Служба в Таллине на ремонтирующейся лодке

Опубликовано в Подполковник м/с Викторов Виталий Львович "Воспоминания врача дизельной подводной лодки" Вторник, 05 мая 2015 22:27
Оцените материал
(1 Голосовать)

Подводная лодка «С-297» находилась в ремонте  уже довольно продолжительное время (месяцев 7. а возможно и 8). Пришла она на Балтику с Северного флота. Поселок Видяево был предшествующим пунктом ее базирования. Все офицеры, старшины и матросы считали себя североморцами и к Балтийскому морю относились весьма снисходительно, даже с легким оттенком пренебрежения. Семьи офицеров и мичманов жили в Палдиски в благоустроенных квартирах, любезно предоставленных командованием бригады сразу же по прибытию северян к новому месту базирования. В связи с ремонтом прибытие на службу и отъезд с корабля домой для членов экипажа  были сопряжены  с поездками на электричке «Таллин – Палдиски», которая имела не слишком удобное расписание своего движения. Для того чтобы успеть на корабль к подъему флага, нужно было выезжать из Палдиски рано утром (в 5 часов 30 минут). Обратный маршрут также имел много недостатков, как ни старайся, а раньше восьми часов вечера домой не попадешь. К концу рабочей недели, обычно, накапливалась усталость в связи с хроническим недосыпанием (начинать свой трудовой день в 4 часа 30 минут не слишком-то физиологично). Но моряки не роптали, они быстро приспособились к условиям переездов. Как только офицер или мичман занимал свое место в утренней электричке, он тут же засыпал. Для более удобного сна необходима была опора, поэтому все спешили занять места в вагоне около окна. Голова в фуражке  (в шапке) прислонялась к окошку, или простенку между вагонными окнами и сразу же наступал глубокий сон. Проснуться на конечной станции было непросто, поэтому все старались располагаться компактно. Кому-то из участников переезда поручалось будить своих спящих товарищей на конечной станции и тот, исполненный чувством долга, добросовестно выполнял возложенную на него миссию. Подобная организация дополнительного железнодорожного «досыпания»  почти никогда не давала сбоев, все своевременно прибывали на службу. Кое-кто из  офицеров и мичманов снимали квартиры в Таллине,  конца ремонта лодки еще не было видно, им, после долгих полярных скитаний,  хотелось,  как можно полнее, вкусить все прелести жизни эстонской столицы, которая считалась оазисом европейской цивилизации на территории СССР. Не успел я оглядеться вокруг и приступить к исполнению своих обязанностей, как мне предложили одну очень хорошую квартирку. Незадолго до моего приезда в Таллин в ней жил мичман с нашей лодки, но у парня служба «не пошла» и его досрочно  уволили в запас. Двухкомнатная квартира со всеми удобствами располагалась в доме по улице Карла Маркса, рядом с кинотеатром «Раху», что в переводе на русский язык означает «мир». Хозяйка квартиры была в длительном отъезде. Плата за жилье была смехотворная – 25 рублей в месяц. Еще одним достоинством моей квартиры была ее близость к месту службы. Можно было   спокойным шагом,  всего за 10 минут, преодолеть расстояние от дома до корабля. Так, в течение недели, я стал обладателем сразу двух квартир. Захотелось поскорее привезти свою жену и окунуться вместе с ней в красивую жизнь. После нескольких лет прозябания и скитаний по частным квартирам (да разве, могло быть что-то другое в жизни женатого студента), я обрел перспективу изменить в лучшую сторону бытовые условия.  Выбраться из трясины нищеты и бесправия – всегда было моей заветной мечтой. И вот эта мечта начала сбываться. Но сначала нужно было ознакомиться со своими обязанностями и послужить Отечеству. Дивизион ремонтирующихся экспериментальных кораблей и подводных лодок располагался в районе Таллина «Копли южном». Штаб дивизиона вместе с береговой базой соседствовал с заводскими корпусами. У причалов, примыкающих к заводской территории, стояли корабли и две подводные лодки – одна средняя «С-297», а вторая – малютка. Экипажи подводных лодок жили в казарме на береговой базе. Офицеры штаба дивизиона после завтрака расползались кто куда. Объекты дивизиона были разбросаны по всему Таллину, и это обстоятельство давало возможность дивизионным специалистам дефилировать в разных направлениях, совмещая выполнение служебных обязанностей с личными делами. Командование дивизиона с пониманием относилось к специфике службы своих подчиненных, стараясь не вникать в детали их частной жизни. На обед и ужин офицеры штаба вновь собирались в кают-компании, делая вид, что «провернули» кучу дел. Во время приема пищи разговоры велись, главным образом, о футболе. Ремонт кораблей и лодок никогда не являлся темой разговора дивизионных специалистов. Графики выполнения ремонтных работ нарушались со страшной силой. Ремонт шел ужасающе медленно. Наша лодка стояла покрашенная свинцовым суриком и своим красным цветом как бы хотела «прокричать» на весь белый свет, что она сгорает от стыда от подобного невнимания к себе.

     В моем предписании, с которым я прибыл в бригаду подводных лодок, была запись, «вместо В.Ф.Гаврилюка». Этого офицера, которого я собирался сменить на боевом посту, на самом деле, никогда не было на ПЛ «С-297». В отделе кадров флота он, получив назначение, пораскинул своими мозгами и отказался служить на ремонтирующейся лодке. Валерий Федорович выбрал действующую (плавающую) подводную лодку, он был выпускником военно-медицинской академии имени С.М.Кирова и во многом  уже разбирался, во всяком случае, он знал, что на плавающих лодках больше зарплата. Но предшественник на корабле у меня все-таки был, только он, задолго до моего появления в Таллине, уволился в запас. Произошло это при весьма интригующих обстоятельствах. Служил когда-то на подводной лодке врач, старший лейтенант Борис Б. На лодку он попал после окончания медицинского  института, в 1964 году его призвали на военную службу. Я тоже был призван на службу, срок которой исчислялся тремя годами. Но в середине 60-х годов никаких ограничений сроков службы для граждан, призываемых в армию и на флот после окончания гражданских вузов, не существовало. Нужно было служить все 25 лет. Эта перспектива многих сильно удручала.  После же появления на флоте «счастливчиков», которым можно было «отбарабанив» всего 3 года  увольняться в запас, вызывало, порой, чувства зависти и досады среди офицеров, «приговоренных к пожизненному сроку службы». В их среде стали появляться ярко выраженные негативные настроения. Обрести желанную свободу, уйти с флота на «гражданку» мечтал и врач Боря. Но уволиться в те годы было не так-то просто. Нужно было, или пить беспробудно, или сойти с ума. Некоторые начинали безбожно «квасить», пить «по-черному». Выглядело это, зачастую, недостаточно убедительно. В «верхах» чувствовали подвох (догадывались, к чему стремится офицер) и считали это обычной демонстрацией, плохой игрой. К.С.Станиславский, глядя на эти жалкие актерские эксперименты,  произнес бы, конечно, свое знаменитое – «Не верю»! В среде офицеров-подводников было мало хороших актеров, но зато были искренние, честные люди, которые, случайно попав на флот, так и не смогли привыкнуть к службе. Путь, который они избирали для досрочного увольнения в запас, был, несомненно, сомнительный, тернистый и порочный, так как таил в себе угрозу перехода той грани, когда бытовое пьянство незаметно становится алкоголизмом. Начальство все еще не верило, а человек, который так вдохновенно притворялся пропойцей,  уже им и был.  Вместо некогда блестящего офицера во всей красе представала деградировавшая личность со всеми отягчающими последствиями, обуза для семьи и  общества. Таких примеров на службе было немало. 

     Был и второй путь «закосить от службы». Надо было повредиться рассудком, разумеется, понарошку. Но «лепить горбатого» не каждый может, тут особое актерское мастерство требуется, даже талант. Убедить командование и военно-врачебную комиссию (ВВК) в наличии психического заболевания очень трудно, потому всем известно –  флотский офицер сойти с ума не может и не должен ни при каких обстоятельствах. Среди строевых офицеров я не встречал индивидуумов, сумевших достоверно сыграть роль психического больного, обвести всех вокруг пальца и добиться желанного результата. Во врачебной среде удачные прецеденты симуляции душевных расстройств имели место. Один лодочный врач, латыш по национальности, обнаружил, однажды,  свою полную несостоятельность. Служба на подводной лодке была совершенно не для него: моря он боялся, потому что сильно укачивался, продовольственные вопросы он «подзапустил» и надо было платить кругленькую сумму за выявленную недостачу. Офицеры и команда доктора не любили. Решение уйти с флота по психическому заболеванию возникло у лейтенанта медицинской службы спонтанно. Он даже не удосужился накануне почитать и проштудировать какой-либо раздел специальной медицинской литературы и действовал по наитию, хотя и весьма вдохновенно. На глазах у командира дивизии подводных лодок контр-адмирала В.А. Архипова,  лейтенант м/с Зейдлис (сын латышского народа) поскользнулся, упал, ударившись затылком об асфальт, потерял сознание. Все получилось очень достоверно. Ноябрь месяц, гололед, - упасть не мудрено. Под контролем комдива пострадавшего доставили в медицинский пункт береговой базы соединения, где его сразу же стали наблюдать с пристальным вниманием. Результатом падения могло быть сотрясение головного мозга, только и всего. Но симулянт мечтал о более серьезных последствиях, которых, никто из осматривающих его врачей, у него не находил. С первых же минут пребывания Зейдлиса в медпункте, а затем в гарнизонном госпитале ни у одного из врачей не возникало сомнений в симуляции. А что еще мог противопоставить неподготовленый докторишка «светилам» флотской медицины? На протяжении трех месяцев «пострадавший при падении» демонстрировал невропатологам и психиатрам Лиепаи и Балтийска весьма скудную симптоматику, которая заключалась в заторможенности и односложных ответах на вопросы. Врачи не находили никаких отклонений  ни в физическом состоянии, ни в психике Зейдлиса, они говорили об этом открытым текстом, угрожая разоблачением и последующей передачи симулянта в руки правосудия. Так продолжалось с первого дня и до последнего, целых три месяца. Перед заседанием военно-врачебной комиссии (ВВК) флота симулянт уже знал, что ничего хорошее ему не светит, тем не менее, он продолжал упорно «гнуть» избранную линию поведения. Вопреки опасениям мнимого больного врачебная комиссия признала его негодным к военной  службе. Услышав вердикт ВВК «больной» впервые за три месяца позволил себе улыбнуться. Он победил. Специалисты ВВК взяли грех на душу и помогли своему коллеге «откосить» от службы, то упорство, с которым Зейдлис так бездарно играл свою нехитрую роль, убедило врачей в правоте своих действий. «Конечно, - рассуждали они, - вся история с его заболеванием, от начала и до конца выдумана и является симуляцией чистейшей воды, но  раз парень терпит такие муки, изображая придурковатость, значит служба его действительно «достала», а посему – пусть лучше уходит с миром». И Зейдлис ушел на «гражданку». Через полгода после своего увольнения в запас он ехал в пригородном поезде рижского направления. В этом поезде и произошла наша случайная встреча. Мы узнали друг друга, поздоровались и, постепенно, разговорились. Зейдлис мне подробно, в красках, рассказал о своей госпитальной «эпопее», как было трудно ему играть свою роль. Оказывается, в самые тяжелые минуты этот плут вспоминал подвиги советских разведчиков в тылу врага, что придавало ему силы для дальнейшей борьбы за свое «освобождение». После «обретения свободы» Зейдлис устроился на работу в один из санаториев, расположенных на Рижском взморье. В  момент нашей встречи он, как раз, ехал на свое дежурство. 

    Случай с лейтенантом Зейдлисом можно отнести к разряду забавных историй со счастливым исходом. Но  на флоте случалось и другое,  когда офицеры по-настоящему, на полном серьезе, сходили с ума. Одну из таких грустных историй я расскажу чуть позже. А пока вернемся на подводную лодку «С-297» и к тому доктору, которого я мог бы сменить, да только ничего у меня из этого не получилось, потому что, к тому времени, Боря Б. уже полгода был гражданским человеком. Из тех двух сценариев увольнения со службы, о которых я только что рассказал,  он не воспользовался ни одним. «Пить горькую» или притворяться сумасшедшим – это было ни в его стиле. Он несколько раз писал рапорта начальству с просьбой уволить его в запас, но всякий раз получил отказ. Тогда он решился на крайнюю меру и в один прекрасный день взял да и повесился. Его вовремя обнаружили и «откачали». История с суицидом корабельного врача быстро получила широкую огласку. Для пущей убедительности своего вызывающего поступка доктор совершал  акт самоубийства в каюте командира. Борю отправили на медицинское освидетельствование. Военно-врачебная комиссия признала его непригодным для дальнейшей воинской службы. Случаи суицидных попыток через повешение еще не раз имели место на подводном флоте. В ряде случаев эти акции носили ярко выраженный демонстрационный характер, когда все от начала до конца было тщательно срежиссировано и даже отрепетировано. Как и в любом спектакле, здесь порой случались накладки и промашки, только цена их была чрезвычайно высока – человеческая жизнь. Были и истинные суицидники, которых ничем нельзя было остановить, в тех случаях о какой-либо инсценировке говорить просто невозможно,  язык не поворачивается. О том, какой характер носила попытка суицида у врача подводной лодки, я комментировать не могу, так как не был знаком с этим человеком и не знаю всех обстоятельств, которые привели его к столь серьезному шагу. Я занял место в строю, заменил безвременно выбывшего коллегу. Случай, происшедший с Борисом, меня нисколько не насторожил. Будущее представлялось мне исключительно в мажорных тонах, я верил, что со мной ничего подобного не случиться. Я сильный. Я все выдержу. Я просто обязан все выдержать. 

Прочитано 4022 раз
Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии

Пользователь