

Старпом подает команду «Смирно». Командир, за ним зам под звуки марша спускаются на пирс, командир докладывает командующему о выполнении задания, о состоянии материальной части, здоровье экипажа и готовности, хоть сейчас, выполнить боевое задание. Следует поздравление экипажа, вручение жареного поросёнка. На этом ритуал встречи заканчивается, командующего увозят, экипажи разводят по прочным корпусам, мы, накурившись на пирсе, возвращаемся в свой корпус. Там, внизу, началась раздача презентов. Офицеры договорились, на боевой службе не надо подавать на стол в каюткомпании зернистую икру, положенную ежедневно на обед, и тарань, которую должны выдавать по рыбке через несколько дней. Этой икры на столе в блюдце наложено, наверное, чайная ложка на пятерых. Зато за время боевой службы накапливается по 2 баночки, 150 г. каждая. К тому времени эта икра в магазинах уже была редкостью и стала деликатесом. Раньше черную и красную икру продавали в любом городе и в каждом магазине на развес, кому какая нравилась, по цене, чуть дороже самой кеты. Я с детства был к ней равнодушен, и без всякого сожаления поменял эти 2 баночки на тарань, на 2 банки. Шоколадные плитки, выдаваемые к вечернему чаю, каждый хранил персонально, это был символ прожитого дня, как зачёркнутая дата в календарике. Это подарок детям, приводящих их в неописуемый восторг. Оставалось скомплектовать картинки на упаковках этих плиток и поменяться с теми, у кого скопилось много картинок, которых у тебя нет.

Идёт обмен и торг, но этот процесс, как символ окончания боевой службы. Этот процесс заканчивается объявлением состава заступающей дежурно-вахтенной службы. ГЭУ не выводится из работы, и л.с. БЧ-5 и химической службы продолжают службу в том же режиме, поддерживая мощность реакторов на минимально-необходимом уровне. Нам надо ещё разоружиться. Дополнительно к верхней вахте назначается вахтенный офицер. Личный состав срочной службы, кроме БЧ-5 и не задействованный на вахте, убывают в кубрик на ПКЗ, офицеры и мичманы, не вошедшие в состав дежурной смены, убывают в городок. Я на вахте. У меня дома никого нет, спешить некуда. Машу с Леночкой отправил в Крым ещё в апреле. Перелётные птицы весной прилетают на Север,  жёны и дети, которые ещё не в школе, начинают улетать из городка на юг, чем раньше, тем легче с билетами. Сейчас конец июня, билетов на поезд, а тем более на самолёт, заполучить, это подвиг. Я на вахте, и меня это не волнует. Сейчас меня волнует совсем другое, мне, хоть не показывайся на пульте. С порога начинается одно и то же, Саня, иди к Гершонюку. Да не даст он мне ничего, он что не понимает, зачем я беру. Ну что ты, как красная девица. Он что, в лоб тебя ударит. Да, он и так перед выходом дал море этого, где оно это море. Саня, ну что ты упираешься, иди он в ЦП сейчас один, он уже сам созрел и ждет, когда ты придёшь. Да вы мертвого уговорите.

Беру посуду, маскирую её, как могу, продвигаюсь к ЦП. На турбине сидит Коля Пыпа, я прохожу мимо, изобразив деловой вид. Но это всё напрасно, у него на это дело дар ясновидения. Он мог в это время спать в каюте, и этот дар разбудил бы его, поставил на ноги и повёл куда надо. Захожу в ЦП, да, Гершонюк один. Подхожу к нему, Михаил Демидович, мне шила немножко надо, датчики ШПМ что-то мигают, да и мнемосхема уже требует. Нет, не дам, нет ничего, пусто. Товарищ капитан 2 ранга, я пойду сейчас и удавлюсь. Иди, давись. Поднимаюсь по трапу на мостик, тут же закуриваю, хотя ПЛ в базе у пирса, и на ходовом мостике, как бы, курить нельзя. Вот человек, как будто сам когда-то не сидел в этих креслах. Сам, небось, уже принял на грудь, ещё никто не смог определить по внешнему виду, сколько им принято. У него два положения, на ногах, или в отключке. Слышу его голос из входного люка, Гурьев, ты где. Спускаюсь вниз. Он обращается к появившемуся вахтенному ЦП, принеси верёвку, старший лейтенант удавиться собирается. Поворачивается ко мне, посуда с собой, так точно. Ползу за ним в его каюту. У него там целая цистерна из нержавейки, изготовленная за шило в Северодвинске и хорошо вписанная в шпации прочного корпуса. Он снимает шланг, наполняет мою тару, что-то записывает в тетрадке, я расписываюсь в ней, не вникая, что там написано и сколько, потому что все знают, у него на довольствии кроме нас ещё и штаб. Из всей БЧ-5 он имеет право выдавать шило только киповцам и электрикам. Захожу в 5 отсек, вызываю ПУ и докладываю, что над холодильной машиной небо ясное, что расшифровывается как, получено, готовьте закусь. Поднимаюсь на деаэраторную, не все  же нести на пульт, надо оставить и другим двум сменам. Захожу на ПУ. Всё, наконец-то мы в родной базе, живы, здоровы. При возвращении уже домой ГЭУ проработала 1000 часов после ремонта, общая наработка парогенераторов уже составила 5500 часов. Следуя традиции, это сразу объявлялось по трансляции, и кок изготавливал очень большой торт.

На следующее утро мы покинули Малую Лопаткина и ошвартовались в Большой у стацпирса для выгрузки оружия. Через неделю, проведённую там в основном по готовности №1, мы вернулись обратно в Малую, ошвартовались третьим корпусом у плавпирса и стали готовиться к выводу ГЭУ из действия. После подключения ПЛ к плавучим зарядовым станциям была сброшена АЗ обоих реакторов, отключены турбогенераторы и начато расхолаживание реакторов. Хотя все штатные поглотители уже на нижних концевиках, тепловыделение в реакторах продолжается, и будет продолжаться по времени примерно столько, сколько он находился в работе. На пульте открывается дополнительная вахта из управленцев и киповцев для контроля над работой насосов и температуры первого контура. Что может произойти, если этот контроль убрать, я не знаю. Знаю, что это будет плохо.

Я освободился поздно, хотя в этот период солнце не  заходит за горизонт. Мы уходили на боевую службу, когда все моряки были в форме №5, т.е. шинель, шапка. Сейчас была тоже фрма №5, но с белой фуражкой. Такое сочетание только на Севере. Ни на какой транспорт после 22.00 рассчитывать не приходилось, и я двинулся в направлении к дому. Не дошёл и до Большой Лопаткина, как ноги отказались нести моё тело. Из-за опустившейся в них свинцовой тяжести их невозможно было оторвать от земли. В чём дело? Я, проводивший всё свободное от занятий время в спортзале, прибегающий к финишу в одежде и с автоматом и подсумком для патронов в первой пятёрке после 5 км. дистанции кросса, вынужден сесть на землю в надежде, что ноги отдохнут, и я смогу продолжить путь. Прошло минут 15-20, и я смог продолжить движение. Интересно, впервые такое ощущение тяжести. Я же  сразу после приёма вахты делал пробежку на месте в течении 15 минут до появления пота. Моряки в отсеках качали бицепсы, подтягивались до изнеможения, мы же все трое просто бежали на месте. Надо будет спросить, как у них.

С четырьмя вынужденными остановками для отдыха я, наконец, добрался до городка. Там кипела жизнь. Открытые окна, из которых проливается музыка, на улицах полно людей, как будто ещё не ночь. Движение одиночек и целых компаний. Смех, мат, здравицы, переносные магнитофоны, гитары. Может, праздник, какой? Да нет, будний день. Просто народ отдыхает, оттягивается, превратившись в город  дураков. Женская половина городка появится здесь только к 1 сентября. Я иду по ул. Ленкома до пушки. Меня видят и знают, откуда я иду в шапке, и знают, что я несу в руках. В 15 шагах от стекляшки двухкомнатная квартира штурмана Архипенко, который сейчас живет в моей в Северодвинске, которую я так случайно нашёл, и так же потерял. Мы обосновались в одной комнате, в другой закрыты его вещи. Меня никто не ждет. Сейчас завалюсь спать, завтра рано вставать, как завтра, сегодня, и через 3 часа.

Перед нами поставлена задача, в десятидневный срок передать ПЛ второму экипажу гвардейской АПЛ «К-22», убыть офицерам и мичманам в дом отдыха в Горки Московской области, а после него в очередной отпуск, личному составу срочной службы в дом отдыха Щук-озеро Мурманской области. В дом отдыха разрешено ехать с женой и с детьми, которым более 5 лет. Мы оба никогда не были в домах отдыха, поэтому надо её предупредить, чтобы она оставила Леночку у бабушки и приезжала в Москву. После дома отдыха мы убыли в отпуск на 60 суток, плюс время на дорогу. Экипаж собрался в сентябре, принял родную ПЛ, и потекли будни флотской организации. План боевой подготовки на этот год экипаж уже  выполнил, нужно будет дождаться 1 декабря, когда с началом нового учебного года будут поставлены боевые задачи на следующий 1972 г.


ПСЕВДОАВТОНОМКА



В октябре было объявлено о начале учения ВМФ. Все корабли и ПЛ, способные выйти в море, должны быть там, оставшиеся в базе, рассредоточены и замаскированы. Нас отнесли к первой группе. Для всех кораблей и ПЛ был установлен двухчасовой режим связи. Через каждые 2 часа мы обязаны были находиться на перископной глубине с поднятой антенной связи и перископом, ждать и принимать радио с общими и персональными указаниями, кому, куда и зачем, подтверждать получение этих указаний и нырять на рабочую глубину. После случая на Дальнем Востоке, когда научно-исследовательское судно «Академик Берг» своим форштевнем разрезал прочный корпус АПЛ 675 проекта в районе 2 отсека, и погибли все, кто там в этот момент находился, ранее существовавшая практика всплытия ПЛ составом одной смены, была запрещена. Было разрешено всплывать и подвсплывать только по боевой тревоге с включёнными ходовыми огнями, предупреждая поверхность тремя воздушными пузырями. Эта авария произошла не в момент всплытия ПЛ, а она находилась в надводном положении, но был сильный туман. Это решение, всплывать с огнями и пузырями, было принято не Генсеком и не Политбюро, а адмиралами, прикрывающими свой тыл, флотоводцами, не понимающими, что является главным оружием ПЛ, и зачем их создавали, как отдельный вид ВМФ, отличный от надводных кораблей.

ПЛ запрещено использовать свою акустику в активном режиме, чтобы не обнаружить себя. Она всплывает вслепую, слыша только движущиеся цели, с которыми она может и должна разойтись сама. Неподвижные объекты, находящиеся на поверхности, айсберги, корабли и лодки, находящиеся в дрейфе, она не видит и не слышит. Для этих объектов воздушные пузыри и ходовые огни, мёртвому припарки. Ходовые огни ПЛ не прожекторы, бьющие светом из под воды, и с мостика надводного корабля их никто не увидит. Ну а если, вдруг, заметит, то куда, в какую сторону ему отворачивать. На каком расстоянии от себя смогут увидеть пузыри, и определив направление движения всплывающей ПЛ, смогут ли погасить свою скорость или отпрыгнуть от этих пузырей. А если туман, ливень, шторм. Эти ходовые огни с пузырями быстрее заметят с воздуха. Длина корпуса АПЛ равна длине футбольного поля и больше. Наклоните это поле на 3-7 градусов, на сколько метров вверх к поверхности поднимутся гребные винты. АПЛ, чтобы уйти под воду, надо после опускания выдвижных увеличить ход, чтобы с помощью горизонтальных рулей создать эти 3-7 градусов. С воздуха это очень красиво смотрится. Даже видно направление движения ПЛ. Получилась ныряющая ПЛ 30-х годов, способная находиться под водой только 2 часа. Эти 2 часа ПЛ будет изменять глубину, чтобы её не заметили, крутиться, прослушивая кормовые углы, пытаясь узнать, нет ли за ней хвоста. Ну а когда через 2 часа она появится у поверхности, её там будет ждать самолёт, вертолёт или эскадра противолодочных  крейсеров. Но Приказ не обсуждается, а исполняется.

И так, 1 октября АПЛ «К-1» вышла на учение в море, мы снова прямоугольная трапеция с хвостиком на карте Мирового океана в ГШ ВМФ. Ей приказано продвигаться в сторону Северной Атлантики, подвсплывая на перископную глубину через каждые 2  часа на сеанс связи. Если оглянуться назад, то АПЛ в основном погибали или на них происходили серьёзные аварии именно на учениях  при руководстве Главным штабом ВМФ. Как объявили боевую тревогу при первом погружении, так нет возможности её отменить. Подошло время очередного всплытия на перископную глубину. Врач Коля Алфёров, сменивший на этой должности Саню Бойцова, докладывает командиру ПЛ Калашникову, что снял пробы, обед готов. Алфёров, ты что не видишь, чем мы занимаемся. Святые люди, мать вашу. Обед задерживается. Николай Николаевич скрывается за дверью в третий отсек, он свои обязанности выполнил. Ему по-барабану, чем занимается экипаж, он, как и замполит, особист и химик, односменщик, т.е. всегда на боевом посту в любом отсеке и даже в койке. ПЛ всплывает с рабочей глубины, останавливаясь через каждые 10 метров, осматривается, прислушивается, как бы кого невзначай не толкнуть. При подходе к 100 метрам ПЛ переложило с борта на борт. Да, а что же творится на поверхности, если на 100 метрах уже начинает чувствоваться волнение моря. Осень. В весенний и осенний периоды Северная Атлантика всегда горбатая. ПЛ должна всплыть заранее назначенного срока. Мало ли что, антенна связи может не подняться или сопротивление изоляции упасть, да тысяча причин может появиться, чтобы пропустить сеанс связи. Два сеанса пропустил, объявится тревога по всему Флоту, ПЛ погибла. Поэтому лучше раньше. Всё поднялось, всё в норме, океан издевается над ПЛ, как хочет. Наконец-то радио получено, начали расшифровывать. Персонально в адрес АПЛ «К-1», как всегда, ничего нет. Зашифровываем ответ, что радио получено, отсылаем. Начинаем погружение на рабочую глубину.

Погружаемся так же осторожно, как всплывали, мало ли что, больше получаса отсутствовали на глубине. Опять же прочный корпус с бесчисленным количеством вводных сальников не футбольный мяч. Он при всплытии принял первоначальный размер, а сейчас его снова сжимают. Наконец приходим на глубину 240 метров, объявляется готовность №2, команде обедать, первая очередь офицеров приглашается к столу. После этого вторая очередь офицеров приглашается к столу, заступающей смене собраться на инструктаж в 5 отсеке. Потом второй смене заступить. Во время заступления второй смены сигнал «боевая тревога, всплываем на перископную глубину». Все разбегаются по боевым постам. Одна смена осталась без обеда. Обед, конечно, продолжается, в докладах из отсеков скрывается от ЦП о тех, кто отсутствует. Управленцы 1 смены примут пищу, запросив разрешение на подмену, а вот как первая смена в ЦП будет принимать пищу, я не знаю, не наблюдал. Полагаю, что  и у командира возникнет такая же мысль, да, пошли вы все куда подальше, война войной, а обед по расписанию.

Тем более такая напряжёнка не первые сутки, а с момента погружения. Весь экипаж на боевых постах неделями. В отсеках моряки в полудрёмном трансе, они могут спать на двух клапанах, как йоги, головой на одном, а второй клапан под ногами. Командиры отсеков на ватниках на палубе около каштана. У них на автомате приготовлен ответ ЦП, главное не пропустить, на какую глубину всплываем или погружаемся. Услышав в каштане, есть девятый, сразу, восьмой осмотрен, замечаний нет, глубина столько-то метров, как будто в 8-м есть глубиномер. Проспиртованного хлеба в базе не брали, а в муке завелись какие-то круглые белые крупные черви. Всю муку пришлось пересеивать, прежде чем пустить её для выпечки. Так мы дошли до нулевого меридиана, когда получили персональное радио, АПЛ «К-1» лечь на обратный курс. За пересечение нулевого меридиана экипажу АПЛ засчитывают, как боевую службу. До него оставалось несколько миль, поэтому Калашников принял решение до него дойти, пересечь, записать в вахтенный журнал, а уж потом лечь на обратный курс. За пересечение нулевого меридиана нам должны были часть денежного довольствия выплатить в бонах.

19 октября 1971 г мы вернулись в родную базу, боевой службой этот выход засчитан не был, и экипаж до нового учебного года жил в условиях повседневной флотской организации службы. Вопреки всем попыткам Главного штаба ВМФ угробить АПЛ «К-1», и не только  нас, а все АПЛ, находящиеся в это время в море, если не угробить, то быть обнаруженными, мы вернулись в базу живыми и незамеченными противником. Может нам помог ветер Северной Атлантики, может массовое убытие всех противолодочных сил НАТО на курорты Южной Америки. Но вопросы остались. Почему у младшего офицера БЧ-5, прослужившего на АПЛ всего 2 года, появились сомнения в том, что адмиралы, руководящие учением, знают отличия надводного корабля от АПЛ, что они видели АПЛ наяву, а не только на картинке. Он должен им разжёвывать, что собой представляет АПЛ, что происходит при её нахождении на перископной глубине и в Северной Атлантике в осенне-зимне-весенний периоды в особенности, а также при погружении. Ему почему-то показалось, что всплывать отдохнувшей одной сменой безопаснее, чем всем экипажем, находящемся на боевых постах в предложенном ими режиме выживания. И большинство ПЛ погибли на учениях при руководстве ГШ ВМФ.


АВТОНОМКА 72


1 декабря, как во всех ВС СССР, у подводников начинается новый учебный год. Парадная форма одежды, общее построение Дивизии, напутственные речи и призывы. Перед экипажем АПЛ «К-1» поставлена задача сдать в 1972 г. все курсовые задачи, включая боевую службу и ракетную стрельбу. Новый учебный год начинается с объявления всей Дивизии организационного периода. Нет никакого желания повторять, чем он заканчивается, как готовятся к сдаче задач №1,2,3, подготовке к боевой службе, которая является задачей №4, а может №5. К середине апреля АПЛ «К-1», загруженная продуктами на полную автономность, с полным комплектом оружия, при усиленной охране была ошвартована у левого борта плавбазы в ожидании сигнала к выходу в море. Я уже в апреле отправил Машу с Леночкой в Крым, если считать проводами помощь в переноске ручной клади до автобусной остановки. Маша была в положении на последних месяцах, у неё очень сильно отекали ноги, и ей было очень тяжело передвигаться. Везти их в Мурманск мне бы никто не разрешил.

За этот короткий промежуток времени произошли кадровые перемещения, как в Дивизии, так и в экипаже. Контр-адмирал Макаров после похода с нами на БС убыл на учёбу в академию ВМФ, на его место был назначен контр-адмирал Каравашкин. Его крылатое выражение, «я поцелую того в жопу, кто скажет, что будет через час», отображало не только обстановку в дивизии, но и выше, до обстановки в стране включительно. Сейчас я не могу вспомнить, уволился командир 3 дивизиона Масолов в запас или убыл на должность командира БЧ-5 на вновь строящуюся АПЛ, но его должность командира дивизиона занял самый подготовленный управленец Юрий Алексеевич Смирнов. Он покомандовал дивизионом совсем мало и был переведён на береговую службу в тыл Флотилии..

А дивизионом стал командовать управленец Виктор Семёнович Бочаров. Он не прошёл ещё точку невозврата, был холост, с чуть напыщенной крутизной, но именно ему открылась перспектива продвижения по службе. Освободившуюся должность управленца Юры Смирнова занял Евгений Семенович Тришков, протеже комдива Макарова. Появившись на экипаже, он заявил, что через неделю он будет командиром дивизиона. Ага, завтра же. Вместо Бочарова на пульт прибыл лейтенант Лёша Ефремов, воронежский казак, только сабли не хватало. И так, мы все ожидали сигнала выхода на БС. Как-то в разговоре с Юрой Крыловым, я спросил: «Как настроение перед выходом в море». Он начал: «Ты понимаешь», я не дал ему договорить: «И у меня такое же», перебил его я. Нам с ним предстояло поучаствовать в третьей БС. Две предыдущие показали, что неприятности могут выскочить там, где их не ожидаешь, и как всегда, неожиданно. На любую АПЛ можно с восторгом и бесконечно смотреть с берега, особенно когда она, выбравшись наконец-то из базы, почувствует простор и свободу. Но это, если смотреть с берега.

Оповестители прибежали утром 1 мая. Накануне, мы хорошо и долго посидели, не помню, с кем, но помню, что у меня. Я расписался в карточке, оделся и выскочил из дома. Я наизусть знал направление, куда мне надо двигаться. Площадь перед ДОФом была полна народа, из всех динамиков гремела патриотическая музыка. Этот праздник не для нас, это всё, что я смог сообразить, пробираясь через толпы отдыхающего народа. К счастью и удивлению в конце площади собирали наш экипаж в автобус. Все, находящиеся в городе и оповестители, были доставлены к борту, где уже полным ходом шёл экстренный ввод ГЭУ. Уже к полудню АПЛ «К-1» прибыла к точке погружения, превратившись в прямоугольную трапецию с хвостиком. После погружения на рабочую глубину Калашников вскрыл секретный пакет и объявил экипажу, что через пять дней за нами следом выходит АПЛ 670 проекта с Командующим Флотилии на борту. Тот из нас, кто первым прибудет к Гибралтару, пойдёт с дружественным визитом в Александрию, для показательных стрельб по мишеням в Средиземном море, отставший будет патрулировать в Атлантике около Азорских островов.

После своего выступления он переключил каштан на ПУ и сказал: «Мальчишки, давайте, сколько можете». Сразу заревели турбинные телеграфы обоих бортов с требованием обеспечить самый полный вперёд. Перевалив порог мощности реакторов в 50%, доложили в ЦП. ЦП объявил по ГГС об этом и предупредил всех, что проход через реакторный отсек запрещён. ПЛ помчалась к намеченной цели, не снижая скорости на всяких там противолодочных рубежах, останавливая свой бег только на сеанс связи, который был установлен для нас один раз в сутки в ночное время, перезарядку РДУ и стрельбу из ДУК. Мы появлялись в каюткомпании для приёма пищи, никто нас не спрашивал, как нам удавалось обойти реакторный отсек, через который запрещён проход. Этот бешенный бег на предельных скоростях с одной стороны вселял какую-то гордость за ПЛ, а с другой стороны каждый понимал, мало ли что может случиться с горизонтальными рулями, и ПЛ нырнёт с рабочей за предельную для неё глубину, мама сказать не успеешь, под килём километры. От работы многотонных механизмов на предельных скоростях прочный корпус ПЛ наполнился каким-то перегретым сухим воздухом,  который чувствовался даже в носовых отсеках, где механизмов, можно сказать, нет. На обоих рубежах опять или обедали, когда мы рвали их на скорости, или спали, а может у них на это время был запланирован ремонт аппаратуры. Мы просто проверили, что если они нас не обнаружат, то кого они вообще тут хотят поймать. А, вероятнее всего, мы их просто отвлекали на себя, прокладывая тропинку для 70-ки, менее малошумной, чем мы, и более скоростной. Нас не обнаружили, не принуждали немедленно всплывать, но к Гибралтару мы опоздали. Семидесятка сделала нас и пошла за орденами и медалями в Александрию, а мы к Азорским островам.

Прибыв в назначенный квадрат, нас ожидали там два кораблика: «Академик Вавилов» и «Академик Лебедев». Вот с ними-то нам и нужно было совместно работать. С ними была установлена звукоподводная связь. Они уже 8 месяцев находились в этом квадрате, у них давно закончилось спиртное, и мы были для них желанны, а для нас они были необходимы. Мы всплыли в надводное положение, приняли на борт делегацию, прибывшую на шлюпке с навесным мотором, обсудили план совместной работы. Мы не боялись, что будем обнаружены, т.к. эти два белых кораблика только назывались гидрографическими. На самом деле они, как никто лучше, знали обстановку в этом районе, и не только в этом. Мы должны были ходить под ними на разных скоростях и на разных глубинах, а они записывать шумы, как отдельных источников шума, так и уровня шума всей ПЛ. Это опять же мои домыслы, я не был приглашён для обсуждения плана работы, мало того, я не видел тех, кто прибыл. После их убытия нам было разрешено не то что подняться наверх, но и спуститься на корпус. ПЛ находилась в растворе фиолетовых чернил, и только спрыгнув в газоотбойник, и зачерпнув в ладони воду, убеждаешься, что это не чернила, а чистейшая вода. Стоит дать ход, как у самого борта появляются акулы, сопровождающие ПЛ, а если ночью, то ПЛ движется в море огненных светлячков.

Мы работали с ними очень долго, всплывая ночью в надводное положение, и находясь в дрейфе с выключенными огнями, а иногда и днём в некотором отдалении от них. Однажды ночью была объявлена боевая тревога, срочное погружение и требование ЦП, обеспечить самый полный ход. ПЛ нырнула без всяких предосторожностей и осмотров отсеков сразу на рабочую глубину и на полном ходу начала манёвры по отрыву от преследования. Эти манёвры продолжались чуть меньше суток. Убедившись, что преследования больше нет, мы вернулись к корабликами и запросили добро на всплытие. Оказалось, что тревога была ложной. Вахтенный офицер, увидевший ходовые огни этой шлюпки, принял их за огни быстроходных катеров. Те же, кто находился в шлюпке, уже видели контуры находящейся в дрейфе «К-1», но подойдя ближе, её не обнаружили. Капитан «Вавилова» не доверял своим кокам и готовил акулье мясо сам. Своё кулинарное искусство он однажды привёз нам на пробу. На столе в блюдце в каюткомпании находилось что-то, похожее на жидкую манную кашу. Из-за какого-то чувства брезгливости к этим тварям, я даже не решился попробовать. Уже под конец нашей совместной работы Калашникову предложили, чтобы он послушал, как шумит его лодка. Он, сделав запись в вахтенном журнале о том, что в командование ПЛ вступил старпом, убыл на «Вавилов», а мы прошли несколько раз под ними. Вернулся он с подарком. На палубе лежала акула длиной около двух метров. Несколько моряков попытались пассатижами выломать зубы, но тщетно, они ломались, но не вытаскивались. Мы уже готовы были покинуть полигон и лечь на курс домой. Было принято решение, всунуть эту рыбину в рубку и привезти в Лицу. Всплытий в надводное положение больше не планировалось, а температура воды на рабочей глубине около трёх градусов. В каюткомпании во время обеда поинтересовались, как там наша лодка шумит. «Как пустые консервные банки, привязанные к хвосту собаки, бегущей по асфальту».

Кроме экипажа и особиста на борту находился флагманский врач дивизии майор медицинской службы В.А.Довгуша. Мы с Юрой, может кто ещё, попали в группу наблюдения за нашим здоровьем и самочувствием в течении всей боевой службы. Мы должны были каждые сутки появляться в каюте доктора капитана медицинской службы Н.Н.Алфёрова. Он или Довгуша после нескольких простеньких испытаний делали для себя выводы, в какую сторону происходят изменения. Скажем, смотри в трубку, как появится в ней светлая точка, немедленно дай знать. Сделал 15 приседаний, опять смотри в трубку. Это мероприятие не отягощало нам жизнь, наоборот, мне было интересно знать, как ведёт себя мой любимый организм.

При возвращении домой управленцы начали жаловаться на потерю чувствительности аппаратуры управления стержнями автоматического регулирования мощности реакторов. Для нас с Юрой Крыловым эта вводная прозвенела впервые, и раз жалобы на аппаратуру, мы к ней бы и направились с запасными лампами, отвёртками и паяльником. Но у нас был Виталий Адаменко, опытные управленцы и Виктор Павлович. Нет, ребята, готовьтесь к юстировке ионизационных камер, зона выгорания ядерного топлива поднялась вверх, а камеры, измеряющие мощность, остались внизу и замеряют неизвестно что. Их надо поднимать в зону горения. Условия обитания в аппаратных выгородках не ахти комфортные, лишних движений постарайтесь избегать, делайте всё неспеша, но побыстрее, это в ваших интересах. Виталий во время нашей работы будет находиться на ПУ, управление реакторами будет переведено в ручной режим без всякой автоматики и вслепую. Кроме того, уже заменена та зона, на которой такую операцию выполнял он. Легко сказать, неспеша, но побыстрее, нащупать камерами начало, центр и конец зоны выгорания.

И, так, 5 камер на каждом реакторе, одна из них запасная, она не в счет, 4 надо поставить в другое положение, получается, по две на брата. Будем меняться местами после каждой. Токи, которые должны идти через камеры, подсчитаны, всё, что нам будет необходимо, собрано, на ногах флотские ботинки на микропоре, потому что крышка реактора, как сковородка, раскалена до 300 градусов и кожаную подошву сандалей прожигает в момент. Мы готовы. Реакторы в установившемся режиме на мощности 50%, ПУ докладывает в ЦП о готовности, ревёт ревун, для БЧ-5 и химической службы объявляется боевая тревога. Все переключения в сети, изменение скорости хода ПЛ запрещены. Подойдя к переборочной двери реакторного отсека, нас встречает Вова Куракин, снимает с нас дозиметры и выдаёт другие, способные измерить лошадиные дозы облучения, несовместимые с жизнью.

Мы заходим в пустой реакторный отсек, потому что при 50% вахта из отсека убирается в смежный, снимаем печать и замок с СУЗовской, где находится вся аппаратура, открываем клеммник, где подключены камеры, мостим около неё миллиамперметр. Мы уже за биологической защитой, которая защищает центральный проход отсека, но не нас. Снимаем печать и замок с аппаратной, пытаемся открыть дверь, но хотя давления уже нет, её присосало, она присохла, и это удаётся не сразу. Юра уже откручивает клемму, в разрыв цепи подключает прибор, я начинаю поднимать первую, он корректирует, вверх или вниз. Ох и жарища, градусов 200, пот уже по пяткам, наблюдаю, чтобы не оказаться в зоне падения стержней аварийной защиты, упадут, как гильотина перерубят пополам. Ногу, которую на крышке, пора убирать, жжёт. Наконец-то первая установлена, выскакиваю оттуда, как ошпаренный. Юра уже восстановил разорванную цепочку и, разорвав следующую, прыгает в аппаратную. Я подключаю прибор и корректирую его, вверх, вниз. Сейчас он ногой, которая на крышке реактора ощущает, что под ней что-то живое, и ему хотелось бы заглянуть туда и посмотреть, там полыхает неумной силы огонь, просто слабое свечение, или вся эта жара выделяется в полной темноте. Никогда об этом не задумывался, пока не ступил ногой на крышку. Установлена вторая, Юра выскакивает оттуда. Я восстанавливаю цепочку второй камеры, разрываю третьей и прыгаю в аппаратную. Поднимая и опуская третью камеру по команде, краем глаза вижу камеру Туркина, потом руки и глаза испуганного насмерть Куракина. Самого его не видно, он за дверью. Он растянул меха, набрал того, чем мы дышим, и скрылся определять, сколько нам осталось жить.

Доложили на ПУ, что юстировка на левом реакторе закончена, там попробовали перейти на автоматическое управление, мы закрыли и опечатали двери, доложили на ПУ, что начинаем юстировку на правом реакторе и двинулись к носовой СУЗовской, где повторили то же самое, что в кормовой. Туда тоже прибегал Куракин с камерой Туркина. Окончив работу, мы вышли из реакторного отсека, Куракин снял с нас дозиметры и всю одежду, в которой мы работали, отправив нас в душ мыться, не выдав взамен ничего. Так, в чём мать родила, мы проследовали по отсекам в поисках одежды, чтобы закрыть свой срам. Мы закончили как раз перед обедом. После объявления отбоя боевой тревоги, сразу объявили, команде обедать. Мы привели себя в порядок, как могли.

Но я же видел испуганные глаза Куракина, он же лучше всех на ПЛ знает, сколько нейтронов и гамма-лучей летает по отсеку, а в инструкции по проведению юстировки он обязан взять пробу того, чем дышат находящиеся там люди. С какой целью он брал пробы. Мы и без него понимали, что находимся не в парке отдыха. В наших секретных тетрадях в обязательном порядке должна быть полностью законспектирована авария на АПЛ «К-19». Моя семья жила на ул. Корчилова, погибшего при ликвидации этой аварии, и не от поражения электротоком в результате нарушения правил техники безопасности, как обычно преподносится после гибели подводников на АПЛ. И, как выяснилось позже, погиб он сразу не один, а семеро, и ещё двадцать после возвращения в базу. Ну а те, кто потом, погибли, то от врождённой патологии. Если остальной л.с. АПЛ не знал и не догадывался, для чего на ПЛ предусмотрена специальная группа баллонов и с какой целью в аппаратных поддерживается разрежение, то для л.с. БЧ-5, начиная от матроса срочной службы, это никакой тайны не представляло. Находясь там, я пытался всё время контролировать своё самочувствие, вспоминая первые признаки заболевания. Потливость, там при 200 градусах не замёрзнешь. Бледность, как я её увижу у себя, и какая бледность в парилке, и ли Юрка должен смотреть на меня, когда я побелею, а я на него, так надо не торопясь, но побыстрее. Слабость, какая глупость. Головокружение, нет его. Рвота?  

Придумали расщеплять ядро атома, а вот вынести клеммник КД-2-1 туда, где уже люди ходят, ума не хватило. Неужели с микродвигателями и сельсинами напряжёнка в стране, чтобы можно было передвигать эти камеры хоть каждый день непосредственно с ПУ. Ведь у науки, в том числе медицинской, вообще были сомнения, сможет ли человеческий организм находиться в таких условиях повышенного радиационного фона на АПЛ, а вот придумать таблетку, которую нужно принять перед такой работой, опять же ума нет. Уже через 10 лет после появления АПЛ поняли, наука ничего не смыслит, и не надо ничего усложнять. Все Приказы МО СССР об ограничении срока службы на АПЛ, выделения л.с. в группу риска, забыть и запрятать так, чтобы самим не найти. Единственное назначение АПЛ, доставить оружие к месту применения и применить его, а л.с. это дополнение к назначению АПЛ.

Мы прибыли в каюткомпанию, чтобы проверить, не пропал ли аппетит, это тоже первый признак заболевания. Аппетит не пропал. Юра, да мы же с тобой сталкеры. Все присутствующие, молча, изредка поглядывающие на нас, видимо пытались определить, что же в нас изменилось и в каком состоянии хозяйство после работы без свинцовых трусов. После приёма пищи подошёл Володя и пригласил нас в КРХП, куда я ни разу не заходил. Всё уже было готово для продолжения трапезы. Взяли на грудь по единой, нормально, даже очень хорошо. Но, откуда у него медицинский, Михаил Демидович шило-то выдавал ему через раз. О, хорошо живём. По единой, по единой, у хозяина голова уже начала опускаться, пора спрашивать. Володя, а сколько мы приняли. Неожиданно из глаз у него потекли слёзы. Не могу я сказать, не мо-гу, идите к командиру, у него секретный журнал, персональный, у него спрашивайте. На этом наше заседание закончилось, нам предстояло собрать всю волю в кулак, подняться на верхнюю палубу ЦП, почти у обезъянника, резко повернуть налево и скрыться незаметно в 5 отсек.

Мы были наивны, за нами наблюдали и пытались нелегально помочь нам связать и выбросить из организма всё разрушенное радиацией. Спирт, это единственное на тот момент народное средство, способное это сделать. И за это спасибо всем, особенно командиру ПЛ. У нас был ещё запас этого народного средства, правда, не такого вкусного, мы им бы воспользовались, но это выглядело бы по-другому. Через сутки мы с успехом ловили световых зайчиков в тёмной трубке. При возвращении домой у моряка срочной службы случился приступ аппендицита. Операции по удалению его в условиях АПЛ уже были, и прошли удачно. Поскольку у нас на борту находилось два хирурга, один из которых флагманский, в успехе операции никто не сомневался. В начале июня мы получили персональное радио о том, что у Довгуши родился сын. В честь такого события на столе в каюткомпании появился торт. Машу я тоже проводил в Крым рожать, возможно, она уже родила, хотелось надеяться на лучшее, всё же она находилась там у родственников, но как сообщить об этом мне, они, конечно, не знают, и я ни какого сообщения не ждал.

Мы незаметно прокрались через оба противолодочных рубежа, в назначенное время всплыли в надводное положение, собрали систему вентиляции для вентилирования отсеков в атмосферу, запустили вентиляторы и чуть не задохнулись от запаха тухлятины. Акулу в рубке потоком воды размололо на части, она протухла, моряки выскребли её, но от запаха ещё долго не могли избавиться. Мы ошвартовались у стацпирса в Большой Лопаткина, где нас встречали с оркестром, как заведено. Ещё не было верхнего КПП и автобусная остановка была напротив тыла Флотилии. На стацпирс можно было попасть беспрепятственно кому угодно. Жены с детьми, остававшиеся здесь, каким-то образом узнали не только о том, когда мы вернёмся, но и куда и к какому пирсу. Никто не знал, родился у меня кто-то или ещё нет. Я попросил Машу Зозулю, чтобы она послала телеграмму в Крым, и чтобы мне дали знать в Северодвинск до востребования. Мы не выводились, и БЧ-5 продолжала нести вахту по готовности №2. Остальные офицеры и мичманы побывали дома. На утро мы начали разоружаться, в первую очередь с ЯБП, потом загрузили оружие, которым должны стрелять и убыли в Северодвинск. Там не были выставлены ещё мишени, которые мы должны были разбить, мы зашли в порт, ошвартовались около законсервированных ДПЛ, и не выводя ГЭУ, стали ожидать, когда эти мишени выставят.

Только здесь я узнал, что моей дочке уже месяц, как договаривались, назвали Наташей. В Северодвинске в начале июля 72 года стояла очень жаркая погода. Мы стояли в порту уже больше недели, и БЧ-5 несла вахту по готовности №2. Я сменился с вахты, поднялся наверх покурить, дошёл до корня пирса. Порт, он только так называется, это безлюдное пустынное место около выхода в море из залива, на берегу которого находятся оба завода по строительству и ремонту ПЛ. Территория порта была пуста и безлюдна, как всегда. Сразу за тропинкой, протоптанной параллельно воде, стояла высокая нетронутая никем трава. А, зачем я пойду в эту каюту, если можно отдохнуть здесь. Я отошел несколько шагов от тропинки, лёг в траву, подложив под голову пилотку, да, меня здесь никто и не видит. Я провалился в небытие и проснулся от какого-то шума.

Сел, а ПЛ у пирса нет. Вот это, да. Ко мне спиной на тропинке стоят  два мужика, один из них в матросском бушлате без погон. Они смотрят на залив, я тоже смотрю туда же, в последней надежде, что ПЛ не ушла в море без меня, может она где-то здесь. Тем временем тот, что в бушлате, достаёт подзорную трубу диаметром в руку, и которая заканчивается развилкой для обоих глаз, и протягивает её другому, и тот начинает смотреть на залив. Чем вы там занимаетесь, вырывается у меня. Они оба оборачиваются ко мне, продолжающим сидеть в траве. Эта подзорная труба прячется в бушлат, они поворачиваются и медленно начинают движение к угольной кочегарке, единственному строению на территории порта. Наконец, я замечаю вдали справа ПЛ, может моя родная, но мне нужно идти в ту же сторону, что и эти шпионы, и они впереди меня. Обгонять их по бездорожью, проявить слабость или страх. Поднимаюсь, надеваю пилотку, иду за ними в нескольких шагах. С одним можно было бы поговорить, а вот с двумя, и совсем нехилыми, бабушка надвое сказала, я не знаю, что там в бушлате ещё есть. Грохнут и сожгут в этой кочегарке. Я догадываюсь, сейчас они решают мою судьбу и знают, что я иду за ними. На надстройке ПЛ, вижу, уже швартовые команды в оранжевых жилетах, но это далеко и на помощь рассчитывать не надо, не услышат. Эти не торопятся, идут, как на прогулке. Не доходя до развилки тропинки к кочегарке, эти двое останавливаются и поджидают меня. Я достаю из кармана эрбэшки папиросу, сую её в рот, останавливаюсь около левого на дистанции вытянутой руки и спрашиваю, спички есть. Левый достаёт спички, протягивает мне, я прикуриваю, не теряя обоих из вида. Во время прикуривания правый засовывает руку в бушлат и со словами, ты спрашивал, что это, достаёт эту трубу, «На, посмотри». Сейчас возьму, отвернусь от вас, полюбуюсь заливом через трубу. Видел и знаю, что это, отвечаю тому, протягиваю коробок, шаг влево, и я пошёл не оборачиваясь.

Наконец, я увидел, что это моя родная, и я поддал пару. Подбежав, увидел, что корма уже отведена, и носовой швартов уже сброшен с кнехта. Они зачем-то перешвартовались к этому пирсу, что-то тут уже сделали, а я в это время спал. Если бы не эти шпионы, я бы проснулся, а ПЛ стояла бы на прежнем месте. Не останавливаясь, я прыгнул на корпус, был подхвачен ребятами из швартовой команды, не свалился в воду и не был размазан по пирсу носовым обтекателем, перемещающимся вдоль пирса. Просочился вниз и сразу на ПУ. Там-то всё и изложил, как было. Нет, Саня, надо доложить командиру. И я направился докладывать. Попросил подняться на мостик к командиру, и, получив добро, поднялся по трапу в рубку. Высунувшись из люка по пояс, определил, где командир. Калашников лежал на козырьке, грея свою волосатую грудь. «Товарищ командир», начал я, так и не пытаясь подняться из люка, меня же никто сюда не приглашал, «Я обнаружил шпионов». С козырька спускается нога, наступает на мою пилотку. «Что там ещё за чучело», раздаётся сверху, я поддаюсь уговорам командира и плетусь на ПУ.

По закону моря, тот, кто клепает дочерей, никчемный и несчастный человек. За первую дочь меня бросили под улюлюканье и свист с пирса. После рождения второй дочери, мне уже сочувствовали. До получения денежного вознаграждения за БС было ещё далеко. Где, как не в Северодвинске, в РБН, ресторане «Белые ночи», можно обмыть ножки новорожденной. Это закон, это традиция, которая не нами придумана, и не нами будет нарушена. Всё было организовано, заказан стол, остающаяся на ПЛ вахта предупреждена о том, что у неё будет удлинено время нахождения на ней. Мы обмывали ножки новорождённой Наточки. В глубине зала в обществе командиров ПЛ находился Калашников. Они закончили мероприятие раньше и двигались к выходу, когда он обнаружил много знакомых лиц. «К нашему столу, товарищ командир. Что празднуем? У Гурьева дочка родилась. А, ну это событие». Ему освободили стул напротив меня. Поздравив меня, после первой вдруг спросил, «Что за шпионов ты тогда обнаружил. Да, давно это было, товарищ командир».

Наконец, мишени были установлены, мы вышли в море и поразили их. Я нахоился в прочном корпусе в районе газоотбойника 6 контейнера, из которого производился запуск ракеты. Это был не пуск ракеты, а выстрел из главного калибра крейсера 7-тонным снарядом. Мы вернулись в Западную Лицу, ошвартовались в губе Нерпичья. Малая Лопаткина, где базировалась 7 ДиПЛ, считалась уже освоенной и была отдана для размещения в ней плавсредств плавучего завода. Нерпичья была ещё диким местом в 12 км. от городка, где жили семьи. Там круглосуточно проводились взрывные работы на штольне. Готовилось место под строительство казарм для экипажей. Рваный камень из штольни увозился туда. Завывание сирены, предупреждающее всех об очередном взрыве, могло прозвучать в любое время суток, затем следовал взрыв, а потом камни стучали по корпусам АПЛ 7 ДиПЛ. Весёлая жизнь. Но ещё веселее была доставка офицеров и мичманов из городка на службу и обратно. За эту перевозку отвечал уже не тыл, а береговая база губы Нерпичьей, которой командовал полковник Панич.

Из Малой Лопаткина можно было пройти 2 км и попытаться от Большой Лопаткина доехать до городка на автобусе. Отсюда, если не попал в транспортное средство, то придётся измерить ногами расстояние от Нерпичьей до городка 12 км по дороге. Или 5 км напрямую по сопкам и болотам, а зимой по сугробам на лыжах. Для перевозки людей было выделено два колуна ЗИЛ-157, один с брезентовым тентом, названный скотовозом, а другой с деревянной коробкой, названный суперпаничем. Особенно занимательна посадка в эти транспортные средства зимой в городке, когда нужно попасть на службу всем и сразу. Желающие уехать начинают скапливаться на остановке у ДОФа с половины шестого. Эти два скотовоза утром делали по два рейса. Рекомендовано было мичманам и младшим офицерам добираться на службу первым рейсом. Около половины седьмого первым показывался скотовоз. При его появлении очередь моментально растягивалась до предполагаемого разворота колуна, где он вынужден сбросить скорость, и некоторым удавалось запрыгнуть в кузов. Не сумевшие это сделать, бежали за ним, пока тот не останавливался там, где положено. Первых бегущих за ним, припечатывались к заднему борту подбегающими. Припечатанные к борту стояли не в состоянии пошевелиться. Люди забирались на тент в районе колёс и кабины, а с него в кузов, кто рыбкой, кто, наступая на голову припечатанных к заднему борту. В результате металлические перекладины, поддерживающие тент, прогнулись так, что в кузове можно было стоять только согнувшись буквой «Г», упёршись лицом в задницу впередистоящего. Потом появлялся суперпанич. В эту коробочку пытались втиснуться остальные, и время для этого водитель колуна матрос срочной службы давал. Затем он покидал кабину, забивал дверями выступающие части, пока не закроется защёлка дверей, чтобы никого не потерять дорогой.

Мы приступили к передаче «К-1» экипажу Дмитриева, чтобы убыть в дом отдыха и в очередной отпуск. На разводе заступающей вахты я стал неважно себя чувствовать, но думал, всё пройдёт. Но боль в нижней части живота, которая появилась впервые в жизни, не только не утихла, но стала невыносимой. Я мог сказать только помощнику, чтобы вызывал скорую, иначе дам дуба. Меня прямо с ПЛ в форме РБ увезли в госпиталь с приступом почечных колик. Боль они сняли быстро, но потом эти изверги начали свои издевательства, типа контрастной цистоскопии. Уже была передана ПЛ, уже все разъехались, кто куда, меня ждала дочь и семья. Я уже начал вводить им в строй неработающую импортную технику, только чтобы они выпустили меня с миром. Наконец, ведущий врач на прощание сказал, чтобы я отказался от вина и даже пива. Что касается пива, то там его днём с огнём никто не найдёт. Вино я не любил, хотя оно вкуснее, но от него болит голова. Спрашиваю, праздник, юбилей, застолье, мне что, сидеть смотреть, как все глупеют, а я умнею на общем фоне, записывать, кто что по пьяни наговорил. Ну можно, говорит, рюмочку водки, ну пару. Это уже по-нашему, а шила сколько можно? Береги здоровье, парень, вся жизнь впереди. Мне 24 суток дома отдыха после боевой службы приплюсовали к отпуску, и когда в Симферополе я пришел сниматься с учёта, они книжку, где была запись о постановке меня на учёт, сдали в архив.


СЕВЕРОДВИНСК


Экипаж АПЛ «К-1», если так назвать те остатки от него, собрался в сентябре. Командир ПЛ Калашников В.С. убыл в академию ВМФ. Он был назначен командиром АПЛ «К-1» в воинском звании капитан-лейтенанта, что бывает очень редко. Это был очень хороший командир, ему экипаж верил, его экипаж любил. Но это ни коим образом не означает, что его все были готовы целовать. По прибытию в Академию ему было присвоено досрочно воинское звание капитана 2 ранга, а закончил он её через 2 года капитаном 1 ранга. В командование «К-1» вступил капитан 1 ранга Гелий Николаевич Лактионов, бывший командир АПЛ «К-104», которая почти всегда была привязана к пирсу, а если её выпускали в море, то на ней происходили поломки и аварии, какие только возможны на АПЛ. Она после очередного выхода в море уходила в завод г.Полярного, где её добивали. Олег Викторович Алексеев убыл начальником только что образованного политотдела 11 Дивизии АПЛ. На его место прибыл Анатолий Карпович Шкода, выпускник  электротехнического факультета Севастопольского ВВМИУ. Он окончил училище на 2 года раньше, чем мы с Юрой Крыловым, и как-то из инженера-электрика трансформировался в инженера человеческих душ. Поступил в Академию Виктор Семёнович Бочаров, убыли на классы Ковальчук, Селиванов, Николенко и Шкирятов.

Это был уже другой экипаж, можно сказать, расходный или скамейка запасных. Его начали растаскивать, заполнять пустующие клеточки на других экипажах. «К-1» была передана нами экипажу кап 1 ранга Дмитриева, это был второй экипаж, где тоже были незаполненные клеточки, которые заполнили нашими ребятами. Почему-то решили этому экипажу доверить программу форсированной эксплуатации АПЛ «К-1». Она впервые в истории плавания АПЛ должна была совершить длительный поход продолжительностью в 107 суток с двухнедельным отдыхом на Кубе. Естественно ордена и медали уже просматривались на просолённых кителях дмитриевцев. Шута сказать, в 2 раза превысить длительность плавания, что подсчитала медицинская наука, стоит только свозить на пляж или в заросли тростника каждого. А если придумать что-нибудь посолёней, можно экипаж катать круглогодично, не выпуская из прочного корпуса. С нашим экипажем поступали в данном случае по-свински. Если бы пошли мы, почему-то уверенность, всем подводникам АПЛ нашей великой страны забыть про 65 суток, сидеть всем экипажам в прочных корпусах круглый год, смену экипажей проводить в море.

Мы вступили в новый учебный год без «железа», как бы сдали задачу №1, отгуляли отпуска за 1973 год. 30 июня 1973 года АПЛ «К-1» под командованием кап 1 ранга Дмитриева убыла на боевую службу. С ними также пошли, кроме тех кто заполнил пустующие клетки, наши командиры  или старшины отсеков, чтобы сохранить имущество отсеков, потому что за «железо» отвечали мы — первый экипаж. Юра Крылов готовился к БС на АПЛ «К-35». Даю 100%, если бы не госпиталь после боевой службы, меня тоже бы прикомандировали к какому-нибудь экипажу. Виталий Адаменко был назначен на должность командира электротехнического дивизиона БЧ-5 на строящуюся ракетную АПЛ. На должность 3 киповца был назначен лейтенант Дима Саранчуков. Я стал первым, Юра Крылов вторым. В сентябре просочился слух, что «К-1» возвращается в базу своим ходом после аварии. 27 сентября 1972 года АПЛ «К-1» тихо зашла в базу и ошвартовалась в Малой Лопаткина. Нас, как хозяев, на неё не пускали и даже не предлагали. Наших ребят, ходивших на БС с экипажем Дмитриева, с борта не выпускали. Мы уже знали, что у неё сломаны все 4 торпедных аппарата и нет акустики. Чтобы извлечь головные части сломанных торпед из ТА, 2 из которых с ЯБП оказалось делом непростым, поэтому ждали специалистов.  

Всё это благополучно закончилось. Вся скамейка запасных — экипаж «К-1» загрузилась в прочный корпус и пассажирами на своём родном «железе» 23 октября 1973 года прибыл в Северодвинск. «К-1» была поставлена в сухой док. Дмитриев со своим экипажем слинял в Западную Лицу. Наши ребята, ходившие с ними на БС, были отправлены в отпуск. Началась жизнь экипажа в условиях ремонта. В 203 ОБРПЛ произошли изменения с того момента, когда мы покинули её в конце 70 года. Я не нашёл того одноэтажного строения, где я представлялся Ивлеву, и столовой. Была построена новая столовая и пятиэтажная казарма для экипажей ПЛ. Бригадой командовал контр-адмирал Жильцов, сменивший Кольцова, снятого с должности за сгоревшую ПКЗ.

Михаил Демидович составил ремонтную ведомость. Нужно было менять все носовые торпедные аппараты, акустическую систему «Керчь». Нужно было, пользуясь моментом нахождения в ремонте, заменить 2 вышедшие из строя ионизационные камеры. Больше по работе аппаратуры управления и защиты реакторов замечаний не было. Конечно, это был внеплановый ремонт, и нам не обещали поставить всё заказанное немедленно. Мы вынуждены были ждать. Был снят документальный фильм для офицеров и адмиралов, к чему приводят ошибки в навигации. Мне кажется, что если бы на этом месте находилась другая АПЛ, а не «К-1», она простояла бы здесь очень много лет, не дождавшись ни гидроакустического комплекса «Керчь», ни торпедных аппаратов, ни тем более каких-то ионизационных камер, которые применяются только на реакторах стратегических АПЛ. Мы заказали их для того, чтобы заменить вышедшие из строя, не  разрезая прочный и лёгкий корпуса над реакторным отсеком. При плановой экономике, когда известно, сколько штук того или иного должен изготовить завод или предприятие, всё незапланированное отодвигается. Парогенераторы, установленные на «К-1» проработали к тому времени уже очень много часов, а задача была определить, при какой наработке они не выдержат и дадут течь.

Первые три месяца, как мы встали в док, не хватало офицеров, допущенных к дежурству по ПЛ. Кроме того, ежедневно должен был заступать дежурный по ГЭУ. Реакторы находились в работе более 3 месяцев, около 3 месяцев нужно производить теплосъём от них, иначе беда. В то время ещё неукоснительно выполняли требования ядерной безопасности, тогда менеджером Чубасом и не пахло, он ещё в песочнице ковырялся. К ПЛ провели специальный трубопровод для забора морской воды и работающими насосами ПЛ охлаждали реакторы. Поскольку меня совершенно не завлекал город и казарма, где находились и офицеры, я согласен был дежурить через день по ПЛ, а сменившись, дежурить по ГЭУ. Петька Степанов тоже был не против такого, и мы вообще не появлялись в казарме больше 2 месяцев. Я запамятовал, когда он прибыл на «К-1». Мы были с ним одногодками, но до поступления в Высшее Военно-Морское училище он успел поплавать по Оби. Это его не устраивало, его влекли ядерные реакторы и ширь Океанских просторов. Он родился в тельнике, всегда просил побрызгать на грудь, так как без моря не мог. Мы с ним ежедневно менялись дежурствами и даже привыкли. Это продолжалось до тех пор, когда начпо бригады решил посмотреть своими глазами, что за ПЛ стоит в заводском доке с развороченным носом. Уже видели все, а он нет. Был выходной день, я был дежурным по ПЛ и получил доклад от вахты, что в док прибыл начпо.

Я спустился па стапельпалубу, представился ему, спросил цель его прибытия, доложил, что л.с. на корабле нет и проводил его к носовой части ПЛ. На нос ПЛ можно было смотреть бесконечно долго, такое не каждому и не каждый день дано видеть. Он полюбовался и убыл. На следующий день меня вызвал в казарму командир, видимо начпо что-то не приглянулось. Я прибыл, и мне было выделено время для приведения внешнего вида в порядок. Я несколько месяцев не был в казарме, а командир на ПЛ. На ПЛ вообще не проводилось никаких работ, стояли и ждали, когда нам отольют, откуют, изготовят заказанное. За это время у меня отросла приличная борода. У меня был ватник, если бы я его выбросил, его никто бы не поднял. Конечно, начпо, впервые увидевший такого в шапке с повязкой на рукаве,  с пистолетом и с бородой, был удивлён, что такое возможно, и где? В его бригаде. Он понятия не имел, что в пункте постоянного базирования АПЛ, такой внешний вид у всех, в том числе офицеров, только без бороды. Это в телевизоре они в канадках пилотках и при галстуках. Ему не понять, почему командир ПЛ, вернувшейся с БС, в разгар лета докладывает командующему в шапке не чёрного, а какого-то непонятно-рыжего цвета с зелёным крабом, набранным из нарукавных звёздочек своими руками ещё лейтенантом. Я подправил бороду, подстригся, сфотографировался и сбрил её. Вообще, подводникам запретили отпускать бороду, и не потому, что это некрасиво, а потому, что между маской дыхательного аппарата и кожей головы может остаться из-за бороды щель. Калашников разрешал отпускать бороду на БС с условием, после конкурса бород перед приходом в базу эти бороды будут уничтожены.

Ближе к весне начали подгребать отпускники. Вернулся Юра Крылов, побывавший на БС на АПЛ «К-35», отгулявший отпуск и уже женатым. Уже были получены три ионизационные камеры с технологически-ломающейся пополам подвеской ПИК-5. У нас появилась возможность вставить их в каналы, не вырезая технологический люк в прочном и лёгком корпусе ПЛ. Предложение сделать это без помощи  завода исходило от нас, Командир БЧ-5 и командир ПЛ, дали добро и подключили к этому Куракина. По живой цепочке из моряков, в голове которой были мы, неисправные камеры за считанные секунды оказывались наверху, все остались в живых. Новые камеры вошли в каналы, которые как будто для них изготовлены. Весной прислали новые торпедные аппараты, новую станцию «Керчь», и засверкали сварочные огни в носовой части, загрохотали отбойные молотки, засвистели турбинки и металлические щётки.

Как-то вечером я был один в офицерской комнате, где стояли наши кровати. В дверь постучали, зашёл дежурный по команде и прямо с порога, «Товарищ капитан-лейтенант, там  командир» и запнулся на полуслове. Я вышел в коридор, а у дневального столика Гелий Николаевич держится за косяк дверей. Я помог ему добраться до его кабинета, а потом до кровати. Я понял, что ему надо помочь раздеться и уложить его в кровать. Он видимо с кем-то поссорился, был возбуждён и насчет сна имел противоположное от моего мнение. Пришлось уговаривать, и я, наконец, приступил к раздеванию его. В теплом кабинете его совсем развезло, и отключаясь он продолжал повторять, «Эти герои, эти Жильцовы и Дмитриевы, они плавать не умеют, Саня, ты увидишь, как я осторожно плаваю». Вернувшись в свою комнату, я лёг в кровать, а из головы не выходили его слова, произнесённые по пьяни. Да, от тебя, как от командира, многое зависит, но далеко не всё. Разве можно гарантировать, что никто из доброй сотни подводников не совершит ошибку. Разве можно быть уверенным в том, что не лопнет какая-то трубка гидравлики или труба с воздухом высокого давления. Разве можно предусмотреть, что где-то вдали от человеческого глаза назревает конфликт между двумя непримиримыми врагами, электричеством и солёной водой, находящихся в непосредственной близости друг от друга. А, находился ли ты, хоть единожды, в электротехническом отсеке во время самого полного хода АПЛ, когда начинает казаться, что от вибрации корпуса сейчас, как перезревшие груши, посыплются на палубу электрические ящики и всё в отсеке засверкает. А являются ли АПЛ желанными в океане, которого мы не знаем. Я никому не передам твои слова, в море посмотрим.

Под конец лета ПЛ вышла на ходовые испытания. Мы шли в свой полигон в надводном положении для испытаний. Я находился на мостике, нет, не на вахте, а как обычно. Была солнечная безветренная погода. Мостик, акустик, горизонт чист, есть акустик, отвечал вахтенный офицер. Неожиданно в двух кабельтовых прямо по  курсу, подставляя свой правый борт, из воды появляется громадина стратегического ракетоносца. Обе турбины, полный назад. «К-1» успевает погасить движение вперёд, и наблюдаем, как полтора футбольных поля железа нехотя убираются с нашего курса. Судьба отвела от беды убийцу авианосцев и этого стратега. Неужели акустики стратега не слышали, что справа бежит собака по асфальту, к хвосту которой привязаны пустые консервные банки. Больше во время ходовых испытаний ничего непредвиденного не случилось, мы вернулись в завод и начали готовиться к переходу в пункт постоянного базирования. 8 месяцев ремонта позади, в августе 74 года АПЛ «К-1» покинула Белое море. Шли в надводном положении. Был полный штиль и на зеркальнойповерхности Баренцева моря были видны какие-то водоплавающие птички, занятых добычей кильки и не обращающих никакого внимания на движущуюся убийцу американских авианосцев. Такое море я видел в первый и последний раз. Никого из жен в Северодвинске на этот раз не было. Отсюда, из Северодвинска, убыл поступать в адъюнктуру наша походная энциклопедия Олег Вишняков. Мы возвращались, наконец, к семьям.


АВТОНОМКА 75




Мы без замечаний вернулись в Нерпичью. БЧ-5 осталась, как обычно, готовиться к выводу ГЭУ, все остальные с портфелями, как крысы с тонущего корабля, преобразившиеся в офицеров и мичманов, радостные бросились на остановку скотовозов, до которой топать больше километра. Вот служба у людей. Следы зама уже давно простыли. Вот парень хваткий, он от Симферополя до Ленинграда на своём жигулёнке за 20 часов добирается. Я освободился, когда водители скотовозов уже спали крепким сном. Дома все были подняты по тревоге в связи с прибытием хозяина. Натка уже ходила и лепетала. Ей пришлось долго всем объяснять, кто я. Ну, а на завтра, какое завтра, сегодня, начинается флотская организация службы, и начинается, как обычно, с организационного периода. Те, кто остался на вахте и на расхолаживании ГЭУ, увидят своих детей и жён через 2 недели, зубря Уставы, и тренируясь, топая на месте, петь, если решатся враги на войну, мы им устроим прогулку по дну. Дурдом, а через месяц начало учебного года, и опять оргпериод, и опять грозить устроить прогулку по дну. Почему, интересно, запрещено исполнять, готовые к бою орудия вряд, на солнце зловеще сверкают. За исполнение этой песни экипаж не получит общую оценку больше 2. А, песня-то о мужестве, доблести, отваге русских моряков, погибаем, но не сдаёмся.

Мы привезли из Северодвинска две металлические коробочки, в которых находились по одному отработанному фильтру активности. Эти фильтры, как печень у человека, только очищают они не кровь, а воду 1 контура, чтобы уменьшить её радиоактивность. Их в этих коробочках засыпали песком, чтобы не воняли, все грани заварили сваркой. Размер коробочек примерно 2×0,4×1 метра. Их нужно было переправить в губу Андрееву, где была свалка такого вот добра. Я по должности к этому добру не имел никакого отношения, но лучше кандидатуры не нашлось, и мне было оказано доверие сопроводить этот опасный груз туда, где я никогда не был. В помощь мне было выделено два моряка срочной службы и командирский катер комдива вместе с командиром катера старшиной 1 статьи.

Эти коробочки были очень тяжёлые, и поднять их можно было только с помощью грузовой стрелы на ПКЗ или крана. Это в мою обязанность не входило. Здесь погрузят, там разгрузят, доставь в Андрееву и сдай. Кому сдай, какие от кого бумажки привезти, ничегоне объяснили. Когда застропили первую и грузовой стрелой ПКЗ положили на бак, нос катера чуть не ушёл под воду, показав гребной винт. Вторую положили на корму, чтобы погрузить винт. У меня неожиданно проснулись командирские качества, и я поинтересовался, все ли умеют плавать или хотя бы держаться на воде. Никаких жилетов или спасательных кругов на катере не наблюдалось. Поочерёдно мы спустились в катер, встав за спиной старшины, стоящего за штурвалом. В корме борт катера возвышался над водой в нескольких сантиметрах, но большие опасения вызывал нос со своей выпуклой палубой. Малейший крен или волна, и коробка весом в полтонны соскользнёт в воду по выпуклой палубе, катер встанет на дыбы, и мы все, вместе со второй коробкой будем в воде, пристукнутыми по головам перевернувшимся катером. Мы отошли самым малым, пытаясь не перекладывать руль, как канатоходец по канату, у которого шестом являлась носовая коробочка. Мы сразу были замечены на посту наблюдения, сразу доклад оперативному дежурному базы, посыпались звонки, кто такие, почему без заявки и т.д. и т.п. Мы же, ничего не зная и не подозревая, двигались, и приплыли, а куда швартоваться, один плавпирс и один причал с башенным краном и ни души, спросить, крикнуть какой-нибудь живой душе, никого. Туда, под кран. Мы подошли к нему, а там высота около 3 метров, не меньше. Отлив. Мы, карабкаясь по грязным масляным шпалам, поднялись на причал, и тут нас обнаружили и пленили. Нас обмерили на дозиметрической установке, разули и отняли сапоги у моряков и у меня ботинки. Мне, как офицеру, выдали маленькие тапки-шлёпанцы на полступни, матросы остались в носках. Меня отвели в комнату и начали пытать, кто мы, откуда и зачем. Я сразу сознался, они поверили. Просидев часа 2, а может больше, меня выпустили. Я сразу определил, где катер, но в нём никого не было, отсутствовали и коробочки. Через несколько минут показались бегущие во весь опор довольные радостные моряки, готовые броситься ко мне в объятия, как будто год не виделись. Они были в сапогах, у которых были отрублены топором носки и пятки. Мы с ветерком добрались в Нерпичью на ПКЗ. Я доложил об успешном выполнении задания. Виктор Павлович вместо благодарности произнёс, «Если хочешь загубить какое-то дело, поручи капитан-лейтенанту Гурьеву. Дело дошло до Командующего, он вас всех хотел посадить на губу». А я в чём, в этих тапках домой поеду, у меня здесь другой обуви нет, кроме ботинок, у которых белые треугольники на носках.

Перед нами была поставлена задача, сдать в ускоренном темпе все курсовые задачи. Раз задача поставлена, не выполнить мы её не могли никак, даже если бы захотели всё завалить на корню. Мы превратилис в трапецию на карте Мирового Океана в ГШ ВМФ 13 февраля 1975 года. Из экипажа убыл Юра Крылов в штаб Дивизии и на БС с нами не пошёл. Он был назначен на должность флагманского специалиста по КИП и А. Я был уже мастером военного дела. Виталий Адаменко втянул меня в область электроники и в рационализаторскую деятельность. АПЛ первого поколения были непаханым полем для этого занятия. В книжных магазинах меня исключительно интересовали книги по радиоэлектронике и, чуть меньше, военные мемуары. Мне нужно было начинать с азов, и я был рад, когда в руках появлялся учебник для техникума или училища. Мы числились на Дивизии лучшими рационализаторами. Была упразднена в нашей группе одна офицерская должность, и у нас с Димой Саранчуковым появился подчинённый матрос срочной службы. Конец спокойной жизни, старшинская книжка с планами занятий и тренировок, политзанятия. Разъяснений, где он должен находиться в море по готовности №2, нет. С офицерами на ПУ, но на этой кухне иногда разговоры, которые матросу не надо слушать. Да, трудно понять, что делается. Скоро вместо офицеров реакторами будут управлять матросы. Мы обсуждали возможность посадить на ПУ обезьян, и пришли к выводу, что можно. На велосипедах, и даже на мотоциклах, ездят, смогут и чайник вскипятить. Мы как-то с матросом, не помню его имя и фамилию, остались вдвоём на деаэраторной площадке, в киповской мастерской, где был токарный станок, наждак, стол с розетками для всех напряжений, сейф, ну и конечно, койка. Там же была и небольшая библиотека для экипажа. Я снял китель и задремал. Проснувшись, беру китель, а на нём подшита чистая бязевая тряпица. На меня смотрели чистые преданные глаза. Я попросил его больше этого не делать.

И так, 13 февраля 1975 года АПЛ «К-1» убыла на БС в Средиземное море. Она украдкой двигалась к Гибралтару. Всё было обычно и знакомо. Впереди 65 суток. Чтобы стать специалистом, необходимо приобрести знание и умение, а чтобы хорошим специалистом, нужен ещё и опыт. А вот опыт. Он, как жизнь Змея Горыныча, находился в 50 папках монтажных схем, каждая схема из которых с простыню, и только из нескольких таких простынь можно получить полную принципиально-монтажную электрическую цепочку. Если даже у тебя голова таких размеров, что в люк не пролазит, удержать содержимое 50 папок в голове невозможно. При нахождении ПЛ в базе этим заниматься нет условий, времени и желания. Этим заниматься можно только на БС. Я на вахте со Славой Горшковым и Славой Пустоваловым. Это самые опытные управленцы в тот период. Оба Михайловичи, но Горшкова называют дядей Славой, а Пустовалова дедом, хотя дед на 2 года младше Горшкова. Их средний возраст 35 лет, оба члены КПСС, у них седина по всей голове, а не только на висках. Впереди у них одна цель, дотянуть до 40 и уйти подальше от этого Севера, от этого подводного флота с его атомными подводными лодками. Они насмотрелись на это море без прикрас, не на конфетных фантиках, и им уже давно не до романтики.

Горшков ходил на БС с экипажем  Дмитриева, у него много фотографий отдыхающих подводников на тростниковых полях с мачете, или на пляже в обнимку с крокодилом. Их автобусами отвозили и привозили, оставляя на ПЛ только вахту, обслуживающую ГЭУ, и периодически бросающих в воду ручные гранаты подводников, чтобы уберечь ПЛ от подводных пловцов. Закончив отдых, они покинули Гавану, и в Карибском море на глубине 120 метров прямо на их курсе оказалась коралловая банка Хагуа, на которую они наехали, сломав все 4торпедных аппарата вместе с торпедами в них, две из которых с ЯБП, и акустическую станцию. Действия ЦП в таких ситуациях не отрабатываются даже на тренажёрах в ученых центрах, но ПЛ при потере хода должна самостоятельно всплывать, а не погружаться. Почему при приеме воды в носовые ТА, ПЛ, потеряв ход, начала погружаться и дифферентоваться на корму. ПЛ оказалась тяжёлой и с тяжёлой кормой. Благодаря тому, что глубина, на которой произошло касание грунта, позволяла использовать воздух высокого давления для продувания ЦГБ, «К-1» всплыла в надводное положение.  

Можно много рассуждать, находить ошибки, когда сам не являешься участником события. В ЦП находятся обыкновенные люди, все неприятные события происходят, как правило, неожиданно. Хлопок, стук, взрыв или ещё что-нибудь, и эта многотысячетонная железная махина прекращает тебе подчиняться и начинает вести себя так, как ей хочется. У тебя в голове вспыхивает только одно, ты не на тренажёре, только от тебя зависит твоя жизнь и экипажа. Что произошло, где то правильное решение. Не допустить бы непростительной дополнительной ошибки, не сделать хуже, не разобравшись, что произошло, а разбираться-то нет времени. Под килем километры воды, которые раздавят её, как яичную скорлупу, а наверх она не хочет. Любой подводник, желающий сесть в кресло вахтенного инженер-механика в ЦП, должен знать, что одних морально-политических качеств и погони за одной большой звёздочеой между двумя жёлтыми просветами в том кресле недостаточно, а обучаться на конкретной ПЛ поздно и преступно. Он обязан помнить, АПЛ в любую секунду может потерять ход, причин для этого тьма. Было бы хорошо, если бы кто-то из присутствующих в той ситуации подробно описал случившееся.

Это был последний заход на остров Свободы наших АПЛ. И ещё, вот это железо, названное АПЛ «К-1», кто-то охранял и оберегал. Этим «кто-то» мог быть человек, присутствующий при этом, а возможно, само железо. На этом закончили эксперимент продления длительности автономного плавания до 107 суток. Правда, замахнулись было на 240 для «Акул», устроив уголок отдыха с бассейном, и сменой экипажей в море, не заходя в базу. Но быстро снизили до 200. Смею заметить, что и этот сменившийся экипаж будет непригодным для повторной загрузки в прочный корпус, если даже в каждой доступной шпации по голой резиновой бабе разместите, это Вам не парк отдыха с бассейном и не в уголке отдыха дело. Уже в то время к подводникам АПЛ относились, как к крепостным. Они ещё имели право подать рапорт на замену их такими же специалистами. А такие же специалисты были только на Дальнем Востоке. К тому времени уже был накоплен опыт, держать офицеров на АПЛ до пенсии, которые убывали с них на своих ногах. Подготовленного специалиста командир не отпустит даже на соседний корпус, пусть будет тот последним пьяницей.

С самого начала, как только погрузились, мне и обоим Вячеславам Михайловичам понравились слова гимна мирового пролетариата. После приёма вахты и доклада в ЦП мы поднимались с кресел и с серьёзными лицами исполняли «Интернационал». Нас никто не мог слышать, потому что в отсеке шумели кондиционеры и калориферы, двери на ПУ мы закрывали. После исполнения гимна двери открывались, я нырял за пульт и обкладывался папками с монтажными схемами. Я не боялся, что меня кто-то застучит за этим занятием. По боевой тревоге сюда прибывал Виктор Павлович, я не борзел, уважал старших по возрасту и воинскому званию и должности, уступал ему место на лежаке. Он знал, чем я занимаюсь. Другого приказом не заставишь, а этот по личной инициативе. Другой раз скажет, занимайся, занимайся.

Виктор Павлович уже не такой крутой. На предыдущей БС я нёс вахту на ПУ вместе с Виталием Кулаковым и Лёшой Ефремовым. Виталию пока не встретилась спутница по жизни. Он привык быть один, сам себе готовил пищу, стирал, делал уборку в помещении, где он жил. А где он жил, я не знаю, мы, многие с детьми, не имели собственного жилья. Виталий жил бобылём и ни ком не нуждался. Кроме увлечения рыбалкой и горными лыжами он увлекался вязанием на спицах. Так вот, на предыдущей БС прозвучал сигнал «Боевая тревога», и и первым на ПУ прибыл заспанный комдив раз. Он проскочил на лежак мимо продолжающего вязать свитер Виталия, пока его не сменят управленцы первой смены. Виктор Павлович плюхнулся на лежак. Уже там до него дошло. Он выглянул из-за пульта, и не находя никаких слов возмущения, крикнул: «Вон с пульта. Я отстраняю тебя от несения службы на пульте». Любое замечание на БС классифицируется, как при несении караульной службы, как преступление. Виталий молча забрал вязание, тут прибыл Пустовалов, и убыл в 10 отсек, которым командовал. Это трибунал для Виталия после возвращения в базу. Пришлось менять график несения службы на ПУ, применив скользящий. Пять оставшихся управленцев на 2 без остатка никак не делится. Такая неразбериха продолжалась с неделю, когда Колабский собрал всех офицеров на ПУ. Какое преступление совершил Виталий? Световая и звуковая сигнализация, предупреждающая о неисправностях в работе ГЭУ, сидит ещё другой управленец, да ещё киповец, который не седьмая вода на киселе. В общем, инцидент был исчерпан, Виталий возвращён на вахту.

Командир ПЛ в корму не пойдёт, с чего ради лишний раз засвечивать своё «хозяйство», для этого есть старпом. А зачем посылать туда старпома, если есть механик, который в курсе всего. Для офицеров БЧлюксов, то, что начинается от ЦП в корму, чёрная дыра. Если кто-то из ЦП появится в 5 отсеке, то глаза вахтенного сразу определят, в гальюн он или пошёл в 6 отсек. Сразу будет доклад на ПУ о подаче напряжения в корму. Каждому из начальников присвоена своя величина напряжения. Такие же доклады поступят из 6 и 7 отсеков. ПУ в курсе всех перемещений по кормовым отсекам. Не зря это запасной командный пост. Это кухня БЧ-5. Двери на ПУ открыты для всех, у кого появились новые идеи, кому не спится и хочется пообщаться. Здесь, в непринуждённой обстановке обсуждаются события, промываются косточки начальников.

Здесь желанный гость корабельный врач Коля Алфёров. Сколько помню врачей, у них у всех чешутся руки, что-то попилить, построгать, склеить. У нас к нему вопросы по его специальности, они много учатся, много знают. От него можно получить не только советы, но и как там обстановка в носовых отсеках. Ну и конечно трёп на все темы, включая о ней. Он первый вывел меня на северную рыбалку на озеро «Блюдце». Когда я, новичкам всегда пёр, поймал 6-го гольца, он произнёс: «Саня, не превращай рыбалку в источник дохода». Этот наказ я соблюдаю по сей день.

Врача, химика и особиста подводники называют между собой односменьщиками. С момента погружения они заступают на вахту и не сменяются до конца БС. На ПУ может заглянуть особист. Он надзиратель за всеми от командира ПЛ и ниже. Его задача, чтобы никто не сбежал из прочного корпуса за кордон, не вел прокладку на контурных картах, строгое соблюдение секретности, но главная задача, выявление лиц, сомневающихся в отсутствии на АПЛ радиационного фона или распространяющих слухи об его наличии. Сам он в мою черепную коробку не попадёт. Я его боюсь и не хочу провести оставшуюся жизнь среди Кутузовых, поэтому его я туда не пущу. Но у него на экипаже для проникновения в мою черепную коробку сплетена целая сеть информаторов. Не умеющих держать язык за зубами, больше никто на Флотилии не видел. Как-то на ПУ заглянул расстроенный Куракин. Он пришёл спросить совета, докладывать или нет о моряке, оставившем ради интереса свой дозиметр в реакторном отсеке. Так вот этот особый каплей, появившись на ПУ, изобразив из себя такого рубаху-парня, сразу с порога: «Вы прокладочку тут не ведёте», хотя знает, что да. Кому не интересно, где мы сейчас. Сколько вас там в этом отделе, если вами командует генерал-майор, а это штатная должность командира дивизии. С этой персоной, как правило, разговор не завязывается, хотя тот садится на откидной стул. Сидит, смотрит, а разговаривать-то не о чём. Все знают, что он из карательного органа, а потом он моим шефам годится в сынки. Хотя, может он парень и неплохой.

Отлежав бока, просыпаясь только на приём пищи и на сеанс связи, начинает бродить по отсеку инженер человеческих душ. Его задача, соединить усилия подводников с усилиями всего советского народа в едином порыве. До полного коммунизма осталось всего 6 лет. Всем кораблям и ПЛ, находящимся вдали от Родины, посылаются радиограммы об успехах крестьян, шахтёров и всего трудового народа. По общекорабельной трансляции доводятся цифры собранного урожая, добытого угля, выловленной рыбы и пр. Начинаем замечать, что центр начинает в своих сводках использовать одни и те же цифры, которые хуже остальных оседают в памяти. Наверное зам из пальца их высасывает. Интересная эта должность. Он зам командира ПЛ, но в его власти наблюдать за моральным обликом того, кому подчинён, доложить начпо, и командира нет. Святых среди  нас нет, и командира могут уйти. Поэтому командиру лучше не дразнить своего зама.

Вот был у нас О.В.Алексеев, никто его не видел в отсеках, и он уже начпо. Анатолий Карпович Шкода не мог очень долго находиться с закрытым ртом. Ему необходимо было общение с людьми. Общаться с каждым на боевом посту нужно, но скукота одна. Рассказывать каждому о том, во что он сам не верит, лицемерие. В ЦП уже общество, можно там открыть наконец-то рот, но скажут, иди куда-нибудь в другое место. Там люди серьёзные и измерять задницы не будут, их совсем не интересует, на сколько она стала в размере больше с момента погружения. А, зайду ко я на пульт, там можно всё и обо всём. Задаю вопрос, приобщаясь к трёпу. Анатолий Карпович, колхозник с восхода до заката солнца в поле, получает он за месяц 90 рублей. Вас днями нет на экипаже, вы занимаетесь неизвестно где и неизвестно, чем, а получаете 600 рублей. А мой труд больше ценится, не моргнув глазом отвечает он. Вот за это эта категория и завоевала себе недобрую славу, и не только на АПЛ.

Может потому, что на предыдущей БС авария произошла исключительно по вине штурманов, на этот раз БЧ-1 была усилена молодыми штурманятами так, что командир БЧ-1 В.Н.Цой не нёс вахту в штурманской рубке. Он исполнял роль куратора и учителя, превратившись в односменщика. Теперь неувязки в нашем местонахождении были исключены. Он появлялся в штурманской рубке периодически, проверяя лейтенантов. Кроме того, Гелий Николаевич облюбовал буй-вьюшку, предназначенную для выхода подводников из затонувшей ПЛ на поверхность через входной люк ЦП. Она находилась у носовой переборки около переборочного люка в 3 отсек. Тут же налево была и дверь в штурманскую рубку. Сидя в углу на буй-вьюшке, Гелию Николаевичу были видны все, несущие вахту в ЦП. Наконец-то он командует не АПЛ «К-104», которую угробили и разграбили ремонтные заводы Полярного и Росты, а самой боевой в Дивизии АПЛ «К-1», этой кузницей красных командиров. Он уже капитан 1 ранга, ему не нужна академия, чтобы стремительно взлететь вверх на командные высоты, ему нужно показать, что его вины в неудачных выходах в море на АПЛ «К-104» нет. Он так прикипел к этой буй-вьюшке, что было загадкой, ходит он в каюткомпанию на приём пищи или нет. В очках с книгой на коленях он или читал, или, откинув голову, кимарил. Проходя из кормы на приём пищи или на другие мероприятия, мы старались не задеть его и не стукнуть переборочной дверью. БС была спокойной, как никогда. Мы дождались оказии с турбинами, проскользнули вместе с ней через Гибралтар и вошли в Средиземное море.

Нам была поставлена задача, следить за перемещениями авианосца США и быть готовым атаковать его. Мы гонялись за ним, когда он шёл на крейсерской скорости, или пасли его, когда он снижал ход. Через 45 суток нашего плавания мы вынуждены были всплыть в надводное положение, окружённые кораблями и ПЛ Средиземноморской эскадры КЧФ, для пополнения запасов регенерации и продовольствия. Утром, когда на горизонте показался большой оранжевый полудиск солнца, мы погрузились и продолжили слежку. Она продолжалась до тех пор,  пока он открытым текстом дал радио, что уходит в Грецию для отдыха экипажа. Нам было приказано выходить из Средиземного моря и ждать дальнейших указаний. Мы незаметно покинули Средиземное море и вышли в Атлантику. Ни в первые, ни на во вторые, ни в последующие сутки никаких указаний, куда дальше следовать, мы не получили. О нас забыли, и ПЛ продвигалась в океан в северо-западном направлении.

Наша смена после обеда заступила на вахту. Дед Слава доложил в ЦП о приеме вахты. После того, как сменившаяся вахта убыла обедать, мы исполнили «Интернационал» и сели в кресла. ПЛ двигалась самым малым ходом на рабочей глубине 240 метров, гребные винты вращались 265 оборотов в минуту, травление пара через дроссельно-увлажнительные устройства сведены к минимуму в целях экономии ядерного топлива. Я уже собирался продолжить свою работу. Вдруг я почувствовал, что ПЛ кого-то бортанула или оттолкнула от себя несравнимо меньшего размера, чем она сама. Показалось, она проехала через небольшой бугорок. Какие ямки или бугорки могут быть, если под килём не менее 2 км до дна.

Горшков уже начал подниматься с кресла, видимо почуяв неладное. Я чисто подсознательно произнёс: «Мощность», и оба Славы защёлкали ключами, поднимая компенсирующие решётки, чтобы поднять мощность. Почти сразу заревели оба турбинных телеграфа, требуя самый полный вперед. ПЛ очень быстро начала дифферентоваться на корму. На правом борту стрелка прибора, показывающего давление за питательным насосом, упала на 0, а это может быть, когда срывает конденсатный насос, и правый реактор не охлаждается. У деда целая инструкция действий при срыве конденсатного насоса, вплоть до сброса стержней АЗ. Пустовалов кричит в 7 отсек. Там механический манометр, но 7 молчит, не отзывается, видимо, к каштану подключена гарнитура, и шлемофоны сняты. Турбинистам не до шлемофонов, Они, стараясь удержаться на крутой палубе, пытаются выполнить команду телеграфов.

Взгляд деда в мою сторону: «Саня». Я схватил, неизвестно почему здесь оказавшийся гаечный ключ на 41, и побежал в 7 отсек. ПЛ быстро дифферентовалась на корму. С неимоверными усилиями мне наконец удалось приоткрыть переборочную дверь в турбинный отсек, проскользнуть в образовавшуюся щель, не оставив ноги в тамбуршлюзе. Хватаясь за трубы начал пробираться к носовой переборке, тапки уже скользят по металлу палубы, а впереди с обеих сторон два гладких корпуса турбин. Казалось ПЛ неслась вверх почти вертикально. Сбросив тапки, сообщив телу руками и ногами какое-то ускорение, мне удалось добраться мимо турбин и ухватиться руками за трубы. Я пробирался уже почти на одних руках, добрался наконец до датчика и 2 раза стукнул по импульсной трубке ключом. В это время корпус ПЛ содрогнулся, ПЛ, как корова, с разбегу упёрлась рогами в копну сена, и которая быстрее развалила бы эту копну, нежели остановилась сама. Потом последовал второй удар, подобный первому, и через весь шум и свист турбин, я уловил звук поступающего воздуха на продувание ЦГБ. Я всем телом почувствовал, что выскочив на поверхность на полной скорости, ПЛ плюхнулась в воду, снова всплыла и повинуясь океанскому накату начала переваливаться с борта на борт.

Наконец-то стал слышен каштан на посту турбинистов. «Всё, всё нормально», распалялся дед. Наконец-то мы наверху, всё позади. По качающейся палубе я прибыл на пульт, ни говоря ни слова плюхнулся на топчан. Уже лежа на нём, когда всё позади, и мы на поверхности, у меня начали дрожать колени. Я пытался силой воли, какая у меня есть, успокоить их, зачем они выдают моё малодушие, вон старики сидят, как будто ничего не произошло, а вы, если они сейчас увидят, будут смеяться. Включилась общекорабельная связь: «Говорит командир. Произошло гидравлическое присасывание к грунту, ПЛ повреждений не имеет. По местам стоять к погружению, погружаемся для проверки прочного корпуса на предельную глубину». И поехали, через каждые 10 метров доклады из отсеков. Лихо, товарищ командир. На такую глубину погружается только головная ПЛ серии, и то на специальных полигонах, где под килём не 2 км. В эти же сутки при очередном сеансе связи АПЛ «К-1» получила персональное радио, следовать в Норвежское море и атаковать конвой, идущий из Канады в Норвегию. О происшествии с ПЛ командир принял решение не докладывать.

Чтобы попасть в точку атаки конвоя, нам предстояло идти самым  полным  ходом. Но как только мы дали ход, раздались звуки хлопающих и раздираемых листов металла. В носовых отсеках, включая центральный пост, люди не слышали друг друга на расстоянии в 0,5 метра. Акустики ничего не могли слышать, и ПЛ, слепая и глухая, около недели неслась наперерез конвою, пока  за бортом всё не стихло. Раздевание  закончилось. ПЛ лишилась лёгкого корпуса, к такому выводу пришли мы. А как же мы будем всплывать, если ЦГБ уже нет. Придётся выползать на мель, чтобы покинуть прочный корпус. Мы условно атаковали конвой, получили добро возвращаться в базу и повернули оглобли домой.

Так что же произошло. К этому времени уже по крупицам вырисовывалась полная картина. В.Н.Цой удалился в свою каюту и не выходил из неё, сидя на кровати, обхватив голову руками и ни с кем не разговаривая. Оказалось, что он после выхода из Средиземного моря, прибыл в штурманскую рубку, и поскольку было неизвестно , куда же дальше, провёл линию на карте, обозначив тем самым  курс движения ПЛ. Перед тем, как закрыть карту прокладочной сеткой, он посмотрел на карту и обнаружил, что линия, которую он начертил, проходит как раз через банку Гётесберг. До этой банки несколько суток хода. Не бывает такого, чтобы за такое время не поступило указание, куда дальше двигаться, а следовательно курс сменится. Он обвёл эту банку красным карандашом, чтобы не забыть про неё, если курс не изменится, накрыл чистым листом прокладочной  сетки. Вахтенного штурманёнка он не предупредил и убыл в каюткомпанию думать над очередным ходом в шахматы. Банка Гётесберг, это базальтовый столб, поднимающийся с глубины более 2 км и не доходящий до поверхности воды 22 метра. Диаметр верхушки этого столба около полукилометра. За несколько суток хода ПЛ добросовестные парни из штурманской рубки вывели её точно на эту банку. Если на предыдущей БС авария произошла из-за неточного определения места, то сейчас было всё наоборот.

Новейшая американская АПЛ «Скорпион», возвращаясь домой из Средиземного моря, вышла на связь где-то из этого района. Это был последний сеанс связи с ней. Это произошло перед нашим выходом на БС, и нам была уготована такая же участь. Реальные события происходили следующим образом. Если мы в корме почувствовали, что проехали по небольшому бугорку, то в носовых отсеках ощутили удар носом во что-то крепкое. Боцман без команды переложил все горизонтальные рули на всплытие. ПЛ начала всплывать, дифферентуясь на корму. Находись ПЛ на глубине на 60 см выше, это на столько выступает под ровным килём обтекатель прежней гидроакустической станции, она приехала бы к основному массиву банки и расплющилась об неё, т.к. остановить полтора товарных поезда прочный корпус толщиной в 25 мм не смог бы. Судьба АПЛ «К-1» вместе с экипажем была бы предрешена, не будь этого предупреждающего об опасности выступа скалы, находись ПЛ на 60 см выше и бессознательных действий боцмана. Гершонюк, скатившийся из-за стола в каюткомпании в ЦП, сразу телеграфами затребовал от ПУ максимальный ход. Когда я покидал ПУ, на тахометрах было около 340, что чуть больше среднего. Может, надо было переложить вертикальный руль на какой-нибудь борт, чтобы погасить скорость, но на какой, никто же не видел, что впереди и сбоку. Благодаря ангелу-хранителю, «К-1» снова сохранила себя и сохранила экипаж. Я почему-то считаю, что это произошло 19 апреля, отмечаю и вспоминаю эту дату, как второй день рождения. На этот раз мы произвели испытания ГЭУ, создав дифферент на корму. И не 8 градусов, а 70. ГЭУ у нас не железная, а золотая. Но проверять это опять же не следует.

Наконец-то 2 мая 1975 года «Боевая тревога. Всплываем на перископную глубину», дан приказ, дифферент на корму. После множества таких сигналов этот особый, желанный, уже где-то на траверсе Сыпь или Выеп-Наволок, Скоро будет команда, продуть среднюю, а потом концевые группы цистерн главного балласта и..... «Отдраен верхний рубочный люк». Наконец-то дан воздух для продувания ЦГБ. ПЛ всплыла, как будто ничего не произошло, лёгкий корпус на месте. Все, что находилось над водой, не пострадало. В губе Нерпичья нас встречали Командующий Флотилией и экипажи Дивизии с оркестром и жареным поросёнком. Командующий после доклада Лактионова обратился к нам с благодарностью за то, что нашему экипажу наконец удалось прервать эту чёрную полосу неудач, преследующих Флотилию. Главнокомандующий ВМФ оценил наши действия высшей оценкой. В ответ на поздравление мы дружно ответили: «Служим Советскому Союзу». Командующий уехал, экипажи развели по кораблям, пирс опустел, и у носовой части нашей субмарины ошвартовался водолазный катер с водолазом на корме. Мы подождали, когда он вернётся после осмотра, и когда с него скрутили шлем, на вопрос того, кто его опускал, как там, ответил, «В этой дыре грузовик может разворачиваться». Дело в том, что особист сразу кинулся в штурманскую рубку и арестовал все карты, лежащие на столе.

Я спустился в ЦП. Некоторые из сословия белой кости, уже переодетые в форму, с портфелями поднимались наверх. Петя Степанов смотрел в перископ, который ещё не был опущен. Саня, а ты почему здесь, тебя встречают, оторвавшись от окуляра, спросил он. Я поднялся к перископу, который был наведён на въездные ворота в зону. Да, чуть в стороне от полутора десятка женщин и ребятишек, чуть склонив голову, около ворот стояла Маша. Я выскочил наверх, уже прошло столько времени, как мы ошвартовались, уже осмотрена носовая часть ПЛ, а я не знал, что меня встречают. Раньше близких тебе людей приглашали на пирс, чтобы они вместе с тобой ощутили торжественные минуты встречи. Сейчас держат их у забора, вообще уговаривали не ехать в Нерпичью. Души черствеют у тех, наверху, не по дням, а по часам. Мы встретились. Уже автобус, доставивший их сюда, готовился в обратный путь. Она впервые увидела меня в этой зэковской одежде, она впервые увидела «К-1», на которой я служил. Увидела, как та бесшумно появилась на середине бухты, поржавевшей и облезлой за 2 месяца, нацеливающейся на пирс. Слышала, как заиграл оркестр и играл, пока она не потерялась среди таких же чудищ, стоящих у пирсов. Я не мог обещать, когда я буду дома, всё было неясно и запутано в связи со случившимся в море. А вскоре жёнам вообще запретили появляться около зон радиационной безопасности, и встречи с цветами остались в истории.

Сразу после этого я направился в штаб к флагманскому, который не являлся для меня карающим мечом, т.к. это был Юра Крылов. Он один из первых узнал, как это произошло. Вместо него с нами на БС ходил Слава Авдеев с «К-47». Бог создал мужчину и женщину, так вот мужчины внешне должны быть похожи на Славу. Он погибнет осенью этого года при пожере на родной «К-47», вышедшей на БС.

После обеда В.Н.Цоя, Г.Н.Лактионова, комдива вертолётом доставили в Сафоново, а оттуда самолётом в Москву, для разбора полётов. Как рассказывал Цой, его завели в огромный кабинет с очень длинным столом. Сидящий в торце стола капитан обвинил Цоя в спланированной за 10 дней до случившегося, попытке уничтожить АПЛ. Но вам это не удалось, товарищ капитан 3 ранга. Его не понизили в воинском звании, он был назначен командиром энергосудна финской постройки с каютой, состоящей из кабинета, спальни и душа. Гелия Николаевича мы больше не видели. Ходили слухи, что он умер в Ленинграде, после этого его кто-то встречал. В командование АПЛ «К-1» вступил капитан 2 ранга Семёнов, которому для поступления в Военно-Морскую Академию нужен был опыт длительного плавания на АПЛ. Ещё одному понадобился трамплин.


АВТОНОМКА 75



Вместо дома отдыха после БС для «К-1» уже устанавливались кильблоки в плавдоке в Росте. Там мы должны отдохнуть, если не умеем нормально плавать. Отпуск отгуляем по очереди. Времени достаточно, чтобы отдохнуть и подготовиться к БС. За это время мы попрощались и проводили на пенсию командира БЧ-5 Гершонюка Михаила Демидовича. Он освободил место для Бочарова Виктора Семёновича, окончившего Академию ВМФ и пожелавшему продолжить службу в плавсоставе на родной АПЛ «К-1». Убыл на должность командира БЧ-5 АПЛ «К-172» Виктор Павлович Колабский, освободив место для Тришкова Евгения Семёновича, освободившего место лейтенанту Борисову. Убыл поступать в Академию ВМФ Саня Крылов, на протяжении всей предыдущей БС изучающий английский язык и прочие премудрости. Командиром ЭТД стал Серёжа Топчиев, а его место занял лейтенант Азаров. Дед Пустовалов убыл в Росляково механиком на плавдок. Это был уже совсем другой экипаж.

За время ремонта в Росте, мы все успели отгулять отпуск, никому ПЛ не передавали. 14 декабря 1975 года АПЛ «К-1» убыла на БС в Средиземное море. После пожара на «К-47» выходить на БС было как-то тревожно. На прошлой БС мне не удалось закончить работу со схемами, поэтому заняться было чем. Новый 1976 год мы встретили на переходе к Гибралтару. Сменившись с вахты, я прибыл в каюткомпанию и уже готов был приступить к первому блюду. Включился магнитофон, я сразу не обратил на это внимание, потом узнаю до боли знакомый голос: «Саня, я поздравляю тебя с Новым Годом, сейчас тебя хотят поздравить дочки». Начинает лепетать Наточка. Я вижу, что все смотрят на меня, у меня ком в горле, уже мокрыми стали глаза, тут начинает поздравлять Леночка, предлагает послушать, что она умеет играть на пианино. Это же всё у меня перед глазами. Ну, Шкода, устроил бесплатный концерт, не мог пригласить меня в свою каюту, может там я бы дал волю слезам, которые сейчас должен сдерживать, а, может воспринял всё это более спокойно. Ведь это наши личные отношения, и зачем их выставлять на общее обозрение.

Мы незаметно прошли Фореро-Исландский рубеж, как заревели оба турбинных телеграфа, требуя самый полный вперёд. ПЛ куда-то понеслась, что есть силы. Мы долго так гоняли, пока не сбросили ход до самого малого. На обеде выяснилось, что прямо по курсу ПЛ сработал сигнальный буй. После противолодочного рубежа вся Атлантика была забросана этими буями, и они сопровождали ПЛ до самого Гибралтара. Оставалось просто записывать координаты этих, неизвестно кем разбросанных, буёв. Получалась неприглядная картина. Дядя Сэм сидел где-то у карты Атлантики и наблюдал, как через каждую милю высвечивается курс нашей АПЛ. Но мы же здесь проходили полгода назад, и никаких буёв не было. Сейчас вся середина Атлантики забросана буями. Эти буи были названы квакерами из-за звука, который они издавали. Мы прошли через Гибралтар и наткнулись на такие же буи. Командира Семёнова на этот раз подстраховывал зам командира дивизии по боевой подготовке капитан 1 ранга Черников. Зайдя в Средиземку, мы начали притираться к левому берегу, стараясь как-то спрятаться от них, проползли между каким-то островом и берегом, где судоходство вообще запрещено, но и там заквакало. Даже дядя Сэм удивился, во, дают, куда поперли. Пришлось и здесь не обращать внимания на эти буи, потому что вся Средиземка в буях. Проходя через Тунисский пролив по корпусу ПЛ начали бить гидроакустические посылки с надводных кораблей. Я впервые услышал этот звук плётки, которой хлестали по корпусу ПЛ. Причём этот звук слышен даже через шум и свист турбин. Возможно, это были наши корабли.

Через 45 суток плавания нам нужно пополнять запасы регенерации и продуктов. Пожалуй, это мероприятие будет самым тяжёлым из всего, что повидала «К-1» на своём веку. Наш командир вообще не умел швартоваться. Даже в Лице, при перешвартовках от пирса к пирсу на спокойной воде он умудрялся заниматься этим часами, насилуя гребные вместе с электриками. Другой раз, выйдя на пирс после такого маневрирования, думаешь, оставил бы ПЛ в покое, ветерок через час прижал бы  её туда, куда ты так старался её поставить. Здесь же накат волны, зыбь, и швартоваться надо будет к плавбазе «Магомед Гаджиев». ЧФ всегда считался королевским Флотом. Там о командире корабля судили по тому, как он умеет швартоваться. Я сам наблюдал из окон училища, как возвращается с моря БПК. Дойдя до середины бухты Голландия, даётся реверс, При начале движения назад летят в воду оба якоря, корабль кормой движется к 13 причалу на приличной скорости, и не доходя до стенки несколько метров, винтами гасит скорость и останавливается, едва коснувшись кормой стенки. Остаётся подать, не бросить, швартовы и натянуть якорные цепи.

Мы всплыли, как всегда, в окружении кораблей и ПЛ Средиземноморской Эскадры. Заревели турбинные телеграфы, требуя «Стоп», зазвенели моторные телеграфы «Товсь». Поехали. С первого раза не попали, оба мотора уже работают назад. Слышим через корпус матюгальник, командир, не понял манёвра, прошу повторить. Повторный заход тоже не удался. Слышим матюгальник, но речь длинная и непонятная. Черников сделал запись в вахтенном журнале, что он вступил в командование ПЛ. Под турбинами ПЛ с первого захода была ошвартована у борта плавбазы. Мы всю ночь грузили и крепили. Плавбаза после встречи с нами возвращалась в Севастополь, поэтому нам было предложено написать домой письма, кто желает. Грех было не воспользоваться этим. Я знал, что письма будут подвергнуты цензуре, но как написать, что я возвращаюсь 21 февраля. Я написал несколько строчек, подписался, и поставил дату не когда написано письмо, а дату возвращения домой. Рисковал и надеялся, что Маша догадается.

Мы продолжили БС, вышли из Средиземного моря и направились домой тем же самым маршрутом, проверяя  по записям местонахождение буев. Все они квакали уже в других местах. Я закончил работу, начатую на предыдущей БС. Все 50 папок схем-простыней по управлению и защите паропроизводительной и паротурбинной установками уместились в половине общей тетради формата А4. Время поиска возможных неисправностей сократилось до минимума. В каюткомпании был уничтожен 23 торт, это означало, что с момента постройки АПЛ «К-1» парогенераторы наработали 23000 часов, или 19000 после среднего ремонта, когда я прибыл служить на ПЛ. Ядерное топливо заканчивалось, и это было заметно по поведению реакторов. Они требовали к себе более пристального внимания и осторожности. Уже нельзя было резко менять реактивность, особенно в сторону уменьшения с последующим увеличением, чтобы избежать выброса ксенона, как говорил Слава Горшков, чтобы не упасть в йодную яму, и выбираясь из неё, оказаться в надкритическом положении реакторов, когда управлять реакцией деления ядер уже будет невозможно. Нужно выдержать время, пока ксенон не превратится в йод (может наоборот), и только после этого выбираться на мощность. Подвески ионизационных камер после двух юстировок с Димой Саранчуковым показывали, что зона выгорания топлива уже высоко. В профессионализме управленцев, особенно тех, кто прошёл обучение в учебном центре, а в начале 60-х это было обязательным, я не сомневался.

Вспоминается случай, когда дед Пустовалов, у которого всегда чесались руки, наконец перестал выдёргивать пассатижами волоски с живота дяди Славы, они расставили фигуры на шахматной доске и начали мирное сражение. Дядя Слава поднялся с кресла, чтобы поле битвы было виднее, и начал обдумывать ход, бессознательно переключая ключ режимов. При очередном переключении он поставил его в 0. Упала АЗ реактора, заревел ревун на ПУ и в ЦП, загорелось всё сигнально-предупредительное табло, питательный клапан пошёл на закрытие. Из ЦП сразу, пульт, в чём дело. Дядя Слава, смахивая доску с пульта, Гурьева тренируем, подхватил опускающуюся КР, через минуту реактор работал на прежней мощности.

Я не специалист в ракетном оружии, но я служил на АПЛ, которая должна всплыть в надводное положение, поднять контейнеры, потом открыть  обе крышки, развернуть половину рубки-локатора и сопровождать ракету, пока она не захватит указанную цель. Авианосец выходит в море в составе ударной группы, в которую входят надводные корабли и ПЛ для его охраны. Кроме того производится облёт самолётами. Есть ли хоть малейший шанс вернуться в базу после такой атаки. Этот вопрос висел не только у меня, и он обсуждался на ПУ. По раскладкам шанс должен был быть, хоть и очень мизерный. Во-первых предстартовую подготовку мы ведём в подводном положении в течении 2 часов. За это время производится проверка исправности аппаратуры как лодочной, так и ракет, запускаются и выводятся в меридиан гироскопы, без которых ракета прилететь к цели не может. Пусть нас обнаружат с самолёта в момент всплытия. Если на самолёте нет оружия против нас, то мы запустим ракеты и будем их вести. Пусть одновременно с нашим залпом в нас полетели со всех сторон их ракеты. Как только наши ракеты захватят цель, мы погрузились, и нас, как цели, нет. Их ракеты выработают топливо и упадут в воду. А, во-вторых, в их ракетах такие же гироскопы, держать их постоянно в меридиане не позволительно. А если мы ещё нырнём на глубину 240, их торпеды раздавит давлением воды. Плохо, что 350 км не 500 и, тем более, не 1000. Плохо, что самолёты и вертолёты охраны этих монстров, имеют при себе всё, чтобы уничтожить нас.

Как ни странно, никаких происшествий за БС не случилось, как ни странно нас никто не обнаружил, нас традиционно встретили в Лице. Нам не поверили, что вся Атлантика забросана кем-то квакерами, от которых мы безрезультатно пытались уклониться. АПЛ «К-1» вынуждена встать на прикол, потому что израсходовала запас топлива. Впереди флотская организация, пока не освободится место, где меняются активные зоны. Ну, служат же люди на настоящих ПЛ, пронеслось как-то у меня в мыслях, на ПЛ, похожих на хищников, готовых обнаружить, догнать и уничтожить подводный ракетоносец противника, да и авианосец ей по зубам. Но это мне не светит. Меня никто и ни за что не отпустит с этого аллигатора. А ведь я уже приблизился к точке, когда можно подумать, что впереди. Ребята уже смеются, рисуя картину, как я лысый и седой буду лежать здесь на ПУ на топчане, и, наверное, они правы. Я подал рапорт на перемещение по службе в районы средней полосы СССР. Я имею на это право, потому что срок службы на АПЛ согласно Закону ограничен 6 годами и 8 месяцами. Кто-то как-то высчитал, что не 7 лет, а вот именно столько. Так и Виталий Кулаков и Слава Горшков уже не первый такой рапорт подают, и что, а ничего, попал сюда, так не чирикай. Надеяться, что мне когда-нибудь предложат командовать дивизионом? Каким? Первым, у меня нет того объёма знаний ГЭУ и не обладаю операторскими качествами. Но командир дивизиона в море, это вахтенный инженер-механик, несущий вахту в ЦП. Чтобы сесть в это кресло, надо знать не только силовую установку, но и электроэнергетическую систему с её особенностями, надо знать все средства и способы борьбы за живучесть ПЛ. Хоть я по образованию электрик, возглавить второй дивизион не могу и не имею морального права, т.к. не был командиром ЭТГ. Лучше быть хорошим киповцем, чем плохим инженером-механиком.

С плавсостава на берег перевестись невозможно. Для этого нужны веские причины. По состоянию здоровья не списывают, если все части тела на своих местах. С почечными коликами служить на АПЛ запрещено, но мне можно. Пьянствовать, не ходить на службу, забить на всё болт, будут терпеть до поры-времени, а потом уволят по статье 59«ж» за дискредитацию звания офицера без пенсии. Если откроешь рот о радиационном фоне, получится ещё хуже, это прямая дорога в психушку, выпустят тебя со справкой, как душевнобольного тебя никто не возьмёт на работу. Если ты не видишь перспективы в службе, если ты лишён возможности прекратить службу на АПЛ, ты крепостной холоп у помещика или белый негр на плантации. Сесть бы сейчас в машину времени, да вернуться лет на 6 назад. Перевёлся же Санька Мосунов с 5 курса училища на 5 курс Одесской мореходки. И я дурак, что не согласился с предложением полковника в отделе кадров, так хотелось узнать, что такое АПЛ. А может вернуться ещё на 5 лет. Всё сложилось бы по-другому. Я был бы уже лекальщиком, женился, была квартира, если нет, так и сейчас у меня её нет, только обещают. Но не придумали ещё эту машину времени.

С некоторых пор перед каждым выходом в море просыпался какой-то мерзкий червячок, который откуда-то изнутри напоминал, этот выход может быть последним. С чем это связано, объяснить трудно. Может и потому, что ПЛ командовал человек, не умеющий швартоваться, из ЦП руководили молодые только назначенные офицеры, которые неизвестно как бы повели себя, случись что. Я не ощущал дискомфорта ограниченного замкнутого пространства, которое чувствовали некоторые. Но перед сном, уже лёжа в койке, я настраивал свой слух на команды, подаваемые из ЦП, вестибулярный механизм на изменения дифферента, обоняние на запах гари. Не хотелось уходить в мир иной, не проснувшись, как на АПЛ «К-19» при пожаре в 9 отсеке, да и у нас было достаточно причин для волнения. В местах отдыха нет спасательных средств, кроме ПДУ, в который никто не включался, т.к. для повторного включения он не пригоден. Кто включался при аварии, забивали свои легкие тальком и погибали.  

Наконец-то у нас период спокойной службы. С этими автономками и ремонтами мы превратились в экипаж призраков, мы мало находились в Нерпичьей, а потому плохо знали офицеров своей Дивизии, а они, наверное, нас. Этот период ожидания в очереди для замены активных зон запомнился плохо, да и есть ли смысл повторять, что такое флотская организация. Запомнилось убийство верхним вахтенным своего дежурного по АПЛ «К-47» с последующим самоубийством самого вахтенного матроса. Было запрещено назначать в дежурство по ПЛ младших офицеров, и не только в 7 Дивизии, а по всему Флоту, а может и всему ВМФ. Это решение было началом конца знаниям офицерами устройства ПЛ и содержанию ПЛ в базе.

Летом 76 года я вернулся из очередного отпуска. «Сашка, уходить тебе надо с «К-1»», сразу начал Юра Крылов. В 33 Дивизии формируется экипаж на строящуюся АПЛ. Сам понимаешь, твоя кандидатура не проходит, ты беспартийный. Срочно подавай заявление, я постараюсь тормознуть с назначением на эту должность кого-либо. Это для меня был шанс подняться на следующую ступеньку. За меня поручился Слава Горшков, и не помню, кто второй. Сразу, как только мне пожали руку и поздравили с вступлением в кандидаты члена КПСС, Юра позвонил в отдел кадров капитану 1 ранга Крылову и сразу получил номер приказа о назначении капитан-лейтенанта Гурьева на должность командира ЭТД второго экипажа головной АПЛ 671РТМ проекта. Заполнив бегунок, я спустился вниз, зашёл в каюту командира. Тот взял у меня его, достал чистый бланк индивидуальной карточки учёта доз облучения, заполнил её, написав, что мной за период службы на АПЛ «К-1» с 1969 по 1976 год получена доза облучения «0» бэр (биологический эквивалент рентгена). Подписал её, заверив печатью в/части 51247, и протянул мне, глядя на меня, не мигая глазами. Я в последний раз ступил на сходню АПЛ «К-1», отдал честь Военно-Морскому Флагу, спустился на пирс, не доходя до корня пирса, достал её и бросил в воду. Мудак, ты ждал, что я буду возмущаться, доказывать, что если бы я не спускался в прочный корпус, а отдыхал в московском парке отдыха, за этот период накопил бы чуть меньше рентгена от естественного радиационного фона? Всё, меня уже ждёт АПЛ, которую ещё здесь никто не видел, я тайно мечтал послужить на этих хищниках. Пока, Западная Лица.
Прочитано 34290 раз

  • Рычагов Алексей
    Рычагов Алексей
    Понедельник, 09 марта 2015 00:21

    Огромное спасибо за книгу воспоминаний.
    P.S. Капитан 1-го ранга Лактионов Гелий Николаевия скончался летом 1993 года в Санкт-Петербурге.

    Пожаловаться
  • Tилек Исаев
    Tилек Исаев
    Понедельник, 24 февраля 2014 16:10

    Уважаемый Александр Гурьев! Здравствуйте! Я из Казахстана. В конце 70-х служил в Заозерске, потом Нерпичьи . Сверхсрочник. Ищу командира Челенкова Василий Васильевича. Прочитал и встретил его данные в Вашей статье, надеюсь что это тот самый мой командир. Может поможете, где искать его! Заранее благодарю!

    Пожаловаться
  • сергей халезов
    сергей халезов
    Пятница, 06 декабря 2013 21:53

    Братишки,привет! Ностальгия"забодала". Вот мы и встретили 50-ти летие 1 флотилии, 50-ти летие 11 дивизии. Мне прислали нагрудные знаки и 1 флотилии и дивизии.В 2014 году-50 лет нашей славной "К-1". Имею связь с ребятами служившими в 60-х годах. Поднимем чарку за нашу славную лодку. Счастья вам всем и здоровья. ст.1ст. Халезов.бч 4 РТС.

    Пожаловаться
  • Котов Алексей
    Котов Алексей
    Суббота, 29 декабря 2012 18:00

    Cлужил на АПЛ К-1 с 69 по май 71гг.Ком.отд.радистов(нештатный строевой старшина экипажа)помнюваш приход молодых лейтенантов.Все знакомые фамилии.Теперь я еще раз побывал на соем крейсере.Ком.БЧ-4 Сафонов А.М.-у вас есть с ним связь? А за воспоминания вам большое спасибо.С НОВЫМ ГОДОМ-счастья крепкого здоровья семейного благополучия.С ув.Котов Алексей.Украина

    Пожаловаться
  • Котов Алексей
    Котов Алексей
    Суббота, 29 декабря 2012 17:41

    Александр Николевич большое вам спасибо.Я служил на К-1 с 1969-по май1971г.Ком.отд.радиотелеграфистов и был нештатным строевым старшиной экипажа.Ком.БЧ Сафонов И.М.Помню вас молодыми лейтенантамиНиколенкососед по средней палубе 4 отсека.Свинцицкого А.С. Яковлева(рыжего) и всех кого вы упоминалиЭто бальзам в воспоминаниях о службе-

    Пожаловаться
  • Виктор Мартынов
    Виктор Мартынов
    Вторник, 25 сентября 2012 18:32

    Служил срочную на этой лодке 79-82, увидел знакомые фамилии своих командиров, Николенко, Спасенников, замечательные люди, замечательная лодка. Всем подводникам 7дивизии большой привет/

    Пожаловаться
  • Халезов Сергей
    Халезов Сергей
    Вторник, 03 января 2012 17:35

    Братишки с К-1 ! Здоровья вам, счастья и наилучших пожеланий в 2012 году и дальнейшей жизни! Отдельная благодарность вам за данную книгу. Благодаря ей я установил контакт со своими сослуживцами.
    Володя Фроленков! Дружище мой! Я искренне рад тому, что ты вышел на связь. 40 с лишним лет прошло после нашей совместной службы. Выходи на связь, "почирикаем". Я живу в Самаре, домашний тел 8(846)926-82-46 или электронка: halezovanad@yandex.ru
    С уважением Сергей Халезов БЧ-4 РТС

    Пожаловаться
  • Владимир Фроленков
    Владимир Фроленков
    Суббота, 31 декабря 2011 20:01

    Я службу не терпел и не любил,
    но К-1 боготворил.
    Пусть неживая, из металла,
    она нас всех объединяла,
    и в море южном, и средь льдин
    была нам домом К-1.
    А ныне не ходит в Атлантику,
    все в прошлом, исчезла романтика,
    но помню тех, с кем вахту нес,
    за них всегда мой первый тост!
    немного поправлю и дополню Александра:
    ЗКПЧ Маськов, БЧ-2 Коченов, а также химдым Жуковский,медик Строганов.
    привет Сереге Халезову.
    Один из старших на флоте, ст матрос запаса Фроленков

    Пожаловаться
  • Самофал Николай
    Самофал Николай
    Среда, 05 октября 2011 15:10

    Рад читать тёплые отзывы о книге нашего товарища по прочному корпусу. Но книга наверное бы никогда не вышла если бы не группа "Экипаж ПЛАРК 675 проекта" в одноклассниках. Её создали настоящие подводники ПЛАРК "К-1" 80-х годов. В ней собрана информация не только по "К-1", но и по всем ПЛАРК 675 проекта. Пишется история и корабля и экипажей. Присоединяйтесь к нам и внесите в список Экипажа и ваших товарищей! Старшина команды ОСНАЗ ПЛАРК "К-1" с 1986 по 1991 год. Участник последних 3-х автономных плаваний на БС в Средиземное море на ПЛАРК "К-1" под командованием командира ПЛАРК "К-1" капитан 1 ранга Лобанова С.А.

    Пожаловаться
  • Сергей Константинович
    Сергей Константинович
    Вторник, 05 июля 2011 19:47

    Александр !
    С большим удовольствием прочел Ваши воспоминания. Ностальгия . В душе защемило. Славные времена. После учебки с 1966 по 1968 г. служил на К-1. Знакомые фамилии и имена. Командиры кап.2 Соколов и кап.2 Ивлев "Погоняло" "Лесоруб" ему дали в нашем экипаже, но с юмором, без зла, повод был. Ушел в запас в декабре 1968г Ст.1 ст. старшина команды р/метристов Сергей Константинович Халезов .Большой привет подводникам первой ФЛ АПЛ. Западная Лица.

    Пожаловаться
  • Владимир Павлович
    Владимир Павлович
    Среда, 22 июня 2011 20:47

    Спасибо Александр Николаевич.Прочитал и многое вспомнилось 7 дивизии.Знакомые имена,сослуживцы.В Северодвинске пришлось в ремонте командовать К-1т.к.меня списали по здоровью Был3 года назад на юбилее 7ДИПЛ,коекого застал,даже К125,мой первый атомоход,готовилась на иголки.Еще встреались на юбилее в военно-морской академии встрече 7дивизииБыли Николенко,Шкирятов,и дрругие.Пишите еще.

    С уважением кап1ранга в отставке Спасенников Владимир Павлович

    Пожаловаться
Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии

Пользователь