По прибытии в бухту Крашенинникова первое время жили мы на плавказарме. Это было довольно старое судно, в изобилии населённое крысами и тараканами, которые себя считали здесь хозяевами и, практически, совершенно не боялись новых квартирантов. База АПЛ только создавалась. Достаточных условий для жизнеобеспечения людей и подводных лодок заранее подготовлено не было. В посёлке Рыбачьем, где предстояло поселить семьи офицеров, дома ещё только строились, и заселение их ожидалось не ранее нового года.
Территория, где находились пирсы АПЛ, в целях обеспечения особого режима секретности была надёжно огорожена, и никто из гражданских и военнослужащих других подразделений без специального разрешения высоких инстанций через КПП не пропускался. Но как-то через год, во время уборки территории, мне бросилось в глаза, что в конце забора, который был ближе всего к казармам, появилась щель, через которую вполне мог пролезть человек. Там стояли лодки других экипажей. Видимо, кто-то не хотел обходить кругом — через КПП — и ходил напрямую. Потом этот проход был заделан.
После постройки новой казармы, куда нас переселили, было начато строительство учебного центра. Появилась баня. А до этого помывка у нас проходила на каком-то отслужившем свой срок мониторе.
Питание было отличным, как у космонавтов. Если матросов, служивших на берегу, кормили на 90 копеек в день, то нас — на 2 рубля 87 копеек. А в море нам дополнительно давали ещё вино и шоколад. На завтрак мы делали себе военно-морской бутерброд: на большой кусок сдобной булки или белого хлеба намазывали слой мёда или сгущёнки, на него — слой масла (50 г.), сверху — нарезанный пластинками сыр. Кроме этого нам давали куриное яйцо и творог. Запивали стаканом кофе. Обед был не менее сытным и калорийным: стакан сока или большое сочное корейское яблоко; на первое — суп или борщ, на второе — шницель или рагу с комбинированным гарниром (капуста + картофельное пюре), на третье — кофе или компот. На ужин — гречневая каша с маслом, что-нибудь мясное с гарниром и компот или кофе. После вечерней прогулки в 21.00 — вечерний чай: Какао или кофе на сгущённом молоке с галетами. Затем вечерняя проверка и в 22.00 — отбой. В 23.00 — полный отбой. Кто заступал в наряд, мог использовать час до полного отбоя для подготовки.
Ещё разрешалось час поспать, не раздеваясь — после обеда. Таким образом, на сон уходило 8 — 9 часов. Как говаривал мой товарищ по службе Валера Сандаков: «Крепкий сон, сытный рубон и ненависть к работе — что ещё матросу надо!». Но такой режим обеспечивался, если мы находились на берегу, и для тех, кто не заступал на вахту. А уж в море о полноценном сне можно было забыть. Кроме вахты на боевых постах, днём постоянно давались вводные для отработки навыков борьбы за живучесть корабля. А когда выпадала ночная вахта, и днём поспать не удавалось, то хорошо, если за сутки набиралось на сон 3 — 4 часа. Но мы были молоды, здоровы, хорошо питались и трудности службы преодолевали легко. Больных у нас почти не было, даже в зимний период. Разве что зубы у кого заболят. Тёплой одеждой мы были обеспечены хорошо. У меня, например, тёплых вещей для зимы было более, чем достаточно: зимние тёплые носки, тёплые брюки и свитер из верблюжьей шерсти, тёплая феска, меховые рукавицы и меховая куртка с башлыком.