Пионеры атомного флота

Родился Валерий Иванович Бурдин в Перми 28 октября 1938 года. Город тогда носил имя Молотов. В 1956 году окончил среднюю школу и по направлению военкомата поехал в Ленинград поступать в Высшее Военно-морское училище связи имени Александра Попова. Через год курсантов перевели в Гатчинское Военно-морское училище. Училища вскоре объединили. Курсанты вернулись в Петродворец. В 1961 году состоялся первый выпуск уже объединенного училища. Теперь оно называлось Высшим Военно-морским училищем радиоэлектроники имени Александра Попова (ВВМУРЭ).

Молодой лейтенант радиоинженер-электронщик получил направление на Север в Западную Лицу в 31 дивизию атомных подводных лодок. Служить довелось на лодке 658 проекта. Тогда в строю было еще только три лодки этого проекта. Всего же их было построено 8 корпусов. Прослужил на атомной лодке Валерий Бурдин 5 лет. Его соратники были пионерами атомного флота. Вторая дивизия включала торпедные лодки 627 проекта. Одна из этих лодок, К-3 первой прошла подо льдами Северного полюса. Во главе с командующим флотилии. Старшие офицеры командир флотилии Петелин, командир лодки Жильцов, командир БЧ-5 Тимофеев получили за этот поход звания Героев Советского Союза. В это время флот страны бурно развивался. На лодках служили выпускники военных училищ и высших технических учебных заведений. Валерий Иванович вспоминает: «Мы гордились службой на атомных подводных лодках. Наша служба была престижной. Да и страхов особых не было. Хотя мелкие аварии случались практически в ходе каждой автономки, каждого выхода в море». В основном эти аварии были связаны с неисправностями системы парогенераторов. Лодки часто возвращались на базу «грязными», облученными. Экипаж тщательно проверяли перед сходом на берег. Служба радиационной безопасности обследовала всех. Иногда приборы регистрировали предельные нормы облучения. Приходилось менять одежду.

Трудно в учении. Очень трудно!

В ходе учений бывали серьезные сбои. Так на глубине 30 метров начиналась отработка задачи по борьбе с последствиями взрыва под водой и заклиниванием рулей в положении «на погружение». Валерию Ивановичу довелось участвовать в таких учениях на лодке К-33: «Лодка идет на погружение с дифферентом на нос. И в это время командир дает вводные. Раздается команда «Пожар в таком-то отсеке! Горит распределительный щит!» На лодке два реактора, две линии вала, два распределительных щита. Вводная оказалась предельно сложной. Погасло освещение. Рули зависли. Дифферент увеличился. Палуба ушла из-под ног. Все посыпались, хватаясь руками за что придется». Командир лодки Василий Иванович Зверев хранит ледяное молчание. Только штурмана спрашивает «Под килем?» Весь экипаж знает, что атомная лодка не может ложиться на грунт. Системы заборной воды не должны быть забиты илом. Иначе реактор не сможет работать. А тут лодка стремительно проваливается. Скорость лодки 18 узлов. Штурман отвечает «30 метров». Еще мгновение и лодка врежется в грунт. Командир бросается к телеграфам, дает команду «Реверс». Винты крутят назад. Воздух высокого давления продувает цистерны главного балласта. Дифферент на нос меняется деферентом на корму. Лодка вылетает на поверхность. На лодке царит тишина. Стыдно смотреть друг другу в глаза. Страх был у каждого. Команда гидроакустиков Бурдина в ходе учений докладывали «Горизонт чист». Их линия связи транслировалась по громкой. И тут в звенящей тишине слышен голос гидроакустика: «Вот офицерье, мать их так! Играются суки! Доиграются. Так и до дембеля не доживешь». На лодке взрыв смеха. Старпом аж в кресле подпрыгнул: «Гидроакустик Семыкин! В центральный!» Старшина команды акустиков Семыкин прибыл. Старпом на него: «Что ты несешь? Офицерье – сволочи? До ДМБ не доживешь? Трус и паникер. Марш на кухню картошку чистить!» Семыкин отправился на камбуз в 9-й отсек. Но вахту акустическую кому-то нести нужно. Старпом это понимает. И через час отозвал Семыкина с чистки картошки.

В автономках самое тяжелое было – бессонница. То технику ремонтировать нужно. То вахту нести. А командир БЧ-4 еще и вахтенным офицером является. Но для Валерия Ивановича воспоминания о службе на атомной лодке остались, как самые важные, самые лучшие. Но после лодки судьба привела Валерия в Военно-морскую Академию на 44-ю кафедру, кафедру гидроакустики. А после окончания этих классов Бурдин был решением заместителя начальника Пятого управления вице-адмирала Михаила Яковлевича Чемериса переведен в Москву в Центральный аппарат, в Радиотехническое управление.

Из Москвы – в Казачью бухту

Служба в Москве была интересной и напряженной. Валерию Бурдину было поручено курировать разработку стационарных береговых гидроакустических систем. А системы стояли по всем морям и океанам Союза. Пришлось поездить в командировки по всей стране. Был на Тихом и Северном Океанах, на Черном море и Балтике. Пришлось поднатореть в эпистолярном жанре. Нужно было вести обширную переписку с министерствами и заводами, с различными службами и чиновниками. А это – Центральный аппарат. Форме и стилю письма большое значение придавалось. Но кроме писем пришлось и личные визиты наносить самым ответственным лицам. Это еще сложнее. Пришлось и дипломатом стать. Рутина бумажной работы была далека от практической гидролакации. Накапливалась усталость

В 1966 году в Управлении Валерий Иванович встретил врача со своей атомной лодки Виктора Анатольевича Протасова. Бурдин пожаловался по старой дружбе на свое полнейшее неудовлетворение службой в Москве, рассказал о рапортах с просьбой отправить военпредом на любой завод в любой город Союза или для прохождения дальнейшей службы на атомных лодках. Уж очень обстановка в Управлении сложная. А Протасов и говорит: «Слушай, мы собираемся заниматься дельфинами для нужд флота. Будем создавать дельфинарий в Севастополе. Здесь сейчас Виктор Андреевич Калганов, будущий командир дельфинария. Давай я тебя с ним познакомлю. Поговори с ним». В тот же день встреча с Колгановым состоялась. Его устроил весь послужной список молодого офицера, как специалиста-гидроакустика. Особенно - удостоверением аквалангиста. По всем статьям – подходящий кандидат для дельфинария. Но адмирал Чемерис был категорически против перевода Бурдина. Дескать, такие кадры мне и самому нужны. Не для того я его тащил сюда. Уже в коридоре Колганов улыбнулся: «У меня есть право обращаться к главкому напрямую. Я могу решить любой вопрос». Внес Калганов своего будущего подчиненного в контрольный лист и отправил главкому. Через некоторое время контрольный лист с резолюцией Горшкова синим карандашом: «Назначить при его согласии». Валерий Иванович с рапортом к своему начальнику, а тот в гневе: «Ну что, прыщ на ровном теле? Уходишь в Главное управление кораблестроения из нашего радиотехнического управления? Так я, пока при власти, пока у руля, тебя никогда обратно не возьму!» От такой несправедливости Бурдин слег вечером в госпиталь Бурденко со спазмом сердечного сосуда. Месяц он провалялся в госпитале. Но уже через месяц прибыл для прохождения дальнейшей службы в бухту Казачью.

Берег Казачьей бухты был совершенно пустынным. Ни одного дерева, ни одного кустика. Стояли палатки, обнесенные колючей проволокой. Синело море. И в этой красоте трудился прекрасный коллектив дельфинятников во главе с Виктором Андреевичем Колгановым. Это замечательный человек, умеющий со всеми ладить, создавать здоровый климат в коллективе. Работали с ним тогда Вадим Беляев, Володя Манухов, Юра Королев, Людмила Богданова, Ольга Карандеева, Женя Горбачев, Лев Богданов. Жили все в палатках. Питались у костра. Это и были создатели дельфинариума. Первый отлов дельфинов уже был произведен. К тому времени в вольере находились пять дельфинов.

Однажды летом, во время обеденного перерыва под бутылочку сухого винца весь коллектив отдыхал. Женщины в купальниках. Мужчины в трусах. Калганов в носках с подтяжками. Торс голый. Тут дежурный докладывает о том, что начальник Балаклавской базы адмирал Горбатовский прибыл на объект. Кстати, известный и уважаемый подводник. Колганов встает во весь двухметровый рост что бы приветствовать адмирала. Спохватился, что форму одежды нарушает. Фуражку на голову надел и бегом ко входу: «Товарищ адмирал! Личный состав океанариума занимается приемом пищи». Горбатовский возмущен до крайности: «Что это за вид? Что это за офицеры?» Колганов не растерялся: «Да вот как раз обсуждаем тропическую форму одежды для сотрудников океанариума». Но приходится переодеваться. Под палящим солнцем натягиваются черные форменные брюки, рубашки. Нужно выполнять приказ адмирала.

Дельфины служат флоту

Океанариум развивался стремительно. Строились капитальные сооружения, создавались лаборатории. Бурдин был единственным гидроакустиком среди младших научных сотрудников. Он решил создать гидроакустическую лабораторию. Подобрал толковых сотрудников, установил связи с институтами, интересующимися гидроакустикой, биоакустикой дельфинов. Пошли научные статьи в толстых академических журналах. Доложили о том и начальнику Пятого отдела Чемерису: «Бурдин в Севастополе занимается гидроакустикой». Чемерис лично дважды посещал дельфинарий, но Бурдин встречи с обидчиком избегал. В конце концов Бурдина вызвали в Москву в Чемерису: «Почему ты меня избегаешь?» «А как же не избегать после той памятной беседы? Я же предатель?»,- отвечает Валерий Иванович. «Да не предатель ты, а патриот. Ты же занимаешься гидроакустикой. Это очень важно!» Вот так и разрешился тот конфликт.

Основное направление дельфинария в системе Главного управления кораблестроения – био-гидродинамика. Это новое по тем временам и очень перспективное направление. Тайны движения морских животных нужно было раскрыть в интересах строительства атомных подводных лодок. Реакторы могли развивать огромную мощность. Но существовал гидродинамический барьер, ограничивающий скорость субмарины. Сопротивление движению лодки в воде растет пропорционально кубу скорости. А тут под боком дельфин полностью игнорирует подобный закон физики. Этот эффект назван по имени американского ученого Грея, изучавшего принципы движения дельфина. Дельфин плывет в ламинарном потоке, гасит турбулентные завихрения. Его движение плавны и мягки. Гидродинамики всего мира занялись этой проблемой. Бурдин шел на написание и защиту диссертации «Изучение пограничного слоя с помощью акустических решеток».

Бурдин согласился на предложение Колганова пойти замом начальника отдела служебно-боевого использования. Бурдин с головой ушел в интереснейшую работу. Дельфины должны были специализироваться в двух направлениях. Первое – поиск на дне моря предметов. В основном, речь шла о торпедах и ракетных двигателях, потерянных во время учений. Второе – охрана водного района Севастопольской и Балаклавской бухт от подводных диверсантов.

Охрана велась с помощью стационарных буев и гидроакустических клетей. Способ движения дельфина за патрульным катером предполагал при обнаружении диверсанта отклонение животного от курса катера и уход на противника. Автоматизированные клети размером 6 на 6 метров изготавливались из титана. В каждой дежурили два дельфина. На клетях была радиоаппаратура для открытия калитки и выпуска дельфина на диверсанта. Была специальная педаль и кормушка. Животное обследовало море при помощи активной гидролокации, издавая собственный звук, и с помощью пассивной, прослушивая морские шумы. При обнаружении диверсанта дельфин нажимал на педаль. Радиосигнал приходил на приемник на Константиновском равелине, где был оборудован пост. Оператор включал сигнал тревоги, дистанционно открывал калитку клети и выпускал дельфина с телеметрической аппаратурой на перехват диверсанта. На мониторе оператор отслеживал путь движения дельфина и его координаты. На теле дельфина крепилось специальное оружие для поражения противника и захват. Тренировали этих дельфинов специалисты дельфинария. Среди них и легендарная Галина Шурепова. Тренеры водолазы-диверсанты работали в специальных костюмах и использовали дыхательные приборы замкнутого цикла, без выброса в воду пузырьков отработанного воздуха. Дельфинов тренировали игнорировать обычных аквалангистов. Они шли только на специальное снаряжение диверсантов. Дельфин подходил к диверсанту, ударял его носом, поражая противника навешенным оружием. После этого в клети срабатывал акустический маячок, призывающий животное вернуться на базу. Сеть из шести буев с педалями-сигнализаторами с интервалом в 100 метров обслуживал другой дельфин. Он ходил вдоль линии буев и при обнаружении цели шел на диверсанта.

Боевые дельфины океанариума

Дельфинарий работал не только на науку, но и в интересах флота. Потому и 102 отряд противодиверсионной службы получал в свое распоряжение боевых дельфинов, подготовленных в дельфинарии. Возглавлял этот отряд замечательный советский подводный диверсант Юрий Иванович Пляченко, который уже в мирное время был награжден за свои подвиги двумя орденами Кранной Звезды. И вот после пяти лет научной разработки и практических испытаний тема «Обхождение» подлежала сдаче. Бурдин был главным наблюдающим и представлял тему. И вот на Константиновском равелине происходила сдача флоту темы. Принимал ее начальник охраны водного района Черноморского Флота контр-адмирал Борис Кожин и Юрию Ивановичу Пляченко. Биотехническая система имела отлично выполненную биологическую часть. Дельфины практически со 100%-й вероятностью обнаруживали и локализовали диверсанта. А вот техническая часть задачи хромала. То калитка не откроется, то кормушка не сработает, то сигнализатор не тот сигнал пошлет. Это вело к растренировке животных. И техника сводила эффективность системы до 70%. Флот принял тему, но высказал массу и замечаний. Тему продолжили еще на два года. Но с развалом Советского Союза работы были свернуты.

Все флаги в гости…

Океанариум был строго режимным объектом. Но слава о нем уже прокатилась по всей стране. Такой океанариум был единственным и привлекал многих высоких гостей. Ехали в Казачью бухту министры, главы республик Союза и иностранных государств, артисты и космонавты. Артистов привозили, как правило, нелегально. За таких гостей, как Муслим Магомаев, София Ротару и Эдуард Хиль, Валерий Бурдин вынужден был лично отчитываться перед командованием.

Однажды в дельфинарий приехал маршал Советского Союза Штеменко, начальник Генерального штаба. Он отдыхал в санатории в Ялте и привез с собой человек 20 женщин из обслуживающего персонала. Это был период становления океанариума. Стационарных вольеров еще не было. Первый вольер построили из боносетевых стальных заграждений. Сопровождал гостей командующий флотом адмирал Чурсин. Виктор Калганов, Вадим Беляев и Валерий Бурдин рассказывали маршалу о целях и задачах. А тут командующий подходит: «Товарищ Калганов, посмотрите, что у вас за спиной творится». Все обернулись. И увидели нежности между гигантским дельфином по клички Нептун и его юной подругой Машей. Калганов с самым серьезным видом заяви: «Товарищи, запомните этот исторический момент. Мы впервые в Советском Союзе впервые наблюдаем в неволе половую доминанту дельфинов». Командующий тихо, но строго: «Какая половая доминанта? Здесь женщины, дети. Зачем все это нужно демонстрировать?» Колганов послал Бурдина и Беляева за кинокамерой, что бы провести подводную съемку танца дельфинов. Это реально была сенсация в мире дельфинариев. А Колганова к 15 часам командующий вызвал в штаб флота. Выходит он от командующего и, улыбаясь, сокрушается: «Дожились. За офицеров меня долбают. За научных сотрудников ругают. Теперь и за дельфинов нагоняй получил. Командующий не согласен с моим термином «половая доминанта». Он свой термин высказал. Но вам я его, как интеллигент, пересказывать не стану».

В жизни океанариума всегда было место юмору. Подобных случаев было не мало. Ходили сотрудники в длительные экспедиции в Ласпи, в Батилиман, где приучали животных работать в открытом море с последующим возвращением. Участвовали в съемках большого количества художественных фильмов. С одной из киностудий, снимавшей фильм «Соперницы», был заключен договор. По этому договору в случае потери дельфина киношники должны были по 30 тысяч рублей выплатить. Два месяца шли съемки. Только закончили – шторм. Вольеры разбило волной и оба дельфина ушли. Бурдин, как консультант фильма, получил от главкома выговор за то, что не смог спасти животных. А через десять дней оба дельфина вернулись в вольер на глубоководном полигоне у мыса Феолент. Там проводились тренировки по поиску затонувших торпед. Тема очень интересная и перспективная была. Стоимость всего океанариума с 22 стационарными сооружениями составила 5 миллионов рублей. А стоимость одной торпеды – 8 миллионов рублей. Океанариум окупился многократно даже на поисках торпед.

Как дельфинарий стал океанариумом

Колганов и Бурдин сумел убедить начальство обратить внимание и на других морских животных. Так дельфинарий превратился в океанариум. Впервые в Союзе было организовано несколько масштабных экспедиций для отлова сивучей и белух на Дальнем Востоке. Интересны были и киты, и касатки. Тихоокеанский институт рыбного хозяйства заключил договор с океанариумом. Но сам институт не особенно торопился вести отлов. Удалось выяснить, что сивучи есть на острове Тюленьем. На этом островке 100 на 500 метров - скопище котиков до 200 тысяч. Там же и 70 сивучей обитали. Севастопольские тренеры прибыли на остров и отловили 10 сивучей. Сначала животных привезли на Сахалин. Дальше - через Владивосток в Севастополь. С момента прибытия животных в Казачью бухту дельфинарий стал именоваться океанариумом. Потом была экспедиция под руководством Бурдина на остров Байдукова за белухами.

У подводника-атомщика звания росли быстро. Год – старлей, еще год – каплей, капитан 3 ранга. В 29 лет Валерий Бурдин был уже капитаном 2 ранга. И более 17 лет он проходил в этом звании, побив своеобразный рекорд. Были приглашения и в штаб флота, и в Москву на должность капраза. Но Бурдин остался верен науке и дельфинарию. В запас ушел в 1984 году с должности заместителя начальника отдела океанариума.

Океанариум на правах Третьего Управления входил в состав 184 научно исследовательской экспериментальной базы в Балаклаве. Последним командиром этой базы был вице-адмирал Николай Иванович Рябинский. Подводя итоги года он сказал: «Мне доложили, что из 365 дней минувшего года Валерий Бурдин в командировках провел 368 дней». Камчатка, Курилы, Командорские острова, весь Дальний Восток, весь Север, весь запад страны, весь Юг посетил Бурдин за годы службы. На океанариум работало более 30 институтов, заводов и лабораторий. Вот Валерию Ивановичу и приходилось колесить по стране. Уже на заслуженном отдыхе принял участие в создании совместного предприятия океанотехнологий «Укрос», стал его генеральным директором. Цель – продолжение работ с океанариумом. Пермские коллеги успели сделать очень многое для севастопольского океанариума. Их силами был полностью оборудован глубоководный полигон на Феоленте у скалы Святого Явления. «Военморпроек» разработал документацию на 6 лабораторных домиков для Казачьей бухты. Уже фундаменты построили. Но распался Союз и предприятие прекратило существование. А стройплощадку сровняли бульдозером. Бурдин вернулся в дельфинарий, где уже без погон возглавлял всех водолазов-диверсантов. Пять водолазных станций было. Три из них – кислородники, на которых тренировали животных. Две станции – тяжелые водолазы. Они занимались ремонтом вольеров и водолазными работами по всему Крыму.

Валерий Иванович считает, что в жизни ему очень повезло. Он постоянно был на острие прогресса, постоянно осваивал что-то новое, изобретал, открывал. Две важнейшие вехи – служба на третьей стратегической атомной подводной лодке, создание первого дельфинария. Своими лучшими друзьями продолжает считать тренеров океанариума. Не зря и на свой 75-летний юбилей пригласил 35 человек, бывших коллег по океанариуму. Пришли все!

Рассказ ветерана записал Владимир Илларионов