Страницы этой и последующих глав описывают события последних четырёх лет нашей жизни и учёбы, период  Академического Положения. В них немного нарушается хронологическая  последовательность  изложения событий, как это было в предыдущих главах. Это сделано исключительно для удобства изложения, где не так уж важно Когда было..., главное - Как это Было:   «В ещё туманное раннее утро нашей юности загрузились мы на старенький, но вполне себе крепкий пароход дореволюционной постройки «Alma Mater» и отплыли от причала «66 километр» по течению полноводной реки, несущей свои воды к морю. Тихо работает машина в чреве судна, только через ноги ощущаешь вибрацию от её неутомимой работы, а вскоре даже это ощущение растворится в других, вокруг такая красота, а за каждым поворотом новые панорамы.   Разогретый солнцем, быстро рассеялся туман. Где-то уже заметен высокий, а местами каменистый противоположный берег. Через три километра первая остановка, точно не помню как она называется, по-моему «Свободная». Дальше опять пойдём вдоль берега, но немного отойдя от него ближе к середине, к фарватеру и, следуя за изгибами могучей реки. Ребята разбрелись кто-куда, кто-то присел и читает книжку, где-то кучкуются с друзьями или балагурят с девчонками-студентками: в нашем городе много ВУЗов. Незаметно вдали появляются контуры причала «Флотский», здесь все выходим.       Дальше на электричках разъедемся на разные вокзалы, а кто-то даже в аэропорт. Годы сблизили нас, появилось братское чувство друг к другу, мы повзрослели, некоторые обзавелись семьёй, а особо старательные потомством ;-). Поэтому как раньше ездили на морские стажировки, мы поедем пока что одни. Что нас ждёт впереди…, так хочется заглянуть за горизонт времени… Попробуем?, а жизнь покажет, как сложатся наши судьбы…».

       Одной из главных особенностей нашего Военно-Медицинского профессионального образования являлось то, что мы третий курс начинаем «свободными» слушателями Академии, т.е. Министерство  Обороны присваивает нам звание старших сержантов-старшин, выплачивает нам ежемесячное денежное содержание 90-95 руб. и требует, не нарушая воинскую дисциплину, чистыми, бритыми, поглаженными и с тетрадями для конспектов,  ежедневно в рабочие дни недели к 08:45 являться на Кафедры, согласно учебного расписания. Проживание, питание, проезд на транспорте и т.п. бытовые проблемы – дело рук «самих освобождённых». Фактически мы слушатели жили как сверхсрочнослужащие или контрактники. Не все выдерживали «пьянящий дух свободы» и тогда наши ряды теряли бойца…, или он снова возвращался в контролируемое русло, в старое академическое общежитие для старших курсов, расположенное тогда в здании Базового Матросского Клуба на площади Труда. В результате уставных, социальных и профессиональных воздействий формировался будущий лейтенант медицинской службы, самостоятельный и закалённый в неравной борьбе с искушениями, морской офицер. А вы много помните офицеров на подводной лодке или надводном корабле с академическим образованием, ну разве что командира, редко, если старпома, да и то скорее после Академических Классов комсостава, ещё реже с таким образованием был механик или «люксы». А тут, пожалуйста Вам – лейтенант, врач с шестью с половиной годами Академической подготовки… зато на самом низком окладе, среди равных по должности офицеров-командиров Боевых Частей и Служб ПЛ и НК J!  Да и много ли заложенных ещё Императорами России военно-учебных заведений осталось? Причём, чтобы они никогда не закрывались, работали и в Революцию, и в Гражданскую войну, и при Сталине, и  до, и после войны,  до сих пор работают, несмотря ни на что… таких как ВМА! Вот почему, племя «неугомонных реформаторов» любого ранга так раздражает ВСЁ в Академии: почему слушатели, а не курсанты?, почему 95р., а не 13р.80 коп.?, почему в самом Центре исторического Ленинграда-Питера, а не у чёрта на рогах?, да почему вообще в Питере? на золотой земле туристического Центра?

     Отдельная песня про морскую форму одежды для медицинской службы, много раз принципиально меняли цвет просветов и фон на погонах, кромсали наименования званий и даже размер погон у военных врачей, отобрали у них нашивки плавсостава, к этому, до кучи, сейчас ликвидировали и тельняшки офицерам. Ладно бы у всех в Министерстве Обороны, нееет, именно у моряков, а ВСЕМ другим Видам их наоборот, по-нараздавали!? Теперь белая футболка есть и у офицеров-моряков, красуется она в разрезе ворота их куртки и хорошо, если она не застиранная за несколько стирок в  квартире с ржавой холодной водой из крана в какой-нибудь отдалённой базе, с ещё не растянутым и не скрученным в неряшливый помятый жгутик воротом… Спросил как то раз, ветеран-сослуживец Герой Советского Союза у одного Большого Начальника почему это так? Тот и ответил, что когда обсуждали проекты формы одежды, все рода войск подсуетились: ВДВ, Погранцы, Росгвардия, а наш Главком ВМФ, прямой наследник ВМФ СССР,  «ухом не повёл», вероятно считая тельник очевидным для моряков по умолчанию… Вот и умолчали. Не хочется говорить про старинный крой матросских брюк с клапаном лацбант, заменённые на «гражданские» штаны с ширинкой, которая ничем не прикрыта. Хорошо, хоть брючины сильно не заузили. Снять в воде такие новомодные штаны вряд ли у Вас получится, оказавшись за бортом. Суконные морские брюки не облегали бёдра, внизу были достаточно широкие, вспомните наши клешаJ. Выскочить из них, упав в воду, было возможно, просто легко расстегнув две пуговки пальцами и дрыгая ногами, даже и в ботинках.

      Ан нет, мы даже новые корабли сумели на стапелях порезать, помните Никиту Хрущёва с его сокращением Армии и Флота, не к ночи будет помянут, а не то что Форму одежды с трехсотлетней историей покромсать. Так что, друзья, не получается пока на традициях воспитывать!  Не выживают традиции в не умелых ручонках и головёнках «эффективных бухгалтеров – «менагеров».  

     В разные годы обучения лучшие Врачи-Педагоги-Учёные Академии очень умело и уважительно воспитывали в нас будущую смену. Это происходило иногда совершенно спонтанно на лекциях, семинарах  или  на практических занятиях, а иногда и в ходе специально организованных замечательных встреч с Воячеком, Молчановым, Колесниковым, Подоляном, Максименковым и другими Лучшими представителями Академии… В своих воспоминаниях и рассказах моих товарищей упоминаются только отдельные примеры.     

      Как-то, на втором ещё курсе, начальник одной из кафедр, по-моему, генерал-лейтенант медицинской службы,  рассказал, встречаясь  с нашим курсом на одном из бесчисленных комсомольских собраний:«Однажды, он оказался участником  научной конференции по военно-медицинской тематике в Западной Германии, а в те годы само участие представителей от СССР в подобных сборах было большой редкостью, причём там был он самым старшим по званию из всех присутствующих. Начало и конец заседаний только с его разрешения, организаторы предоставили  служебный автотранспорт со спецсигналами по количеству  «звёзд» на его погонах, имевший право приоритетного  проезда по городу, ну и оказывали другие знаки уважения.

     Однако не в этом суть, в разговорах на конференции возникло обсуждение истории Военно-Медицинской Академии и её роли в развитии военной Медицины нашей страны.  И прозвучало от иностранцев в ходе него следующее оценочное суждение: «Создать  что-либо великое требует столетий, их разрушение  нескольких лет, даже ещё меньше, а вот воссоздать заново не всегда получится, если  вообще возможно! Это в полной мере относится к Вашей знаменитой Alma Mater!»

        Активные поиски жилья на двоих завершились для нас с Толиком Берусом сравнительной удачей. Мы сняли большую светлую комнату в скромной коммунальной трёхкомнатной квартире на 5-ом этаже в доме без лифта и удобств, но за небольшую плату и надолго. В этом доме на Лесном проспекте расположен один из пяти старейших магазинов города - Выборгский универмаг. А сами дома являлись частью Батенинского жилгородка 1933 года постройки. До Финляндского вокзала с конечной станцией метро в те годы и до кафедр академии  всего  минут 30 на трамвае. Хозяин молодой мужчина, живёт с женой в другой квартире. В одной из комнат проживает молодая женщина соседка Аня лет 32 с дочкой Ирой 6 лет, разведённая с мужем алкашом, который периодически приходит скандалить и просить денег на выпивку. В другой соседней комнате пожилые одинокие супруги бабушка Ася и её дедушка Миша. С соседями Толя быстро подружился, используя врождённые дипломатические качества характера и наработанные с детства уважительные подходы к старшим. Мне оставалось только выполнять его распоряжения по покупке тортиков тёте Асе с мужем или вдвоём с Толей жёстко выставлять алкаша, чтобы тот забыл сюда дорогу. И он таки забыл, по крайней мере, пока мы там жили. Мы делились какими-то продуктами из посылок с крымского Джанкоя и с холодного Урала, угощали девочку конфетками или фруктинкой, рассчитывались с тётей Асей за уборку нашей комнаты после вечеринок, за мелкую стирку или какие-нибудь другие услуги. В комнате был телефон, что облегчало наше общение с родителями, почти по Владимиру Высоцкому, нам «в кредит по «талонам межгорода», покупаемым впрок. Позже, когда мы зажили уже втроём, ежедневно по часу или более умудрялся вести телефонные разговоры со своей  мамой Толя Габидулин, иногда и глубоко за полночь…Такие разговорные марафоны нам с Толяном были явно не под силу, к этому приучают сына с детства. Так доверительно, нежно и искренне можно разговаривать с мамой только по-настоящему любящим душам.  Из мебели в нашей комнате были комод, стол, шкаф, четыре стула и большая двух спальная кровать. Спали вдвоём, по-братски, совсем не заморачиваясь об этом. Наша комната на ключ не закрывалась, соседи свободно заходили звонить от нас тоже, правда пока нас не было дома. При нас это было редко, деликатность проявляли. Короче у нас в квартире был мир и равноправие с соседями. Но не всем товарищам так повезло. Подходит через месяц свободной жизни к нам с Толяном, Толик Габидулин и спрашивает: «Ребята, а у Вас есть возможность меня забрать к себе?»   «И чо так…?»,-спрашиваем. Оказывается, Толя Габидулин нашёл комнату около Литейного моста на набережной с видом на Артиллерийскую академию и площадь  Финляндского вокзала. Из окна вид на мост и Неву, красота!  Высокие потолки, паркет, большая многокомнатная квартира со всеми удобствами, обалдеть!  Там проживала одинокая вдова генерала из «Большого дома» на Литейном, того самого дома, из окон которого не то что скорбные «Кресты», а сам Магадан часто был виден… В общем наслаждался наш Толя своим счастьем и красотой из окон только пару-тройку дней. Хозяйка оказывается выпивала давненько и душа её требовала постоянного «общения» в вечерне-ночное время. Эти зазывания с завываниями у дверей закрытой комнаты порядком достали и могли кончиться непредсказуемо и даже криминально для психики 19-ти летнего парня. Поприкалываясь с Толиком Берусом немного, мы объявляем свой вердикт: «Ладно, спасаем твою невинность и берём тебя из твоих трущоб, не бросать же друга на  улице, но спишь на полу, на коврике, и моешь миску после еды, а также Вечно помнишь о своей горькой судьбе и нашей бесконечной доброте;-))». После занятий заехали к нему, забрали вещи и перевезли на Лесную. Совместная жизнь была весёлой и лёгкой. Толя Берус обстоятельно вёл хозяйство и руководил общим бюджетом, вкусно готовил. Он заставлял нас с ГБД, наводить порядок, прибираться в комнате, снимать с батареи сохнущие носки с трусамии и тельняшками перед визитами девушек или многочисленных гостей с курса и не только, быстро накрывать на стол, тем, что у нас было. Причём всё по его команде «на раз-два» и по-быстрому, баталер, ети его…J. Мы вскоре завели такую традицию: повесили на стену большой ватманский лист и, каждый, кто приходил к нам впервые был обязан расписаться на нём. Помните: «Социализм - это учёт!», с гордостью отмечаю, что к концу 6-го курса, лист был заполнен почти весь, причём там есть росписи и многих курсантов Высших Военно-Морских Училищ Ленинграда, кого общие друзья и причудливая судьба забрасывала в наш гостеприимный дом. После зимних каникул, я привёз из родительского дома «бобинник»- катушечный магнитофон. Нашли в журнале «Радио» схему цветомузыки, вскрыли крышку, талантливый и рукастый Толик Берус всё распаял и в темноте нашей комнаты в унисон звукам и ритмам музыки стали переливаться на потолке и стенах причудливые цветные сполохи лампочек. Комната  приобретала романтическую цветомузыкальную законченность.

     Мы стали бывать и в гостеприимном доме у Анны Александровны - мамы Шуры и Тани Богдановых. Во-первых, она как врач прекрасно нас понимала, во-вторых, благодаря подружкам Шуриной сестры Татьяны, часть наших друзей тоже нашли своих невест из Педиатрического института. В их числе Толя Берус и Оля Морозова, а Таня Богданова нашла своего жениха Гену Зайцева на нашем курсе.

     На третьем курсе появилась возможность более свободно планировать время и заниматься чем-то своим, прежде всего наукой. Вот как вспоминает первые «примерки на себя» военно-медицинской науки ныне профессор - терапевт, полковник м/c в отставке Пётр Сапроненков.  

     «Сам я начал заниматься слушательской наукой с третьего курса. Потом, уже служа на кафедре ВМГТ, возглавлял  это направление на всём Морском факультете. Одним из наиболее ярких направлений подготовки будущих военных врачей в Академии, была, безусловно, работа в системе Военно- научного общества слушателей - ВНОС. В первые годы оно звалось СНО, но с каждым годом о военной направленности стали говорить всё больше. Не побоюсь громкого определения "система." Это была слаженная, разноплановая работа, охватывающая все без исключения кафедры, клиники и научно-исследовательские лаборатории «Альма Матер». Каждый из нас понимал, что служба корабельным врачём, это  Обязательный Начальный Этап долгого пути к избранной врачебной специальности. А как побыстрее соприкоснуться с таинством врачевания, если не приходить вечером уже на 2, 3, 4 курсах на кафедру к мудрому наставнику. Этот наставник ещё быть может помнит переход Его курса по льду Ладоги в годы блокады или как он был возвращен из окровавленного Сталинграда, для того чтобы продолжать прерванное войной обучение… Кому- то повезло сразу найти свою «нишу» в медицине, другие годами «блуждали» из клиники в клинику, пока не выбирали это своё Предназначение и «оседали» на одной из них. Удивительно демократично для военного учебного заведения, не правда ли? Вот и мы с приятелем по кубрику и по жизни с Юрой Стойко заявились курсе на втором в клинику психиатрии. Собралось, помнится, человек 8- 12 со всех курсов и факультетов, привели пациента в синем больничном костюме, поручили ему что-то нарисовать на листке бумаги. Расспросили, отпустили. Пошла интерпретация преподавателем каких- то домиков, кубиков... Помните анекдот: «Была у психиатра. Он нарисовал овец и сказал, чтобы я за ними присмотрела пока он не придёт. Я нарисовала ограждение и пошла домой. Не…, ну а что?» Почти про наш кружокJ. Возможно, он не был на кафедре «звездой первой величины». Во всяком случае, вместо следующего занятия, мы двинулись с Юрой на хирургию. Простояв ночь "на крючках", у рассечённого живота, я утром скособоченный ушёл, что не удивительно при моём баскетбольном росте 2м 04 см, если всю ночь пробыть согнувшись. Кстати потом, на старших курсах, профессор генерал-майор м/с Петров Виктор Иванович начальник ВМГХ, сам маленького росточка, всегда требовал, чтобы мне подавали в операционную крутящийся стульчикJ. Вот такой индивидуальный подход и повседневная мудрость.  Даже маститые учёные не гнушались вести научные кружки слушателей. На Военно-морской Госпитальной Терапии кураторы наши тоже менялись. Застал я ещё мудрого профессора Евгения Евгеньевича Гогина– заместителя начальника кафедры ВМГТ, помню эмоционального подполковника м/с Виктора Петровича Кузнеченкова, погибшего в последствии в Афганистане*. В декабре 1979г., это уже после нашей учёбы случилось. Мы с Симоненко Володей вдвоём встречали тело в аэропорту Пулково…                                        (* На сайте памяти Героев Суворовцев и Нахимовцев прочтите статью о нём http://geroizm.svu.ru/ index.sema? a=articles&id=18&pid=5   А.К.).   

    Объявлялись научные конкурсы, издавались первые печатные работы во «взрослых» Сборниках научных работ академии.  Работа в кружке на клинической кафедре строилась по двум направлениям. Первое: плановые вечерние занятия под руководством опытного старшего преподавателя. Второе: индивидуальная научная работа, хоть с адъюнктом, хоть с ординатором, на Ваш вкус и выбор.

      Третий и заключительный, определивший всю мою дальнейшую судьбу, заход в науку состоялся на 3 курсе, когда нас зазвали на встречу с профессором  Волынским З.М. Дело было в аудитории кафедры химии, освященной именами великих химика-органика и композитора Бородина Александра Порфирьевича, химика и физика Зинина Николая Николаевича и, изобретателя синтетического каучука, Лебедева Сергея Васильевича. Именем последнего названа и улица, ведущая от Литейного моста вглубь Выборгской стороны.

       Кафедра ВМГТ «49 городка» Академии, которую возглавлял генерал Волынский Зиновий Моисеевич, подверглась капитальному ремонту, этим и объяснилось необычное место нашей встречи. Зиновий Моисеевич (или ЗМ) был личностью яркой, эпатажной, несколько авантюрной и, бесспорно, артистичной. В Академии слагали легенды о его каплях «ЗМ». Истероидные дамочки должны были пить это «зелье» от одной капли по нарастающей до 20-ти, 30-ти, а потом в обратном порядке до одной. Редко кто мог всё это проделывать без сбоя, поэтому чувство вины перед Доктором было заранее обеспечено. (Немаловажно, что капли являлись индифферентной дистиллированной водой и, следовательно, были абсолютно безопасными!). Зиновий Моисеевич единственный, кто пользовался автомобилем из гаража Академии и услугами штатного академического водителя. Остальные профессора ездили на трамвае и на метро. Закрутив гайки на кафедре, ЗМ объезжал многочисленных пациентов, по преимуществу "красных директоров", а по возвращении начинал жёстко требовать отчёта по больным, научной работе и другим служебным вопросам. В развевающемся халате, с самшитовым стетоскопом в кулаке, стремительный, в сопровождении клина сотрудников и учеников, таким он остался в нашей памяти. Выступление его было парадоксальным и убедительным. Кратко осветив основные проблемы, решаемые коллективом, Зиновий Моисеевич заявил буквально следующее: «Придет время и каждый из вас пришлет в Академию документы, либо в клиническую ординатуру, либо, если он мечтает вырасти до профессора, в адъюнктуру. Принесут мне увесистую пачку и начну я читать фамилии претендентов. Нет, этого не помню, откладываю в стопку слева. Ба, да это же наш кружковец, откладываю дело в пачку справа. Затем вызываем на вступительные экзамены тех, кто справа...» Всем присутствующим сразу захотелось оказаться справа. У многих  это желание сохранилось надолго и работать на профильной, богатой традициями кафедре, казалось пределом мечтаний. Сложнее было с выбором наставника. Здесь превалировал Его величество случай. Как правило, искали себе помощников докторанты, у которых накапливался клинический материал, с которым совладать в одиночку, при колоссальной загруженности, было проблематично. Мой друг, Юра Станчиц, работал в кружке кафедры Травматологии и Ортопедии, но от курса он входил в Совет ВНОС 4 факультета. Шевченко И.А. субординацию понимал и чтил... Он обратился к Юрке, дескать найди работящего неглупого пацана, желательно с Вашего (3-его) курса, чтобы был запас времени. Разговор этот состоялся у них после лекции на красивой круглой лестнице купольного холла клиники ВМГТ.  Юра вскоре подошел ко мне и напрямую спросил, не хотел бы я помочь в интересной работе старшему преподавателю, да ещё и заведующему учебной частью. Это произошло прямо возле двери начальника кафедры. А потом я, согласившись, мучительно долго ждал Ивана Акимовича под дверью в больнице Коняшина, ведь на нём была и учебная часть в неприспособленной для учебной базы больнице, и капитальный ремонт здания клиники на Загородном, всех потом поражала попавшая к нам ампирная мебель  люксов, списанная из гостиницы «Астории». Иван Акимович был обкатанный службой прагматик и прекрасно чувствовал, сколько часов я могу провести под дверью, чтобы не затухнуть, как камин при розжиге в сырую погоду, и при этом никак не мешая  решению первоочередных  кафедральных задач. Это была тоже своего рода школа. Школа выдержки, упорства и долготерпения на пути преодоления нескончаемых трудностей, которые сопровождают любого доктора на всём его жизненном пути. Я без колебаний согласился и с той самой минуты до сего дня считаю себя учеником профессора Шевченко Ивана Акимовича. Родом он был из простой украинской семьи, которая жила в г. Харцизске  Донецкой области, обладал работоспособностью, удивительной, умением рационально расходовать временные и физические ресурсы и стремлением во всем, за что бы он не брался, сделать больше и лучше, чем положено. Лишь один пример. Будучи уже профессором, «направленцем по гастроэнтерологии», он на каждую (!) свою лекцию приносил пачку справочных материалов по читаемой теме и раздавал блок материалов каждому. Как сейчас помню, эти материалы ксерили ему благодарные пациенты, в конторе, которая помещалась в здании где-то между Гостиным Двором и Думой. При дефиците медицинской литературы и отсутствии интернета, эти материалы разлетались на "ура". Некоторые детали врезаются в память на всю жизнь…

    Главное, что следует подчеркнуть, так это то, что постановка кружковской работы на кафедрах и в клиниках традиционно относилась к приоритетным направлениям. Раз в году в рабочее время, в масштабах Академии проводилась Итоговая научно- практическая конференция, сначала по-секциям, а затем - пленарное заседание в лучшем зале Академии. Заранее объявлялся конкурс на лучшую работу, устанавливался призовой фонд, издавался в Редакционно-Издательском Отделе Академии сборник слушательских работ. Одно время приглашались со своими научными работами и кружковцы с других факультетов.

    Существовал выборный орган - совет ВНОС. Помнится куратором от морского факультета был тогда Слава Аверкиев, впоследствии преподаватель кафедры Травматологии и Ортопедии. Он мне хорошо запомнился, так как сумел дипломатично отказать в публикации моей первой работы на 3 курсе, дескать, ты молодой, ещё успеешь «наследить» в науке... К сожалению, серьезной работы во время учёбы написать мне не удалось. Подавал на конкурс, чтобы не подводить кафедру.

    Лучшими среди нас в тот год были названы Семён Кичемасов и Юра Станчиц.  Семён Кичемасов, в будущем начальник кафедры Термических поражений и Главный камбустиолог* Вооружённых Сил, уже во время учёбы написал свой первый серьёзный труд и занял 1 место. (*Комбустиология, или ожоговая медицина — сравнительно молодая отрасль медицины, изучающая тяжёлые ожоговые поражения и связанные с ними патологические состояния, в частности, ожоговый шок, а также методы лечения таких состояний. А.К.) 

    Особенно приятно, что Семён не зажал свое" золото", а пригласил человек 7-8  друзей домой, отметить свой успех. Я помню их единственную комнату, окна которой выходили в типичный питерский двор- колодец, в трёхкомнатной коммунальной квартире на последнем этаже, в здании с фасадом на Площадь Восстания. Что нас всех поразило, так это теснота, в которой жил и начинал свой путь учёного замечательный  врач и  деликатнейший из нас - Семён Кичемасов. В квартире жило несколько семей, поэтому работал Сеня преимущественно на кухне по ночам. Комната была теснее, чем кают- компания подводной лодки. Если бы кто- то пожелал выйти из-за стола, то встать и выйти должны были все, но уходить долго никто не желал. Нам было хорошо, мы умели искренне радоваться успехам друзей, а тётя Зина с Дядей Колей и две сестрёнки  нашего Семёна Роза и Рая , а позже и его жена Галя -  старались всегда душевно принимать его друзей!

     Вторым местом на конкурсе отметили Юру Станчица, который поднял архив и кафедральный материал по осложнениям металло-остеосинтеза за многие годы. Я читал эту работу, богато иллюстрированную фотографиями. Сейчас я понимаю, что если бы не распределение в Учебный отряд на о. Русский, эту работу можно было издавать, как Руководство для врачей. А Юра Станчиц, стал в последствии Главным Травматологом Группы Советских войск в Германии. Юра трагически погиб от тяжелых последствий и травмы после автокатастрофы в Германии. 

      Первым направлением работы кружковцев были плановые вечерние занятия с разбором сложных клинических случаев. Наиболее яркий след среди моих наставников оставил Анатолий Александрович Крылов, имевший удивительную харизму. Чуть сутуловатый и грузноватый, про таких говорят, степенный, с «бычьими» выразительными глазами навыкат и лёгким заиканием, придававшим его словам ещё большую значимость. Он был подчёркнуто уважителен к каждому, вдумчивым и знающим диагностом. Говорят, что был женат на племяннице Волынского З.М. и, соответственно, был его любимцем со стремительным карьерным ростом. Разведясь с племянницей, он женился на красотке медсестре из нашей же клиники и удержался в обойме вопреки академической традиции ссылать таких куда подальше. Этот поворот в судьбе Крылова был нам известен и придавал ему в наших глазах дополнительный шарм. На занятиях показывали самых тяжёлых и редких пациентов, как бы проверяя нас на готовность и способность разделять страдания других людей. Сильное впечатление произвела на меня умирающая девочка с системной красной волчанкой. Показ пациента сопровождался докладом кого-то из нас по актуальной теме, что превращало занятие в серьёзную уникальную учёбу. Уже в адъюнктуре ко мне трижды поступала девушка из Эстонии по имени Лейда с подобным диагнозом и верой в своё исцеление.  Не обходилось в кружке и без комичных ситуаций. В нашем народе сильна мечта о стремительном чудесном обогащении, «по щучьему велению…». Вот и слушатель-кружковец Кумков постоянно зачёркивал что-то на бланках лотереи «Спортлото», но неизменно без намёка на выигрыш. Прослышав про мудрого Крылова, этот  Кумков притащил ворох бланков билетов на клиническое занятие кружка и, улучив момент, подсунул их Крылову, дескать посмотрим какой ты, «Сухов...».  Анатолий Александрович, со свойственной ему деловитостью, под наш возмущенный ропот, дескать куда «со свиным рылом, да в калашный ряд», окучил неторопливо все бланки и вручил их  счастливому владельцу, пошутив при этом: «Буду ждать свой процент с выигрыша;-))». В кружке преподавали и терпимость, и деликатность в общении с коллегами и пациентами, включая абсолютное исключение сквернословия.

     Второе направление во многом зависело от случая, особенно его успех. Мой наставник Иван Акимович Шевченко завершал докторскую по радиотелеметрии желудочно-кишечного тракта. В этой связи я уносил домой рулоны записей для расшифровки, в том числе суточного мониторирования показателей кислотности желудка (рН). Дело муторное и, как я считал в то время, бесперспективное. Приходилось завязать самолюбие в узелок и расшифровывать, расшифровывать...Не обходилось и без казусов. Помимо гистаминового стимулирования кислотности, применяли спирт, кофеин, отвар капустных листьев и прочее... Мой шеф, Иван Акимович, однажды прослышал, что  где- то в Лубнах на Украине занимаются капустой и даже производят противоязвенный витамин "U". Поезжай, Петро, в свой отпуск в Лубны, авось создадим уникальный пробный завтрак при поддержке тамошних хлопцев...Никаких предварительных переговоров, тайну этой затеи следовало хранить. Мне дважды повторять не нужно, по пути в крымский санаторий, делаю остановку на Украине, на перекладных пробираюсь в эти самые Лубны, нахожу забытый богом и людьми заводишко, где в бетонном ангаре была свалена гора...подорожника блошиного. "Мы капустой давно уже не занимаемся"- таким был ответ местных хлопцев. С тех пор я каждый провальный проект называю «блошиным подорожником».

       По большому счету, работа с профессором Шевченко позволила мне попасть в пачку справа и, соответственно, поступить в адъюнктуру. Благодаря Ивану Акимовичу мы получили первыми в 49 городке японские эндоскопы и я стал вторым, после Валеры Серёдкина эндоскопистом. Владение этим передовым методом позволило заняться гистологией, иммуногистохимией и электронной микроскопией, но это уже другая более поздняя история».

     Адъюнктура при кафедре ВМГТ - это не только солидная клиническая подготовка, но и серьёзная школа выживания. Не в каждой терапевтической клинике Академии адъюнкт был обязан все три года вести палату больных. В моём случае добавлялся эндоскопический кабинет, в котором мы с Валерием Серёдкиным полностью удовлетворяли заявки от коллег клиники, но и других клиник городка. Особенно часто от ВМГХ, где современной эндоскопической аппаратуры в то время не было. Более того, по субботам являлись пациенты из городского гастроцентра на консультацию профессора Шевченко. Иван Акимович, не поднимая головы, указывал рукой в мою сторону, дескать, работай, разбирайся. Вся эта работа была приватной, не оплачивалась, нигде не учитывалась и не особенно поощрялась руководством кафедры. Утром все поступившие обходились профессурой, в том числе и которые ко мне, а в это время под дверью нештатного эндоскопического кабинета скапливались голодные пациенты, записанные на гастро- или колоноскопию. Кроме того, в мою компетенцию входила кафедральная стенгазета, обязанности спорторга, члена комитета комсомола клинических кафедр и даже контроль за готовностью бороться с пожаром. Подготовка диссертации дело сугубо личное. Назвался груздем - полезай в кузов. Баскетбол скукожился до игр за Академию, а затем вообще сошёл на нет, благо обошлось без невроза и гипертонии».

      С третьего курса меня и моих однокурсников уже меньше задействовали в различных нарядах, караулах и работах, акцент делали на Кафедральных дежурствах  с участием во всех этапах операций и манипуляций с больными. Постепенно начал появляться личный опыт выполнения самостоятельных простейших и более сложных операций. Я понимаю больных, боящихся в подобных случаях. Но скажу, что любому хирургу спокойней и быстрей всё сделать самому, чем наблюдать как дрожащие руки пытаются сделать укол, тыкают в вену или разрезают кожу, прикладываясь скальпелем многократно к месту надреза  в операционном поле будучи почти в обмороке...Так, друзья, не бывает! Путь студента к первому больному находится посредине долгой дороги. Позади анатомические трупы и их препарирование, вскрытия лягушек и мышей, операции на животных, наконец инфильтрационный наркоз с новокаином и ушивание «пьяной травмы», да, да, именно, вот такая подушка безопасности вырастает за два-три  года. Потом тебе доверят мыться и одеваться на операции, стоять рядом и пыхтеть, держась за крючки, наблюдая с минимально возможной дистанции всю операцию от разреза, до ушивания. Далее, разрешат отрезать нитки, потом, шить самому, и снимать швы при выписке. Ещё доверят простейшие манипуляции, затем часть операции совместно с хирургом, и наконец произвести ту первую, самостоятельную аппендэктомию от приёма больного, до его выписки. Считается, что аппендэктомия самая простая полостная операция. А сколько таких операций в год по стране, вы знаете?, всего-то 200 000, а смертность при них вообще низкая до 2%... или до 4000 человек в год от аппендэктомии!, вот такая цена вопроса… Продолжим экономить на врачах и медработниках?, тогда сразу поедем на лечение «за бугор», но и там ТОЖЕ умирают от неповторимой комбинации причин …

    В любом медицинском ВУЗе готовят нас к самостоятельным операциям, сначала на животных. Я люблю животных, вырос с ними, но отношусь к ним как к живому, но всё-таки  инструменту на службе у человека. Вот такая история однажды случилась со мной. Как то раз в предзимье , я шёл на тренировку на Кафедру физподготовки и медконтроля со стороны нашей столовой, заметил белого беспородного пёсика, отдал малышу «запасную» котлету, а дойдя до дверей кафедры, оглянулся. Пёс шёл за мной. Проводив меня, присел на асфальт и остался сидеть у дверей. Прошло два часа, подуставший выхожу на улицу и вижу знакомую белую морду. Ну как не поблагодарить за верность ожидания, пошёл к столовой и взял пяток котлет из «несъеденного» двуногими пёсикамиJ. Покормил, погладил и пошёл не спеша пешком в сторону дома на Лесной. Пёс снова пошёл за мной, остановился, пробую убедить мальчика, что не надо за мной идти… Сидит слушает, как только отойду метров на десять, догоняет и идёт сзади. Шугану, стоит, ухожу, бежит, бегу, несётся…  Так мы и пришли домой, поднимаемся, первой пса и меня встретила тётя Ася, и сразу его невзлюбила. Толик Берус прореагировал спокойно, предложил сначала вымыть.  Купал я его, поставив в единственной в квартире раковине на кухне, что понятно тоже не вызвало восторга окружающих жильцов. После купания, обсушенный простынёй счастливый пёс полакал молока и уснул на подстилке у батареи. Утром прогулка и на занятия, вечером занятия и прогулка. Белый освоился, радовался нам с Толей, рычал, на каждого кто приближался к комнатной двери. Лаял на звонок в квартиру. Через пару дней тётя Ася ультимативно потребовала увезти собаку, «где взял»: «Мы её боимся, а она выходит днём на кухню и разбойничает – рычит». Так ли это не проверишь, наше положение не совсем официальное, хозяину комнаты всё равно, но он не хочет конфликта с соседями… На другое утро, повязав вокруг белой шеи белый бинт в качестве ошейника повёл его пешком на Кафедру нормальной физиологии академика И.П. Павлова, где отдал сотруднику, понимая, что на опыты, и, не оглядываясь, ушёл…    До сих пор вижу укор в собачьих глазах, за то, что не смог оставить его жить у себя. До сих пор помню и жалею пса! Кто-то из знакомых в тот день даже видел меня из окон трамвая, шедшего в морской чёрной шинели с белым псом на белом шнурке…

     Все шесть лет мы занимались спортом, весь курс «разучивал» комплексы  ВСК  и тренировал общую физическую подготовку. Команды играли в игры, гребли на ялах на Неве, плавали и прыгали с вышек в бассейне, бегали кроссы летом, а на лыжах зимой. И, разумеется, проходили специальную подготовку для подводников в снаряжении СГП-60, ИДА-59 и аквалангах.

      Легкоатлеты курса ничего особенного не достигли, за исключением немногочисленных победных мест в обще-академических соревнованиях. Как член сборной команды академии, я просто поддерживал свою спортивную форму для обязательных выступлений в команде. Пловцы и тяжелоатлеты также ничем примечательным не отличились. Зато запомнились успехи сборной гимнастов и команды баскетболистов курса.

      Вспоминает по-настоящему наш Большой спортсмен Пётр Сапроненков.   «Нашему закаливанию и физвоспитанию уделяли серьёзное внимание. Помню весёлые  6-ти вёсельные ялы, переходы полусонными в бассейн натощак, кроссы в Сосновке и на заливе зимой. Зимние пробежки по утрам с обнажённым торсом. Но как ни странно, мы всё реже простывали и не болели. Наберётся много важного, что нынешним мажорам и «не снилось». Спорт в Академии можно условно разделить на две неравные части. Одна,- спорт массовый, наиболее популярный, конечно, игровой. Вторая- спорт высоких достижений, доступный лишь отдельным счастливчикам, которые имели высокие показатели к моменту поступления. Соревнования между факультетами проходили спорадически. Помню баскетбольную битву с Карташевым и будущим  генералом Дроновым на асфальте 49-го городка. Они уже были офицеры, покрепче нас, но проиграли безнадежно. С нашей стороны отличились Юра Стойко, Валера Хелемендик, Миролюбов Саша и Терещенко. Более профессионально и азартно проходили первенства гарнизона среди Академий. Перечислю эти команды  по их баскетбольному рейтингу. Артиллерийская Академия была представлена тремя(!) Мастерами спорта из основного состава СКА. Двухметровые Анатолии- Андреев и Субботин, плюс атлетический Боря Горячев не оставляли ни малейшего шанса остальным. Второе-третье  место обычно делили Академия им. Можайского и Инженерно - строительный ВУЗ на ул. Каляева ( в Расположении бывшего Кавалергардского полка). Мастера Спорта Буданов, Таран, Косенко умели делать своё дело.  Мы, сборная Военно-медицинской Академии (ВМОЛА им.С.М. Кирова, как писалось на наших бескозырках) и Академии связи боролись обычно за 4-е место. У нас был постоянный тренер Жиленков Адольф Васильевич, который регулярно опаздывал на игры. Мы выходили стартовой пятеркой, я выигрывал вбрасывание, Юра Стойко уже подбегал к кольцу и первые 5 -10 минут мы бились на равных, либо даже побеждали. Вдруг появлялся наш Адик, брал минуту и игра как-то сразу шла наперекосяк. Он всегда призывал нас работать "на подкорке", но, как при этом победить, не говорил;-) На нашем курсе два года казармы скрашивались тренировками. Если у нас на курсе у тебя не было проблем по учёбе и дисциплине, то увольнительные выписывались автоматически, чего не скажешь о других курсах. Помню, мне частенько приходилось выклянчивать сержанта слушателя 2 факультета Герасима Назаренко, который не ладил с командиром. Это не помешало ему стать позднее профессором - травматологом и возглавить поликлинику Центробанка в Москве. Баскетбол- игра интеллектуалов. В разное время в команду входили Скворцов Юрий Радиевич, профессор, зав. кафедры Ожоговых болезней Академии, Шитов Юрий видный фтизиатр, Сергей Мастеров, к.м.н., длительно работавший Замом по лечебной работе на ВМГТ. Самым эффективным и заводным игроком был, безусловно, наш Юрий Михайлович Стойко, ныне профессор, Главный хирург Центрального Округа РФ и прочая и прочая.»   

     Спортивную славу курсу приносили не только наша команда баскетболистов, но и, конечно, наши гимнасты. Так получилось, что их оказалось достаточно и все с хорошим уровнем мастерства. Вспоминает, Пётр Сапроненков.         «На курсе была сильная команда гимнастов: Игорь Алекперов, Дима Панфилов, Юра Шпатенко, Валера Зенкин, Гена Клочков. Однажды я попал на выступления и был восхищен их атлетическими телами, затянутыми в профессиональные белые гимнастические одежды. Из казусов следует отметить, что на нашем курсе закончился в Академии бокс. Профессора якобы пожаловались Начальнику Академии, дескать чересчур много мозгов «остаётся на ринге», отчего прямо по Гоголю, «не всякая птица долетает до середины Днепра", то есть до 6-ой сессии. Помните прибаутку сдал 3-ю сессию - поступил в Академию, сдал 6-ю – окончил её...»  

     Ну, а самого большого спортивного успеха достиг наш самый рослый слушатель, Мастер Спорта СССР, баскетболист команды мастеров Пётр Сапроненков, который до сих пор играет и побеждает в команде  ветеранов на  международных Чемпионатах! Вот, как это происходило с его слов.

      «О спорт, ты- Мир». Фильм с таким названием вышел на экраны в годы нашей учёбы. Там есть баскетболист 2 м 15 см, сбивающий уличные часы. Далее будет про мой «роман» со Спартаком. Мое видение Кондрашина и Белова. Не хотелось " тянуть одеяло на себя," но модератор проекта поставил задачу осветить сумеречное прошлое "большого" ленинградского баскетбола, в котором, обладая ростом 204 см, я просто не имел права «не наследить». Послевоенный всплеск рождаемости оживил постблокадный Ленинград и, полагаю, это был самый молодой и здоровый из городов - миллионников. Вдумайтесь, в наш 1 «б» класс пришло 52 (!) человека и я не помню никого, кто бы отстал по болезни или часто чем- то болел. Спорт был тотальным увлечением большинства из нас. На волне ожидания лучшей жизни строились стадионы, создавались спортшколы, детям на праздник дарили мячи или спортивную обувь, всё было дефицитом. В каждом районе города было по нескольку баскетбольных команд и мальчиков, и зачастую - девочек. Мечтой каждого было попасть в «ГОРОНО» (сборная городского Отдела Народного Образования), так забавно называлась школьная сборная города. Там я очутился классе в восьмом и технически долго отставал от основных игроков. Близость Прибалтики, где только ленивый не играл в баскетбол, позволила проводить ежегодный " Кубок Прибалтики", где участвовали то ли по 4, то ли даже по 6 команд от каждой из трех республик и Ленинграда. Паневежис, Лиепая, Ленинград. Столько эмоций, такое сильное желание победы. Такая мощная энергетика переполненного зрителями зала. Тогда я впервые увидел будущую звезду Сашу Белова, который безмятежно спал на буфетном прилавке в ожидании ночного поезда. Ярким праздником оказалась Спартакиада школьников в Минске, где сборная Ленинграда особенно чётко прошла по главным улицам города. Медалей мы не привезли, но впечатлений массу. Надо признаться, что ленинградскому баскетболу хронически не везло. В 1966 году из высшей лиги вылетел СКА, и нам досталась непростая доля отвоёвывать место в первой лиге - Ереван, Нальчик, Николаев...Обретя опыт бойца, я был замечен Владимиром Кондрашиным и приглашен в "Спартак", как базовую команду, готовившую  состав к Спартакиаде народов СССР. Тренировались дважды в день, утром футбол и ОФП, а вечером баскетбол до упада. Владимир Петрович Кондрашин был жестокий к игрокам человек. Приезжали игроки из глубинки, получали комнаты, некоторые «ломались», появлялись другие. Меня не покидало чувство опасности, однажды уже предложили удалить мениск, обошлось. Большой спорт это систематические сверхперегрузки и жестокое разочарование сошедшего с дистанции. Мне неоднократно предлагали любой ВУЗ, кроме балетной школы и консерватории, только сними погоны. Спасибо отцу, он даже слышать не хотел об уходе из Академии. Сколько себя помню, мы всегда ждали новой большой войны. К тебе генералы будут обращаться по имени - отчеству, напророчил мне тогда отец.

    Другим минусом тотального погружения в спорт, было отсутствие среди тренерского состава  людей широко образованных, непьющих… Фактором, сдерживающим моё погружение в спорт, было и низкое качество тренерского состава. Сплошь и рядом, игроки, которых я хорошо знал, на голову превосходили своих тренеров. Низкие зарплаты, зависимость от чиновников, элемент случайности и отсутствие критериев эффективности...таков портрет усреднённого тренера во времена нашей молодости. Хочу добрым словом вспомнить Сашу Белова, нас связывала взаимная симпатия. Саша рос с мамой, санитаркой клиники. Это был удивительно добрый, ранимый юноша, одарённый уникальными физическими данными. Его прыгучесть я связывал с удлинёнными за счёт ахиллов, икроножными мышцами. Он женился на очаровательной девочке с планеты "баскетбол". Я общался с ней не так давно в Турине, где мы играли оба за Россию. Несмотря на «золотой бросок в Мюнхене», Саша не имел признаков звёздности и относился со всеми по- товарищески, хотя иногда мог от досады и всплакнуть. К Кондрашину относился как к родному отцу. В Питере говаривали, мол Кондрашин сделал Белова, а Белов сделал Кондрашина. Потихонечку я начал играть за Спартак. Мои друзья очень удивились, увидев меня по телевизору на площадке в Киеве. Не знаю, чем бы закончился этот роман, если бы не футболист Колотов. В то время футболисты ещё не избивали всех, кто попадётся под руку. Очевидно, гонорары были заметно меньше...но чудили тоже нередко. Некто Колотов вел одновременно переговоры с ЦСК и ещё с какой- то командой, кажется, Спартак. В итоге, как сейчас говорят, он кинул ЦСК. Министр Обороны осерчал и ответил асимметрично, запретив всем военнослужащим выступать за иные, нежели армейские, клубы. Дежурю я как-то фельдшером на гауптвахте, что на Садовой улице. Звонит телефон. Представляюсь как положено, из трубки:

 «Говорит генерал Семёнов. Кто Вам разрешил играть за «Спартак»?»  

«Никто, товарищ генерал.»

 В ответ, после паузы: "Будут спрашивать, скажите - я разрешил."

      Вот такие нас воспитывали командиры...  Были на курсе и уникальные спортивные события, например, наш спорторг курса, в то время ещё лейтенант м/с Анатолий Фёдорович Мазур регулярно участвовал в пробеге "Пушкин-Ленинград". Помню его публикацию в «Военном враче» об ощущениях на разных отрезках пути.

     Несмотря на занятия, спорт и установившийся быт, душе хотелось и Праздника. Периодически мы все, любили отправиться на танцы в Клуб академии. Но именно в тот день, я настроился позаниматься, тем более оба Толикмана  уже  «чистили свои пёрышки» перед предстоящими «добрачными» танцами;-)) Начали приставать ко мне, пошли, да пошли…, в плане уговоров особым талантом обладал ГБД, он как-то так умел тебя обаять, что не заметишь, как согласишьсяJ. В итоге, быстро собравшись, втроём бежим в Клуб. Видимо звёзды уже улыбнулись в тот вечер и мне, и моей будущей новой знакомой Татьяне, но мы ещё не подозревали об этом.

      Вот как Таня вспоминала тот вечер. Днём я помогала маме убирать квартиру, когда в дверь позвонили. Открываю, стоит редкий гость улыбающаяся Алинка Разумовская моя подруга детства ещё по двору на улице Маяковская. С ней две незнакомых девушки её новые подружки. Обрадовались, обнялись и тут же она стала мне рассказывать, что собрались на вечер танцев в Военно-медицинскую академию, есть пригласительные, а Клуб у них хвалят, пойдём с нами. Оба родителя у Алины работали в Академии, поэтому неудивительно было наличие у неё нескольких билетов. Я отнекивалась и не очень хотела торопливо собираться и куда то бежать. Но  Алина и небольшой объём оставшейся уборки перевесили, Нина Михайловна дала команду: «Давай, собирайся и иди. Отдохнёшь немного.» С Первого Муринского проспекта трамвай довёз до Клинической улицы, а по ней пройти до Клуба пару минут. Идём и тут я выясняю, что на четверых у нас только три билета… «Да ладно, сейчас достанем,- сказала неунывающая Алинка.  А я заупрямилась: «Нет я так не пойду». В это время с нами поравнялись два офицера, которые вероятно услышали наш диалог. «Девочки, Вам билет нужен?, держите», - обратился к нам один из них и протянул мне пригласительный. Так я попала к Вам на танцы. Разновозрастных парней и девчонок действительно было много. Заиграла музыка, девчонки ушли танцевать, а я стою. Сбоку подходит симпатичный парень и приглашает танцевать, идём танцует легко, но какой-то «тормознутый» ни слова не сказал. Объявили «белый танец» ищу глазами этого парня, но его нигде не вижу…»

     Заиграли белый танец, я, подождав секунд 30 пока меня «выберут», а желающих что-то не нашлось, развернулся и пошёл курить. В башке хулиганская мысль про себя, такое тело пропадает, а они не пригласили меня на свой 100% танец. Потопчусь ещё чуток, да двину домой, отосплюсь лучше. Снова в танцзале. Вижу сразу уже знакомую по первому танцу скромную, но стильную девушку. Подхожу и приглашаю, начали танцевать, вдруг она заговорила:  

«А я Вас искала, где Вы были?»  

«Меня? Странно…»  

«Почему это «странно», Вы меня пригласили, я должна Вас пригласить в ответ…J».   

Сразу стало легко и весело: «Алексей».   

 «Татьяна».    

«А Вы, Татьяна, где учитесь или работаете?» 

 « Учусь, в телего-строительном, на банно-шаечном факультете. Анкетку заполним или так запомните…»,-смеётся.  

 Ангелы посмотрели сверху вниз на нас, и ухмыльнулись довольные, но фанфары ещё не зазвучали, а может та музыка уже и играла, негромко так, и мы просто её пока не слышали. Про ангелов я совсем не шучу, смотрите…наш клуб – это здание бывшей академической церкви. Конечно вместе протанцевали весь вечер, разговаривая о том, о сём «по законам пинг-понга», как говорила героиня Евгении Добровольской в фильме Станислава Говорухина «Артистка». В конце вечера мы одевались в гардеробе, мимо шёл Гена Зайцев и, ничуть меня не смущаясь, спросил, обратившись сразу к Татьяне: «Где ж такие девочки учатся?» На что та, мгновенно ему отвечает: «Девочка работает, швея-мотористка 5 разряда.» Генка тут же среагировал и смеясь продолжил: «О, а какие у Вас сапожки с овчинкой…» На что опять получил быстрый ответ: « Да, Франция, мех, каучук, кожа, 120 рублей.» Даже с опытом КВН, продолжать болтать после подобных ответов, не очень понятно как и о чём. Гена усмехнулся, кивнул и отошёл. А мне почему-то снова стало весело от их словесного обмена, предложил её проводить, не спешили прощаться, решили пройтись пешком до самого дома, так как выяснили, что живём друг от друга в 5-8 минутах пешком. Уже у дома попросил дать телефон, назвала номер, запомнил его сразу: три пятнадцать, два пятнадцать, три пятнадцать плюс два ( 45-30-47;-) Перед расставанием Таня спросила: «Когда позвонишь?» На что я, недолго размышляя, честно отвечаю: «Через неделю»,- и называю число.  Потом она мне и девчонкам со смехом рассказывала: «Я, конечно, тогда сразу удивилась, но вида не подаю, ничего себе думаю, какая «плотная востребованность» у парня, времени поболтать ему не найти, на неделю вперёд всё занято…J». Встретились после моего звонка безусловно раньше, я поработал над уплотнением графикаJ. Гуляли, разговаривали, ходили в кинотеатр «Спорт», что был рядом с нами, сидели в мороженице. Кстати прекрасный пломбир в вазочках, два бокала Шампанского и билеты в кино укладывались на двоих в диапазон цен от 5 до 6 рублей. Да и ресторан в те годы «кормил» прилично рублей за 12-15, вопрос был в том: как туда попасть, мимо знаменитых табличек «Мест нет»? Наши отношения быстро развивались и однажды я пригласил её к нам на скромную вечеринку. Там уже были Толя с Олей и её подружками из группы, а ГБД их заморачивал  вкрадчивыми речами J, поджидая нас. Ну вот и мы, Таня пришла не с пустыми руками, принесла большую бутылку винтовой экспортной водки и закуску к нашему скромному столу, что все мы встретили с одобрением. Расселись, первый же вопрос ГБД : « А что Вы, Татьяна, предпочитаете испить в это время суток из нашей сегодняшней винной карты?» Развеселил всех, ну а скромный ответ Тани: «Водку.» Получил сразу единодушное одобрение у нашего мужского общества. Девчонки потихоньку, кроме сухого, тоже продегустировали и водку. Потом, все танцевали, а за столом травили анекдоты и хохотали. Оказалось, что спортивный лагерь и работы на уборке картошки очень увеличивают словарный запас и коллекцию анекдотов у студентов. Татьяна оказалась кладезью  этого жанра, мастерски их рассказывала, могла по ходу рассказа одного вспомнить следующий и так непрерывно часа два, как минимум, вязала этот «букет сонетов» русского солёного юмора. С этого вечера, Таню зауважали все и всегда с радостью ждали в нашем доме. Но учиться тоже надо было, тем более ЛИТМО (Ленинградский Институт Точной Механики и Оптики) был и тогда в авторитете, как сложный технический ВУЗ. Мои предложения отклонялись по причине очередных семинаров или чего-то ещё, тогда вступал в переговоры ГБД и через 10-15 минут я уходил встречать собирающуюся к нам Таню возле её дома. Познакомила меня Таня со своими  родителями и подружками тоже. Поскольку у старшей сестры её мамы Нины Михайловны - дочь Лариса была замужем за офицером-подводником с Северного Флота, моё появление в морской форме у них дома никакого негатива не вызывало. Да и вообще после блокады Ленинград уважал военных и моряков, никаких особых хулиганств не наблюдалось в городе в этой связи.  

      Однажды мы договорились встретиться у стадиона им. С.М. Кирова в субботу около касс с номерами от 17-ой по 27-ю перед самым футбольным матчем «Зенита». Оказывается они с  девчонками из группы подрабатывали там временными кассирами  перед большими футбольными матчами. По-моему были тогда мы вдвоём с Валерой Васильевым. Так случилось, что с увольнением припозднились и, когда подошли к кассам, то девчонки-кассиры их уже позакрывали, отправившись сдавать деньги.  Уговорили кое как контролёра и прошли на стадион.  Но где искать девушку на стадионе вмещающем 100 000 зрителей?,  да ещё без мобильного или пейджераJ.  Только с помощью телепатии и любви, и я её Увидел! На противоположной трибуне девчонки, сдав деньги, уселись посмотреть матч. Прорвавшись сквозь топырящих ручонки работников, я вскоре подошёл к Татьяне и своим появлением удивил её с подружками очень даже сильно. Наши отношения продолжались, но я ощущал какую-то неопределённость и сдержанность со стороны Татьяны в отношении меня и возможного будущего у нас. Она не ощущала их перспективу, я это чувствовал. Начались мелкие ссоры, какие-то размолвки, а всё закончилось зимой нашим расставанием без обид и разборок.      

      Поставив точку в отношениях, люди обычно стремятся побыстрее «зализать раны» и открывают ширшее глаза и растопыривают повыше уши, начиная сезон охоты на другие объекты вокруг. Не стал исключением и я. Через месяц вместе с ГБД и Толикманом  познакомились с продавцами отдела музыкальных пластинок Выборгского универмага, что был расположен на втором этаже в нашем доме. Раз или два в  месяц кое-что там покупали. Старшая в отделе Наташа позванивала нам, если приходилось срочно выкупить или забрать отложенные. Хранить такой отложенный товар более 30 минут им запрещали, а партии популярных пластинок маленькие, «улетали» все за эти полчаса полностью. Так с «делового знакомства» и начали встречаться, потом Наталья предложила мне переехать в небольшую комнату в квартире её родственницы, в доме на Лесном проспекте напротив Клиники нервных болезней. Без особых раздумий я так и поступил. Наши отношения быстро развивались и подошли к несколько неожиданному обсуждению возможного брака. Упираться не стал и согласился с перспективой регистрировать брак, в растрёпанных чувствах готовился к сессии. Начавшаяся подготовка и к свадьбе, и к экзаменам  привела к первой тройке в диплом по Пропедевтике внутренних болезней, это такое введение в терапию. Преподаватель честно поуговаривал меня поставить за экзамен «неудовлетворительно», а в сентябре просто пересдать его на отлично, судя по моим оценкам он всё понимал, но мне это не нравилось: заработал – получи.

     Последним событием стал неожиданный разговор на вокзале с одним из моих однокашников, видевшим недавно меня с Натальей вечером в районе академии... Разговор произошёл буквально за час до отхода поезда в Свердловск. Врать мне ему было не нужно, тем более он рассказал не только о себе, но и назвал других знакомых с ней ребят с нашего и старшего курсов, когда в ходе разговора с удивлением узнал о наших планах жениться. Короче, она была уже довольно «знакомой» и не только мне, и не только вчера… В сметенных чувствах ехал домой, не зная как буду всё объяснять родителям. Через два дня решился и рассказал отцу. Он молча выслушал, а затем сказал: «Никакой свадьбы быть не должно, это ясно. Лучше платить всю жизнь за ошибку любви, чем расплачиваться всей жизнью без любви. Но мы с мамой не дадим тебе сломать свою жизнь! Будет ещё у тебя любимая женщина, ты у меня не дурачок и сумеешь сделать правильные выводы из того что случилось!»