После горьких разочарований, связанных с моим не поступлением в академию, я, какое-то время, находился в депрессивном состоянии. Лишь только отпуск мог вернуть меня в нормальное русло. Командир не стал мне чинить препятствий и без всяких колебаний подписал мой рапорт. На прощание он напутствовал меня.
-Желаю тебе хорошо провести свой отпуск. Время лечит раны. А когда вернешься, займись Толстоноговым. Я эту падлу видеть не могу. Пойдешь в госпиталь, договоришься с врачами, пусть эту сволочь комиссуют, спишут на берег. А для того, чтобы процесс освидетельствования шел более успешно, разрешаю взять тебе для «ублажения» госпитальных специалистов энное количество спирта. Я за ценой не постою. Потребуется литр, – дам. Нужно будет 3 литра – и на это я согласен, мне даже канистры спирта не жалко для того, чтобы навсегда распрощаться с этим «сокровищем».
Получив задание на будущий период службы, я убыл в очередной отпуск.
По окончании отпуска я приложил совсем немного усилий для списания Толстоногова на берег. Никакие литры и миллилитры спирта, запланированные для «подогрева» членов Военно-врачебной комиссии не понадобились. Все было решено мирно, полюбовно. Вердикт врачебной комиссии являлся «жестом доброй воли» со стороны моих госпитальных коллег. Так в течение года дважды была решена судьба офицера. Сначала Толстоногов перешел из категории больных в категорию здоровых, а затем, - из здорового опять превратился в больного, непригодного к службе на подводных лодках. Такие интересные случаи имеют место в медицинской практике. В 1984 году Валерий Алексеевич Толстоногов повстречался со мной на одной из улиц города Лиепаи. Он прибыл в этот город для руководства корабельными сборами курсантов Рижского мореходного училища. Был он в звании капитана 3-го ранга. При встрече мы оба обрадовались, вспомнили «Владимирский комсомолец». Никакой обиды Валерий Алексеевич на меня не таил. Выглядел он вполне респектабельно. Говорил мне, что его жизнь удалась и он счастлив.
Свой отпуск я провел в Сухуми. Вначале мы с женой никуда ехать не собирались, но наши родители настояли на нашем отъезде к Черному морю, снабдили нас деньгами и буквально вытолкали на поезд, следующий в южном направлении. Сын Саша остался под присмотром бабушек. Приехав в Сухуми, мы подыскали комнату, достоинством которой были комфортабельные условия проживания. Да и до моря было близко от дома, где мы обосновались. Уже на второй день после приезда в столицу Абхазии я разыскал своего институтского приятеля Веню Жданова, с которым мы учились когда-то в одной группе. Благодаря его помощи знакомство с достопримечательностями этого райского уголка Черноморского побережья прошло на повышенных скоростях. Вскоре мы с женой уже так освоились на новом месте, что чувствовали себя, почти что, старожилами Сухуми. Солнце, воздух, море, шашлыки, фрукты, абхазские вина, рестораны, веселые компании буквально оглушили нас, позволили окунуться в атмосферу настоящего праздника жизни. Мы так опьянели от радости, что полностью забыли о том, что у нас есть родные, которых надо хотя-бы изредка информировать о своем месте нахождения. Мы позвонили домой только один раз, на второй день нашего приезда в Сухуми, а потом как в «воду канули». За свои прегрешения мы получили сполна по прибытию домой, разнос нам родители устроили «классный».
После возвращения из отпуска я продолжил свою работу в прежнем качестве, только служба меня уже не вдохновляла. Получив от ворот поворот с учебой в академии, я испытывал какое-то чувство подавленности от причиненной мне обиды. Я был очень наивным, за что и поплатился. Но к своим обязанностям я продолжал относиться добросовестно. Все что от меня требовалось по службе, я выполнял. Выходы в море стали вызывать у меня чувство раздражения, я уже перерос себя. Нужно было подыскивать себе новое место службы. При малейшей передышке я зондировал почву, везде звонил, узнавал об имеющихся вакансиях. Но, поиски новой должности долго не приносили никаких результатов. Все хорошие должности, на которые я расчитывал, при максимальном приближении к ним оказывались кем-то занятыми. Я начал бросаться из одной крайности в другую, совершать глупость за глупостью. Однажды я обнаружил вакансию в палдиском учебном центре, там требовался врач-лаборант. Категория была капитанская. Должность была во всех отношениях дрянная и бесперспективная, но я уже «налил глаза кровью» и приступил к оформлению документов по переводу к новому месту службы. Спасибо Казанчеву, который своевременно перекрыл мне «кислород», перечеркнув мое представление на должность красным карандашом. Узнав об этом, я пришел в ярость и тут же начал звонить флагманскому врачу по телефону, пытаясь выяснить с ним отношения.
Анатолий Георгиевич! Почему Вы не подписали мое представление на новую должность? Неужели Вы хотите, чтобы я вечно служил на лодке? Зря стараетесь, я все равно уйду на берег, какие бы Вы мне не чинили препоны.
Виталий, - отвечал Казанчев на мой выпад спокойным, но твердым голосом, - не делай глупости. Та должность, на которую ты собрался переходить совершенно неподходящая для тебя. Это понижение по службе. Ты, во-первых, - в лаборатории ослепнешь, глядя в окуляр микроскопа, а во-вторых, просто «сгниешь» в капитанах, а в третьих, - не с твоим характером мыть пробирки. Я не понимаю, зачем нужно было столько сил и здоровья затратить на лодках, чтобы уйти неизвестно куда? Ты хорошо служил, поэтому должен получить должность, достойную тебя. Надо стремиться “продать себя подороже”, а не хвататься за первое подвернувшееся местечко. Ты меня понял?
-Так точно, понял. Только как я эту должность разыщу?
Виталий, не волнуйся. Я тебе помогу. В беде не оставлю.
