Я прибыл на дивизию и сразу получил пинки со всех сторон, за то, что не прибыл 11 апреля. Пока я вникал в суть новостей дивизии, К-31 вернулась в базу. Я зарылся в дела по приему боевой части и службы. Выяснилось, что, несмотря на недавнее возвращение из ремонта на СРЗ-30 в Чажме, матчасть была отремонтирована условно. Мой предшественник был занят переводом «на Запад» и мало заботился о подготовке к боевой службе. Он знал, что на нее пойдет не он. Особенно беспокоило состояние гидроакустического комплекса ГАК МГК-100 «Керчь». Дело в том, что эту технику я знал только в общих чертах. На К-184 стояла старая акустика: МГ-10, МГ-200, Плутоний и прочее. То есть, я сам смог принять её не столь тщательно, чем следовало бы. Пришлось полагаться на подчиненных. Благо, что команда гидроакустиков подобралась не плохая и с ними проблем не ожидалось.

Большие проблемы возникли во взаимоотношении со старшиной команды радистов мичманом Юрченко. Будучи Нач. РТС, одновременно я ещё был и главным связистом, то есть командиром БЧ-4. Это была несколько другая ответственность. Дело в том, что ошибка связиста выявляется сразу на Центральном Командном пункте ВМФ (ЦКП ВМФ) и привет с кренделями приходит оттуда, а не от рядом стоящего начальника. Поэтому твой старшина радистов может подставить тебя так, как никто. Мичман Юрченко был 42 лет от роду, настоящий хохол, упрямый и не желающий сотрудничать. "Человек человеку - волк!". Эта гадкая формула в этом экипаже была не шуткой, а сутью отношений многих людей, что для подводной лодки крайне опасно. И если выбрать человека, олицетворяющего этот лозунг, то для меня это был мой старший радист. И я никак не мог понять, в чем причина этого несогласия. Но всех проблем не решить, тем более контрольный выход уже позади...     Ждем приказа на выход.  Наконец, приказ поступил, и мы вышли на БС. Так моряки называли боевую службу. Как положено, отдифферентовались, заняли район погружения, погрузились и ... пошли на юг по направлению к Корейскому проливу, то есть к Цусиме.

Кроме текущих проблем была у меня и ещё одна - командир корабля. У меня практически не было опыта общения с этим командиром. Слухов было много. Говорили, что он поломал немало судеб офицеров и не только. Поэтому я был в серьезном напряжении.

Валерий Геннадиевич Лопатин по характеру был грубоват и требователен. Рыжеватые курчавые волосы и такая же растительность появлялась на лице. В общем - Рыжий. Родом был из Ижевска. Однако корабль и море любил, был по специальности хорошо подготовлен.  Он тоже меня не знал и потому сразу приступил к постоянным беседам с целью выяснить, что я знаю по специальности. Поскольку смены наши не совпадали, то эти беседы выпадали на то время, когда я должен был спать. Это командира вовсе не беспокоило и каждый раз, когда я падал на койку и начинал засыпать по громкой связи раздавалась команда: «Начальнику РТС прибыть в центральный!» Это означало, что командир заступил на вахту. Приходилось идти и рассказывать про типы гидрологии, рассчитывать карты шумности, докладывать характеристики средств обнаружения К-31 и противника и многое другое. Я терпеливо выносил эту экзаменационную сессию в течение недели. Измотался вконец. Постоянно находился в полудрёме.  Вообще-то полусонное состояние для подводника в морях дело обычное. Этому виной изменение магнитных полей и состав воздуха в лодке. Там частенько не хватает кислорода и превышено содержание углекислого газа. Однако, для меня это усиливалось систематическим недосыпом и немалым нервным напряжением.  И вот наступила развязка.  В один из дней я пришел после очередного допроса в кают-компанию, чтобы позавтракать. Попросил вестового принести чай, сел и стал намазывать масло на хлеб и ... провалился в сон. Провал длился минуты три. Очнулся от того, что вестовой матрос трясет меня за плечо и зовет: «Товарищ старший лейтенант, что с вами? Товарищ старший лейтенант, очнитесь...!»   Когда я пришел в себя, то увидел, что я уронил хлеб и намазываю масло ножом на ручку вилки! У нас были столовые приборы с пластмассовыми ручками цвета сливочного масла. Это меня привело в ярость. Я понял, что могу сойти с ума. Помчался к командиру и заявил: «Товарищ командир! Я - допущен к управлению боевой частью и службой. Ваш экзамен всё время выпадает на время моего сна. Если вы хотите получить сумасшедшего начальника РТС, то Вы на правильном пути... однако я этого не хочу!» Развернулся, вышел из центрального и пошел спать.  Я сам не мог поверить, но всё пришло в норму. Командир стал относиться ко мне совсем иначе. Становилось с ним работать (простите - служить) даже интересно. В ряде случаев я удивлял его верным анализом обстановки и вскоре стало ясно, что я приобрел в его глазах авторитет и доверие. Старшим на борту был заместитель командира дивизии капитан 1 ранга Евгений Матвеевич Мазульников. Он был одним из тех самых «подводных монстров» старой закваски. А ещё на борту с нами был начальник политотдела дивизии. Думаю, что они были в курсе моего экзамена и дали командиру добрый совет.

Боевая служба проходила в Филиппинском море. Там развертывалась флотская операция разнородных сил по поиску американских стратегов, которые базировались на острове Гуам. Наш атомоход был не слишком хорош для такого поиска, но во взаимодействии с разнородными силами мог помочь. По плану мы должны были встретиться с группой своих надводных кораблей и согласовать планы, однако эти планы были сорваны появлением в Филиппинском море сразу двух мощных тайфунов. Настолько мощных, что надводные корабли не смогли войти в это море, а я как-то проснулся от ощущения качки атомохода с борта на борт. Но я знал, что мы должны быть на глубине 120 метров. Откуда же качка? Я встал, прошел в центральный пост и ... верно, глубина точно 120 метров. Что же творится там на верху???   А что наверху, мы ощутили, когда попытались всплыть под перископ на сеанс связи. Там нас валяло так, как никогда более. Крен был такой, что антенну постоянно заливало и мы так и не смогли принять радиограммы. После нескольких попыток нам пришлось бросить эту затею. Через некоторое время тайфуны утихли и мы смогли принять радио с берега. Нам задали другой район и мы приступили к самостоятельному поиску супостата. Поиск результата не дал. А там и пришла команда на возвращение домой.   Возвращение домой тоже дело не быстрое. Надо пройти более 800 миль, а скрытный ход 6-8 узлов. То есть минимум 4 суток. А ещё плавание проходит в Филиппинском море, где глубины в несколько километров, да и Марианская впадина там же. Возвращаться мы должны были через проливную зону в районе острова Окинава. Там в 1968 году атомоход К-7 нашей дивизии «промахнулся», то есть потерял свое место, и имел касание грунта на мелководье у одного из островов архипелага Окинава (о. Керама). Это вызвало множество юмористических афоризмов и карикатур типа: "Наш атомоход загорает на пляже Окинавы!". В те годы инерциальными системами навигации начинали оснащаться только новые корабли второго поколения. А для наших лодок первого поколения потеря места была одной из самых страшных ситуаций, какие можно было придумать.

Байка про координаты

Потеря места - самое страшное для любого корабля. А для подводной лодки ещё страшнее. Ходил такой невеселый анекдот: Командир подводной лодки получает доклад от штурмана: "Я потерял место! Что делать?".

Кэп (после хорошей взбучки штурману): - Акустик, слушать горизонт!

Акустик (через долгое время): - Слышу шум винтов надводного корабля.     Классифицируется как сухогруз!

Кэп (решительно):

Минер, рассчитать данные стрельбы по цели!

Стрельба торпедой из аппарата номер три! Товсь...Пли!

Боцман, всплывать не перископную глубину!

Радист, слушать сигнал СОС от сухогруза!

Штурман, сука, записывай координаты!

Что же, это тоже способ определения места в море, хотя и довольно пиратский....

Хотя наш штурман и был уверен в точности места, но, береженого Бог бережет!  По этой причине я дал команду акустикам внимательнее слушать и докладывать, если будет что-то вроде шума прибоя. Прибой мы и правда услышали и это помогло нам пройти пролив без каких-либо сложностей.  Итогом этого похода стало то, что поросёнка, которого торжественно вручают экипажу на пирсе, командир вручил мне, при этом объявил, что лучшим в походе было моё подразделение. Я был горд таким завершением возвращения в дивизию.  После БС с командиром установились рабочие отношения. Кроме того, я был избран секретарем парторганизации корабля. Это помогло мне в ряде случаев удержать командира от резких решений по отношению к некоторым офицерам. Это меня радовало даже больше, чем поросенок за боевую службу. А тут и очередное воинское звание капитан-лейтенанта присвоили. В общем, служба даже на К-31 наладилась, несмотря на те мрачноватые предчувствия, которые были связаны с этим неожиданным назначением.

Оставалась одна проблема: мичман Юрченко - старшина команды радистов. Я так и не смог наладить с ним отношения, к тому же, благодаря ему, я получил пару втыков от службы связи ВМФ и ТОФ за нарушения режима связи... После разбора последнего такого нарушения, я завел с ним серьезный разговор. Он слушал, сопел и вдруг разразился неожиданным заявлением: «Вот вы, товарищ командир, как-то не так со мной разговариваете. Всё Вы как-то: да пожалуйста, да извините. Вы бы меня обматерили что ли? Может всё бы и наладилось!". Надо сказать, что я в принципе не матерился, хотя и умел. После такого заявления я обматерил мичмана, назвал старым идиотом и ещё как-то, уже не помню.  Юрченко не обманул. Отношения наладились!  С тех пор, каждый раз, когда я смотрю бессмертный фильм "Собачье сердце", всегда вспоминаю Юрченко и наш с ним разговор. Особенно там, где Шариков говорит: «Вот всё у вас как на параде: салфетку – туда, галстук – сюда, да «извините», да «пожалуйста-мерси», а так, чтобы по-настоящему– это нет! Мучаете сами себя, как при царском режиме!».

Кроме службы на К-31, мне приходилось быть прикомандированным к 298 экипажу пл. Тут надо пояснить, что сначала для атомоходов было по два экипажа на корабль. У нас их было сначала тоже по два экипажа, но потом, по мере снижения оперативной напряженности их сокращали. Потом их стало совсем мало. На дивизии остался один "второй" экипаж - 298-й. В моё время им командовал капитан 2 ранга (позднее он стал 1 ранга) Ильин Николай Антонович. Это был прекрасный экипаж, может быть не хуже моего первого экипажа К-184. Командир делает экипаж. И экипаж делает командира. Николай Антонович сделал этот экипаж. Мои командировки в этом экипаже были для меня одним из лучших периодов моей службы.  Со старшиной команды гидроакустиков всеобщим любимцем Валерием Микуличем, который живет в Молдове, меня связывает дружба и по сей день.

Байка про прикомандированных

Лодка вернулась с моря. Экипаж собрался на перекур в корне пирса. Там есть специальная курилка. Курят, травят анекдоты, часто очень солёные. А один из офицеров, а может и мичманов сидит с ними и курит, но не смеётся. Спустя какое-то время его спрашивают: «Ты чё не смеешься? Разве не смешно?» Парень отвечает, что очень смешно, но он прикомандированный. Прикомандированные обычно были далеки от жизни экипажа ввиду временности своего существования в этом коллективе. Но, когда я был вместе с 298 экипажем, мне не удавалось быть отстранённым.  Три-четыре года назад горькая весть о командире Ильине пришла из интернета. Его выгоняла из дома невестка. Говорят, что эта ситуация была улажена. Слава Богу! Как несправедливы бывают люди (особенно родные) к подводникам! Сколько же таких незаслуженно обиженных в нашей стране!  Наверное, мы мало рассказываем о них людям. Мы слышим очень много об «элите», которая неподсудна, о государственных мошенниках и вороватых чинушах, о фальшивых «звездах», соревнующихся кичем друг с другом. Этим мы отравляем сознание молодежи и даем им ложные ориентиры. Но это тема другой книги или статьи.  А в то время мы об этом не думали, потому что ни в каком случае не могли предположить разрушение СССР и предательство бывших союзников, разруху и уничтожение флота, хотя до этого было уже всего 10-15 лет! Позже, где-то в 1976 году, был ещё один запоминающийся визит и гость тоже имел фамилию Гречко. Это был космонавт, Герой Советского Союза - Георгий Гречко. Встреча происходила тоже в Доме офицеров дивизии. Он рассказывал много, интересно и, как потом выяснилось, честно!

Байки от космонавта Г.М. Гречко

Запомнился его рассказ о мягкой посадке. Космонавт признался, что мягкая посадка на самом деле очень жесткий удар. Перед спуском с орбиты космонавты накрепко пристегивают руки и ноги к креслам. Во время «мягкой» посадки, у командира экипажа вырвало из крепления руку и она с размаху ударилась в стену, обшитую мягким покрытием. Удар был такой силы, что механизм авиаторских супер-пупер часов «Полёт», специально выпущенных для космонавтов вылетел из корпуса вместе с кварцевым стеклом.  Повеселил и его рассказ о первом полете, в котором была применена система регенерации воды. Система собирала всю выделяемую экипажем воду и перерабатывала её в питьевую. Когда первичный запас был выработан и настала пора пить регенерированную воду то, по рассказу Георгия, все члены экипажа решили, что на землю живыми им не вернуться, поскольку пить ЭТО было совершенно невозможно, но ... Георгий жив и по сей день, а, значит, пить ЭТО они научились. (Георгий Михайлович Гречко умер 8 апреля 2017 года, когда писались эти строки).  После рассказов о космосе настала пора вопросов и ответов. Спрашивали разное. Я спросил о программе Шаттл (Челнок), к которой тогда приступали США. Программа широко обсуждалась во всем мире, и я спросил Георгия: "Как к этому относиться? Нас обогнали или это другая ветка развития космонавтики?". Георгий прямо ответил, что эта система, несомненно, понадобится в будущем, поскольку по нашим оценкам, она будет рентабельна при 50-52 запусках в год, то есть еженедельно на орбиту будут доставляться 30 тонн груза. Такая потребность в ближайшие десятилетия не стоит, поэтому мы продолжаем нашу программу, хотя у нас есть подобная разработка.  Ну и что тут сказать? Наши оценки были существенно, даже качественно лучше. А говорят, что мы отсталые... США за тридцать (30!!!) лет совершили 135 полетов Шаттла, то есть по 4,5 полета в год вместо необходимых для окупаемости 50 в год. Затраты превысили сотни миллиардов долларов и с 2011 года программа была ... свернута. Все Шаттлы списаны. Наша программа продолжается, хотя на Буран мы всё же «наступили».  Всё, что поведал нам Георгий Гречко, оправдалось!   Отлично, Георгий! Светлая Память!  Но, космонавтам - космос, а мне продолжать служить в 26 дипл ТОФ.  К середине 1977 года, заканчивалось пятилетие моей службы. В это время в штабе дивизии освободилась должность флагманского по радиоэлектронному противодействию (РЭП). Тогда ещё не было такого музыкального жанра как РЭП не только у нас, но и в Америке, однако, видимо что-то веяло в воздухе и эту службу переименовали в радиоэлектронную борьбу (РЭБ). Опасное созвучие было обезврежено, но я всё же считаю, что быть флагманским специалистом РЭП было редкой удачей. Нынешние тимати, басты и прочие рэперы не смогут не признать, что в ВМФ СССР их предтечи появились задолго до их рождения на свет. Пусть завидуют!

А если без шуток, то флагманский РЭП - капитан 2 ранга Михаил Васильевич Журалёв был личностью яркой и незаурядной. На нем, кроме основной должности, висела дополнительная нагрузка, которая была куда большей по объему работы по сравнению с основными обязанностями. Эта нагрузка была, по сути, обязанностями помощника начальника штаба дивизии. Впоследствии, примерно, в 1981 году, ввели такую должность официально. Однако, в то время на нем лежали обязанности планирования боевой подготовки кораблей дивизии, отчетности и ещё много какой дополнительной флотской штабной текучки.  Когда я нес дежурство помощника ОД 26 дипл, мне нередко приходилось наблюдать за Михаилом Васильевичем, так сказать, в служебной обстановке. Это было интересно и поучительно. Неудивительно, что, когда стало известно о такой вакансии, я задумался о возможности перехода на штабную работу. Она более соответствовала моему характеру, чем пресловутая "Командирская линия". Командирская карьера представляла собой продвижение по таким ступенькам как: помощник командира (Помоха), старший помощник командира - старпом и, наконец, вожделенная командирская должность и далее в адмиралы. Ступени эти были очень разные по функциям. Помоха - должность хозяйственная (провизионка, обмундирование личного состава, загрузка корабля перед походом), совмещающая обязанности вахтенного офицера.  Старпом, как говорят на флоте - помесь лошади и собаки: на всех лает и всех везет. Это очень точно отражает его функцию. Его сфера ответственности - организация всей службы на корабле. Абсолютно всей! Требовательность и строгость, переходящая в жесткость - необходимое качество старпома. Он может быть очень добрым человеком и большим интеллигентом дома и с друзьями вне службы, но на службе он должен быть бульдогом. Его появление должно вызывать у подчиненных неизменный трепет и желание притвориться пингвином и спрятать «тело жирное в утёсах», как писал великий пролетарский писатель. Кроме того, он должен нести командирскую вахту, подменяя командира на мостике или в центральном посту.  Командир это уже совсем другое дело. Это словами другого классика «Слуга царю, отец солдатам!» Но при всей своей отцовской любви он должен внутри себя хранить бывшего старпома. Старпома и помоху он должен ещё и учить всему, что умеет сам, готовя смену себе или другому командиру. Он же должен вести всех в бой за Родину или за Жизнь. Командир - символ и Знамя корабля.  На первом выходе в море, я увидел, как наш командир - капитан 1 ранга Альфред Семенович Берзин опытнейший моряк, интеллигент и уважаемый человек спит в центральном посту на деревянном настиле возле перископа после многочасовой вахты на мостике. Спит, не снимая ватных штанов и телогрейки, подложив под голову валенки.  Да, ужжжж, романтика, блин!  Ещё романтичнее, когда даже при среднем волнении зимой или даже ранней весной, или поздней осенью в надводном положении видишь вахтенного офицера на мостике. Вахтенным может быть и командир. Так вот, этот человек, одет в упомянутые выше ватные или меховые штаны и телогрейку, валенки, а поверх всего брезентовый плащ с капюшоном. И всё это не спасает от соленых брызг и ветра, а потому выглядит вахтенный жутковато: Весь покрыт коркой льда, на носу сосульки, холод пронзает его сквозь все одежды до самых глубин души. Это без всякого преувеличения будничный подвиг!  И при всём при этом, командира может снять с должности любой начальственный самодур за то, что далеко не всегда является результатом личной вины командира. Подумать было о чём. При всех издержках, командир, это статус, звания, уважения и зарплата. Но я практически и не думал об этом, хотя во время боевой службы старший на борту капитан 1 ранга Е.М. Мазульников в присутствии командира, начальника политотдела сказал, что считает, что мне следует идти по командирской линии. Тогда я отказался, чем его немного расстроил. Но, что делать, меня не тянуло на эту дорожку, хотя я низко склоняю голову перед теми, кто выбрал командирскую судьбу. Позднее, Командующий 4 флотилией вице-адмирал В.М. Храмцов говорил так: «Какова командирская доля?! Засыпаешь, падая от усталости, а просыпаешься, вздрагивая от ответственности!» Точнее не скажешь! Пусть командирам сопутствует удача и блистательная карьера по уму, таланту и приложенным силам, а не по родству или удачной женитьбе!

Но, вернемся на мою стезю. Я переговорил с М.В. Журавлёвым, он сказал, что поддержит мое назначение. Мой тогдашний командир - капитан 2 ранга Лопатин В.Г. какое-то время сопротивлялся, тоже говоря, что мне стоит идти в командиры, но согласился отпустить в штаб дивизии.

Документы ушли и вот пришел Приказ Командующего ТОФ, о моем назначении на должность флагманского специалиста РЭП 26 дипл ТОФ. Служба как говорят подводники «в прочном корпусе», завершилась!    Закончились и первые пять лет моей офицерской службы. Была осень 1977 года.

За прошедшие 5 лет моими Командирами были:

• Капитан 1 ранга Берзин Альфред Семенович;
• Капитан 2 ранга Хомяков Юрий Иванович;
• Капитан 1 ранга Ильин Николай Антонович;
• Капитан 1 ранга Яковлев Владимир Константинович;
• Капитан 2 ранга Лопатин Валерий Геннадиевич.

Это были очень разные люди, но все были безусловно преданы Родине и отдавали ей все силы и знания. Они все очень многому меня научили. Многое прощали, проявляя понимание и веру в меня. Я помню их и буду помнить всегда.  Низкий поклон им за офицерскую школу! Нельзя не упомянуть и Командование дивизии. Я прибыл на службу в период, когда командовал дивизией контр-адмирал Вереникин И.И. Он для меня был личностью почти мифической, поскольку я его видел раза три на построениях и на трибуне больших собраний. Он лишился должности вследствие тяжелой аварии атомохода К-56 (14.06.1973). Его сменил чрезвычайно энергичный и моложавый капитан 1 ранга Катышев А.П. Это был яркий и уважаемый офицер, неспроста от нас он ушел с повышением и возглавил отряд акванавтов, где стал контр-адмиралом и Героем Советского Союза. Он получил повышение и убыл из дивизии летом 1977 года до моего прихода в штаб, поэтому я тоже почти не имел чести общаться с ним лично.