Командиром боевой части «три», минером подводной лодки был капитан-лейтенант Смалишевский Юрий Андреевич. Это был самый «пожилой»член нашего экипажа. В момент нашего знакомства ему было около 39 лет. Он имел довольно запоминающуюся весьма импозантную внешность. Ростом Юрий Андреевич был выше среднего, с грузным бесформенным телом, сутулый. Походка у минера была явно не строевая, а какая-то старческая. Проблемы с опорно-двигательным аппаратом были заметны даже на расстоянии. Передвигался минный офицер по поверхности земли как-то под углом, с наклоном вперед. Крупная голова была покрыта седыми волосами. Зубы во рту были защищены стальными коронками, эти фиксы постоянно обнажались во всей красе при разговоре или во время смеха. Зубоскальство было свойственно минному офицеру. Он был большой весельчак, очень любил присваивать всевозможные клички и прозвища всем кому ни лень, особенно своим подчиненным. Матрос Камбалов значился в реестре Смалишевского как «Гарри Кемпбелл», другого матроса мрачноватой наружности Юрий Андреевич величал, не иначе как «убийцей Павлика Морозова». Обзывал своих моряков он публично, никого не стесняясь. Замешательство подчиненных доставляло необыкновенную радость этому великовозрастному дитяте, который заразительно смеялся, сверкая на солнце улыбкой своих стальных зубов. Жаль, что никто из подчиненных Смалишевского не читал роман Веры Пановой «Сережа», в котором шестилетний мальчик задал одному такому шутнику прелестный вопрос: «Дядя Петя, ты - дурак?». Как жаль, что весельчак дядя Юра не услышал в свой адрес такого же простого и наивного вопроса от своих подчиненных. Командование лодки и сослуживцы-офицеры неоднократно предупреждали Смалишевского о некорректном поведении по отношению к своим подчиненным. Минер обещал исправиться, но вскоре опять принимался за старое. Уж очень веселый и саркастичный был человек Юрий Андреевич. Сам он был во всех отношениях глубоко положительным, не курил, не пил, в быту опрятен, в семейной жизни был счастлив. Вот только друзей у него не было, но как нам казалось, наш герой не очень-то этим тяготился. Злейшим врагом минного офицера был штурман Зверополов, их постоянные стычки превращались в нескончаемое публичное зрелище, напоминающее выступление 2-х боксеров, находящихся в разных весовых категориях. Зверополов выступал в легком весе, а Смалишевский - в полутяжелом. Схватку начинал легковес, который сразу же захватывал инициативу в словесном поединке, осыпая своего противника градом подколок. Минер, тоже был не промах, он отвечал своему оппоненту гораздо реже, но «удары» его были более увесисты. Разумеется, сравнение с боксерами двух офицеров-сослуживцев, является метафорой, ни тот ни другой к спорту не имели никакого отношения. Лодочные офицеры были зрителями на этих поединках, они не вмешивались в разборки двух «злейших друзей», а стояли, как-бы, над схваткой, с наслаждением слушая всю ахинею, которая неслась с нарастающим подъемом. Как правило, перебранка между Зверополовым и Смалишевским начиналась с сугубо служебных вопросов и в первой ее фазе выглядела разговором близких людей. Но запаса хороших слов и терпения у штурмана и минера хватало на короткий срок, и вскоре они переходили на выяснение личных отношений, в самой нелицеприятной форме. Прообразом этих разборок могли быть герои Ильфа и Петрова Шура Балаганов и Паниковский.
-Ты кто такой? – Спрашивал один из литературных героев другого.
-А ты кто такой? – Отвечал его оппонент столь же лапидарно вопросом на вопрос.
Надеюсь, вы уже вспомнили бессмертные строки из «Золотого теленка». Вот так и у нас в диалоге штурмана и минера соблюдался этот самый накатанный веками сценарий.
-Ты старый хрыч! – кричал Зверополов.
-Сам такой же, - отвечал ему Смалишевский.
-Твоя фамилия не Смалишевский, а Умалишевский.
-А ты… а ты, - пьянь подзаборная.
Развитие спектакля начинало принимать дурной оборот, но когда зрители уже готовы были броситься на этих двух «петухов» и разнять их, неожиданно наступала развязка. Исчерпав все свои аргументы, Зверополов выражал свое крайнее удивление, использовав для достижения этой цели минимальный набор артистических приемов. Он суживал до предела и без того узкие плечи, вытаращивал глаза, и, сделав губы трубочкой, свистел. Это зрелище было очень комичным. Все офицеры смеялись, получив истинное удовольствие от этого театрализованного представления в исполнении артистов-любителей. Громче всех смеялся старпом Захарченко, он вообще был очень смешливый. После того как спорщики удалялись из поля зрения, Николай Иванович несколько раз пытался интерпретировать мизансцену зверополовского изумления, но артистизма ему явно не хватило, хотя все равно было смешно.
