Взрыв в отсеке

Опубликовано в Контр-адмирал Колышкин Иван Александрович "В глубинах полярных морей" Воскресенье, 22 декабря 2013 01:47
Оцените материал
(0 голосов)

— Заканчивали мы зарядку аккумуляторов, — рассказывал Николай Злоказов. — Я находился в первом отсеке у торпедных аппаратов. Переборочная дверь во второй отсек, как всегда в боевом походе, была закрыта на клиновой запор. Вдруг раздался глухой, но сильный взрыв. Лодку тряхнуло. Меня отбросило к торпедным аппаратам, я ударился о них. Свет погас. Отсек стал наполняться дымом.

Сквозь дым я увидел через приоткрывшуюся дверь голубоватого цвета пламя во втором отсеке. Оттуда слышались стоны людей. Потом они прекратились. Я стал кричать. Но никто мне не ответил. Тогда я бросился к двери — раздумывать больше было некогда.

Переборочную дверь сорвало с клинового запора. Я подумал, что надо ее задраить, чего бы это ни стоило.

Задраивать было очень трудно — барашки с винтов поотлетали. К тому же темнота полная. Но я отдал все силы и дверь все же задраил. После этого позвонил своему старшине Егорову в седьмой отсек и доложил, что дверь задраена, а я задыхаюсь от дыма. Егоров приказал открыть нижнюю крышку люка. Крышку я открыл из последних сил и тут же потерял сознание…

Торпедист Злоказов встретил войну на «Щ-421» и плавал на ней вплоть до ее смертного часа. После гибели лодки ему повезло: он попал служить на Краснознаменную «Щ-402», к Николаю Гурьевичу Столбову, командиру опытному и удалому, первым среди подводников Севера открывшему боевой счет.

Служба на новом месте пошла хорошо. В июльском походе выпущенные Злоказовым торпеды отправили на дно огромный транспорт. Через несколько дней произошла еще одна встреча с противником — на этот раз с подводной лодкой типа «U-5». Лодку обнаружили в надводном положении, на очень небольшой дистанции. Скоротечная атака относилась к разряду тех, что подводники называли «психическими». Это означало, что командир сразу же ложился на боевой курс, и тут же следовали команды «товсь» и «пли». Главное было в том, чтобы торпедисты не подвели и сумели обеспечить своевременный залп. Злоказов и на этот раз сработал безупречно. Немецкая лодка была уничтожена.

В хорошем боевом настроении, с уверенностью в успехе экипаж вышел в августовский поход. Плавание протекало обычно. 13 августа, на второй день после выхода из базы, лодка начала зарядку аккумуляторов. Происходило это в районе Тана-фиорда, милях в двадцати пяти от берега.

Зарядка шла своим чередом. Батареи проветривались с помощью вдувного вентилятора из аккумуляторной ямы в пятом отсеке — иначе было нельзя, так как шахту специальной батарейной вентиляции захлестывало волной, и ее пришлось задраить. Но это никого не смущало — способ проверенный, так делали не раз.

В половине второго ночи один из вахтенных центрального поста электрик старший краснофлотец Бызов произвел замер контрольных элементов и процентного содержания водорода в ямах и трубопроводах. Водорода в воздухе содержалось совсем немного. Это не грозило образованием гремучей смеси.

В это же время второй вахтенный — командир отделения трюмных старшина 2-й статьи Алексеев принял сообщение из пятого отсека, что там сильно пахнет кислотой. «Не мешало бы провентилировать отсеки», — подумал старшина. Но как? Для этого надо было прекратить вентилирование батарей, что делать во время их зарядки не полагалось. Но водорода в ямах скопилось чуть-чуть. А что может изменяться за каких-нибудь полчаса? Ровным счетом ничего. Зачем же тогда формально придерживаться инструкции и терпеть в лодке пары кислоты? Так рассуждал Алексеев. И, уверившись в своей правоте, он запросил у находившегося на мостике вахтенного командира лейтенанта Захарова разрешение провентилировать отсеки.

Захаров, не очень разобравшись в существе дела и понадеявшись на опыт старшины, дал «добро».

Прошло двадцать с небольшим минут.

В 1 час 58 минут 14 августа лодку потряс сильный взрыв во втором и третьем отсеках, о котором и рассказывал потом старший краснофлотец Злоказов.

Все, кто могли подняться на ноги, бросились, как по боевой тревоге, на свои места. Переговорные и вентиляционные трубы были немедленно задраены.

Командир БЧ-5 инженер-капитан-лейтенант Большаков со старшиной группы трюмных мичманом Кукушкиным прибежали из дизельного отсека в центральный пост. Вместе с Алексеевым и Бызовым они попытались открыть дверь в третий отсек, где находился командир. Но их попытки не увенчались успехом — дверь заклинило. Второй и третий отсеки молчали, не отвечая на вызовы.

Наступил тяжелый и ответственный момент. Командир и старпом или погибли, или были тяжело ранены. Комиссар и штурман — тоже. Все они вместе с командиром торпедной группы и доктором находились в третьем отсеке. Кому-то требовалось сказать решительное слово, взять в свои руки инициативу, возглавить экипаж.

И таким человеком оказался секретарь партийной организации лодки мичман Егоров. Он первым нашелся в грозной, тревожной обстановке.

— Принимаю на себя обязанности комиссара лодки, — объявил он морякам. — Обязанности командира предлагаю принять инженер-капитан-лейтенанту Большакову. Как, товарищ инженер-капитан-лейтенант, не возражаете?

Большаков согласился. Тут же было решено возложить обязанности штурмана на старшего краснофлотца Александрова, штурманского электрика. До войны он окончил мореходное училище и был достаточно сведущ в кораблевождении.

После того, как стало ясно, кто за что отвечает и кто кому подчиняется, действия людей приняли целеустремленный характер. Во-первых, надо было выяснить судьбу тех, кто остался во втором и третьем отсеках. Во-вторых, определить размеры повреждений лодки. В-третьих, решить, как быть дальше, как спасать корабль и самих себя.

По приказанию Большакова два краснофлотца пробрались на носовую часть верхней палубы и открыли верхнюю крышку входного люка в первый отсек. Нижняя крышка была уже отдраена Злоказовым. Сам торпедист лежал без сознания. От свежей струи воздуха он слегка очнулся. В полубессознательном состоянии его вынесли наверх.

В отсек отправилась аварийная партия с надетыми масками изолирующих спасательных аппаратов. Матросы открыли дверь сначала во второй, а потом и в третий отсеки. В свете ручных фонарей они увидели страшную картину: изуродованные трупы, беспорядочно разбросанные груды обломков деревянных переборок и коек. Один из краснофлотцев, не вынесший потрясения, упал в обморок.

Половина экипажа во главе с командиром погибла. В отсеках царил мрак, стоял тяжелый запах дыма и хлора. Лодка могла двигаться только в надводном положении — электроэнергии для подводного хода не было. И, что самое страшное, не было ее и для того, чтобы запустить дизеля, привести в действие радиостанцию и гирокомпас.

А до вражеского берега насчитывалось каких-нибудь двадцать — двадцать пять миль. Море притихло, видимость была хорошей: ведь август — лучший месяц на Баренцевом море. Все это заставляло торопиться.

Усилиями электрика главного старшины Семенова и мотористов старшин 2-й статьи Черновцева и Новака задача все же была решена. Собрав все имевшиеся на лодке переносные аккумуляторы, они сумели запустить дизеля.

По магнитному компасу, который после взрыва стал безбожно врать, Александров с грехом пополам проложил курс в базу. Злоказова поставили на ручное управление рулем, в седьмой отсек. На этом посту, кстати сказать, он простоял сутки. Команды на руль передавались с мостика по цепочке, через расставленных по отсекам людей. Лодка жила, она двигалась в направлении к родному дому!

Ранним утром вдруг увидели вражеский самолет. Объявили артиллерийскую тревогу. Моряки стали к орудиям. Но самолет, хотя он и летел близко, видимо, не заметил лодку и вскоре скрылся за горизонтом. Солнце поднималось выше, и Александров, сбегав за секстаном, проложил сомнерову линию. Через час он взял еще серию высот и получил обсервованное место.

Однако плавание без лага, по неисправному магнитному компасу, не могло быть слишком точным. К вечеру справа по курсу открылся берег, который приняли за Рыбачий. Но вдруг в воздухе появился самолет. Снова сыграли артиллерийскую тревогу. Самолет же явно снижался над берегом. Стало ясно, что он садится на аэродром.

Большаков и Захаров, который нес бессменную ходовую вахту, поняли, что это вовсе не Рыбачий, а какой-то участок норвежского побережья. Присмотревшись, они опознали Вардё. Лодка повернула влево, с расчетом выйти к маяку Цып-Наволок.

Расчет оправдался. Вскоре открылся маяк. Когда на траверзе появился наблюдательный пост, расположенный близ Цып-Наволока, с мостика просемафорили на него, сообщив о случившемся. И у входа в Кольский залив «Щ-402» уже встречали корабли с командованием бригады на борту.

Так закончился этот необычайно трудный поход израненной, понесшей тяжелые потери «щуки». Ее спасением мы были обязаны инициативе и решительности секретаря парторганизации Егорова, распорядительности и твердости оставшихся в живых командиров, мужеству и стойкости всех уцелевших моряков.

Вместе с тем этот случай послужил для нас горьким, но поучительным уроком. Несчастье со всей очевидностью показало, к чему может привести невинное на первый взгляд нарушение правил эксплуатации техники. Случались и раньше такие нарушения, но они не доводили до беды, и это успокоило моряков. На этот раз отступление от правил оказалось роковым. Комиссия, расследовавшая дело, пришла к выводу, что поскольку батареи на лодке были старые, они в конце зарядки выделяли водород особенно интенсивно, и за двадцать минут его концентрация в аккумуляторных ямах превысила допустимый предел. По-видимому, кто-то включил один из рубильников, находящихся в третьем отсеке, в результате возникла искра, и ее оказалось вполне достаточно для взрыва батарей. Девятнадцать членов экипажа во главе с Николаем Гурьевичем Столбовым погибли. Это была ничем не оправданная, до слез обидная потеря. Десять боевых походов и восемь побед было за плечами у замечательного командира капитана 3 ранга Столбова. Умелыми, мужественными, закаленными в боях и походах были и остальные восемнадцать подводников. И погибли они не в схватке с врагом, а в результате нелепой случайности, от несчастья, которого вполне могло и не быть. Что может быть горше этого?!

«Щ-402» поставили в ремонт. Экипаж пополнили новыми людьми. Командиром лодки был назначен капитан 3 ранга Александр Моисеевич Каутский, плававший последнее время старпомом у Шуйского.

Прочитано 5183 раз
Другие материалы в этой категории: « Новый командир Политработники »
Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии

Пользователь