Смерть любого человека всегда закономерна. Сколько не старайся, не пыжься, а конец твой предопределен. Элексир бессмертия, как известно, до сих пор не изобретен. Живи ты хоть сто лет, ведя здоровый образ жизни, но рано или поздно, все равно придется умирать. Рождение новой жизни всегда содержит элемент случайности. Мое появление на свет было трижды случайным.
Я отношу себя к поколению детей войны, хотя и родился в мае 1945 года, после Победы. Моя будущая мать - выходец из многодетной семьи капитана речного парохода, стахановца, рано ушедшего из жизни. Все ее детство и юность были озарены идеями большевизма и «мирового коммунизма». Архангельский медицинский институт она закончила в 1940 году и до начала войны год успела отработать участковым врачом-терапевтом в г. Халтурине Кировской области. Когда началась война, ей было всего 22 года. Возраст юный, но вместо того, чтобы гулять, влюбляться, устраивать личную жизнь, надо было идти на войну. В должности заместителя начальника госпиталя по медицинской части Маркова Юлия Алексеевна прослужила от начала до конца войны. На войне всем было тяжело, а женщинам было тяжело вдвойне. До сих пор я не перестаю удивляться, как моя мама смогла наладить лечебный процесс в той сложнейшей обстановке, ведь у нее не было организаторского опыта. Уже со всех сторон поступали раненые, которым требовалась медицинская помощь. Нужно было срочно развернуть госпиталь на 800 коек. Не было автоклавов, перевязки, подходящих помещений – все нужно было где-то добывать, все создавать с нуля. Как она, совсем еще девчонка, справилась со всем этим? Ума не приложу. С устройством личной жизни пришлось повременить, так как были задачи куда более важного масштаба. Шли годы, в ходе войны наметился перелом, в воздухе запахло победой. В голове «начмеда» госпиталя опять стали появляться мысли о главном своем предназначении. Выйти замуж, родить ребенка – эта мысль все чаще посещала ее. Красавицей она не была, хотя умом бог не обидел. Среди раненых и искалеченных она не видела кандидатов на роль своего будущего мужа. Неожиданно, среди хозяйственного персонала госпиталя появился молодой и красивый мужчина, на которого она тут же обратила внимание. Между молодыми людьми тут же возникла взаимная симпатия, которая постепенно переросла в более серьезные чувства и отношения. Родители моего будущего отца, по иронии судьбы, проживали в том же населенном пункте. Будучи коренными москвичами, они были высланы из столицы после революции за принадлежность к церкви. Для такого «ортодоксального» большевика, как Юлия Алексеевна, будущие родственники были абсолютно чуждым социальным явлением. Родители отца, Вера Викторовна и Василий Михайлович, почти не скрывали своего негативного отношения к советской власти, истово молились, соблюдали все религиозные каноны. Выброшенные из привычного уклада жизни, они, тем не менее, не пропали, не умерли с голоду. Довольно быстро Викторовы приспособились к новым условиям своего существования, как заправские крестьяне они содержали корову, выращивали овощи на огороде, делали заготовки на зиму. Для моей матери, выходца из пролетарской семьи, подобная история была настоящим откровением. Считая всех представителей чуждых сословий «мироедами» и паразитами, она, впервые в своей жизни, обнаружила несостоятельность некоторых своих воззрений. Оказалось, что эти изнеженные москвичи, священнослужители в третьем поколении, очень твердо стоят на земле и не собираются капитулировать на милость победителей - новых хозяев жизни. Их неоднократно пересылали с места на место и всюду они, с удивительной жизнестойкостью и какой-то «бульдожьей» хваткой, умудрялись выстоять и победить все обстоятельства и невзгоды. Кировская область была уже третьим местом их ссылки (в Москву они вернутся лишь в 50-е годы). С будущими родственниками (свекром и свекровью) моя мать вскоре познакомилась, сын представил родителям свою избранницу. Вера Викторовна, глава семьи, обладала сильным, властным характером (младший сын Вася заглаза называл ее «Салтычихой»). Она уважала мою мать, но, тем не менее, всячески старалась воспрепятствовать ее браку с сыном Львом. Неоднократно она проводила с Юлией Алексеевной душеспасительные беседы, пытаясь доказать всю бесперспективность будущего семейного союза.
Юлия Алексеевна, Вы умная женщина, я Вас очень уважаю, но заранее хочу предупредить, что с Левушкой у Вас ничего не получится, - говорила Вера Викторовна своей потенциальной невестке.
– Я это знаю, - отвечала Юлия Алексеевна, - и особых иллюзий на счастливый семейный союз с Вашим сыном не строю, главная моя цель, – родить здорового, красивого сына.
Моя мать и сама прекрасно понимала, что счастливая, безоблачная жизнь с Львом Васильевичем – это из области утопии, уж слишком они были разными людьми. Кроме того, что она была старше своего друга на 4 года, было еще ряд существенных различий, которые ставили под сомнение саму идею стабильного и продолжительного совместного сосуществования. Он – молодой, красивый, веселый, общительный, любитель шумных застолий, пользующийся неизменным успехом у женщин. Она – не слишком молодая, не блистающая внешней красотой, скромная, весьма сдержанная (шумные застолья с безмерными возлияниями и обжорством были ей непонятны и даже противны). Он – изгой общества, отпрыск поповского рода, с юных лет старающийся выживать и приспосабливаться к жизни. Лёвушка не мог быть пионером или комсомольцем ни при каких условиях. Под влиянием родителей он научился правилам поведения в обществе, когда нужно было выставлять напоказ благонадежность, лояльность режиму, при этом тщательно скрывая свое истинное отношение ко всему происходящему. Имея хорошие способности, Лев Васильевич, однако, не стремился к получению достойного образования (строительный техникум годам к тридцати он, все-таки, закончил). О незаурядных способностях моего отца можно судить по небольшому примеру из его жизни. Заканчивая десятилетку, он на выпускном экзамене по литературе блестяще написал сочинение на тему «лирика Лермонтова». Вскоре имя автора сочинения стало известно даже в Наркомате образования, куда он и был приглашен вместе с матерью. В Москве с Левой беседовали чиновники от образования и ученые филологи. Все сошлись во мнении, что мальчик талантлив и его ждет большое будущее. Но мой будущий отец не оправдал ничьих ожиданий, а пошел своим путем, растрачивая свои способности по пустякам, транжиря их налево и направо. Лев Васильевич всегда был находчив и изобретателен, что часто помогало ему выходить из самых тупиковых ситуаций. Только эти качества помогли ему «слинять» с фронта в самый разгар войны. Без каких либо видимых причин (не искалечен, не ранен, не контужен), не попав под трибунал, он, на вполне легальных основаниях, вдруг объявился в тылу и оказался под крылом у родителей. Тяга к удовольствиям и «красивой» жизни была неистребима на протяжении всей его жизни. Слишком рано в нем открылись предпринимательские способности, фантазия его была поистине безгранична. Ради получения дополнительных денежных средств (этого требовали утехи и развлечения), мой отец отважно шел на разные авантюры и махинации, что явно не одобрялось существующим уголовным законодательством. Поначалу, все обходилось довольно легко и гладко. Благодаря хорошей реакции и находчивости отцу долгое время удавалось дурачить всех и выходить «сухим из воды», но во второй половине жизни удача стала ему изменять, и он несколько раз вынужден был посетить «места не столь отдаленные». Мой отец явно поторопился со своим появлением на свет, родись он на полвека позднее, – то мог бы оказаться в своей родной стихии и полностью реализовать свои способности. Разумеется, в тот период, когда отношения между будущими супругами были еще весьма нежными и романтическими, первые ростки уголовного будущего Льва Васильевича были почти не заметны.
Моя будущая мать, Маркова Юлия Алексеевна, в отличие от своего избранника, всегда была в первых рядах строителей новой жизни. Да разве могло быть иначе в семье участника революционного движения, командира гражданской войны, первого речника-стахановца Северо-Двинского бассейна. Идеями «мирового коммунизма», революционным сознанием были озарены детские и юные годы всех шести детей Алексея Николаевича, моего деда. Все они поочередно были пионерами, комсомольцами, активистами. Жили весьма трудно, бедно, но твердо верили в «светлое будущее человечества». Из всех детей капитана Маркова самым «оголтелым» большевиком-ленинцем была его дочь Юля. В городе Великом Устюге имя ее буквально гремело, настолько она была активна и целеустремленна. Помимо организации пионерского театра, репертуар которого имел политическую направленность, моя будущая мама задавала тон во многих агитационно-пропагандистских акциях, когда необходимо было публично поддерживать передовые производственные почины взрослых, а также выставлять на показ и клеймить позором лодырей, прогульщиков, пьяниц. За активность в пионерской работе мама была премирована путевкой в лагерь «Артек». Все последующие годы жизни моя мама ни разу не изменила своим идеалам и принципам, всегда была честной, неподкупной, бескомпромиссной. И в комсомоле, и в партии она была чрезвычайно активна, за что ее регулярно выдвигали в руководящие органы. Классовое чутье ее никогда не подводило, она безошибочно могла отличить «своих» от «чужих». Ее активная жизненная позиция вызывала чувства уважения у соратников и страха у «врагов». В семействе Викторовых мою мать воспринимали с чувством страха. В их воображении она ассоциировалась с образом комиссара в кожаной куртке и с маузером в руке. Об этом я узнал сравнительно недавно от одного из членов семьи Викторовых – Василия, брата моего отца и, стало быть, моего дяди.
Итак, два человека, полные противоположности, встретились на «дорогах войны» и полюбили друг друга. Один из главных человеческих инстинктов - инстинкт продолжения рода, оказался сильнее классовых предубеждений. Их чувство, однако, оказалось не долговечным. Мать очень скоро поняла ошибочность своего выбора, осознала, какая пропасть разделяет ее с будущим супругом. Но выбор был сделан, отступать было поздно. Любовь принесла свои закономерные плоды, – теперь мое появление на свет было лишь вопросом времени. Мама уже знала, как будет поступать, она ни на минуту не усомнилась в правильности выбранного курса. За полгода до моего рождения родители узаконили свои отношения, зарегистрировали брак. Само слово «брак», как никакое другое, абсолютно точно характеризовало сущность этого союза, в котором, кроме рождения ребенка, не было больше никаких перспектив. День Победы. Мать, уже на сносях, танцует в клубе госпиталя со своим мужем. На дворе стоит ужасная погода - падает липкий, мокрый снег, холод, грязь, распутица. Радость и ликование по поводу победного окончания войны в душе моей мамы еще перекликается со слабыми надеждами на сохранение семейного очага. Однако чуда не произошло. В тот момент, когда я появился на свет, отец уже напропалую «крутил роман» с какой-то местной красоткой. Мама хладнокровно восприняла известие о предательстве своего мужа. Выписавшись из роддома, она собрала свои вещи, которые вместились в один чемодан, и отправилась вместе со мной в город Великий Устюг, где жила ее мать и моя бабушка. Больше она замуж так и не вышла. Работала в больнице, заведовала городским отделом здравоохранения, избиралась в руководящие партийные органы, вместе с бабушкой воспитывала меня. Но в деле моего воспитания «первую скрипку» все же играла бабушка Клавдия Алексеевна, которая полностью посвятила себя внуку, растворившись во мне без остатка. Я еще расскажу о бабушке Клаше, умолчать о ее роли и значении в моей жизни просто не имею права.
Родился я 30 мая 1945 года на станции Опарино, Кировской области. Виталием я был наречен в честь начальника госпиталя, которому мама тайно симпатизировала. Никаких любовных отношений там, впрочем, не могло быть. Виталий Борисович был старше моей матери на 15 лет, кроме того, он был женат, жена его работала врачом в этом же госпитале. Но, самая главная причина заключалась в другом. Мама была слишком честным и порядочным человеком и не могла себе позволить какие-либо вольности, противоречащие ее жизненным принципам. Начальник госпиталя был близок ей по духу, мама глубоко уважала его, прежде всего, как человека. В послевоенные годы они вели переписку, вплоть до 1984 года, до самой кончины Виталия Борисовича. Я лишь один раз видел своего крёстного. Летом 1959 года мы с ним вместе ходили на футбол. На стадионе «Лужники» играли «Спартак» (Москва) и «Динамо» (Киев). Мы, конечно, болели за московский клуб, но он проиграл киевлянам. Виталий Борисович произвел на меня хорошее впечатление. У него были красивые, даже какие-то аристократические, манеры поведения. Разговорная речь его была очень литературная и артистичная. Я стеснялся и страшно комплексовал перед этим «лордом», мое вологодское произношение ставило меня на неизмеримо низшую ступень в совместном диалоге. Я старался больше молчать, или отвечать односложно, чем, вероятно, посеял в душе Виталия Борисовича некоторые сомнения относительно моих интеллектуальных способностей.
