Памяти всех, кто,
осваивая новую энергетику
(атомную энергию) и «положил
живот свой на алтарь отечества».
Служба на атомных лодках для всех без исключения моряков начиналась с прохождения медицинской комиссии. Согласно приказу М.О. СССР №0077 от 1956 г. проверялось здоровье военнослужащих на соответствие требованиям, предъявляемым к работе с источниками ионизирующих излучений, РВ и компонентами ракетного топлива. Не зная этих требований, многие моряки боялись такой комиссии.
Когда офицер отдела кадров 4 обпл ТОФ дал мне направление на прохождение этой комиссии, я тоже немного нервничал. Но все обернулось совсем не так. Я быстро в течение часа обошел всех специалистов. Осталось получить заключение ВВК ТОФ.
Секретарь комиссии предупредила, что члены комиссии очень заняты и мне придется ждать долго. Времени у меня не было, и я, постучав, вошел в кабинет. Председатель внимательно меня выслушал ( мне нужна была его подпись на бланке Заключения ВВК ТОФ) и спросил, кто я по специальности. Узнав, что я не механик, а штурман, он расстроился. На мой вопрос, в чем дело, он объяснил, что его 11 летняя дочка не может решить арифметическую задачу. Я его успокоил, т.к. это задача по моему профилю -штурманскому. Вот её условия.
« Поезд вышел из пункта А в пункт Б. Пройдя полпути, поезд остановился. Простоял 15 минут и двинулся дальше. Машинист вынужден был увеличить скорость на 0.12 км/мин, чтобы вовремя прийти в пункт Б». Задачу я решил за три минуты, чем поверг в шок всю комиссию врачей. Обрадованный Председатель по телефону сообщил дочке решение задачи, а секретарю приказал быстро оформить мне все документы ( на что обычно уходило около суток).
Через 15 минут я, получив заключение ВВК ТОФ о годности к службе на АПЛ, быстро пошел в бригаду.
Спустя полтора месяца, я получил предписание для дальнейшего прохождения службы в в/ части 31119 ( б. Павловского залив Стрелок).Там базировалась 26дипл, которой командовал контр-адмирал Юрий Васильевич Иванов. Я попал служить в 331 экипаж крейсерской атомной пл проекта 659. Командование, механики, химик и доктор ещё проходили спец. подготовку в Обнинском центре ВМФ. Остальные офицеры находились в экипаже.
В бухте было 4 пирса, но только у одного из них стояла атомная лодка«К- 122», которой командовал капитан 2 ранга Смирнов Виктор Васильевич. Командиром ЭНГ на ней был мой приятель по училищу лейтенант Фомин Николай Петрович. Старшим штурманом лодки был капитан 3 ранга Колчин Генрих Александрович.
Знакомство с атомным флотом у меня началось с обеда, где я познакомился с пайком атомщиков. После обеда получил у старшего штурмана нашего экипажа капитан-лейтенант Яценко Леонида Иосифовича зачетный лист на допуск к самостоятельному управлению БЧ-1. Допуск на лодку мне оформили быстро, и через час я был уже на борту атомной лодки.
Естественно осматривая лодку с 1 по 9 отсек, я сравнивал её с дизельной лодкой проекта 641. Стоящая у пирса атомная лодка мало чем отличалась. Но вот что сразу бросилось в глаза:
1. Весь л/с пл и рабочие были в спецодежде (СРБ).
2. Легкий корпус лодки покрыт толстым слоем резины, для поглощения акустических сигналов ГАС.
3. Размеры лодки были в 2-3 раза больше, чем у пл проекта 641.
4. Внутри находилось много новых неизвестных мне приборов и механизмов.
Атомная установка была выведена и находилась в нерабочем состоянии.
В дальнейшем мне по роду службы пришлось выходить в море на атомных пл других проектов ( Пр. 627а,658м,675,671, 667а,6667б), и всегда подсознательно я сравнивал эти лодки, находя что-то новое из приборов, оборудования и механизмов.
1. Служба радиационной безопасности.
Чтобы пройти на атомную лодку, необходимо было с чистой зоны, пройти на тех.территорию, имея спецпропуск и комплект спецодежды СРБ. Каждый экипаж лодки имел свое помещение, где все переодевались в СРБ, оставляя в своих ящичках форменную одежду. Для офицеров и старшин штаба дивизии и прибывающих на проверку офицеров вышестоящих штабов было другое помещение.
Говорят, что на СРБ однажды произошел смешной случай, когда два командира пларк пр.675 капитаны 1 ранга Мазин Р.В. И Таргонин Г.В. будучи невысокого роста, взяли брюки от комплекта СРБ ЧВС-Начальника ПУ ТОФ адмирала Захарова, который отличался полнотой. Каждый из них влез в отдельную штанину, затянулись поясом, который проходил почти у горла, и сфотографировались.
Организация радиационного контроля в 26 дипл была на высоком уровне. Случаев нарушения я не знаю.
Другое дело на Камчатке. В 1963 году ещё до прихода туда атомоходов в 45 дипл 15 эскпл была создана служба СРБ. Возглавлял её капитан 2 ранга Литвин.
Не его вина, а его беда, что условий для её нормального функционирования практически не было. Сначала для раздевалок л/с выделили старый японский легкий крейсер ОС ( опытовое судно). Все знали, что место этого плавсредства было на разделке, но…
Это был корабль, на котором до войны служил Главком ВМФ адмирал флота Советского Союза Горшков С.Г.. Когда Горшков увидел этот «раритет», он возмутился бесхозяйственностью руководства КВФ. Так по решению Командующего КВФ крейсер стал гардеробом СРБ.
Но долго так продолжаться не могло. Наступила осень, начались шторма и в один из таких дней, крейсер сел на каменный грунт и получил пробоину. Ремонту он не подлежал. Гниль варить нельзя.
Вскоре было закончено строительство 5-ти этажного здания, где все экипажи получили помещения для раздевалок.
Чистая территория и тех.зона были организованы следующим образом.
Наши лодки стояли у 7 и 8 плав.пирсов, иногда и в два, и в три корпуса. Посередине плав. пирса был разделительный забор из металлических прутьев высотой 40-50 см. Хуже всего было то, что л\с экипажей игнорировал все действующие требования по РБ.
Спецодежда хранилась в каютах офицеров и кубриках л/с, дозиметрами практически никто не пользовался. Однажды вечером, мы играли в преферанс в моей каюте на ПБ-37, где был размещен наш экипаж. Начальник службы «Х» старший лейтенант Витя Жачкин обратил внимание помощника командира капитана 3 ранга Яна Серафимовича Смирнова на то, что его часы немного «фонят». При проверке оказалось, что часы фонили, до 90.000 распадов в сек. ( норма 100 расп. в сек.).
После аварии пларк «К-122» л/с двух экипажей мыл реакторный отсек спиртом, который в количестве 900 кг был получен на бер.базе эскадры, тем самым оставив все другие лодки без этого, важного для подводником , расходного материала.
Отсутствие должного контроля за зонами может подтвердить такой случай. В ноябре 1963 г. около 2 часов ночи к торцу пирса подошел БУК ( малый буксир) и высадил двух девиц легкого поведения. Они оказались в тех.зоне, сами того не зная. Прошли к пларк, где их остановил верхний вахтенный матрос с лодки. Они объяснили, что идут на плавмастерскую (ПМ), которая была ошвартована вторым корпусом к пларк. Пройдя через верхний корпус лодки на ПМ, они вскоре вернулись к верхневахтенному, который задержал их и отправил в комендатуру. Утром комендант выслал их с полуострова катером в город. Вот такой режим СРБ объекта и режим спец.зоны существовал в 45 дипл.
Наконец, командование дивизии установило на плав.пирсе высокий забор из колючей проволоки вместо прутьев. Однако спустя два дня - ЧП. Вечером матрос выходил с пларк, забыв о проволоке, наткнулся на нее и повредил глазное яблоко. Меня вызвали в штаб дивизии и приказали, ночью вместе с лодочным доктором капитаном м/с доставить на катере в город раненого матроса и передать в госпиталь. Матросу просто повезло, т.к. дежурным по госпиталю был офтальмолог. Зрение сохранили на уровне 0.9/1.0.
Наш старпом капитан 3 ранга Софронов А.П. решил бороться с с теми, кто ходил на пл без СРБ. Вместе с начальником химической службы корабля Витей Жачкиным он прошел по офицерским каютам и кубрикам матросов нашего экипажа и изъял всю спецодежду СРБ, которая там хранилась. Затем он пришел на лодку утром раньше всех - до начала проворачивания механизмов и встречал снизу у нижнего рубочного люка со штампом СРБ, которым, макая в раствор хлорной извести, маркировал брюки моряков и офицеров.
Для многих офицеров, в том числе и у меня , была проблема с СРБ. Матросы, приходившие в раздевалку экипажа, не стесняясь, брали из офицерских шкафчиков одежду и шли в ней на лодку.
Тогда я нанес маркировку на спину куртки СРБ большими буквами «Штурман». Эта надпись была видна за 200-300 метров. Не помогло. Снова «сперли». Пришлось на кармане куртки сделать небольшую надпись «командир», а в самом кармане, внутри-«ЭНГ». Брать мою одежду перестали.
У многих читателей может возникнуть вопрос, неужели так было. Да, могу, к сожалению, подтвердить, что так было.
Как же вообще был организован контроль РБ на АПЛ в базе и море?
При проходе из чистой зоны через доз.контроль, каждый получал ИД ( индивидуальный дозиметр). Прибор, похожий на авторучку, позволял замерять полученную дозу облучения, в пределах 0.2-2.0 бэр. Сам носитель дозиметра не мог знать полученную дозу, Её определяла СРБ ( служба радиационной безопасности.
Когда лодки уходили в море, такие дозиметры получали только специалисты механической БЧ и химической службы. Согласно требованиям руководящих документов порядок ознакомления с дозами облучения, получаемыми подводниками, был такой. Начальник службы «Х» совместно со своими старшинами и матросами определяли дозы облучения, рассчитывая конкретно для каждого подводника. При этом присутствовал и начальник службы «М», который вырабатывал тактику лечения облученных. Результат расчетов и предложения по оказанию медпомощи начальники службы «Х» и «М» делали записи в сов. секретный журнал и докладывали командиру лодки. Командир пл принимал решение о дальнейшей информации командования флотом.
Однако были случаи, когда определить дозу по приборам было невозможно. Так во время боевой службы пларк «К-151» в районе Гавайских островов в сентябре 1963 г. из-за течи парогенераторов первого контура реактора правого борта все дозиметрические приборы зашкалило. Начальник службы «Х» капитан-лейтенант Борис Невзоров расчеты доз облучения определял на глаз. Так было определено расчетным путем что в реакторном отсеке на первой палубе можно работать, не более 3 мин. Командованием было принято решение - Работать 21 минуту, но потом 6 дней находиться вне облучения. Это было теоретически. На самом деле все работали ежедневно.
Сегодня уже многих механиков нет в живых. Когда же лодка вернулась в базу, надо было ремонтировать и очищать загрязненные приборы и механизмы.
На вооружении флота были и другие модели дозиметров - так называемые офицерские дозиметры. Они показывали, как термометр, дозу облучения до 25 рентген. Но их на лодках первые двадцать лет не было.
Была установлена норма облучения л/с экипажей пла 15 бэр в год. У американских подводников норма была в 3 раза меньше 5 бэр, ровно столько сколько у гражданских лиц в СССР. Почему подводникам увеличили дозу не ясно, может они больше пили спирта и тем самым меньше подвергались воздействию облучения?
Командир пл в экстренном случае мог отправить любого члена экипажа для выполнения спецзадания в помещение , где он мог получить дозу до 100 рентген. Хочу напомнить, что лучевая болезнь легкой степени считалась при получении дозы 150-200 рентген, средней степени 350-400 рентген, тяжелой степени-500-600 рентген, что, как правило, приводило к летальному исходу. Известны случаи и больших доз, когда люди оставались живы.
Многим уже известен случай с пларб «К-19», так называемой «Хиросимой». Тогда механики этой лодки не знали, что в случае оплавления активной зоны ядерного взрыва быть не может. Сразу же после этой аварии специалисты по реакторам института имени И.В. Курчатова теоретически обосновали и доказали, что такой взрыв исключен.
А вот тепловой, когда из-за неисправности питательных насосов и отсутствия спец.систем автономного расхолаживания, теоретически возможен и, как мною ранее описан, мог быть на пларк «К-122» в декабре 1963 г. во время перехода её с Камчатки в б.Павловского.
Я вспоминаю случай, который произошел на нашей пл «К-151» во время швартовки после возвращения в базу. На легком корпусе лодки в средней её части были нанесены белым цветом круги диаметром 5-6 см. Цель нанесения до экипажа доведена не была. Многие моряки сами вставали на эти круги и стояли, не зная, что это опасная зона. Как мне потом удалось узнать, это были места прострела защиты реактора быстрыми нейтронами. Те, кто на них стоял, получали дозу облучения.
Возникает вопрос, были ли источники радиации на дизельных лодках. Да, были. Я не знаю, с какого года на дизельных лодках устанавливали корабельные часы, глубиномеры и таблички-указатели, циферблаты которых были покрыты радиоактивным фосфором. Но в 1963 г. после замеров уровня радиации, их с лодок сняли и заменили на неизлучающие, со светонакопителем. Как облучались подводники до этого никому неизвестно, т.к. служба радиационного контроля на дизельных лодках практически отсутствовала.
В чем же причина нарушений организации СРБ.
1. Низкая требовательность командования соединением к специалистам СРБ соединения, а командиров пла – к специалистам службы «Х» корабля.
2. Особенность облучения организма человека. Воздействие радиации в небольших дозах нельзя пощупать или увидеть Оно сразу никак не проявляется. ( в больших дозах можно получить радиационный ожог, сродни обычному термическому ).
Безалаберность л/с экипажей в вопросах радиационной безопасности приводила к ЧП.
Только так можно объяснить случай, который произошел с экипажем пларк «К-45» - первой атомной лодкой ТОФ. Придя своим ходом в б. Большой Камень после докования в б.Чихачева, она была поставлена в стационарный док. Офицеры КГДУ – операторы слили воду цистерны грязной воды – активную воду, на палубу дока. Загрязнение было настолько сильным, что в течение нескольких дней специалисты службы «22» (СРБ завода ) с дозиметрами обошли все дома в поселке Б.Камень и изъяли загрязненную обувь.
В ранних заметках я уже упоминал тот факт, что тихоокеанцы-пасынки ГК ВМФ и его ГШ ВМФ. Их никогда не награждали за явный героизм, но всегда готовы были примерно наказать. Вот несколько примеров.
1963 г. сентябрь. Пларк «К-151», только, что принятая от промышленности, под командованием Иван Васильевича Василенко несет боевую службу в районе Гавайских островов. Всем старым механикам атомоходов известны пороки стальных парогенераторов, которые имели крайне ограниченный срок службы.
В один момент такой парогенератор ( а их на пла по 8 шт на борт) начал течь, что повлекло за собой высокую активность в отсеках и переоблучение л/с экипажа. Командир передал аварийный сигнал в адрес Ком. Флота и получил разрешение возвратиться в базу, не выполнив до конца поставленную задачу. Первоначально стоял вопрос о смене облученного экипажа и замене его на 331 экипаж. Был сформирован сменный экипаж, который на ПБ-3 вышел а море. Но замена не понадобилась. Экипаж Василенко справился своими силами.
Вместо награды за героизм, проявленный всем экипажем в сложных условиях радиационной обстановки, командир отделался нареканиями со стороны Командования. И таких случаев множество.
В конце декабря 1963 г. пларк « К-122» возвращалась с Камчатки в б. Большой Камень для среднего ремонта и замены парогенераторов. При подходе к проливу Лаперуза на лодке сложилась критическая ситуация с энергетическими установками, которая могла привести лодку к катастрофе. Дело в том, что на каждом борту осталось по 2 парогенератора, причем опорный подшипник главного питательного насоса СЭУ правого борта сильно грелся. Допустимая температура не более 110 гр. Какая была температура на самом деле неизвестно, т.к. температура определялась на «глаз» командиром 1 дивизиона. Остановка питательного насоса требовала остановку и вспомогательного насоса, а следовательно вывод установки правого борта. Для этого было необходимо использовать дизель-генераторы, Но они могли работать не более 15-18 мин. каждый. АБ могла обеспечить эл. энергией не более 30 минут. После этого на лодке наступила бы полная темнота. Энергетическая установка левого борта – единственное, что оставалось в распоряжении командира лодки. Не имея возможности расхолаживать установку правого борта, командир допускал возможность теплового взрыва реактора правого борта, что было в 1986 г. на Чернобыльской АЭС.
К счастью было сделано все возможное и удалось дойти до базы, увеличив ход, несмотря на запрет Командующего Флотом.
Шли годы, но служба на атомных подводных лодках всегда оставалась экстремальной, когда даже в простых ситуациях могла произойти катастрофа.
В 1971 г. 18 ноября атомная подводная лодка проекта 667а «К 236» вышла из базы Камчатки и направилась в отдаленный район Тихого океана для несения Боевой службы. Все механизмы и приборы работали без замечаний. Ещё никто из членов экипажа не знал, что им предстоит сделать во время этого похода.
Как оказалось позже механикам 1-го дивизиона, которым командовал капитан 3 ранга Николай Олейников, предстояло совершить подвиг - за поход 2 раза срабатывала аварийная защита реактора, 2 раза подавался сигнал «Радиационная опасность», 2 раза рпкСН передавала РДО и покидала район БС для расхолаживания установки, 2 раза вновь вводила установку в действие. Когда же лодка в феврале 1972 г. вернулась в базу, там её ждала «высокая московская» комиссия для разбора этих аварийных ситуаций. Так бы и остались подводники виновными во всех смертных грехах, которые не совершали, если бы не командир БЧ-5 капитан 3 ранга Валерий Цындренко. Уже в базе он и командир 1 дивизиона капитан 3 ранга Николай Олейников спустились на первую палубу реакторного отсека, где обнаружили не герметичность трубопровода аварийного расхолаживания. Доза облучения, которую они получили, дала себя знать спустя многие годы. Николай Олейников не прожил и 65 лет, а Валерий Цындренко получил инвалидность.
Практически все члены экипажа получили дозы облучения , превышающие установленные нормы, что в дальнейшем сказалось на их здоровье, но никого это не интересовало. Подводники атомоходов имели дополнительные льготы:
1. Питание автономным пайком, как на берегу, так и в море;
Сверхсрочники и контрактники получали компенсацию за прод. паек из расчета автономного пайка, а офицеры 20 руб в месяц.
2. Доплата 15% от должностного оклада
3. Дополнительный отпуск 28 календарных дней ( вместо 15 у подводников дизельных лодок).
4. При расчете срока службы 12 месяцев службы засчитывались за 24 месяца. ( независимо от местонахождения пла, после физ.пуска реактора)
5. При переходе для дальнейшей службы на берегу, при расчете пенсии учитывался последний лодочный оклад.
6. Офицеры штабов соединений АПЛ должны были за год наплавать 60 суток, в противном случае они льготным отпуском не пользовались.
7. Первые и вторые экипажи имели равные льготы ( В отличие от резервных экипажей дизельных пл) и получали
морское денежное довольствие при нахождении корабля
в кампании, т.е. после сдачи задачи №1 Курса БП.
Для того, чтобы понять, что же такое атомная энергетическая установка - надо посмотреть на огромные струи воды, которые остаются за кормой подводной лодки, идущей на полном надводном ходу ( в подводном положении скорость почти в раза больше), и представить, что так она может передвигаться 24 часа в сутки семь дней в неделю больше года.
Итак, для меня в феврале 1972 г., служба на атомных лодках закончилась.
Прошло двадцать лет.
В целях защиты прав и интересов граждан, принимавших в составе подразделений особого риска непосредственное участие в испытаниях ядерного и термоядерного оружия, ликвидации аварий ядерных установок на средствах вооружения и военных объектах, Верховный Совет Российской Федерации постановляет:
1. Распространить действие Закона РСФСР от 15 мая 1991 года "О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС" (Ведомости Съезда народных депутатов РСФСР и Верховного Совета РСФСР, 1991, N 21, ст.699) на граждан из подразделений особого риска в пределах, установленных настоящим Постановлением.
Председатель
Верховного Совета
Российской Федерации Р.И.Хасбулатов
В 1995 г. я решил уточнить порядок получения удостоверения и льгот, полагающихся ветеранам подразделения особого риска. Мы с моим бывшим командиром 331 экипажа вице-адмиралом Рябовым В.П. созвонились по телефону с начальником ГТУ ВМФ вице-адмиралом В.Топилиным, и были им приняты.
Нам с В.П. Рябовым показали выписку из приказа ГК ВМФ с перечислением всех случаев аварий с АЭУ на пл и нк, на которые распространялось действие положения о ветеранах подразделений особого риска. Сравнивая все описанные в приказе случаи с фактическими событиями, участниками которых мы с Рябовым были, убедились во множестве ошибок и упущений в этом приказе.
Более того, мы увидели, что в приказе говорилось о нескольких случаях, которые якобы произошли на АПЛ Северного флота. На самом деле -это была «липа». Когда Виталий Топилин разъяснил нам порядок получения льгот и удостоверений, мы с Виленом Петровичем поняли, что при такой бюрократической системе мы ничего не добьемся. Подводники северного флота, возглавлявшие в то время руководство ветеранской организацией подразделений особого риска, очевидно, установили табу для тихоокеанцев.
Прошли годы, но сокрытие льгот тем, кто не жалел «живота своего», не украшает Командования ВМФ и Руководство Министерством Обороны России и остаётся на их совести.
Вторник, 29 ноября 2011 21:22
Спасибо Вам, что Вы пишите о службе наших отцов. Увидела фамилию своего отца- Толстошкурова Леонида Андреевича и фамилии его сослуживцев, с большинством из которых постоянно поддерживались дружеские отношения. Поняла, что очень мало нам известно о работе, которой было отдано столько времени, сил, здоровья и внимания.
Пожаловаться