Оцените материал
(1 Голосовать)

16 апреля  1970 года  после проверки штаба  флота мы вышли в море на учения. Вместе с нами в поход отправился офицер штаба флота Володя Паршутов, он бы специалистом отдела по вооружению. В этой зимней кампании он уже не раз выходил с нами  в море. С ним не было никаких хлопот, поскольку он был славный малый, по коммуникативным качествам превосходил некоторых наших членов экипажа. Погода в день выхода была замечательная, весеннее солнце уже хорошо пригревало, море было удивительно спокойным и ласковым. Настроение у подводников было приподнятым, незадолго до выхода в море были успешно сданы экзамены на классность. Командование корабля надеялось успешно взять последнюю высоту, для этого надо было не ударить лицом в грязь на учениях. Если все пройдет хорошо, то лодка получит заветное звание «отличный корабль», да, к тому же, можно надеяться на получение орденов и медалей, год ведь не простой, юбилейный.

     Для меня это плаванье оказалось самым продолжительным за все время военной службы, до этого мне не приходилось выходить в море более чем на трое суток. Впервые я смог взглянуть своими глазами на воды не только Балтийского, но также Северного и Норвежского морей. Я видел берега чужих стран, которые проплывали перед нашим взором во время прохождения проливов Каттегат, Скагеррак, Зунд, Ла-Манш. Когда мы вышли в Атлантический океан, чувство восторга  охватило не только меня, но также и других членов экипажа. Воздух  Атлантики на вкус совсем другой, он более соленый, нежели на Балтике. По обоим бортам нас сопровождают дельфины. В лучах ласкового солнца спины дельфинов причудливо сверкают, от чего красота окружающего мира кажется нам еще более притягательной и завораживающей. Скоро погружение. Пройдет совсем немного времени, и мы окажемся в районе сосредоточения иностранных кораблей, за которыми мы будем наблюдать из глубины, а они, естественно, будут выслеживать нас. О том, что советская лодка направилась в океан нашим недругам уже давно известно. Пока мы преодолевали проливную зону, над нами неизменно маячили противолодочные самолеты и вертолеты английских и французских ВМС. Так что нас давно уже с нетерпением ждут. Погружение нашей лодки на глубину прошло без свидетелей, горизонт со всех сторон был чист. Я не буду утомлять вас рассказами об особенностях маневрирования в северных широтах Атлантического океана, корабельный врач, как бы он ни старался, все равно не сможет воспроизвести что-либо путное. Не его это прерогатива. Поэтому я не хочу выглядеть смешным и ухожу с этого заведомо  скользкого пути. Встреч с кораблями вероятного противника было много, но наша лодка смогла остаться незамеченной. Один момент оказался очень сложным и напряженным. Противолодочные силы англичан были близки к успеху, их локаторы уже прощупали наше местонахождение. Но нам повезло. На наше счастье, под нами оказалась небольшая глубина, где-то в пределах 70-80 метров. Командир принял смелое решение, лечь на грунт и отсидеться на глубине. Это было рискованно, так как, в случае каменистости и неровности дна, можно было повредить бульбочку гидроакустической станции. Но радиометристы гарантировали ровное песчаное дно, да и на морских картах все выглядело гладко. И мы легли на грунт. Почти трое суток мы лежали на дне, соблюдая режим максимальной тишины. Для сбережения плотности электролита аккумуляторной батареи  было отключено максимальное количество электроприборов. Освещение в отсеках также было вырублено. Пища на камбузе не готовилась. Для перемещения личного состава, которые были сведены до минимума, использовались аккумуляторные фонари. Питались мы все это время исключительно консервами, даже чая горячего и того не было, вместо него выдавались фруктовые соки. Лежать в кромешной темноте с закрытым ртом, поначалу было даже интересно, но последний день  вынужденного испытания дался нам  нелегко, терпение уже начало отказывать, хотелось двигаться и шуметь. Особенно страдал замполит, выдержать столько времени без сигарет, для него было смерти подобно. Он извелся сам и извел всех окружающих, казалось, еще немного времени, и он тронется рассудком. Но вот, кажется, наверху все успокоилось, и ночью мы всплыли. Вокруг не было ни души, и лодка немедля приступила к зарядке аккумуляторных батарей, грохоча на всю округу своими дизелями. Зарядку удалось завершить к рассвету, нас никто не потревожил. В последующие дни плаванья в столь сложные переплеты лодка уже не попадала, а если бы попала, то повторить предыдущий маневр не смогла бы, потому что глубины под нами были уже совсем другие, до 3-х километров и более. И вообще, в последующие годы своей службы, мне ни разу не приходилось оказываться в подобной ситуации, никто из отцов-командиров так и  не отважился повторить маневр Балабанова. Лежать на морском грунте мне больше ни разу не довелось. 

     Меж тем, материальная часть периодически выходит из строя, но механики наши молодцы, ремонтируют дизеля и другие агрегаты и механизмы своей  боевой части, не покладая рук. Не зря командир БЧ-5 Анатолий Петрович Жестков является лучшим специалистом в бригаде, вот и опять он все починил. Надолго ли?  После очередной поломки командир лодки не выдерживает и объявляет механику взыскание, предупредив его о неполном служебном соответствии занимаемой должности. Но Александр Николаевич тут, конечно же, явно  погорячился. Но Жестков проявил свой характер, взыграл своим самолюбием, «закусил удила» и вот дизеля опять в строю, грохочут как миленькие, будто и не было той досадной поломки.  Механики постоянно ходят чумазые,  их руки, кажется, уже невозможно отмыть от этого мазута, настолько он глубоко въелся в кожу. С Анатолием Петровичем у меня давно уже установлены хорошие отношения. Я как могу, помогаю ему укрепить здоровье. Нынешним летом он опять поедет поступать в академию. В прошлом году попытка поступления закончилась неудачей, Жестков не прошел медицинскую комиссию, артериальное давление оказалось выше нормы. На протяжении всей зимовки Анатолий Петрович изводил себя и меня контролем давления. Сначала он приходил ко мне для измерения давления в дневные часы, а потом стал захаживать и ночью. Поскольку артериальное давление постоянно «скакало», механик потерял сон и покой и готов был контролировать показатели своего давления круглые сутки. Постепенно у Петровича появился какой-то навязчивый страх, он явно комплексовал перед предстоящей комиссией. К тому же возраст поджимал, нынче уже последняя попытка предстояла, и, хотелось бы уйти из бригады красиво, используя свой шанс. Я понимал, что, что гипертензия у командира БЧ-5 носит чисто психологический характер. Я пытался вразумить и успокоить механика, но Жестков все больше и больше входил в раж и, тем самым, только усугублял свое состояние. Во время учений «Океан» я по долгу службы  проводил профилактические мероприятия с целью оздоровления личного состава: витаминизировал пищу, облучал кожные покровы членов экипажа с помощью лампы ультрафиолетового облучения.  Разумеется, все это делалось по схеме. Объяснять необходимость дозировки профилактических мероприятий было несложно. Все моряки понимали меня с полуслова и безоговорочно выполняли все рекомендации. Один только человек на корабле не мог смириться с установками начальника медицинской службы - это был механик. Получив 2 таблетки поливитаминов, Анатолий Петрович возмутился и  немедленно вступал в борьбу за свое всеобщее и полное оздоровление своего организма, подходя к этой проблеме  чисто эмпирически, как истинный дилетант.

Доктор, ну что ты жмешься, даешь витаминов по 2 таблетки, – как украл, дай мне целую горсть, а еще лучше, целую банку. Не бойся, со мной ничего не случится.

Анатолий Петрович, миленький, да мне совсем и не жалко, только передозировка может быть, ведь чрезмерное увлечение витаминами совсем не безопасно для здоровья.

Доктор, ты ничего не знаешь. Я уже много раз ел эти витамины в большом  количестве, и со мной никогда и ничего не случалось плохого. Ну, прошу тебя, будь другом, дай мне целую коробку.

Анатолий Петрович! Возьмите целую коробку. Но учтите, я Вас предупредил о возможных последствиях.

Через некоторое время механик появился за столом весь покрытый красными пятнами. Ему было явно неудобно передо мной. Большинство лодочных офицеров были свидетелями нашего диалога и теперь  все смеялись и подтрунивали над Петровичем. А командир сказал:

Вот, Анатолий Петрович, говорил тебе доктор, не жадничай, а ты его не послушал.

Лишь только улеглись витаминные страсти, и Жестков пришел в себя после неудачной витаминотерапии, им овладела новая идея. Не желая сшибать крохи, получая ультрафиолет по полминуты, он замахнулся на достижение новой цели, решив завладеть чудодейственной лампой на неограниченный срок. Напрасно я увещевал этого оголтелого любителя ультрафиолета, переубедить упрямца я не смог. И Петрович дорвался-таки до своей заветной мечты, овладел вожделенной чудо-лампой. – Вот приду домой с моря весь загорелый, - рассуждал он, - жена очень удивится и обрадуется. С этой «волшебной» лампой механик уединялся в своей каюте, где каждую свободную минуту готов был посвящать приему «солнечных ванн». Заходя в каюту, он раздевался до полной наготы, и подставлял свое истомленное зимовкой тело под  воздействие животворных лучей. Эксперимент вскоре пришлось приостановить, потому что Анатолий  Петрович опять перестарался. Вместо красивого равномерного загара, он получил ожоги 2-й степени и до конца плаванья стал моим пациентом. Он уже не возникал как прежде, а был весьма покладистым, даже каким-то образцово-показательным больным. Опять все вокруг смеялись, а механик молча зализывал свои раны, теперь он пребывал в состоянии линьки,  кожа у него отставала большими клоками отовсюду, даже с потаенных частей тела.  Это было мучительно, но заодно и поучительно. Почему так Анатолий Петрович пренебрегал советами врача, я не ведаю. К тому же всем было известно, что жена у него была врачом, причем - хорошим врачом.

    Забегая вперед, я хочу сказать, что за успешное выполнение задач во время учений «Океан» Жестков будет награжден медалью «За боевые заслуги». По итогам боевой подготовки его вновь объявят лучшим механиком бригады. В академию он снова не поступит, потому что не сможет пройти медицинскую комиссию (вновь подведет повышенное артериальное давление). В 1972 году Анатолий Петрович уйдет из нашего соединения с повышением. Он будет служить в Кронштадте, затем в Баку, дослужится до капитана 1-го ранга. События в Баку 1988-1990 годов вынудят Анатолия Петровича покинуть насиженные места, после чего он окончательно осядет в Волгограде.  Пути господние неисповедимы. Думал ли я тогда в далеком 1970 году, что спустя 25 лет Анатолий Петрович станет моим родственником (в 1995 году мой сын женился на его племяннице). Вновь отыскав друг друга, мы часто общались по телефону, вынашивали планы о встрече, но этим планам не суждено было осуществиться. В 2001 году Анатолий Петрович умер в возрасте 63-х лет, спустя 2 года уйдет в мир иной и его жена. Такие вот неожиданные и удивительные сюрпризы преподносит нам жизнь, так скоротечен и неумолим бывает ее бег. Трудно было представить в далеком 1970-м году такие повороты судьбы, но жизнь, видимо, тем и интересна, что все в ней может случиться, даже то, чего совсем не ждешь.

     И вот, долгожданное возвращение домой. Лодка в обратной последовательности преодолевает проливы и моря, еще немного времени и маяк родной земли известит моряков о скорой встрече с родными и близкими. Настроение у всех приподнятое, даже испортившаяся погода не мешает всем шутить и смеяться. За вечерним чаем, как обычно, травят флотские байки, некоторые из них я уже знаю почти наизусть, но рассказчики так стараются, что нет никаких сил, оборвать их вдохновенное повествование своим неуместным и бестактным замечанием. Меня все больше интересует флотская тематика, я по натуре человек любознательный, поэтому стараюсь глубже вникать во все перипетии  службы на подводном флоте. Как-то я, ненароком, задаю вопрос своему старшему товарищу, а теперь еще и пациенту.

А что, Анатолий Петрович, неужели Ваша лодка так и не удостоена была до сих пор звания «отличного корабля»? На мой взгляд, лучше чем «С-166» лодки в бригаде просто нет и быть не может.

Ты прав, Виталий, наша лодка действительно, на сегодняшний день, является лучшей в бригаде. Но она уже однажды  была отличной. Лет пять назад экипаж лодки завоевал это звание, но вскоре тут же и потерял его. Звание «отличный корабль» подводники попросту пропили. А дело было так. Командовал лодкой капитан 2-го ранга Феликс Ефремович Н., который, как тебе известно,  служит теперь помощником начальника штаба бригады. Так вот, при всей своей импозантности, этот человек сыграл свою главную роль в низвержении с пьедестала лучшего корабля соединения. Летом 1965 года лодка прибыла в базу Балтийск для участия в учениях флота. Совершив несколько выходов в море, с целью отработки действий противолодочных сил флота, лодка стала в ППР и начала готовиться к проверке штабом ВМФ. В недельный срок кораблю предстояло не только подремонтироваться, но, заодно, и подкраситься. Перед проведением покрасочных работ командир приказал построить личный состав. Когда команда была построена, командир обратился к экипажу с пламенной речью:

Братцы! Орёлики! Хорошо поработаем, - хорошо отдохнем! Боцман! Дайте мне кисть!

Схватив кисть, Н. приступил к покраске боевой рубки. Целых  пять минут продолжалась эта «вдохновенная» деятельность. За это время личный состав, вдохновленный примером командира, активно включился в работу. На выполнение поставленной задачи навалились всем миром. А командир, меж тем, был уже далеко от родного корабля, понесла его нелегкая по тернистой тропе сомнительных утех и развлечений. Он запил-загулял, полностью утратил контроль над своим поведением. На корабле вскоре обнаружили пропажу командира, были организованы его поиски, но они оказались безрезультатны. О том, что командир подводной лодки жив и здоров, знали многие, его даже неоднократно видели в ресторанах, притонах и других злачных местах города Балтийска. Он был не трезв, он был не один. Были попытки вернуть командира на корабль, только он этого не захотел. Во время ППРа старпому и замполиту еще как-то удавалось делать хорошую мину при плохой игре. Но вот ППР закончился, пора было показывать товар лицом, нужно было предъявлять лодку к смотру и выходить в море на маневры. А тут, оказывается, небольшой пустячок приключился – командир пропал. Поиски заблудшего «флотоводца» проводились с удесятеренной энергией. В поисковых работах был задействован весь личный состав. Вскоре пришлось официально объявить о своей неспособности к участию в учениях. Это было позорное фиаско. Но, как показал ход дальнейших событий, это было только прелюдией, всего лишь  началом  падения. Вскоре многие участники поисковой операции сами стали поочередно выходить из строя. Не знаю, какой бес в них вселился, может, невеселые думы о судьбе корабля сыграли роковую роль, только многие моряки тоже пустились во все тяжкие, тоже пустились в загул. Сначала «сбились с курса» господа-офицеры, затем их примеру последовали сверхсрочники, а затем и до матросов очередь дошла. Как замполит ни кричал, ни махал своими крыльями, ни топал ножками, ничего он ни смог добиться от своих подчиненных, подвели они его «под монастырь». Молва о крупномасштабном «выходе из строя» экипажа отличной подводной лодки быстро разлетелась по всем окрестностям. Говорят, даже сам Главком ВМФ С.Г.Горшков узнал об этом инциденте. Когда Феликс Ефремович устал чудить и решил вернуться на свой корабль, то, оказалось, участь обоих (его самого и его корабля) уже была решена. Командир был снят с должности, а лодка была лишена звания «отличный корабль». Церемонии лишения звания был придан публичный характер. Команда была построена на пирсе. На глазах у всего экипажа один из матросов поднялся по скоб-трапу боевой рубки и закрасил на ее борту знак былой доблести. Во время этого церемониала Феликс Ефремович смеялся, а замполит Овсянников (да, это опять тот самый, наш старый знакомый, который где только не служил, где только не увековечил он свое присутствие) плакал. Слезы текли по его скорбному лицу, он их и не скрывал. Но замполиты, как известно, народ непотопляемый. Овсянникова не наказали, а просто взяли и перевели на другую лодку. На какую лодку? - спросите вы. Да на ту самую, на «С-295» (читатель уже ознакомился с деяниями нашего героя на очередном месте службы в 1968 году). Н. был снят с должности командира, но в звании не был понижен. Должность ему тоже подыскали неплохую. Быть помощником начальника штаба бригады, поверьте, - это не хило. Не могу взять в толк, как  комбриг Бутузов, при всей его кровожадности, не стер в порошок этого горе-командира. Наверное, Евгений Васильевич опасался прослыть антисемитом. Еврейская диаспора в бригаде была хоть и малочисленна, но довольно сильна. 

А кто же из нынешних офицеров лодки служил на ней в тот период времени? – спросил я у Анатолия Петровича.

Из нынешних офицеров никто не служил, - ответил механик, - кое-кто из мичманов является живым свидетелем и участником этих событий, боцман, радист и, если не ошибаюсь, кок-инструктор.

Рассказ механика о событиях недавних дней произвели на меня неизгладимое впечатление.  Судьба подводной лодки в историческом плане стала мне более понятна. Узнал я также и еще одну деталь, что офицерские кадры в ходе их службы тасуются как карты в колоде, служебные перемещения с корабля на корабль – это обычное явление. Наверное, и мне не избежать этой участи. А впрочем, что  я так волнуюсь об этом, служить-то мне уже два с половиной года осталось, может,  дотерплю как-нибудь, ведь полгода службы уже позади.

   День рождения В.И.Ленина мы праздновали в Атлантике, момент для торжеств выдался благоприятный. Мы уже благополучно «отлежались» на грунте, преследователи нас упустили, аккумуляторные батареи удалось зарядить. Теперь мы двигались в подводном положении, изредка всплывая на перископную глубину. Акустики слушали горизонт, он был чист. Так что юбилей великого вождя можно было отметить без проблем. На большой размах празднования не следовало рассчитывать. Как всегда поднапряглись с праздничным меню, хотя еда у нас и так всегда была отменной. Ну что можно было еще позволить себе, находясь в столь специфических условиях, когда  и флаг не поднимешь, и парадную форму не наденешь. Вот замполит выступил по трансляции, толкнул речь о том, что ленинское учение – наш путеводный курс, что Ленин, - наш вождь и учитель, он, как и прежде, живее всех живых. Все эти догматы каждый из нас знал наизусть с самых юных лет. Самое главное, что мы были с этим согласны, ни у кого и мысли не было хоть в чем-то усомниться. Так мы были воспитаны. Замполит  говорил недолго, но весьма ярко и убежденно. Из праздничной программы можно было отметить проведение шахматно-шашечных турниров. Но игроков на лодке было немного, поэтому соревнования завершились уже к обеду. Победители получили призы, им выдали  по банке компота. На вечерний чай наши коки испекли пироги с вареньем. На каждый бак и в кают-компанию было приготовлено по большому пирогу. Завершение этого необычного дня было вполне обычным, традиционным. В кают-компании привычно загремели костяшки домино, офицеры азартно забивали козла. Штурман Валера Гарин молниеносно, за 1-2 секунды, подсчитывал очки игроков. Методику  быстрого счета ему преподал флагманский штурман. Сначала все с недоверием отнеслись к гаринским «фокусам», некоторые даже пытались перепроверить озвученные цифровые данные, но вскоре все эти горе-аудиторы оказались посрамлены и, в дальнейшем, никто уже не сомневался в безупречности методики штурманского  устного счета. Может быть, кому-то покажется странным, но на подводных лодках  нашей бригады почему-то не практиковалась такая военно-морская игра, как нарды. Ни на одной из лодок я не обнаружил даже малейших намеков на увлечение этой игрой. Игрой № 1 было домино, ночные бдения в кают-компании с забиванием козла  до сих пор свежи в памяти. Из-за этого самого козла драгоценный сон начальника медицинской службы на его штатном месте отдыха всегда был под угрозой. Лишь только врач добирался до своего вожделенного кожаного диванчика в кают-компании, лишь только его голова вписывалась в пространство между диваном (снизу) и ящиком-амбулаторией (сверху), как тут же, откуда ни возьмись, набегала громкоголосая орава доминошников, для утехи которых доктору нужно было срочно освобождать жизненное пространство, то есть убираться по добру и поздорову. Невыспавшийся корабельный врач – это одна из обычных, самых заурядных реалий службы на лодках 613-го проекта. Спать приходилось урывками в чужих каютах, а это не всегда доставляло удовольствие.

Прочитано 3809 раз
Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии

Пользователь