До моей встречи с командиром лодки оставались считанные дни, отпуск его уже подходил к концу. Я был преисполнен надежд, что найду с ним полное взаимопонимание, и что он (командир) меня непременно поймет и отпустит в отпуск. Командир прибыл из отпуска, познакомился со мной, но в отпуск не отпустил, аргументировав свое решение расплывчатыми рассуждениями об ужесточении медицинского контроля на заключительном этапе ремонта. Впрочем, я не терял надежд на положительное решение моих отпускных проблем, ведь я уже многое знал из ремонтной жизни и не был таким дремучим идиотом, как год назад. К тому времени я неплохо проявил себя как врач, постоянно участвуя в лечебно-профилактических мероприятиях, проводимых в соединении. Флагманский врач рижской бригады майор м/с Гаврушев А.А. хорошо ко мне относился, отмечая мою добросовестность и аккуратность. Он неоднократно высказывал мне слова поддержки, обещал поговорить с командиром лодки. Я уверен, что так бы оно все и вышло, если бы не одно досадное обстоятельство. Событие, которое произошло в стране летом 1970 года, испортило много крови не только гражданским врачам, но и медикам в военной форме. В южных районах страны вспыхнула холера. Она ворвалась к нам неожиданно, как гром среди ясного неба. В Одесской области, в Молдавии заболевание этой особо-опасной инфекцией приобрело размах эпидемии. Все наше здравоохранение, безмятежно почивавшее на лаврах и вдохновенно верящее в преимущества социалистической модели охраны здоровья, гарантирующих неуязвимость от всяких напастей и катаклизмов, вдруг с удивлением обнаружило, что холера – это не сказка, не бред, а суровая реалия наших дней. Ей, холере, глубоко наплевать, какой политический строй более прогрессивен, она пришла, даже не постучавшись в дверь. По всей стране были организованы карантинные мероприятия, направленные на локализацию очагов инфекции. Я не знаю, как обстояло дело на гражданке, но на военной службе врачам запретили отпуска. Так что мой отпуск, кажется, улыбнулся мне ехидной улыбкой. Но я уже приобрел некоторый иммунитет на плохие известия и без всяких истерик включился в санитарно-гигиеническую и противоэпидемическую работу. Вместе со мной с холерой боролись врачи, как и я, обитавшие на плавказарме. Это были врачи лиепайских лодок лейтенанты Николаенко и Карецкий (их лодки так же ремонтировались на Рижском судоремонтном заводе). В те августовские дни заканчивался ремонт подводной лодки нашей бригады «С-295», но врач этой лодки лейтенант м/с Боря Иванов уже был откомандирован в Палдиски, где он принял дела и обязанности начальника медицинской службы береговой базы. Причина столь странного, на первый взгляд, перевода моего однокурсника к новому месту службы весьма банальна, просто подводную лодку «С-295», также как и мою бывшую «С-297», по окончании ремонта «приговорили» к консервации. Мне было поручено контролировать вопросы медицинского обеспечения на лодке, оставшейся без врача. Кроме лодочных врачей участие в работе по профилактике холеры принимал лейтенант м/с Чалый, который служил в дивизионе торпедных катеров, но он «проживал» на ПКЗ-49, поэтому был связан с нами «одной цепью». В ноябре 1990 года во время командировки в Москву я встретил в коридорах управления медицинской службы ВМФ полковника Чалого. Мы не сразу узнали друг друга, да это и не мудрено, ведь прошло 20 лет. Чалый за этот период уверенно прошагал по всем ступенькам служебной лестницы и многого достиг. Помимо полковничьего звания бывший катерник стал еще кандидатом медицинских наук, начальником военного санатория «Марфино». Вот такие скрытые карьеристы обитали на ПКЗ-49 жарким летом 1970 года.
В те годы некоторые флотские офицеры любили во время своего отпуска ездить на юг вместе со своими семьями. На санаторно-курортное лечение никто особенно не рассчитывал, путевки в санатории даже командирам лодок не всегда удавалось получить, поэтому все отпускники устремлялись в теплые края «дикарями». Я знаю немало примеров, когда благодарные подчиненные, выходцы южных районов страны, помогали своим начальникам в организации летнего отдыха. Они давали, разумеется, в знак особой признательности, своим руководителям наметки на перспективы проведения очередных отпусков, снабжая их своими домашними адресами и рекомендательными письмами, сотовой связи тогда еще не существовало, поэтому приходилось прибегать к атрибутам эпистолярного творчества. Взаимоотношения между начальниками и подчиненными строились на взаимовыгодной основе, конформизм их просматривается даже невооруженным глазом. Вкусы у людей, как известно, бывают разными. Кого-то из офицеров интересовало Черное море, и они отправлялись к морю. Но были и поклонники домашних виноградных вин, многие отпускники уезжали на отдых в Молдавию, где этого дармового пойла было хоть залейся. К этим обетованным местам отдыха офицеры с годами прикипали и душой и телом. Уже и матросы-южане давно в запас уволились, но офицеры и тогда продолжали следовать своим традициям, во время всех последующих отпусков они проявляли удивительное постоянство, ехали к дорогим к своему сердцу местам. Разумеется, далеко не все офицеры и мичманы были так беззаветно преданы идее своего оздоровления. Преобладающее большинство военнослужащих предпочитало проведение отпусков в кругу своих родных, этим ребятам южные моря были ни к чему, поэтому они год от года ездили в одном и том же направлении, к себе на родину. Родительский дом обладал особым притягательным действием, общение с родителями было лучшим лечебным снадобьем для офицера-подводника, натруженного нелегкой службой. Но любители солнца, Черного моря и виноградного вина все же водились в нашей среде. Именно они летом 1970 года пострадали от своего увлечения. Нет, они не заразились холерой и не умерли в страшных муках. Всех тех, кто отдыхал в районах опасных по холере, ожидал еще один незапланированный отпуск. Это был карантин. Прибывшие из отпуска по приказу старшего начальника направлялись вместо своей части в медицинский пункт, где они подвергались медицинскому наблюдению в течение максимального инкубационного (скрытого) периода болезни. Медицинское наблюдение заключалось в термометрии тела и опросе жалоб на самочувствие. Нельзя сказать, что эта изоляция была слишком обременительна для офицеров, но некоторые из них не скрывали своего раздражения, ведь нужно было 21 день (таков был максимальный срок скрытого периода болезни) провести на лазаретной койке, не имея никаких признаков заболевания. В часть из лазарета не пускали, домой тоже. Над этими отпускниками в кулуарах отпускали всякие шуточки, самим же «пострадавшим» было явно не до смеха. Они ругали всех, на чем свет стоит: медицину, комбрига, холеру и тот самый пресловутый юг, который тут же всем резко разонравился.
Зная о механизмах передачи холерного вибриона от больных людей здоровым, зная, что холера – это, прежде всего, болезнь «грязных рук», были предприняты меры по обработке рук личного состава перед приемом пищи. Добиться того, чтобы каждый матрос перед обедом мыл руки с мылом было нереально. Для того чтобы выполнить задачу по дезинфекции рук, было придумано более простое, но, в тоже время, оригинальное решение этой немаловажной проблемы. Перед входом в бербазовскую столовую устанавливался оцинкованный тазик с ручками (по флотской терминологии «обрез») с полпроцентным раствором хлорной извести. Экипажи лодок под командой офицеров направлявшиеся в столовую на прием пищи, прежде чем попасть в обеденный зал, должны были обработать руки в дезрастворе. На крыльце столовой в этот момент стоял дежурный по бригаде в звании капитана 2-го ранга и внимательно следил за неукоснительным выполнением процедуры дезинфекции. Если кто-то из матросов пробегал мимо обреза с хлоркой, бдительный страж порядка тут же возвращал не в меру шустрого военнослужащего на исходную позицию (в конец строя) и, в итоге, добивался выполнения предписанной инструкции. В первое время, в экипажах попадались «смельчаки», игнорирующие выполнение указаний командования. Встречались также и «охотники» поиграть в прятки с дежурным по бригаде (возможно, этим морякам просто не нравился запах хлорной извести, исходящий от рук во время приема пищи), но после нескольких неудачных попыток усыпления бдительности старшего дежурного лица, все смирились с неизбежностью прохождения дезинфекции и уже безропотно проходили эту процедуру. Такой порядок поддерживался на протяжении довольно длительного времени, даже когда ситуация с холерой уже успокоилась, отменять предписания по дезинфекции рук в бригаде не спешили.
Несмотря на усилия медицинской службы и командования по профилактике желудочно кишечных инфекций, избежать их появления не удалось. То в одном, то в другом экипаже, нет-нет, да и появлялся какой-нибудь морячок с характерными жалобами на недомогание и жидкий стул. По факту заболевания проводились адекватные ответные меры воздействия со стороны медицинской службы. Больной изолировался от окружающих, а весь личный состав, включая офицеров, подвергался трехкратному бактериологическому обследованию. Из баклаборатории гарнизонного СЭО немедленно (по телефонному звонку) доставлялись чашки Петри с питательной средой и проволочные петли, предназначенные для забора исследуемого материала (сами знаете откуда). Весь врачебный состав, получив из СЭО все вышеуказанные атрибуты, деловито, без лишних слов, дружно принимался за работу. Производить посевы на питательные среды нам приходилось довольно часто, иногда по несколько раз за неделю. Работа эта была, конечно же, не эстетичной, какая к черту может быть эстетика, когда нужно было лазить железяками в чужие задние проходы, добывая оттуда материал для посева. Это вам не золотую руду добывать. Нужно иметь медицинское образование, чтобы относиться к этой работе просто, без душевного надрыва и брезгливости. Военнослужащие срочной службы с пониманием относились к нашей работе, шли на экзекуцию без сопротивления. Офицеры и мичманы сильно возмущались, роптали, всех их надо было долго уговаривать. С командирами кораблей вообще никакого сладу не было, никак не хотели они ронять свой авторитет в глазах командирского корпуса. Ругань стояла страшная, литературных выражений из их уст в эти минуты нам слышать не приходилось. И лишь несгибаемая позиция корабельного врача позволяла достичь желаемого результата, и командиры нехотя капитулировали, впрочем, далеко не все.
Все наши бдения оказались не напрасны. Санитарно-эпидемическое благополучие соединения мы обеспечили, вспышек инфекционных заболеваний не допустили. В сентябре месяце появилась уверенность, что холера к нам не пройдет. На юге страны эпидемиологическая ситуация также стабилизировалась. Все вздохнули с облегчением. Пронесло.
