Родился 13 октября 1930 г. в д. Ясенцы Павловского р-на Горьковской обл.
В Военно-морском флоте с августа 1950 г.
В октябре 1954 г. окончил Высшее военно-морское училище им. Л.С. Нахимова в г. Севастополь го специальности «минер- торпедист». Закончил службу в августе 1981 г. в должности «заместитель командира по политической части* испытательного полигона, Феодосийской военно-морско;-: базы
Награжден орденами: «Красное Знамя* в 1968 г. за боевую службу (учения «Прилив-1);
«За службу Родине» 3-й степени в 1975 г. за успехи в БП и ПП на подводной лодке «С-65» .
«Знак Почета» в 1979 г. за исключительно эффективную организаторскую работу на уборке урожая в составе 137 отдельного автобата КЧФ.
Медалями: «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» в 1946 г., «За воинскую доблесть» в 1970 г., учение «Океан».
Прохождение службы:
На подводных лодках разных классов на К: ас - : у Се
верном флоте с 1961 г. по декабрь 1972 г.
На КЧФ прибыл в январе 1973 г, б С ' .4 ’
подводную лодку «С-43».
В ноябре 1973 г. переведен на ПЛ «С-65-. не - гит
службу по сентябрь 1975 г.
ВСТРЕЧИ С ЛЮДЬМИ.
О КОТОРЫХ ХОЧЕТСЯ РАССКАЗАТЬ
Луценко Анатолий Филлипович, капитан I ранга, командир дивизиона. В бытность моей службы был командиром ПЛ «С-65». Капитан 2 ранга. В то время была еще бригада, и командовал ею Панкратов Юрий Владимирович, капитан 1 ранга.
Луценко А.Ф. и Ю.В. Панкратов много лет занимались в одной секции по вольной борьбе. Оба небольшого роста, сильные, коренастые, красивые мужчины. Они и в службе создавали надежный «тандем». Они были и сослуживцами, и друзьями.
Луценко А.Ф. с уходом в запас занялся пчеловодством. Кроме пчел возглавляет общество охотников. Замечательный человек.
Забермах Александр Андреевич, капитан 1 ранга, службу проходил на подводной лодке «С-43» 27-й бригады ПЛ в должности командира БЧ-5. В период его службы проводились испытания опытовой всплывающей камеры. С уходом в запас Забермах в 1995 г. организовал, сплотил и возглавлял общество «ПОДВОДНИК» из тех, кто служил на подводных лодках в Феодосийской 27 БПЛ. На отчетно-выборном собрании 30.01.03 г. Забермах Александр Андреевич вновь избран председателем. Об его авторитете свидетельствует подпольная кличка «наш председатель».
За все эти годы Константин Александрович постоянно вел очень интересные дневниковые записи о различных курьезных случаях, об обстановке на ПЛ во время боевых походов, тяжелых происшествиях и других примечательных событиях его повседневной службы, которые ярко отображают жизнь и быт подводников. Приведем несколько из них:
КОМАНДИР И Я
Есть у Фурманова такие откровения о взаимоотношениях командира и его комиссара:
— Как тень следовать за командиром, все дела решать сообща. Стремиться, чтобы ни одного вопроса без меня не обсуждал, во всем советовался, обо всем спрашивать друг друга. Благодаря этому всегда будем в курсе всех начинаний и предложений. Установить самые лучшие, самые доверительные отношения. Тогда будет работать легко: его (командира) решительность, настойчивость и быстроту (именно таким он должен быть в моем понимании), мне дополнять осторожностью, спокойствием и способностью устанавливать контактные отношения.
В случае, если он поднимется на дыбы, готов спорить, упорствовать — должен натыкаться на спокойствие, предусмотрительность и убежденность доводов — непременно согласится и примет поправки и изменения.
Требовать от исполнителей следующего:
- Точной исполнительности.
- Напряженности в работе.
- Спокойствия.
- Предусмотрительности.
Преломляя через призму Фурманской методики обучения и воспитания:
- Использовать всех подчиненных, чтобы у них не было и минуты свободной. Вменить в обязанности секретарей (партийного и комсомольского), агитаторов, комсгруппоргов не спать по вечерам, а проверять и помогать матросам в самостоятельной подготовке, беседовать с ними и т. д.,. в т. ч. и с офицерами.
- Внушить и указать им, как сохранить авторитет, ибо некоторые офицеры унижают свое звание несерьезностью и слабостью.
- Обращение секретаря (парт, и комсомольского), агитатора, офицера с матросами должно быть образцовым спокойным деловым, внимательным. Внушать к себе уважение даже обращением. Не позволять оскорблять матросов, тем более кулаком — привлекать негодяев к суду.
- Не позволять обворовывать матросов, даже в мелочах, в т. ч. и спирт. Нахалов — к суду чести.
- Держать связь с местными организациями (шефы и т. д.), помогать им советом, учиться у них.
- Притягивать всемерно матросов к библиотеке: пусть хоть раз в неделю почитает. Читай, объясняй сам, когда можешь, не смущайся тем, что мало слушателей.
- Строго наблюдать за техническими работниками — инженерами, торпедистами (там где связано с большой ответственностью и мощным оружием), быть недоверчивым, но не показывать своего недоверия, не оскорблять, тем более ни схватываться ругаться. Политический работник не должен ронять себя до ругани.
- Отдельные эпизоды боевых походов записывать — для обобщения и сочных примеров.
У Дмитрия Фурманова есть рекомендации: «Как взять в руки мятежную толпу?!» Старался при подготовке к длительным и дальним походам и особенно в автономках пользоваться его советами, приноравливая их к реалиям современных событий, возникающих на кораблях и на берегу.
ВОСПОМИНАНИЯ
ВАХТЕННОГО ОФИЦЕРА
Уровняв скорость подводной лодки со скоростью бега волны, открыл рубочный люк, вылез на мостик. Поразило то, что горизонт не был виден. Это так необычно. День, солнце и отсутствие горизонта. Мы шли на дне водяного котлована, и, казалось, не двигались.
Могучий поток огромных, с 7-этажный дом, валов, словно щепку, увлекал корабль и должен был поднять на гребень студенисто-пенистых гор, но восемь тысяч лошадиных сил работающих дизелей противостояли стихии и мы находились в относительном покое.
Было страшно, и в то же время не покидало восхищение от сознания силы человеческого разума, сумевшего противостоять бурному морю.
Курс по волне таит и огромную опасность для вахтенного офицера. Коварство стихии заключается в том, что по неизученной закономерности периодами бегущая волна тихо догоняет корабль и вот уже над твоей головой зеленоватая толща воды, которая прижимает тебя к переборке, рвет из рук поручни, сжимает, ломает, разрывает легкие, бросает, стирает в порошок. Силы пропадают, уже нет сил к сопротивлению, сейчас задохнешься, будешь смят и отброшен от спасательного мостика. Чувствую себя маленьким, бессильным, сломленным, неспособным соображать. Противостоять силе океана невозможно, если бы не дюймовая цепь от твоего пояса не была надежно зацеплена карабином за рубочный люк.
И когда уже сил терпеть не было, когда считал себя безусловно погибшим, толща воды с шипением отходит и опять хватаешь сладкий, спасительный воздух, снова дышишь и приобретаешь способность мыслить и вспоминаешь об ответственности за корабль, зорко смотришь вперед, по сторонам, нет ли встречных судов, кораблей, чтобы вовремя отвернуть и избежать столкновения.
Днем быстро возвращается уверенность в свои силы, ночью же, когда ничего не видно, кроме мерцающих в просветах туч звезд, не видишь и даже не ощущаешь горизонта, вытянутая рука в сторону становится как-бы чужой. Штормовое дыхание океана особенно опасно — как никогда прежде возникает пытка одиночеством. Четыре часа вахты кажутся вечностью.
* * *
Северный флот, 1960 г. ПЛ из Линахамари.
В полигоне БП выше Рыбачьего милях в 30 к северу, смыт за борт сигнальщик. Лодка сделала полную циркуляцию и обнаружила матроса плавающего на поверхности. Сразу подойти к матросу не удалось, и тогда прыгнул за борт вахтенный офицер. В этот момент лодку накрыл
снежный заряд, зидимость упала до нуля. Когда заряд прошел, увидели офицера, матроса уже не было. Пока разворачивались — вновь снежный заряд. И когда видимость улучшилась, на поверхности моря, сколько ни искали, уже никого не было.
Была зима. Февраль. Вода- 2 тепла,
воздух —12. Матрос продержался около семи минут, офицер — примерно 25 минут.
Северный флот. ПЛ проекта 611 возвращается в базу из полигона БП. Шторм 6—7 баллов. Шли по волне. Мостик почти не заливало. На мостике вахтенный :
Командир — все пристегнуты цепью к надстройке мостика. И тут на мостик поднялся замполит — капитан 3 ранга Васильев. Внезапно набежала волна и накрыла на мостике замполита не оказалось. Искали, найти не смогли. Возвращались с приспущенным флагом.
Экваториальная Атлантика. Июнь месяц. В 4-м отсеке влажность 98%. Ощущение такое, будто находишься в студне. Липкий пот, леность движений, постоянное желание утолить ненасытную жажду постоянно не дремлющее понимание опасности от возможных коротких замыканий
Замер изоляции — сопротивление почли нулевое, ток кажется проходит насквозь тебя.
Так бывает в первые . .. . -
бдительность к опасности притупляется, становится привычным и состояние насыщенности воздуха электричеством, испарениями кислоты и другими лодочными запахами.
И вот когда ощущение опасности пропало, матрос Захаров, внедряя рацпредложение, произвел короткое замыкание силовой трассы. Молниеносная вспышка и вот уже бежит сверкающий шов по подволоку, сжигая вокруг краску, пробку, выплавляя свинец... Дым. гарь, огонь, паника...
Пожар в отсеке — неизбежная гибель для растерявшихся.
.Анатолий Молчанов стремглав выскочил в пятый, оттуда в шестой отсек и обесточил распределительный щит. не считаясь с работающим оборудованием. На все ушло 12 секунд. И все.
Обесточенную кабельную трассу легко удалось потушить тем, кто оставался в отсеках.
12 секунд — мгновения, за которые проверилась выучка людей, способность к действию в критический момент, мужество и смелость в борьбе с пожаром в отсеке.
В ЗАМУРОВАННОМ ОТСЕКЕ
Жестокий шторм. Непрерывные удары волн о корпус пятые сутки. Потом аварийная тревога и пожар в 8 отсеке, и наступила темнота. Никакой связи с ЦП. Дверь в соседний отсек задраена намертво — он затоплен. В отсеке осталось 9 человек — два офицера и 7 матросов.
Капитан-лейтенант произвел перекличку. Все бодры, но растеряны. Один офицер оказался больным, значит, надежда только на себя. Что с лодкой? Живы ли другие? Сообщен ли своим? Чем питаться? Что пить, куда отправлять естественные надобности? Что делать с двумя погибшими товарищами?
Десятки самых важных дел и вопросов!
И все они свалились внезапно и решать их нужно самому, посоветоваться не с кем, а семеро с надеждой смотрят на него — на капитан-лейтенанта. Смотрят и не видят, так как освещения никакого, лишь фосфоресцирует угловой указатель выхода из отсека. В отсеке никакой энергии. А трупы смердят. Острый запах разлагающейся мочи и других отходов дурманят головы.
Нет кислорода. Откуда его взять? Чем занять матросов в полной темноте?
После переклички оказалось, что в отсеке из 7 матросов — двое трюмных, значит они должны знать, как достать гидравлику. Она поможет решить ряд проблем. Нашли ключи и открыли напорный трубопровод к клапану вентиляции. Нашли и банку из-под тарани. Гидравликой залили трупы, запах от этого не уменьшился, но дальнейший распад прекратился. Трупы обливали сначала через день, потом в целях экономии — через три дня. Гидравликой стали заливать и отходы. По-большому ходили в трюм по правому борту у переборки, туда же и мочились.
Ввели твердый распорядок дня. Нашлось восемь одеял на девятерых. На каждом смена белья — трусы, рабочие брюки и рубашка. Температура в отсеке постепенно падает. Уже + 10. Спали, тесно прижавшись друг к другу. У троих были часы со светящимся циферблатом. Выставили трехсменную вахту. Подъем в 7.00, зарядка — обязательно движения — встал, присел... Каждому по 500 приседаний.
Завтрак. Он очень легкий этот наш завтрак! Составить меню, распределить продукты — это все лежало на нем — капитан-лейтенанте...
Оказалось в отсеке 10 банок топленого масла, каждая весом по 2 кг, 20 банок сухого молока по 1 кг, две банки галет, 23 банки рыбных консервов. Все!! Попробовали развести молоко в морской воде — плохо. Пресной воды всего 15 литров. Решили пить забортную, а в пресной разводить молоко. Подсчитал — на 9 человек при потреблении каждым 200 гр. масла и кружки молока из расчета 50 гр.сухого молока на брата, — суточное потребление составит 1 кг 800 гр. масла и 450 гр. молока. Значит запаса может хватить — масла на 11 дней, молока — на 44 дня. Потом молоко стали пить два раза в сутки, значит молока — на 22 дня. 15 литров воды — это всего на 4-5 суток.
Тогда решили воду — а осталось 8 литров — оставить для больных и на всякий случай, здоровым — пить морскую.
Так прошли сутки, вторые, третьи... На четвертые стало невыносимо холодно и очень тоскливо. Удары в корпус усилились, качка страшная. И вонь. Одурманивающая дурнота и страх перед неизвестностью сковывает сердце.
Решили — каждый в течение дня рассказывает о себе, о друзьях, о том, как и где работал, любил, учился. Рассказывают целый рабочий день (в этом работа!), с перерывом через час на 10 минут. Первым начал он — капитан-лейтенант. Занять людей работой — вот главная задача.
В один из дней стало меньше качать, но появился дифферент на нос. Сыграли аварийную тревогу, проверил готовность каждого к спасению. Все готовы, но аппаратов ИДА нет. Их еще раньше передали в аварийный отсек. Обратно они не вернулись. Взамен получили два трупа, их в последний момент втащили в отсек и задраили двери т. к. вода рвалась в отсек. Дышать становилось все труднее, аварийный запас регенерации кончался. Шли десятые сутки в полной темноте.
Нет, они знали — за корабль борются, т. к. стуки шли из глубины лодки, значит, там живы. Потом на 11-е сутки раздался шорох, затем голос и загорелась маленькая лампочка на «каштане». Вот он лучик света в темном царстве! Это был праздник! Это была победа!
Из ЦП сообщили обстановку. Они отрезаны от выходного люка двумя затопленными отсеками и сделать пока ничего нельзя. Нужно держаться. В отсек по системе вентиляции дали воздух! Как он вкусен! В этот день никто не ел, только дышали, и, казалось, нас моют в бане. Кислород окислял и изгонял смрад из организма. Надежда вытесняла страх. Для нас передо- вали информацию через каждые четыре часа.
Прошли сутки, вторые, пятые...
Масло подходит к концу — и хотя бы глоток пресной воды! Продолжали приседать. Больше десяти приседаний никто сделать не может.
Скоро придем в базу, осталось двое суток хода. Нам говорят — идем по заливу в базу, остались какие-то часы. Масло съели. Молока еще по кружке на двое суток. Часы истекли..., вновь прошли сутки, вторые, третьи... Нам говорят: «Ребята, держитесь! Предпринимаем все меры, но к вам пока попасть нельзя».
Четвертые, пятые сутки
Наступает миг отчаяния. И только он, капитан-лейтенант, как и прежде, все эти 30 суток, находит работу и уму и рукам.
— Ребята! Под настилом в правом углу имеются консервы. — (Они уже ничего не ели вторые сутки). — Разберем настил, достанем консервы, а там и нас вскроют!
Работал один, остальные ждали. Тупое равнодушие, но в глазах огонек, огонек уверенности в своем каплее.
К концу 30-х суток по «каштану» сказали: «Приготовьтесь к выходу, через пять минут к вам придут в отсек».
Открыли люк, свет переноски ударил в глаза и сразил их до потери сознания. Потом воздух, небо и много друзей, командиров и длительный отдых, отдых в санатории...
Так закончилась эта беспримерная одиссея в замурованном отсеке девяти отважных подводников весной 1971 г.
ДВА АДМИРАЛА
Мела поземка. Длинные шлейфы были хорошо различимы и, учитывая их направление, пилот брал расчет на дрейф. Генеральный курс на дальнюю бухту, в которой застыли длинные, сигарообразные с хвостовым оперением стальные корпуса подводных лодок. Адмирал Лобов С.Г. сдавал дела более молодому, в прошлом его помощнику — начальнику штаба, а сегодня пришедшему с академических курсов и назначенному на его место. Расставаться с тем, что вросло в сердце, было неимоверно трудно, и потому адмирал хмурился и одновременно глубокое волнение охватывало его от увиденного.
Всего каких-то 15 лет назад в этой бухте ничего, кроме опаленных войной скал не было. А теперь! Покорители морских глубин! Это одна из них дважды побывала на Северном полюсе. Отсюда стартовал Жильцов и Сорокин, покорители Ледовитого, и всплыли точно на Полюсе! Отсюда стартовал отряд атомоходов, обогнувших землю, здесь рождались замечательные почины североморцев. Многое тут изменилось за 15 лет.
Особая гордость — городок Заозерный. Современные многоэтажные дома, комплекс магазинов, дом офицеров — быт тут устроен по последнему слову техники. И живут тут семьи подводников с комфортом.
Все это — частицы его души и сердца, и неразрывно связано с миром его жизни. Он понимает — сегодня его последний день. Там, в огромном зале, его ждут ветераны и молодежь. Будут провожать. Очень жаль расставаться со всеми, такими родными и близкими людьми. Вертолет пошел на снижение и точно приземлился на площади у ДОФа. Их встречал многолюдный строй моряков.
Адмирал Лобов бок о бок чеканит шаг с молодым преемником. После короткого рапорта вошли в зал.
Ему предоставили слово. Он говорил обо всех, он привык командиров называть по имени-отчеству, знал он многих в лицо. 10 лет командующий, 15 лет — командир, а всего 25 лет (четверть века!) отдано Северу. Дал оценку каждому, и об успехах североморцев, о выполнении соцобязательств. Вспомнил и штормовые походы и чествования за доблестный труд в юбилейный год 100-летия В.И. Ленина. В его бытность флот награжден по праву заслуженно в мирное время боевым орденом — орденом Красного Знамени. Флот стал океанским. Корабли флота бороздят все моря и океаны планеты. Раньше адмирал больше говорил о недостатках и требовал постоянного совершенствования в боевой учебе. Сегодня расслабился и его речь касалась только положительного.
Затем ему вручили прекрасно выполненный из нержавеющей стали, эбонита и пластика изумительный настольный письменный прибор, на котором были изображены все классы кораблей, сияющие ходовыми огнями. Нашлось тут место и маяку, и сопкам, и Северному сиянию. Все, чем жил флот, искусством мастера сконцентрировано в таком замечательном сувенире. Подарок понравился, и адмирал тепло поблагодарил.
Затем вышел матрос. Он легко поднялся на трибуну, в левой руке держа сверток. Смело окину зал, он развернул сверток и попросил адмирала принять от матросов самое дорогое и близкое — матросскую душу — тельняшку, и бескозырку с золотыми буквами на ленточке «Краснознаменный Северный флот». Матрос на вытянутых руках преподнес адмиралу подарок. Упругая, горячая волна ударила в голову и туман застлал глаза адмирала. Всегда сильный, волевой, умеющий себя держать при любой обстановке, седой опаленный ветрами адмирал не выдержал, и слезы сами крупными жемчужинами прокатились по его морщинистым щекам. Зал встал. Безусые матросы и закаленные морем капитаны молча взирали на слезы мужчины. И многие, не стесняясь, от волнения не могли удержать своих слез. Так длилось, может, минуту, может меньше. Адмирал справился с волнением и, крепко обняв матроса, поцеловал его. «Это самый ценный для меня и дорогой подарок. Спасибо вам, матросы, спасибо друзья!» И сел.
Затем на трибуну поднялся другой, более молодой, тот, кому предстояло командовать флотом.
Речь его была короткой и по контрасту очень резкой: «Заелись вы, бездельники! И пусть простят меня командиры, что находятся в этом смешанном зале, говорю вам об этом. Не можете вы ни стрелять, ни плавать. Торпедные стрельбы завалили. А этого я вам не прощу! Доберусь я до вас! Корабли вам дали первоклассные, а вы? Вы плаваете по-старинке, только вашей бездарностью объясняется аварийность на флоте и промахи торпед. Все!» — и сошел с трибуны.
Опустив головы, боевые командиры и молодые матросы расходились из Дома офицеров. И думали над словами нового командующего. А впереди ждали дни и годы боевой службы под его командованием...
Северный флот. 1972 г.
ЗА КУМЖОЙ В АВГУСТЕ
В пятницу предупредили — кто желает субботу и воскресенье провести на рыбалке или
охоте, прибыть в субботу к 5.00 на хозпирс. Катер уходит в 5.15. При себе иметь удочки, спиннинги, охотникам — оружие и запас еды на двое суток. Возвращение в воскресенье в 20.00.
Сообщение взволновало и заставило остатки дня и вечер провести в суетливых сборах.
Я предпочитал для наживки красную ракушку и потому отправился к осушке, что за мыском в 40 минутах ходьбы от дома. Там вода всегда чистая от соляра и ракушка более крупная и свежая. К моему удивлению, полоса отлива была уже очищена тремя рыболовами, по колено в воде шарившими между камнями. Мне пришлось пройти дальше на полкилометра, зато места не тронутые и отличной наживкой я запасся вдоволь. Двое-трое суток при температуре 5-7° она отлично сохраняется. Домой вернулся уже затемно. Снарядил спиннинг леской 0,6, катушка-полуавтомат и отобрал с десяток блесен, причем «уралку» предпочитал другим и потому взял их три.
Другие рыболовы предпочитали спиннинговое удилище длиной 5-7 метров с длинным цевьем и мелкой 30-мм блесенкой-рыбкой, с одной стороны покрытой фосфором, а с другой — посеребренной. Такая оснастка является традиционной для нашего края, однако к данной поездке подобного снаряжения у меня еще не было готово и, на удивление другим, утром я появился на катере с 1,5-метровым спиннингом и коробкой блесен.
Остряки не упустили момента посмеяться, мне же оставалось только отшучиваться. На особый успех мне рассчитывать не приходилось, однако надеялся испытать спиннинговую снасть в девственных озерах, куда нас обещали доставить знатоки.
Высадка происходила на необорудованный с моря берег в районе реки Шепоновки. Катер уперся носом в большой, отвесно уходящий в море и плоский сверху, камень. И мы, придерживая и подстраховывая друг друга сошли на прибрежные скалы. Руководитель дождался, пока сошли все, кратко объяснил меры предосторожности, справился, все ли имеют карты, схемы, разбил на тройки, проинструктировал о проверенных, удачливых местах, назначил время и место сбора, и пожелав всем «ни чешуйки, ни шерстинки», первым сошел на берег.
Новички и пожилые не спеша подались к речке и прилегающим к побережью озерам. Наиболее резвые предпочли за эти двое суток обследовать верховья реки, тундровые, не тронутые рыболовами озера. Путь предстоял трудный, далекий, многочасовой. Причем, предстояло преодолеть перевал до 300-320 метров и три гряды сопок. По местным понятиям это расстояние —7-8 часов хода с двумя привалами на 10 минут. Таким образом, мы могли поспеть на вечерний и остаться на утренний клев. Мы, это наша тройка — мичман Кутовой, ас рыбалки и неутомимый ходок, капитан-лейтенант Соболев, большой любитель спортивной охоты и готовый ради хорошего клева идти на край света. В один из своих отпусков на охоту ездил на Памир. Ну и с ними я — молодой рыболов-охотник, любитель необычных походов и происшествий.
Наиболее трудным оказался последний перевал. Подниматься пришлось почти на отвесную скалу, высота ее до 300 метров. Внизу, в ущелье, едва угадывается лента реки. Лучше не смотреть вниз. И делая небольшие паузы через каждые 20-30 м, мы упрямо двигались к вершине. Добрых 1,5 часа отнял у нас этот подъем. Дальнейший путь проходил по тундровому плато. Удивительно быстрая смена ландшафта. Еще час назад склон сплошь покрыт кустарником, а кое-где березками, здесь же карликовая ползучая березка и ни одного кустика. Тундра, тишина. Ни ветерка. Комар еще дает о себе знать. Но это уже последние, относительно теплые дни и ночи августа. Полярное солнце еще золотит своими лучами далекие сопки, однако наступление сумерек не за горами.
В августе ночь, как и в средней полосе, в Заполярье наступает быстро. Полярный день кончился, повсюду его плоды. Тьма ягод — черники, брусники, много грибов. На все это не обращаем внимания и продолжаем наш путь к облюбованному на карте W-образному озеру из которого начинает свой путь эта немноговодная, но порожистая и шумная весной речка Шепоновка.
Мои спутники выбрали дальний изгиб озера, я предпочел охоту с речки, которая здесь была шириной в 1,5 метра, у большого камня высотой до двух метров. Время было часов 18. Слева под рекой нависала скала, я забрался на нее и осмотрел открывающую панораму озера и вытекающей из нее речки. Вода настолько прозрачная, что виден каждый камушек. Рыбы никакой нет. Забавы ради решил испытать игру и ход своих блесен. Подцепил золотистую уралочку и осторожно приспустил ее к воде. Высота камня над речкой метров восемь. Едва блесна коснулась поверхности воды, резкий рывок и моя леска стремительно размоталась с не- поставленной на тормоз катушки. Запоздалая бесполезная подсечка и... минут 20 распутывал «бороду». Рыбу заметить так и не успел, однако по силе удара и последующего стремительного схода, можно было догадаться, что дело имею с крупным экземпляром. Наконец распутал «бороду» и вновь опустил блесну. Но сколько ни пытался ею играть — водил, поднимал — никакой реакции. Даже появилось сомнение — а была ли поклевка вообще? Убедившись в безуспешности своих попыток, перешел к берегу озера и, выбрав подходящий камень, занял позицию и произвел первый заброс метров на 70. Глубины озера не знал, поэтому быстро стал подбирать блесну. Уже через 10 метров выбранной слабины убедился, что произошел «зацеп». Вот что значит начинать рыбалку в незнакомом озере, да еще на спиннинг. Припомнились насмешки рыбаков на катере, и чувство жалости к себе и необъяснимой обиды шевельнулось в груди. Продолжаю наматывать леску силой, в надежде сорваться с зацепа, вожу удилищем вправо-влево, даже пробежался немного по берегу, но сдвига никакого. В отчаянии ослабил нажим на катушку, дал слабину и вдруг... резкий удар по рукам, и один из рычажков для намотки отскочил. От резкой боли в руке оцепенел и не пойму, почему бешено вращается катушка, почему невероятно тяжелит предг чье руки, которым я придерживаю катушку, пытаясь притормозить.
А сам уперся ногами в выступ камня и откинулся назад. С трудом сообразил, что не зацеп, а невероятно удачливая поклевка, именно та. о которой лишь мечтал и читал в «Рыболове-охотнике». Поставил на тормоз, помогаю тормозить рукавом ватника, начал держать то чудо, которое схватило там, в глубине, знаменитую «уралочку». Вытравилось до 70 метров лески, пока удалось сдержать ход рыбы. Начал сначала тихо, потом уверенно подматывать. Вот потянуло вправо, очень сильно — бежать по берегу трудно, берег стал обрывистый, пришлось усилием лески (вот кстати, что взял 0.6 мм!) повернуть ход рыбы в обратную. Вдруг нить ослабла и легла свободно на гладь воды. Быстро выбираю слабину. И вот в каких-то 20 метрах молнией сверкнуло тело мечевидной рыбы, свечкой взметнувшееся метра на два над поверхностью и каскадом брызг взбаламутившей гладь озера. Очень аккуратно ее положил. Свечка повторилась. Ох какая это красота, захватывающая страсть! Ничего не помнишь, забыты все служебные волнения, пропала усталость — все в борьбе с ней, ну конечно же это она — знаменитая кумжа, королева Кольских озер. У меня на крючке редчайший экземпляр килограммов 5. Нет, нет. Не верьте тем, кто считает рыбаков травилами и брехунами. Тот, кто испытал хоть раз борьбу с килограммовой кумжей, никому не скажет, что выволакивал щуку весом менее чем полпуда. Особенно трудно было вывести ее на отмель, но и эта трудность преодолима — и вот она в моих руках!
Мощная и стремительная, она продолжает борьбу за жизнь, крепко сжав челюсти, намертво удерживая металлическую рыбку. И обреченная, она не сдавалась. Обрезав поводок, отправил «рыбку» в рюкзак, сам нацепив другую блесну, произвел новый заброс. И опять поклевка. Не менее захватывающий бой, и следующий, несколько меньший экземпляр оказался в рюкзаке. С открытого камня — три заброса, три поклевки, три прекрасных кумжи в моем мешке. Стемнело. Клев прекратился. Мои коллеги на противоположном берегу, используя светящиеся блесенки- рыбки, успешно продолжали ловить на ракушку и червя часов до трех ночи. Я за это время развел костер, разогрел тушенку, вскипятил чай и в ожидании их прихода у костра приводил в порядок свои блесны и поводки к ним. Мичман Кутовой взял тринадцать экземпляров, каждая весом по килограмму, не менее. А Борис Сергеевич — семь. Самая крупная оказалась моя: весы показали отметину — 3 кг 900 гр.
Утром мы сколько не блеснили — ни одной поклевки. В 10.00 отправились в обратный путь. Едва, едва, запыхавшись успели к назначенному времени, но похвастаться было чем. Наша тройка оказалась наиболее удачливой — самый большой улов.
Однако не в улове дело, а в неповторимости впечатлений от удовольствия, что твоя снасть уловиста!
