Я самый обыкновенный врач. Судьбой мне было предначертано избрать именно эту профессию. Моя мама работала врачом. Ее отношение к своей специальности всегда было романтически возвышенным, все свои силы, знания и опыт она отдавала благородному делу – лечению людей. Будучи хорошим терапевтом, моя мама, волею обстоятельств много лет отработала на руководящих должностях, но при этом ее постоянно тянуло к лечебной работе, связь с которой она не теряла никогда. Занимаясь лечением больных, мама получала моральное удовлетворение, в этом она видела свое призвание. Много раз я был свидетелем чудесного исцеления больных, жизнь которых висела буквально на волоске, но, благодаря эффективному вмешательству врача, эти люди выживали. Пример моей мамы оказался для меня заразительным. С детства я мечтал лишь об одном, – поскорее вырасти и стать врачом, чтобы как мама лечить больных людей и возвращать им здоровье. И все поначалу складывалось в моей жизни именно так, как было запланировано. Поступление в Смоленский медицинский институт после окончания средней школы далось мне удивительно легко. Учеба в институте также не вызвала больших затруднений. Я уверенно шел к заветной цели. Из всех врачебных специальностей я отдавал предпочтение специальности акушера-гинеколога. Диплом врача и работа по специальности были лишь вопросом времени. Диплом я действительно получил, а вот мое распределение на работу получилось не совсем обычным.
В те годы существовала практика - направлять на военную службу выпускников высших учебных заведений. Министерство обороны спускало разнарядку на места, стараясь закрыть все свои кадровые бреши специалистами из запаса. Наш институт, имевший в своем составе военно-морскую кафедру, не мог оказаться в стороне от призыва своих выпускников в ряды ВМФ. От десяти до пятнадцати человек, разумеется, наиболее достойных, нужно было подобрать и отправить на военную службу. Желающих идти служить было не слишком много, поэтому со всеми будущими выпускниками проводилась разъяснительная работа. Офицеры военно-морской кафедры не жалея сил агитировали нас, не жалея красок расписывая все прелести военной службы. Мы внимательно слушали, вникая в тему. Ко многому из услышаного мы отнеслись с недоверием, уж сильно все красиво и безоблачно вырисовывалось на горизонте. В состояние «телячьего восторга» мы не впали поэтому, как могли, сопротивлялись. Но на заключительной стадии отбора вместо разговоров и увещеваний к кандидатам для службы в ВМФ были применены более энергичные и жесткие меры воздействия, после чего разнарядка Министерства обороны по призыву на флот была выполнена. Среди 13 человек призванных на военную службу оказался и я. Не могу сказать, что я сильно «упирался», или саботировал свое предстоящее назначение. Уклониться от призыва на службу я бы мог элементарно просто, потому что, в тот момент, по состоянию здоровья я был не пригоден ни в какие рода войск. Стоило мне лишь открыть рот и выложить на стол свои веские аргументы, все в моей судьбе могло бы повернуться на 180 градусов. Но я смиренно принял вызов судьбы и поехал служить на флот.
Мама не поняла мой поступок и сильно огорчилась, военная медицина не вызывала у нее большой симпатии. Пройдя всю войну в должности заместителя начальника госпиталя по лечебной работе, моя мать, тем не менее, не слишком хорошо относилась к военным, считая их ограниченными людьми. Мне неизвестно, откуда и каким образом в сознании моей родительницы сформировался такой стойкий отрицательный стереотип человека в погонах, я лишь констатирую факт, военных она и в правду не любила. Мамина оценка итогов моего трудоустройства была крайне негативной. Она, видимо, надеялась, что после окончания института я буду работать по специальности где-то рядом с ней, возможно даже в одной больнице.
В августе 1969 года я прибыл в отдел кадров тыла Балтийского флота, где получил назначение для прохождения службы на среднюю дизельную подводную лодку 613-го проекта. Служба в городе Палдиски (неподалеку от столицы Эстонии г. Таллина) в должности начальника медицинской службы подводной лодки «С-297» явилась первым шагом в моей военной карьере, растянувшейся по времени на 23 года, вместо ожидаемых 3-х лет. Всего на лодках я прослужил пять с половиной лет, пройдя через все трудности и испытания, неизбежные для каждого моряка-подводника. Участвовал в дальних походах, учениях, зимовках, дежурствах, ремонтах. Длительные разлуки с семьей, мимолетные встречи, а потом новые расставания долгие и мучительные. Годы расцвета человеческой жизни прошли в разлуках, вдали от дома. Понадобились выдержка и терпение для того, чтобы выстоять и не сломаться. Условия обитаемости, аварийные ситуации, масса всевозможных шероховатостей и неудобств, – все это можно отнести к непременным атрибутам повседневной службы любого подводника. Кто побывал в нашей шкуре, тот поймет, о чем идет речь. Лодки, на которых я нес свою службу, что и говорить, были не самыми современными. Предвижу улыбки на лицах бывалых моряков, проходивших службу на атомоходах. Упоминание о таком «реликте» как дизель-электроход 613-го проекта им, вероятно, навеет мысли о динозаврах и мамонтах. В фильме «Небесный тихоход» летчики-истребители примерно также иронично и снисходительно относились к самолету «У-2».
Вспоминая дни минувшие, я и сам, с изрядной долей иронии, понимаю, что лодки 613-го проекта были не просто вчерашним, а даже позавчерашним днем нашего Военно-Морского Флота. Это были прадедушки, а, точнее, прабабушки (поскольку слово лодка является существительным женского рода) нашего подводного флота послевоенного периода. На рубеже 60-х – 70-х годов полным ходом шло обновление и переоснащение подводных сил. На Северном и Тихоокеанском флотах уже вводились в строй атомоходы, среди дизельных лодок появились крейсерские субмарины641-го проекта, обладающие длительной автономностью плаванья. Северный флот стал избавляться от «старого хлама», отправляя морально устаревшие корабли на Балтику. Две из трех лодок, на которых я служил, в дни своей молодости бороздили просторы полярных морей, а теперь, находясь в солидном, «предпенсионном» возрасте, они спокойно и неторопливо доживали свой век у причалов Палдиски и Лиепаи. Подводными эти корабли можно было называть с большой долей условности, так как очень много времени они проводили в надводном положении. Балтийский флот, по сравнению с Северным и Тихоокеанским флотами, всегда имел ряд особенностей, ограничивающих деятельность подводных сил. Балтийское море, как известно, не отличается большими глубинами. Для того чтобы «нырнуть» и выполнить одну из задач боевой подготовки, необходим был надводный переход в полигон, а, затем, после выполнения задачи, в таком же положении следовало возвращаться обратно, в пункт базирования. По пути на боевую службу длительным и весьма непростым было преодоление в надводном положении так называемой «проливной зоны». Для того чтобы добраться до Атлантического океана, нужно было, в соответствии с Международными правилами судоходства, в светлое время суток проходить проливы Каттегат, Скагеррак, Зунд, Бельт, Ла-Манш, Па де Кале. Возвращение в родную базу проходило по такому же сценарию, но, разумеется, в обратной последовательности. Если учесть, что автономность нашей лодки была 30 суток, то получалось, что на переход в ту и другую сторону уходила половина времени, отведенного для похода. А еще, во время непосредственного выполнения боевой задачи в заданном районе, необходимо было мириться с неотвратимостью всплытий для зарядки аккумуляторных батарей, без чего дизель-электрические лодки просто не могли нормально функционировать. В итоге получается, что время нашего пребывания в подводном положении еще больше сокращалась. Единственно, что меня утешает – это осознание того, что даже в надводном положении мой боевой пост всегда находился ниже ватерлинии. Есть и еще одна немаловажная особенность дизельных подводных лодок. Члены экипажа имеют возможность видеть море, ощущать его суровый нрав, любить его, или ненавидеть. Моряки атомных подводных лодок этой возможности лишены, для них море – виртуальная реальность. В подводном положении (практически не всплывая) эти лодки могут находиться неограниченное время.
Мне, вчерашнему студенту и сугубо гражданскому человеку, было нелегко перестраиваться. Не вдруг и не сразу я стал подводником. Военная служба была для меня, поначалу, чуждым явлением. Ко многому я был морально не готов, но перспектива окончания военной службы через 3 года давала мне определенную независимость во взаимоотношениях с начальниками, вселяла надежду и оптимизм. «Как бы ни было трудно, - говорил я себе, - рано или поздно весь этот кошмар закончится, еще немного терпения и желанный час свободы настанет». Судьба не слишком баловала меня, но, как-то незаметно, я втянулся в военную службу, в моей душе произошел перелом. Под влиянием экстремальных факторов в моем сознании произошла переоценка ценностей. Возможно, я немного огрубел, отупел, покрылся защитным хитиновым покровом. Любые, подчас весьма неприятные, события и эпизоды, сыпавшиеся на голову как из рога изобилия, уже не воспринимались на уровне катастроф вселенского масштаба, а вызывали лишь улыбку, что характеризовало мой переход в новое качественное состояние. Это состояние нельзя было назвать "«пофигизмом". Отнюдь. Ко многому моя душа, как и прежде, оставалась чувствительной, но философское отношение к неизбежности многих явлений в нашей подводной службе я уже в себе выработал. Главным составляющим звеном моей философии было умение абстрагироваться. Нужно было лишь постараться, взглянуть на себя со стороны, суметь найти в себе силы посмеяться над ситуацией и над самим собой. Теперь, по-научному, это называется медитацией. В те годы я еще не знал этого термина, но по наитию действовал правильно. Психологический аутотренинг помог мне выстоять, избежать разрушения. Опыт службы на подводных лодках оказался для меня очень полезным, он помог мне преодолеть в дальнейшем многие преграды. Все последующие этапы моей службы были логически закономерны и по-своему интересны. Служил за границей в г.Засснице (остров Рюген, ГДР) в должности дивизионного врача (по иронии судьбы, корабли там были противолодочные), затем я был старшим врачом в радиотехнической школе (Лиепая), заместителем начальника медицинской службы Лиепайской военно-морской базы, преподавателем военно-морской кафедры Смоленского медицинского института, где в звании подполковника и завершил в 1992 году свою военную карьеру. Помимо службы в войсковом звене, мне посчастливилось приобщиться к лечебной работе (пять лет я активно занимался хирургией), познал я административную и преподавательскую деятельность. Во всех периодах моей службы были свои радости и огорчения, взлеты и падения. Все в моей карьере происходило логично и закономерно. Но путевку в жизнь дала мне, все-таки, подводная лодка. На каких бы должностях я ни служил в дальнейшем, в моем восприятии окружающей действительности и моих поступках всегда звучали отголоски того незабываемого прошлого. Я везде и всегда оставался подводником.
Почему я отважился написать книгу? Откуда во мне вдруг проснулся этот творческий «зуд»? Какое моральное право имею я «погружаться» в воспоминания и делиться с кем-либо своими впечатлениями и мыслями? Кто я такой? Обыкновенный человек с весьма заурядной биографией. Простой врач. Мое положение в подводном флоте было скромным. Подобно командиру подводной лодки, я не мог себе позволить произносить фразы, полные гордости и достоинства типа, «Я погружаюсь», «Я всплываю», «Выхожу в торпедную атаку». Даже более скромную фразу «мы поломались» я не имел права произнести. Это была не моя прерогатива. Нам, молодым лейтенантам, командиры лодок казались непостижимым явлением. Они были подобны «небожителям». А ведь наши «отцы-командиры» были и старше нас всего, на каких то, 10-15 лет, но при этом выглядели настолько солидно и впечатляюще, что имели полное право претендовать на роль «старшего поколения». Их внешний вид внушал нам чувства почтительного уважения. Необычайно эффектная форма одежды (дубовые листья и шитые крабы на фуражке, нашивки на рукавах тужурки), ранняя седина, обветренные лица, неторопливые, полные достоинства манеры, хорошо поставленный голос – все это, конечно же, бросалось в глаза молодых моряков и вызывало у них адекватную положительную реакцию. Командирам подводных лодок, безусловно, есть, что поведать читателю о службе, о морях, о походах. И они это успешно делают, рассказывая о пройденном пути. Книги с их воспоминаниями все чаще можно встретить на полках книжных магазинов. Врачу подводной лодки, конечно же, трудно тягаться с командирами, личность икругозор которых значительно масштабнее, а излагаемая информация может содержать факты и комментарии более высокого уровня. Однако и самый обыкновенный офицер, командир боевой части, член экипажа, имеет право кое-что помнить. А если человек переполнен воспоминаниями, то возникает потребность поделиться ими со своими современниками. Вовсе не амбиции исстрадавшегося по славе «маленького человека», а желание отразить на бумаге все, что до сих пор волнует, заставляет сердце учащенно биться, что спрятано в глубинах памяти и рвется наружу с неукротимой силой, движет мною. На широкий круг читателей, впрочем, я не рассчитываю. Мемуарной литературы развелось и так чересчур много, всю вовек не перечитаешь. Да и жанр специфический – на любителя. Свою будущую книгу я посвящаю моим друзьям-товарищам по «прочному корпусу». Многие фамилии я намеренно изменил, дабы не сердились на меня мои сослуживцы за нечаянно сказанное слово. Ну а если кто-то узнает себя под псевдонимом и испытает чувство обиды, почувствует себя оскорбленным, то я заранее приношу ему свои извинения.
Свои воспоминания я посвящаю также своим близким и родным людям – жене, детям и внукам. Каждый человек, по моему глубокому убеждению, прочертив путь по своей жизненной орбите, должен оставить своим потомкам хоть какое-то наследство. Поскольку я человек небогатый и не могу, уходя из этого мира, наследовать своим близким счета в швейцарских банках и виллы на Лазурном Берегу, то, единственное, что я способен сделать, – этооставить им духовное наследство в виде своих мемуаров. В этом я вижу свой моральный долг перед ними. По моему убеждению, любая, пусть даже самая обыкновенная, но достойно прожитая жизнь должна оставлять след в сердцах и душах потомков. Пусть через 50-100 лет тот незнакомыйправнук или праправнук прочитает строки, написанные его предком, и, может быть, хоть что-то узнает и поймет. Жизнь круто меняется. В сознании молодых людей, живущих в XXI-м веке совсем другие ценности. Успешность или ущербность человека определяется его материальным благосостоянием. Бизнес, карьера, деньги, престижные автомобили, шикарные особняки, поездки на заграничные курорты – все это давно уже стало привычным явлением, нормой жизни. С точки зрения нынешних «состоявшихся» людей, мое эссе покажется исповедью неудачника, примером того, как не надо жить. Ну и пусть они так считают, не для них пишу я эту книгу, не с ними делюсь я сокровенным, выстраданным. Я верю, что настанет время, когда духовные ценности будут вновь востребованы. Человек без прошлого, без своих исторических корней, не может быть счастлив на все 100%. Все в этой жизни должно быть в гармонии – прошлое, настоящее и будущее. Уже давно научно доказано, что копание в прошлом и бесконечное по нему ностальгирование, разрушительно для здоровья и укорачивает жизнь. Но я не боюсь копаться в прошлом. Оно мне дорого. Это история моей жизни.
Моряками не рождаются. Ими становятся. С этого избитого выражения-клише я и начну свой рассказ о том, какими неведомыми и запутанными дорогами приходится пробираться по жизни, пока не обретешь свое предназначение. Заранее известна и генетически предопределена дальнейшая судьба мальчишек, родившихся и выросших в приморских городах, воспитанных в семьях моряков. Им, как говорится, сам бог велел с детства мечтать о ветрах, штормах, капитанском мостике, морской романтике. Еще сложнее свернуть в сторону от «мечты» бывает в тех случаях, когда морская служба является делом жизни нескольких поколений. Возникает внутренняя потребность в продолжении династии офицеров-моряков. Что может быть заманчивей и почетней? И они, эти продолжатели традиций, идут на флот уверенно и осмысленно, радуясь выпавшей удаче – служить Отечеству на море. Таких офицеров я много повидал на своем пути. И сами они, а потом и их дети, не могли поступить иначе. Но бывают случаи, когда человек рождается и живет за тысячи километров от морей, когда среди его родни нет ни одного моряка, когда морем вообще ниоткуда не пахнет. Я до сих пор удивляюсь, как я сумел дотянуться до моря, впитать его в себя всем своим нутром, полюбить его искренней, беззаветной любовью. Видимо – это судьба.
Но, сначала, я, как и положено, появился на свет.
