Штаб 26 Дивизии ПЛ ТОФ

Опубликовано в Капитан 1 ранга Астапович Михаил Иванович "Мемуарики" Суббота, 22 апреля 2017 17:45
Оцените материал
(7 голосов)

Во время моего прихода в штаб дивизией командовал капитан 1 ранга Хватов Геннадий Александрович, который сменил А.П. Катышева. Комдив Хватов являл собой личность яркую. Волевой и грамотный офицер с сильным характером или как скажут сейчас - харизмой, что привело его на должность Командующего ТОФ, а потом в Главный штаб ВМФ и к званию полного адмирала. Он, очевидно, любил себя и иногда заметно рисовался перед аудиторией. Вспоминается, что, став одним из первых обладателей престижных наручных часов «Океан» с богатым браслетом, он с видимым удовольствием перед началом совещания снимал их с руки и под взглядом собравшихся неторопливо укладывал их перед собой на стол или трибуну. Это был ритуал...  Впрочем, маленькие слабости иногда позволительны большим людям, а Геннадий Александрович стал членом ЦК КПСС и Почетным гражданином Владивостока, то есть человеком не маленьким. О нем я могу сказать, что не только я его, но и он меня знал и помнил. Его неизменное обращение: «Астапович, а вы что тут делаете?» Было неизменным при встречах в Штабе ТОФ, в Москве и где - либо ещё.

 

В целом мой переход в штаб прошел как-то буднично и незаметно, хотя и пришлось опять осваивать новые знания и умения. К счастью, средств РЭП на подводных лодках тогда было не так уж много и их нельзя было назвать сложными. К тому же их приходилось изучать в рамках допуска к должности командира гидроакустической группы и начальника РТС. Сложнее было то, что на меня возлагался анализ состояния противоторпедной защиты подлодок дивизии, а этой защиты как таковой просто не было. А тут практически сразу после назначения мне пришлось готовить свой раздел в годовой отчет дивизии. В должности я был пару месяцев и не хотелось быть сразу снятым за нахальное заявление об отсутствии противоторпедной защиты у наших атомоходов. Поэтому я тянул как мог... пока тянуть уже не стало возможности. Настало время «Ч». Я устроил внутреннее совещание между разумом и совестью. Совесть говорила: «Мишаня, пиши, как есть. Не криви душой...». Разум говорил: «Каплей, ты что, с ума сошел? Хочешь сразу быть снятым? Надо быть реалистом. Не валяй дурака! Напиши, как надо, а не как есть!» 

 

Я ещё немного подумал, написал: "подводные лодки 26 дипл ТОФ противоторпедной защиты не имеют" и ... сдал отчет в секретную часть. Отчёт отправили по команде и я стал ждать, когда меня вызовут, чтобы «отодрать по-полной» и отправить куда нибудь подальше, хотя дальше уже вроде бы и некуда. Ждать пришлось долго... по сей день! То есть никто и никогда не читал наш отчет. А, может быть, его и читали, но ничего нового и крамольного не нашли.  

 

 Несколько большего труда стоило освоение технологии планирования боевой подготовки. Надо было изучить ПИР (Правила использования районов). Каждый район имел свое предназначение исходя из глубин, интенсивности судоходства и прочих факторов. Надо было просчитывать, а потом и просто интуитивно определять время, необходимое лодкам, а также кораблям, судам и авиации для прибытия в район совместных действий и время для выполнения задачи и меры безопасности, иногда надо было ещё и задавать режим связи. Но составить план - полдела. Его надо утвердить у начштаба, а потом и в штабе флота и делать это лично. А человеку только 27 лет... А начальником штаба был капитан 2 ранга Самойлов Юрий Алексеевич. Он сменил на этой должности моего командира номер 1 - А.С. Берзина.  Этот человек, которого оценивали как хорошего моряка, обладал тяжелым и даже несколько надменным характером. Мне даже вспомнился первый период строительства моих отношений с командиром К-31, и это помогло мне выстоять. У начштаба была неприятная манера общения с офицерами штаба. Полагаю, что он относился так не ко всем, а ко мне как молодому офицеру штаба.  Вижу его, как сейчас, сидящим за столом в кителе с расстегнутым воротом и несколькими верхними пуговицами. Сидел он обычно, не опираясь на стол, а откинувшись на спинку и как бы полулежа, раскачиваясь на задних ножках стула или кресла. При этом у него была крайне неприятная манера при разговоре как бы сплевывать влево на пол.  Будучи только «каплеем", я, конечно, не имел возможности изменить эту ситуацию, пока ... Как-то поздно вечером, заполнив от руки совершенно секретный план дивизии на завтра (а это табличные листы формата А3, сшитые в альбом), который менялся в течение дня много раз, я принес его на подпись начальнику. Он его презрительно прочел, сплюнул по обыкновению вбок и сказал: «Почему вы написали здесь этот бред?» Я уточнил, что он имеет в виду и возразил, что этот пункт он сам сформулировал так, как указано в плане. После короткой перепалки он захлопнул этот большой документ и выбросил его через открытую дверь в коридор, едва не задев меня. Это взбесило и меня. Я вышел в коридор, ударом ноги закинул этот фолиант на его стол, развернулся и пошел в кабинет одеваться, поскольку до последнего автобуса оставалось минут пятнадцать. Когда я, закрыв кабинет, спустился вниз, чтобы уйти, то встретил перед выходом Самойлова. Он уже успокоился и сказал: «Астапович, не горячитесь! Давайте исправим план. Я вас сам отвезу домой...».  Я подчинился и ... с той поры отношения стали вполне рабочими. Никакого хамства. В общем, всё уладилось.

 

Служба не всегда соответствует нашим представлениям о ней. За редким исключением начальников выбирать не приходится. Когда отношения с шефом не складываются, то нужен характер и воля, без которых на военной службе делать нечего. Я бы не сказал, что чувствовал в себе эти спасительные качества, но, когда это становилось необходимо, они сами возникали из ниоткуда. Желаю и тебе, читатель, находить эти качества, когда они нужнее всего.

 

Шла будничная работа, документы. планы, проверки, устранение замечаний. Как говорилось в старой армейской шутке:

  • Ты служил столько лет и что ты видел?
  • Грудь четвертого человека!
  • Что же ты делал?
  • Устранял замечания!

 

В каждой шутке есть доля шутки. В этой шутке - шутки нет вообще. Голая правда!  Хотя...Перемены были и не малые. Меня довольно быстро избрали секретарем парторганизации управления поэтому мне приходилось часто общаться с начальником политотдела Василием Григорьевичем Андрущенко. Это был колоритный человек. Как я уже отмечал до этого, он немного грассировал и имел приговорку: «Так-от!», что означало: «Так вот!». Спустя месяцы после назначения он вызвал меня и заявил: «Михаил Иванович, так-от! Есть мнение, что если офицер штаба имеет квартиру на первом этаже, то у него так-от, кругозор маленький. Есть возможность переехать в том же подъезде на третий этаж! Сходите посмотрите и, если понравится, переезжайте!». Я жил и правда на первом. Это была "хрущевка", а там первый этаж почти всегда проблемы. Конечно, я переехал.

 

НачПО был не лишен любви к дефициту и имел в народе прозвище «Завмаг». Оно происходило от того, что его отъезд со службы домой как правило начинался с загрузки его служебного УАЗика товарами в нашем вообще-то это был вполне нормальный политработник.

 

Осенью 1978 года командиром дивизии стал капитан 1 ранга Пирожков Ремир Иванович, сменивший на этом посту контр-адмирала Г.А. Хватова, который приступил к формированию 4 флотилии подводных лодок ТОФ в должности её начальника штаба.

 

Ремир Иванович Пирожков, несомненно, достоин отдельной книги. Это был поразительный командир. Очень высокого роста. Плотного телосложения. Ширококостный и широколицый. Его лицо имело явные азиатские черты. Как большинство крупных людей спокойный и добрый, иногда до наивности. Он сменил на должности комдива жесткого, знающего и требовательного Г.А. Хватова. При знакомстве со штабом новый комдив заявил, что он совершенно не боится Командующего флотилией вице-адмирала Белашева, поскольку Командующий невысокого роста и его детородный орган не опасен для большой пирожковской задницы..., чем вызвал некоторое изумление у офицеров штаба, которые привыкли к более деликатному лексикону.

 

Потом, спустя несколько дней я видел, как новый комдив-великан, направляясь в штаб флотилии увидел Командующего и ... спрятался за угол дома, чтобы не встретиться с Белашевым. Только потом мы привыкли к экстравагантным заявлениям этого прекрасного, искреннего и симпатичнейшего человека. Не полюбить его было невозможно. Он обладал недюжинной силой. Как-то при подготовке к выходу в центральном посту атомохода шла обычная суета. Юрий Иванович сидел в углу центрального на буй-вьюшке в полной экипировке и наблюдал за действиями подводников. Перед ним молоденький и худенький матросик пытался выполнить команду: подать воздух на тифон и сирену! Однако клапан подачи воздуха располагался на подволоке (по земному - на потолке) и, видимо, закис и не поддавался. Не помогал даже ключ-подрывник с тремя зубцами. Матросик мучился прямо перед глыбой комдивом. Тогда Ремир Иванович встал и сказал: «Сынок, отойди!». После чего без видимых усилий отвернул клапан тремя пальцами одной руки. Силушка богатырская!

 

Я давно заметил, что опыт штабной работы воспитывает в командире соединения умение работать с документами, владеть обстановкой, строить работу подчиненных и вообще придает ему много сильных качеств. Командирами соединений становились не обязательно те, кто прошел должность начальника штаба. Часто, как и в случае с Ремиром Ивановичем, командиром соединения становились с должности заместителя командира соединения. Эти офицеры могли быть прекрасными командирами кораблей и иметь высокую морскую подготовку, но, увы, навыков штабной работы они не имели. Это мешало им вполне владеть ситуацией на соединении. Этот факт ярко проявлялся в работе нашего комдива. Это в первые месяцы его руководства дивизией часто приводило к тому, что после визита в штаб флотилии Ремир Иванович приходил в штаб дивизии расстроенный и с горечью говорил, слегка гундося: «Ну почему я опять ничего не знаю? Почему мне ни хрена не докладывают?» Вот такие издержки карьеры.

 

В 1978-1979 годах стала исполняться просьба Министра Обороны к Главкому ВМФ и у нас стала формироваться 21 дивизия. Мы её называли "стратегическая", поскольку она формировалась из ракетных подводных крейсеров стратегического назначения. Возникало двоевластие, а потом и вовсе возникла 4 флотилия.

 

Как-то к нам заехал капитан 1 ранга из Политуправления ВМФ. Он беседовал с нашим НачПО в моем присутствии на тему, как происходит передел системы подчинения. Хорошо помню, как Василий Григорьевич с ноткой глубокого разочарования в голосе произнес: «Да-а-а! Раньше мы здесь хозяевá были!»

 

Годы шли. Я получил звание 3 ранга. Ситуация сложилась так, что мне пришлось принять руководство Парткомиссией соединения. Я, как секретарь парторганизации управления, был в составе Парткомиссии, а тут Председатель комиссии и его заместитель ушли в академию. Так я невольно стал Председателем и оставался им до перевыборов. то есть до конца 1980 года. 2 июля 1979 года произошла радиационная авария К-116 (разгерметизация ТВЭЛ).  Атомоход был камчатский, но авария произошла после выхода из ремонта, и он находился временно в нашем подчинении. Пришлось вести партийное расследование.

 

Байка-быль о подписи комдива

 

Мне, в ситуации, когда НШ был в отпуске или в море (а это было очень часто), приходилось полностью заменять НШ и непосредственно работать с комдивом. Со временем я стал понимать, что не все документы необходимо докладывать комдиву, поскольку многие письма носили малозначительный характер. Я научился расписываться за комдива ещё при Г.А. Хватове. У Ремира Ивановича подпись была не сложнее. Я её освоил быстро.  Надо сказать, что комдив Пирожков бумаги не любил. На столе у него почти никогда не было бумаг и ручки. В июле 1980 года, когда шла Олимпиада в Москве, комдив часто смотрел трансляции по маленькому телевизору "Снежок", который стоял высоко на большом сейфе.   Чтобы его не отвлекать, я смело подписывал бумаги его подписью. Но однажды получилась ситуация, когда по ранее полученному и подписанному мной документу из штаба флота потребовалось решение, которое должен был принять сам комдив. Я пошел к Ремиру Ивановичу с делом, куда был подшит ранее подписанный мной документ, и принес новый. Доложил новый документ и предъявил ранее подписанный мной.  Комдив посмотрел и сказал, что он помнит этот первый документ и подписывал его. Я возразил, что эту его подпись поставил я без доклада самого документа ему. Он удивился, но, ничего не сказав, подписал новый документ и утвердил мои предложения по его исполнению.  Последствия были удивительны, как многое, что делал наш комдив. После того, как он узнал, что я за него подписываюсь, он, при обращении офицеров к нему за подписью бурчал, привычно гундося: «Ну ты фто, не знаеф, где мою подпись взять?» и отправлял соискателя подписи ко мне.  Однако это требовало точного знания, что за документ я подписываю за комдива. Тут ошибаться было нельзя. Доверие дорогого стоит!

 

 

В 1979 году наш начштаба - Ю.А. Самойлов пошел в академию и пришел новый начальник штаба - капитан 2 ранга Заварухин Геннадий Михайлович. Это был офицер, который прошел на дивизии путь от помощника командира до начальника штаба дивизии. Мы его знали, а он знал всех нас. О нем говорили, что когда это был старпом, то настоящий дракон. Когда он стал командиром, то отцом-командиром. Ждали, как он себя проявит в штабе. «Так-от!», как говаривал наш «Завмаг», наш начштаба опять оказался в полном соответствии с новой должностью.  Буквально за недели он стал абсолютно легитимным (как принято называть сегодня), а на деле - уважаемым и признанным НШ. Речь идет вовсе не о панибратстве, поскольку этим Геннадий Михайлович не страдал. Речь идет о создании такой обстановки в штабном коллективе, при которой никто не хотел подвести Шефа.  Бывало такое, когда в последнем автобусе, отъезжающем в Тихас, один из офицеров спрашивал другого, сделал ли он заданное Шефом дело и, если ответ был отрицательным, то виновнику предлагали остаться на работе и завершить работу. Я такого более нигде не встречал. На службу хотелось ехать. Да и выходные Шеф частенько организовывал вылазки на природу вместе с семьями офицеров и получал в союзники ещё и женский коллектив. Чувствовалось, что делалось это не "по схеме", а от души.

 

1980 год был тяжелый. Шла афганская война. Произошла целая серия авиакатастроф, о которых нам не сообщали. Прошла Московская Олимпиада. Умер В.В. Высоцкий. Не обошел этот тяжелый год и нас. 20 августа 1980 года на боевой службе в Филиппинском море произошел сильный пожар на К-122. Погибли люди. Авария и в самом деле серьезная. Вместо аварийной камчатской апл командование ТОФ приказало готовить к выходу К-122, которая завершала длительный ремонт в СРЗ-30 (Чажма). В ремонте экипаж претерпел значительные изменения и пополнился людьми с низким уровнем подготовки. На корабль в ремонте сел штаб дивизии, чтобы в кратчайшие сроки подготовить её к автономке. Работа кипела и днем, и ночью, однако срок был слишком мал.  В итоге начальник штаба дивизии вынужден был доложить Военному совету флотилии и ТОФ о неготовности корабля к боевой службе. Это - ЧП!   Тогда Командующий, не взирая на возражения, назначил НШ 26 дипл - капитана 1 ранга Заварухина Геннадия Михайловича старшим на выход с тем, чтобы он продолжил отработку экипажа уже в море. Командиром был назначен командир однотипной К-66 - капитан 2 ранга Сизов Геннадий Михайлович.

 

Оба Геннадия Михайловича были хорошими моряками и командирами. Они взялись за дело, но Судьба решила иначе. Вообще, подводная лодка К-122 относилась к роковым кораблям-неудачникам. Аварии преследовали её с момента постройки. Но в этот раз она погубила людей, и поломала немало судеб.  Командование флотом назначило главными виновниками Заварухина и Сизова. Было приказано самым строгим образом наказать (по сути - уничтожить) обоих, а именно, снять с должности и исключить из партии. Противиться снятию "виновных" с должности мы, офицеры штаба не могли в соответствии с Уставом, а вот исключить из КПСС их мы не хотели и могли это сделать как члены парторганизации управления дивизии. Это было не из личных симпатий, а на основе проведенного нами партийного расследования. Мы вынесли решение о вынесении им обоим строгого выговора без занесения в учетную карточку.  Политуправление давило на Василия Григорьевича и меня, требуя «крови» провинившихся. Мы в Парткомиссии этому сопротивлялись и не приняли решений, за которые было бы стыдно.  Василий Григорьевич не мешал мне и фактически способствовал спасению судеб ряда старших офицеров. Мы не забыли этого. Спасибо нашему «Завмагу»!  После снятия с должности Геннадий Михайлович был переведен на штабную работу и в конце оказался в Оперативном управлении Генштаба Вооруженных сил СССР, а позднее - Российской Федерации. К сожалению, онкология, а потом и короновирус добили нашего Шефа. Светлую память о нем мы сохраним навсегда!

 

В 1980 году командиром дивизии был назначен капитан 1 ранга Шуманин Юрий Иванович. Это был несомненно выдающийся человек. Из детдомовцев он вырос до Командующего Камчатской военной флотилией, вице-адмирала. Он вел себя просто и естественно, вызывая искреннее уважение. Я слышал, как уже на первом построении, сопровождая Командующего флотилией вдоль строя штаба, он, только что назначенный капитан 1 ранга, говорил вице-адмиралу Белашеву: «Нет, товарищ Командующий, это неправильно, лучше поступить...». Продолжения разговора я уже не расслышал.  Позднее, был ещё забавный случай. На селекторном совещании флотилии, слышим, как начальник противопожарной службы докладывает Командующему о замечаниях, выявленных при проверке 26 дивизии. Смотрю, как наш комдив сжал губы. Чувствую, что-то будет... Комдив перебивает докладчика и, обращаясь к Командующему говорит: «Ваш офицер Вас обманывает! Он на дивизии не был!».  Возникла тягучая пауза.  Командующий спросил: «Товарищ Шуманин, как Вас понять?" Юрий Иванович отчеканил: «Товарищ Командующий! В соответствии с Уставом он обязан был прибыть ко мне и доложить о начале проверки, а в конце доложить мне замечания. Поскольку этого не было, то и проверки не было!». Командирская солидарность не позволила Командующему не согласиться с доводом комдива. Пожарник был вздут прилюдно.

 

От нас Юрий Иванович ушел быстро на вице-адмиральскую должность в Ставку Верховного главнокомандования по Дальнему Востоку в Читу, а потом на Камчатку.

 

В течение 1979-80 годов штаб 4 флотилии завершил своё формирование и приобрел навыки и систему в работе. Это - большая заслуга Командующего и НШ 4 флотилии. С 25.11.1978 года формировал флотилию начальник штаба флотилии - контр-адмирал Геннадий Александрович Хватов, который вырос в 26 дивизии от лейтенанта до контр-адмирала.  В октябре 1979 года Командующим 4 флпл был назначен вице-адмирал Виктор Григорьевич Белашев, которому 26 дипл тоже была родной, поскольку он в должности командира пл привел в дивизию первый атомоход ТОФ - К-45.  В 1980 году после направления контр-адмирала Хватова на должность Командующего Камчатской военной флотилии, комдив Р.И. Пирожков ушел от нас на должность начальника штаба флотилии. Честно говоря, я не представлял себе, как он справится с этой работой и переживал за него. Однако, долго волноваться за бывшего комдива не пришлось. Он большую часть времени проводил в море, где чувствовал себя как дома.   И вот, наступил день 7 февраля 1981 года, который стал самым черным днем в истории ТОФ. В авиакатастрофе в Пулково погибло всё руководство ТОФ, за исключением камчатской группы командования, которые полетели рейсовым самолетом на Петропавловск-Камчатский, а не военным бортом   ВВС ТОФ. В этой катастрофе погибли и вице-адмирал В.Г. Белашев, и контр-адмирал Р.И. Пирожков, и многие другие офицеры и адмиралы ТОФ. Решение Командующего КВФ вице-адмирала Ю.И. Шуманина не лететь роковым рейсом спасло командование КВФ и 2 флотилии от гибели. Это ли не пример командирского предвидения? Быть бы ему Командующим ТОФ или даже Главкомом ВМФ, но Судьба распорядилась иначе. Во времена ГКЧП он поддержал путчистов и 7 мая 1993 года погиб в автомобильной катастрофе. Как говорят гибель произошла из-за банальной автокатастрофы. Кто знает, как было на самом деле?   Я его буду помнить всегда как образец офицера и командира без тени рисовки или позёрства.

 

В авиакатастрофе самолёта командующего ТОФ Ту-104 погибло столько адмиралов и старших офицеров, сколько не гибло даже в годы Великой Отечественной. Этот день должен быть вечным трауром страны! Его забыть нельзя. Как нельзя забыть и имена тех, кто погиб в той катастрофе. Не забудем! Вечная и светлая Память! Флот не сразу оправился от этого Удара. Однако, Система сработала, и «пробоина» в сложном организме Флота была залечена.

 

Штабная работа имела немало дополнительных обязанностей. Это и участие в работе вышестоящих штабов (в том числе штаба ТОФ) при проведении больших учений, и оперативное дежурство, и работа на нашем подземном защищенном Командном пункте, и выходы в море на подводных лодках и надводных кораблях. Всё это было безумно интересно, ярко, и весьма поучительно.  Вот, например, когда 4 флотилия уже сформировалась, оперативными дежурными флотилии назначались флагманские специалисты флотилии, а их старшими помощниками мы - флагмана дивизий. Однажды на вахте старшего помощника оперативного дежурного флотилии, мне пришлось изменить план боевой подготовки ТОФ.

 

Байка-быль про красную строку

 

У соседей, то есть на 21 дивизии, три корабля имели тактические номера К-500, К-497 и К-512. Были и другие, но эти три в народе звали: "Поллитра", "Недолив" и "Перелив". Так вот, одна из них, уже не помню какая, готовилась на боевую службу. Завершающим этапом этой подготовки является контрольный выход. Вообще, ракетные подводные крейсера стратегического назначения (сокращенно - рпксн), использовались по так называемому "Циклу". Цикл включал: боевую службу (БС), межпоходовый ремонт и подготовку к боевой службе. Этот цикл был расписан по часам и контролировался на уровне ЦК КПСС. В плане флотилии и флота эти лодки проходили так называемой "красной строкой", а значит, что любое отклонение от плана должно было докладываться вплоть до ЦК КПСС.   Как-то, наверное, в 1979 году, на моё дежурство выпал контрольный выход одного из наших стратегов. И получилось так, что сломался надводный корабль обеспечения и срыв плана мог привести к опозданию выхода на БС на 5-7 часов. Ночь. Мобильной связи не было даже у командующих, поэтому поиск, доставка начальников, принятие решения и прочие шаги заняли бы ещё больше времени. Следующим этапом контрольного выхода стратега была работа с авиацией. Возникла идея поменять пункты плана местами. Если авиаторы смогут вылететь раньше и отработать со стратегом вместо надводников, то к окончанию совместной работы стратега с авиаторами надводники могут успеть отремонтироваться или заменить корабль и выполнить то, что должны. Доложил оперативному, тот - на флот. В общем, план поменяли, а утром... на службу приехал Начштаба флотилии контр-адмирал Хватов, отодрал меня по первое число и лишил допуска к оперативному дежурству за самовольное изменение плана боевой подготовки штаба ТОФ, утвержденного Командующим ТОФ!!!. В общем я, как лейтенант Шмидт, некоторое время командовал флотом за что и был ...ну, вы знаете.   А уже к обеду меня вызвали к Командующему флотилией и извинились за необоснованное наказание, а также сообщили, что штаб ТОФ благодарит меня за своевременно принятые меры. Такие вот подвиги в мирное время. Наверное, именно потому адмирал Хватов и запомнил меня.   Кстати, в другой раз, ни я, никто вообще не смог сдвинуть с места земснаряд перегородивший выход из бухты и мешающий очередному "стратегу" выйти по "красной строке". Начальство этих дноуглубителей оказалось круче всех. Как это может быть, до сих пор не пойму? Тайна сия велика есть! Вообще оперативные дежурства запомнились многими событиями из серии «нарочно не придумаешь».

 

Байка-быль про вахтенного сигнальщика

 

Несу дежурство помощником ОД. Лето. Солнечно, атомоход запрашивает "добро" на выход из базы. ОД дает такое разрешение. Лодка проходит боны и уходит в район дифферентовки. Всё хорошо. Вдруг, через минут тридцать командир выходит на связь по рации и докладывает, что внезапной волной с рубки атомохода смыло вахтенного сигнальщика. Поиски результата не дали. Это грустно... Так бывает. Море может обернуться внезапной трагедией даже в самой невинной ситуации. Однако, спустя полгода я случайно узнал, что в связи с потерей вахтенного сигнальщика был подан акт на списание следующего имущества: валенки одна пара; меховые штаны и куртка (альпак) один комплект; плащ брезентовый (один); мегафон (один); бинокль (один); ракетница (одна); ракеты сигнальные (12 шт.); радиостанция аварийная Р-855УМ (одна)... Когда Командующий флотом получил акт списания на утверждение и прочел его, то, подумав, сказал: "Да-а-а, в такой амуниции моряк конечно был обречен. Не выплыл бы...".  В другой раз ночью, сижу в рубке оперативного дежурного. Дежурный спит. Пью крепкий чай, после которого утром во рту устойчивый привкус железа, видимо от  того, что чай краснодарский и очень крепкий, почти "чифир".

 

Байка-быль про радиоактивные отходы

 

Около 2 часов ночи раздается звонок прямого телефона засекреченной связи со штабом флота. Снимаю трубку, представляюсь. Слышу: "Говорит Командующий флотом. У вас находится ТНТ-17?". Надо пояснить, что ТНТ это - специальные суда, которые использовались для слива радиоактивной воды и прочих загрязнений. В народе их звали "грязнулями". Они непременно были там, где базировались или ремонтировались атомоходы. Я доложил, что ТНТ-17 находится у нас в бухте. Командующий потребовал капитана судна к телефону. Я связался с ТНТ. Командира не было. Был старпом. Он быстро прибежал в рубку ОД. Связались с Командующим. Говорили они недолго. Потом мы со старпомом пили "оперативный" чай. Он рассказал, что Командующий запросил координаты последнего слива воды. Потом в разговоре выяснилось, что ТНТ сливают радиоактивную воду просто в море, в определенных районах с учетом течений. Японцы постоянно следят за уровнем радиации и "ловят" наши сбросы, информируют руководство СССР. Руководство нервничает и начинает дергать Командующего ТОФ, а Командующий вынужден ночью вести служебное расследование. Как говорится: "Из песни слова не выкинешь!".   Была и ещё одна сфера моей штабной работы это - противодействие иностранным техническим разведкам (ПДИТР). Эту же работу поручили и нашему Особому отделу, который возглавлял Петр Константинович Чишкун. Поскольку особистов учили несколько иной работе, то эта работа была для них внове и меня попросили провести своего рода ликбез среди чекистов. Эта работа заняла не один день и пришлось познакомиться со многими офицерами отдела и с его начальником. Должен сказать, что, как и везде, среди особистов были разные люди. Были честные профессионалы, были те, кто делал дело "ради галочки", были и ортодоксальные контрразведчики. И тех и тех было примерно поровну. С начальником отдела - Петром Константиновичем мы встречались долгие годы уже в запасе и отставке. К сожалению, и его не пощадил пресловутый Ковид. А тогда, мы частенько сидели в отделе за шахматной доской, а иногда (что греха таить?) за рюмкой.

 

Байка-быль про китайских десантников

 

Поскольку борьба с иностранными разведками была нашим общим делом, вечерние посиделки за шахматами у начальника Особого отдела стали традицией. За окном отдела лежала долина, по которой текла маленькая речка Павлиновка. В то время китайский вопрос стоял остро. Даже песенку «Листья желтые над городом кружатся!" народ переделал на "Лица желтые...", имея в виду китайских десантников.

 

Раздумывая над очередным шахматным ходом и глядя на долину, я почему-то представил, как на неё садятся парашютисты с желтыми лицами. Возник вопрос к начальнику особистов: «Константиныч, а вот если прямо сейчас на дивизию высадятся китайские парашютисты, как ты будешь защищать меня как одного из основных секретоносителей дивизии?». Константиныч ответил не задумываясь: "Не переживай, Михаил, живым ты им не достанешься. Для того я и есть!".  Я посмотрел ему в глаза и ... поверил. Он посмотрел на меня и рассмеялся. Несмотря на почти дружеские добрые отношения, я чаще всех других отмечался на всякого рода активах и собраниях как нарушитель режима секретности. Причиной этого было то, что для согласования обеспечения боевой подготовки мне невольно приходилось вести переговоры с разными частями ТОФ. С авиаторами и надводными кораблями, судами и иными участниками этой подготовки. Переговоры полагалось вести по засекреченной связи (ЗАС), однако качество этой связи было ужасное и согласовать все вопросы по ней не удавалось почти никогда, а остановить подготовку было невозможно. Вот планировщики всех уровней и общались друг с другом с использованием обычной связи и "птичьего" языка, чтобы хоть как-то скрыть секретное содержание. Эта связь была немногим лучше засекреченной, но позволяла худо-бедно дело делать. Поэтому планировщики были штатными нарушителями секретности. Я это понимал и не обижался, поскольку озвучивание моей провинности не влекло за собой последствий, ибо все всё понимали. Так и жили.    

 

В 1981 году Командующим флотилией был назначен контр-адмирал Виктор Михайлович Храмцов. Он пришел с должности командира 3 дипл Северного флота, где, как говорила флотская молва, навел уставный порядок и сделал дивизию образцовой. Этого ждали от него в отношении 4 флотилии и конечно дивизий в её составе. Виктор Михайлович взялся за дело решительно и это не могло не отразиться в народном флотском фольклоре.

 

Байка-быль про построения

 

Новый Командующий флотилии начал с того, что ввел практику трех построений всей флотилии каждый день: утром, в обед и вечером. Построения завершались прохождением строем. Подводники народ не слишком строевой, скорее - наоборот. Кроме того, эти построения занимали в день почти три часа, что раздражало личный состав, который мечтал заняться уходом за матчастью или повышением профессионального мастерства.  Во время одного из таких построений Командующий, проходя перед строем и оценивая состояние внешнего вида подчиненных, заметил офицера с сильно загорелой физиономией, что было не свойственно подводникам, имевшим как правило бледно-зеленый цвет лица. Загар - явление подозрительное. Командующий обратился к офицеру: «Вы где так загорели, товарищ капитан 3 ранга?» Ответ прозвучал немедленно: «В строю, товарищ Командующий!» - гаркнул офицер. Строй захохотал, но начальника это не смутило и построения сократились не скоро.

 

Байка-быль про грязную автороту

 

Через какое-то время Командующий привнес в работу штабов веяние времени, а точнее - научно-технический прогресс. Была получена и установлена система селекторной громкой связи. Теперь штабы собирались в кабинетах своих комдивов в полном составе и могли пообщаться с верхним штабом так сказать онлайн. При этом все слышали всех.  Во время одного из таких селекторных совещаний Командующий обратился к Начальнику тыла с вопросом: «Вот доложите мне, кто у вас в тылу самый грязный?» Главный тыловик, не понимая к чему клонит начальник, замешкавшись предположил, что это, наверное, сантехники. «А вот и не верно! Опять Вы не владеете обстановкой!», - резюмировал адмирал. «Самые грязные у Вас - водители автороты! Потому что они возвращаются из рейса поздно и часто пропускают баню. Надо построить им русскую баню!» - выложил гениальную мысль начальник. Народ безмолвствовал. Но, в составе офицеров штаба флотилии была одна колоритная личность - капитан 1 ранга Евгений Лужецкий, по должности - начальник торпедо-технической базы (ТТБ). Он заметно заикался и боролся с этим с помощью фразы-паразита: «Как её». Однако и её он не мог выговаривать четко и произносил странное слово – «Икё!» И вот немного обдумав банный проект Командующего, Женя в наступившей тишине заявил: «Икё, товарищ Командующий, икё, товарищ Член Военного совета, а зачем водителям русская баня, если они там все нерусские?». Хохот всех трех штабов похоронил идею Командующего. Между тем Женя Лужецкий - властелин торпед - был на флотилии весьма влиятельной фигурой. Дело в том, что лодки первого поколения получали по норме как помнится около 30 литров шила (спирта) на месяц, а ТТБ получало спирт бочками. А шило, это - валюта! А тот, у кого валюта, тот даже при социализме если не Бог, то Король. Потому Женю уважали и старались с ним подружиться. Правда и человек он был хороший и его к тому же просто уважали.

 

Виктор Михайлович был, как и его предшественник - вице-адмирал В.Г. Белашев, невысокого роста, но крепкий и настойчивый командир. Он обладал высокой работоспособностью, вникал во все тонкости огромного хозяйства флотилии. А хозяйство это было в руках наших мичманов. Мичмана на флоте - люди особые. Эта категория обычно по службе была близка к материальным ценностям. Была даже такая шутливая поговорка: всё, что создано народом, принадлежит мичманам и прапорщикам! Не хочу сказать плохо про всех, но были среди них люди разные.  Я по службе имел дело с мичманом Василием Чернобаем.   Он был начальником кабинета в учебном центре и заведовал складом запасных радиоэлементов, то есть - радиодеталей. Это тоже по-своему был дефицит и многие обращались к Василию с просьбой дать диод, триод, конденсатор, сопротивление или лампу для ремонта электроники как по службе, так и для дома. Вася всегда спрашивал, для дома деталь или для службы? Соискатель, помявшись, выдавливал: «Да вот дома телек барахлит». Василий находил нужную деталь и приговаривал: «Для дома дам, а по службе - пиши заявку в радиотехнический отдел базы!» Это, конечно, была шутка. Кроме радиодеталей был в его распоряжении и некий запас спирта, ежемесячно пополнявшийся из закромов Родины.  По причине обладания ощутимыми ценностями мичман Чернобай был дружен с мичманами продслужбы и хозяевами прочих складов. Дружба эта нередко скреплялась товарищеским распитием шила прямо на месте, то есть на складе.

 

Байка-быль про продсклад

 

Как-то раз, мичман Василий прибыл со своим «золотым» запасом шила на рандеву с продовольственными друзьями-мичманами. Рандеву было прямо на продскладе, который ремонтировался. Ремонт был по отсекам (блокам) склада. Для этого содержимое очередного блока выставлялось в коридор, освобождая отсек. Рандеву состоялось в одном из таких отсеков, приготовленных к ремонту, а точнее - к побелке.  Друзья по материальным ценностям имели спирт и закусь в виде огурцов и прочих солёностей, находившихся в бочках, выставленных в коридоре. Не хватало воды, но решили, что нормально будет запить рассолом из бочки. Однако стакан был один. Потому церемониал был прост: пьющий выпивает спирт, бросается в коридор к бочке, черпает рассол и заливает им пожар во рту, после чего там же получает закуску из бочки. В принципе - разумно!   Началось! Вася налил шила в стакан и один из собутыльников, давая старт пьянке, скомандовал: «Смирррно!»  Вася закинул шило в пасть и собирался рвануть в коридор к бочке как вдруг, в отсек-блок заходит Командующий со свитой и командует: «Вольно!» Не обращая внимания на трех мичманов, начинает показывать тыловикам из свиты что и как надо сделать. Вася пылает изнутри, а адмирал не торопится... Показав, что и как надо делать, Командующий со свитой удалились в соседний блок, а Вася прыжком смог добраться до спасительной бочки и залить пламя внутри себя. Начальство ничего не заметило, но хрипота в голосе у Василия держалась с неделю.

 

Вообще-то мичман Чернобай был настоящий украинец. Волосы были как воронье крыло. Говор южный с характерным «гэ». Он отличался природным юмором и умением при случае подколоть приятеля.

 

Байка-быль про месть незаконному пассажиру

 

Еще до образования флотилии, когда автобусы для поездки на службу и домой были редкостью, единственный комфортабельный автобус ЛАЗ (Львовского автобусного завода) был выделен для перевозки прекрасной половины дивизии, сиречь для служащих и военнослужащих женского пола. И вот, в этом цветнике повадился ездить один старший мичман из бербазы. Толстенный мужичина оправдывался тем, что там едут его служащие и он должен быть с ними. Отговорка так себе, но она как говорят прокатывала, поскольку мичман был заслуженный и капризный. Начальство его воспитывало, но он по-прежнему ездил в женском автобусе, причем на переднем сиденье.

 

Василий Чернобай, который в общем был приятелем этого нахала, как-то во время общения с этим типом вытащил из его кителя, висевшего на стуле, пропуск. Предварительно нашел презерватив, развернул его, вложил в пропуск любителя комфорта и положил на место, в карман. Когда этот толстяк, как обычно сидя на переднем сиденье, небрежным жестом вытащил из кармана пропуск так, чтобы он перед лицом матроса КПП сам раскрылся по вертикали, то из раскрытого пропуска медленно вывалился развернутый гандон... Жирный мичман был так обсмеян женщинами, что больше никогда не ездил в этом автобусе. А звать его стали - "Гандон". А Вася был хороший педагог!  Кстати! Презики были на довольствии в атомном флоте. Их надевали на датчики, которые использовала химслужба атомохода. То есть, Вася гандоны даже не покупал! 

 

Итак, 1982 год. Прошло 10 лет службы в 26 дипл ТОФ! Я уже стал капитаном 2 ранга. Это тот случай, когда уже всё знаешь и всё умеешь, но память ещё без дефектов. Чего сейчас уже не скажешь...  В этот период начальником штаба был Валерий Васильевич Колесников, блестящий офицер, самый молодой командир атомохода, назначенный командиром в звании капитан-лейтенанта, делегат 25 съезда КПСС карьера которого впоследствии была растоптана по инициативе политорганов. Причина - то ли он говорил, то ли он не препятствовал говорившему о нашем старческом Политбюро. Всё это проходило на боевой службе далеко от Родины, но длинные уши и руки есть всегда. Валера был из тех, кем страна должна гордиться. Штабная работа разнообразилась высшим руководством безмерно. Помню, флот отрабатывал борьбу с авианосными соединениями США. Таких соединений американцы могли развернуть от трех до шести в течение короткого времени. Это большая проблема для ТОФ.  Помнится, как наш начальник разведки 26 дипл - капитан 2 ранга Эдуард Кугук докладывал Военному совету флотилии, что соотношение сил в этой ситуации в безъядерном варианте 40:60% не в нашу пользу. Это вызвало яростную реакцию нашего комиссара  флотилии.

 

Он поставил вопрос ребром: «Товарищ Кугук, вы - коммунист?» Эдик признался, что он коммунист. Тогда ЧВС пригвоздил его: «Так как же возможно, чтобы мы, коммунисты, проигрывали противнику?» Эдик начал доказывать, что расчеты проведены на основании методик Главного штаба ВМФ. Это совсем не убедило нашего главного политработника. При этом, я не хочу клеймить его позором. Увы! Я служил, когда политработу возглавляли А.М. Славский и В.И. Пивоев. Не могу сказать о них ничего плохого. Комиссары часто были такие: считали, что идеология верховенствует над объективной реальностью.

 

Этой болячкой страдают любые идеологи. И не коммунисты тоже. Сегодня мы видим эту болезнь у многих политиков и властителей, что их и губит. Офицеры штаба и вообще военные, даже будучи коммунистами, не имеют права быть идеологами. Наш удел - реализм, основанный на достоверных, то есть проверенных фактах.

 

Байка-быль про охоту за авианосной группой

 

Начались большие учения флота по противодействию авианосным ударным группам (АУГ). Группа Штаба ТОФ, в том числе несколько офицеров штаба 26 дипл, размещена на крейсере управления (КРУ) «Сенявин» в составе. Наша задача - управление подводными лодками участвующими в операции противодействия АУГ.  А как ими управлять, если они почти всё время под водой? А для этого придуманы сеансы связи. Сеансы связи, это назначенные отрезки времени, когда атомоход появляется у поверхности воды и имеет возможность, подняв над водой антенны, принять или передать радиограмму. Вот мы и отслеживали график подвсплытий подлодок на связь, чтобы своевременно передать им нужные сигналы управления. Авианосную группу изображали артиллерийский крейсер «Пожарский» и сторожевик, которые шли от Совгавани на юг. Чтобы лучше понять ситуацию, советую освежить в памяти карту Японского моря, которую прилагаю. Наши силы (надводные корабли, подводные лодки, авиация) были развернуты в районах восточнее заливов Петра Великого и Стрелок практически до середины Японского моря.  На крейсере «Сенявин» при его модернизации была специально создана штабная зона со столами, средствами связи, необходимыми картами и принадлежностями. Правда никаких компьютеров и гаджетов тогда не было даже в мечтах. Наша зона соседствовала с зоной авиаторов, которые по открытой УКВ-радиосвязи вели переговоры, и мы всё время были в курсе работы разведывательной авиации.   Прошло несколько суток.  Наш крейсер, изображающий АУГ, пропал бесследно. То есть наша разведка его потеряла.  Уже под утро самолет-разведчик ТУ-16 доложил, что видит две цели в центральной части Японского моря между Сангарским проливом и портом Находка. Низкая облачность и туман не позволяют визуально классифицировать цели. В том районе находился какой-то сторожевик (СКР) и ему дали приказ выдвинуться к обнаруженным целям.  Утром СКР обнаружил в тумане силуэт и запросил прожектором позывные судна. Судно ответило тоже прожектором: "USS Ingersol", что по-русски означало: "Корабль Соединенных штатов "Ингерсол". Это был новейший по тем временам ракетный эсминец типа "Спрюенс".  Это был настоящий шок! Такой шок видимо испытал Петруха из великолепного фильма "Белое солнце пустыни", когда вместо желанного личика Гюльчатай увидел безжалостное лицо Абдуллы... Но это было только начало. Вторым "судном в тумане" оказался ракетный крейсер США и это был только авангард. Далее шла полноценная АУГ: 6-8 кораблей во главе с авианосцем и, наверняка с ними были 1-2 атомных пл. А по нашим разведсводкам, они должны были быть в 200-300 миль восточнее Японии, а оказались прямо перед развернутыми силами ТОФ. Видимо поняли, как мы мучаемся, обозначая АУГ старым артиллерийским крейсером и сторожевиком, и прислали фактическую авианосную группу.  Далее по флоту сыграли тревогу и то ли мы вытеснили АУГ, то ли они сами ушли, но Японское море осталось русским. Наши победили! Ура!   А "свой" АУГ наши силы так и не обнаружили. После обнаружения реального АУГ крейсер и сторожевик присоединили к нашим силам.

 

Не стоит думать, что мы были беззащитны. Наше вооружение и тогда заставляло "партнеров" опасаться. Для нас соотношение 40:60% означало поражение, а, значит, следовало переходить к ядерному варианту, который губителен для всех. С другой стороны, аналитики США считают соотношение 40:60% тоже неудачей, считая ущерб в 40% неприемлемым. Так вот в раскорячку мир и стоит до сих пор.

 

Мне пришлось как-то на том же КРУ «Сенявин» присутствовать на учении по ПВО отряда кораблей.  Картина, скажу вам, занятная!  Уступом стоят наш «Сенявин», большой противолодочный корабль (БПК) «Таллин», какой-то СКР, а впереди выдвинут крейсер «Пожарский». Ракетный катер с расстояния 40-50 км стреляет по нам одной околозвуковой противокорабельной ракетой «Термит». Азимут и время пуска известны. Раннее утро, лето, мелкие высокие облачка, море 1-2 балла. Красота!  Задача: Стрельбой главного калибра обоих крейсеров создать барьер водяных столбов, мешающих ракете. Потом, по мере приближения, открыть огонь всеми средствами поражения воздушной цели для её уничтожения. Нахожусь в боевой рубке КРУ. Наблюдаю. Крейсер готовится. Командир БЧ-2 (ракетно-артиллерийской) запрашивает у командира разрешение на отстрел шестиствольного комплекса АК-630 20-ю выстрелами. Добро дали. Артустановка выбрасывает сноп огня. Но звука очереди нет. Слышно «Бум!» и всё. Но это очередь из 20 снарядов калибра 30 мм! Вот что такое - 4000 выстрелов в минуту. Ну, вот. Прошло достаточно времени для подготовки всех систем к стрельбе. А подготовка к стрельбе главным калибром включает в себя снятие зеркал, плафонов и прочих бьющихся предметов, поскольку главный калибр, это башня с тремя стволами калибра 152 мм, которые выплёвывают снаряды по 50 кг со скоростью 800-950 м/сек на 30 км с плюсом. При этом ощущение, что ты находишься в бочке, по которой лупят кувалдой. Даже пробковая крошка с переборок отваливается. Моща не рекордная, но внушительная. И вот по УКВ сообщают, что ракета в воздухе. Видимость отличная. Вижу, вдали «Пожарский» заухал главным калибром. На горизонте еле видимые выросли столбы воды от снарядов и среди них на высоте метров 20 или около того видится маленькая точка, которая несется со страшной скоростью на нас. Загрохотали главный и универсальный калибры "Сенявина" и ракета отчетливо видна. Она несется невредимая среди разрывов. Уже стреляют все стволы, кроме главного калибра, поскольку его задача уже завершена. А ракета летит уже совсем близко и, кажется, целит нам в надстройку. Вот она рядом, но пролетает выше, потом проходит над БПК, потом над СКР и пропадает за его очертаниями. Потом нам сказали, что ракету мы не сбили, но повредили, то есть задачу решили успешно. Но ведь ракета была ОДНА! А если залп? Было неуютно, но наше оружие впечатлило.

 

Мне приходилось выполнять служебные обязанности не только под и над водой, но и под землёй. И вовсе не в метро, а в большом подземном КП, которое строилось много лет как убежище для подводных лодок, где они могли не только сохраниться, но и пополнить запасы (в том числе и оружия), а также подремонтироваться. К тому времени, когда стройка стала подходить к концу, стало ясно, что она устарела морально. Однако использовать Объект №6 (так звали это сооружение) как подземный командный пункт (КП) было вполне реально, что и сделали. Там во время больших командно-штабных учений ВМФ мы сиживали по несколько суток, общаясь с Центральным КП ВМФ по средствам связи. Мы это - штабы дивизий и штаб флотилии. Правда, особо интересного в этом ничего не было. Работа как работа.  Однако, моё повествование о службе в 26 дивизии подходит к концу. Служить в одной должности пять лет - дело утомительное. К тому же ввели должность старшего помощника начальника штаба, на которую назначили капитана 3 ранга Геннадия Ветрова. К нему перешли многие мои дополнительные функции, в том числе - планирование боевой подготовки и другие. Мне становилось просто скучно. Шел 1983 год. Вместо В.В. Колесникова начальником штаба стал капитан 2 ранга Валерий Дмитриевич Рязанцев, о котором я могу говорить только хорошее. Это - прирожденный офицер флота. Квалифицированный, дотошный, честный и безусловно умный. Его блестящая карьера привела его в Генштаб на должность заместителя начальника Главного управления боевой подготовки Вооруженных сил РФ по ВМФ в звании вице-адмирала. Состав штаба сменился почти полностью, и я стал ощущать себя древним мамонтом, но как дальше быть, не представлял. Я уже получил своё высшее по должности звание - "капдва", надо было что-то придумывать. Оставаться навечно в Приморье не хотелось, потому идти во флагманские РЭБ флотилии я не хотел. По этой же причине и в академию идти в свое время отказался. Дело закончилось тем, что я чуть не ушел в надводники. Мой сосед - замполит занимался комплектованием экипажа на новостроящийся тяжелый атомный ракетный крейсер «Фрунзе» (проект 1144 «Орлан»). Нужен был командир БЧ-7 (боевая часть управления), и я чуть было не попал на эту должность. Даже побеседовал с будущим командиром крейсера - капитаном 1 ранга Здесенко. Он оставил меня в претендентах, которых и было то всего два. Я уже чувствовал себя на огромном мощном красивом крейсере, где-то в Индийском океане и казалось, что с перспективой всё ясно.

 

Спас от этой авантюры, наверное, Господь. Командиром БЧ-7 взяли флагманского связиста 201 бригады надводных кораблей. Потом, ещё в заводе, его сняли с должности. То, что это - авантюра было ясно, но я сознательно шел по этому пути, полагая, что всё равно это само  собой рассосется. Надводники и подводники очень разные формы бытия. Там 200 человек в подчинении и тысячи тонн радиоэлектронного хозяйства. Для занятия такой должности надо было начинать службу с надводного корабля. Какой из меня надводник? Хотя, если бы назначили меня, то кто знает? В жизни мне не раз удавалось круто менять курс и всегда это получалось удачно.

 

В 2019 году я увидел этот корабль у причала в бухте Абрек уже выведенным из состава ВМФ с новым названием «Адмирал Лазарев» (с 1992 года). Корабль много лет ждет решения своей судьбы. Модернизация или разделка на лом? Стало очень грустно.

 

Но тогда, в 1982 году, я оказался опять у разбитого корыта.

 

Помогла закономерная случайность. В период моих занятий планированием я общался с капитаном 2 ранга Борисовым Борисом Ивановичем. Он возглавлял отдел БП штаба флотилии. Потом он куда-то перевелся. Я, честно говоря, даже не знал куда. И вот, как-то один из офицеров, выслушав моё нытьё по поводу неопределенности бытия, предложил мне созвониться с Борисовым, который оказывается перевелся в Комсомольск-на-Амуре в новый 717 Учебный центр ВМФ. Причем перевелся заместителем начальника центра и сейчас его комплектует преподавателями для обучения экипажей новейших подводных лодок, строящихся на судостроительном заводе им. Ленинского комсомола.  Это было интересно!  Очень интересно!

 

717 УЦ был центрального подчинения и таким образом я уходил из кадров ТОФ. В общем выбор был сделан. Я позвонил Борисову, и он пообещал всё организовать и не обманул, но это уже другая история.  А пока я оставался в любимой дивизии и служил ей верой и правдой. На финише моей службы в Приморье мне предстояло ещё разок выйти в море и эта история тоже достойна вашего внимания.

 

Байка-быль про лампочку

 

Я по какой-то причине замещал флагманского специалиста радиотехнической службы, мне поручили ещё раз сходить в море в составе штаба. Старшим на выходе был заместитель командира дивизии капитан 1 ранга - Кожевников. Лодка 627 проекта. Цель выхода - участие в совместных действиях разнородных сил флота против отряда боевых кораблей противника, для краткости это звалось ОБК. Инструктаж участников проводил первый заместитель командующего флотом вице-адмирал Николай Яковлевич Ясаков в заливе Владимира. После инструктажа мы вышли в район погружения. Заняли район. Личный состав действовал по расписанию, а мы - офицеры штаба собрались во втором отсеке в каюте и занялись «забиванием козла».   Лодка заняла район и мы, занятые игрой, повинуясь инстинкту подводника, параллельно отслеживали то, что происходит. И что мы слышим? Вот прозвучал сигнал открыть клапана вентиляции цистерн главного балласта. Лодка подсела, но не тонет. Чувствуем, что лодку покачивает, а значит, мы не утонули, а прилепились к поверхности. Опять слышим сигнал закрыть клапана вентиляции ЦГБ, потом - открыть... а лодка не тонет. Наконец, чувствуем вибрацию, что говорит о том, что лодку решили загнать под воду ходом. То есть - утопить. А это очень опасно... Как только носовые рули зацепили воду, лодка «клюнула» носом. Дифферент на нос стремительно нарастал. Кости домино посыпались со стола.   Кто то, кажется флагманский штурман Коля Иванченко, произнес: «Круто заложили магелланы!» и бросился в центральный пост. Почти сразу продули носовую группу ЦГБ и лодка, всплыв, встала на ровный киль.  Когда разобрались в причине излишней плавучести, то выяснилось, что нас могла погубить простая  шестивольтовая лампочка как в советском фонарике! Лодки этого проекта имеют 13 ЦГБ. В центральном посту есть пультик, на котором есть 26 лампочек по две на каждую ЦГБ. На ЦГБ №13 (кормовая) лампочка давно перегорела, а заменить руки не доходили. В результате сложилась цепь событий, ведущих к катастрофе: привод клапана вентиляции не сработал - лампочка не горела и это все знали - матрос в кормовом отсеке проморгал, что привод клапана не сработал - лодка стала погружаться имея пузырь в кормовой цистерне. Потому и была поклевка носом.  А дифферент - штука опасная, поскольку подводная лодка не самолёт и мертвую петлю она делать не может. Более того, когда дифферент становится более критического, то это - гибель потому, что начинается срыв механизмов с фундаментов и ... амба!    Но, Бог не выдаст, свинья не съест. Я подошел к Валерию Кожевникову и попросил: "Довези меня до берега, а? Довезииии!".

 

Уже в феврале 2021 года я смотрел по телевизору канал National Geographic где рассказывают о расследовании авиационных катастроф. Мне попался сюжет о катастрофе пассажирского самолёта «Тристар» тоже из-за копеечной лампочки. Она перегорела. Её пытались заменить в полёте. Трагическая цепь событий замкнулась и погибло много людей.

 

А нас Бог миловал!

 

Байка-быль про русское "авось"

 

Но пришлось поморячить ещё раз уже на 659Т проекте. Мы опять шли воевать против ОБК. И опять старшим был капитан 1 ранга Кожевников. Заняли район, приступили к поиску. Хотя поиском это назвать трудно, потому что гидрология в Японском море очень сложная, а гидроакустическая поисковая аппаратура на пл первого поколения - чистый ископаемый раритет: МГ-10, МГ-200 и прочие шедевры послевоенного времени. В общем, ни хрена мы не слышим, кроме наших же лючков на легком корпусе, которые плохо фиксируются и гремят не хуже танковых гусениц.   Но вице-адмирал Ясаков, которого за крутой нрав звали «Ясак-паша», и который люто ненавидел подводников, обещал на инструктаже, что, изображая ОБК, он на крейсере точно выдержит время для занятия и оставления района, где его стережет очередная подводницкая бездарь, что бы это ему не стоило. "Только не надо устраивать эти ваши штучки, - говорил лютый адмирал, - а то вылезут из верхнего рубочного люка, сдвинут на грудь Знак подводника и прут, дороги не разбирая!" Эти наставления впечатляли. Ведь флотом тогда командовал адмирал Сидоров и заметную высотку Штаба флота во Владивостоке во флотском народе называли Ясакиевский дворец, где живут Сидоровы козы.  Итак, мы ищем, ищем и ищем, но ничего не слышим, кроме своих собственных шумов. В ЦП молятся морскому Богу: "Господи, намекни, где этот чертов ОБК?"  Когда становится ясно, что ОБК Ясакова может покинуть наш район раньше, чем мы по нему пальнём, старший на борту приказывает выполнить подскок полным ходом к примерному месту, где ОБК должен покинуть наш район. А это значит, что если расчеты верны, то мы можем оказаться прямо перед форштевнем крейсера, а это - верная гибель. Но начальник есть начальник, я ему свои мысли сообщил, а решать ему. А он решил положиться на русское авось. И мы понеслись. Когда настал момент всплытия, был поднят перископ. У перископа был замкомдива Валерий Александрович Кожевников, после поднятия перископа отшатнулся от окуляра и скомандовал поворот на 180 градусов, а когда поворот был выполнен, прозвучала команда на атаку двухторпедным залпом из кормовых аппаратов.

 

Итог: Мы чудом не попали под форштевень крейсера, но повезло, и мы от тарана ушли, и при этом атаковали цель. Авось сработало и в этот раз. А если бы не сработало, то вы сейчас не читали бы эти строки.

 

Спустя какое-то время мне довелось быть на инструктаже участников уже в штабе флота. Инструктировал опять Ясак-паша. Он опять рассказал, как он хоть на вёслах войдет в район и покинет его, но тут он вспомнил нашу атаку ОБК. Он сказал: «Только не надо делать так как этот… где он?» Валерий Александрович встал и представился: «Капитан 1 ранга Кожевников».  Ясаков даже разволновался: «Это уму не постижимо! Атомная подводная лодка всплывает на перископ в кабельтовых от форштевня крейсера!!!". «Да я до сих пор яйца свои найти не могу!» - возопил контр-адмирал. Когда он немного успокоился, то признал: «Правда, молодец, от удара уклонился и атаковал крейсер из кормовых аппаратов!». А я был благодарен В.А. Кожевникову за то, что он не лишил меня возможности доплыть до берега и уехать к новому месту службы.

 

Валерий Александрович Кожевников потом командовал 4 флотилией и родным ему училищем ТОВВМУ имени адмирала С.О. Макарова. Его там помнят добрым словом и по сей день. Видимо есть за что.

 

На этой высокой ноте моя служба в 26 дивизии завершилась и начался новый этап моей службы в качестве старшего преподавателя 717 учебного центра ВМФ в Комсомольске-на-Амуре. Он был интересен, но об этом потом.   А в конце этих записок хочу сказать, что 26 дипл ТОФ была настоящей школой лучших кадров флота. Командиры и начальники всех уровней, а также сослуживцы смогли превратить меня из «офицерского зародыша» в офицера штаба славной 26-й и при этом первой(!) атомной дивизии подводных лодок Тихоокеанского флота.

26.02.2021 г. Царское село

Прочитано 11191 раз
Другие материалы в этой категории: « Возвращение в Павловск

  • VAL
    VAL
    Суббота, 19 января 2019 19:59

    Решение Командующего КВФ вице-адмирала Ю.И. Шуманина не лететь роковым рейсом спасло командование КВФ и 2 флотилии от гибели. ........
    Шуманин прибыл на КВФ в 1986 г. а место Гуринова,назначенного командующим
    Исправьте.

    Пожаловаться
Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии

Пользователь