В училище у нас одно время было повальное увлечение чеканкой, долбили по меди, латуни по алюминию все кому не лень, и я в том числе. И надо сказать, у меня получалось неплохо. Когда я пришел служить, в свободное время тоже этим делом баловался и даже сделал одну вещицу для нашей кают-компании на лодке. Это было изображение нашего Парохода* на фоне полярной шапки с надписью «Родина, Честь, Отвага». Симпатичная получилась чеканка и к месту. Увидал ее как-то раз наш начальник политотдела, и она ему понравилась, узнал про автора, и видимо, взял себе на заметку. А политрабочий был с некоторыми странностями, чего только стоили некоторые его высказывания, можно сказать, перлы устного творчества. Например: «Лейтенант! Когда зевают, не думают!» - это лейтенанту, осмелившемуся зевнуть во время его выступления на какой то политинформации, или во время раздолбона по пятницам, нам по пятницам зачитывали всякие приказы и прочие неприятности.

В одну из пятниц он выдал следующее: «Захожу вчера, в четверг вечером, в казарму 302-й, и что вы думаете, вижу... ни одного офицера! Ни одного мичмана. Матросы абы как! Зашел в сушилку... сидит личный состав и сам с собой играет в козла! И опять ни одного офицера!!!» Надо сказать, что в сушилке всегда изрядно пованивало, сапоги мокрые, ватники, то да се. Нечего там было делать без надобности. Но тепло, и матросики, у которых обоняние не особо нежное, любили сидеть там в свободное от ратных трудов время.

«Дальше - больше! Сел и три часа играл в козла, и опять ни одного офицера! Бардак! Не пора ли снять, наконец, товарищи офицеры, розовые трусы и слезть с дерева! А то вы хоботок в землю, копытцами цок-цок и думаете, что все пойдет само собой. Уберите этот совочек! Возьмите совковую лопату! И копайте, копайте, копайте!!!»

Боже мой, как это было весело! Но смеяться было нельзя. Один лейтенантик заржал с непривычки, услышав такие речи, за что немедленно был выдран Начпо** со словами «Что это вы смеетесь, лейтенант?! Вот капитан 3 ранга Фетюшенко уже не смеется, он уже давно не смеется!»

А Фетюшенко, старый комдив три, в должности уже столько, сколько этот лейтенант живет на белом свете, и конечно, ему не до веселья, и перлов этих за свою службу наслушался, дай Бог каждому.

Но это, так сказать для общей ясности - отступление.
И вот, вызывает меня к себе Начпо. Что, думаю, натворил такое? Начинаю лихорадочно вспоминать огрехи свои, да, вроде бы, и нет их, огрехов.

Ну, ладно, прихожу, докладываю, что прибыл по вашему приказанию.
Садись, - говорит, все ласково и мирно.
Надо, - говорит, - создать памятник. Так и говорит "создать" - не больше и не меньше.
Какой памятник? - спрашиваю.
- Ленину Владимиру Ильичу.
Ничего себе, думаю, а надо мне это? Как рыбке зонтик.

- Не могу, товарищ капитан 1 ранга, хотел бы, но не могу, не имею права, потому как только допущенные Политбюро и действительные члены Союза художников могут выполнять эти ответственные работы, а я ни тот и ни другой, просто самодеятельный художник.

Чувствую, что серьезность моей краткой речи произвела на него впечатление.
- Ну ладно, идите, я подумаю, что можно сделать.
А дело близилось к какой-то годовщине вождя мирового пролетариата.

И сидела в нем мысль как-то выделиться на фоне всех остальных дивизий, сидела зараза, как заноза. И как потом выяснилось, решил он эту мысль воплотить, но из-за недостатка средств, а скорее всего мозгов, не в мраморе, а в бетоне! У нас на дивизии, как впрочем и у всех соседей, был нештатный художник, знаете, который рисует всякие плакаты «Честно Родине служи, пару другую знаков воинской доблести заслужи!», был он мичман, вечно полупьяный, или у него физиономия была такая, кто знает? Сидел он в каморке на камбузе и пилил из эбонита модельки подводных лодок в подарок всяким гостям. Вот ему и досталась эта почетная обязанность по созданию памятника.

Нетрудно догадаться, что запросил наш Рафаэль у Начпо некоторое количество шила для вдохновения или для добычи материалов для творчества, и начал творить. К положенному сроку на плацу продолбили в гранитной скале яму глубиной метра четыре, воткнули туда три сваренные между собой потолочных перекрытия из бетона и опять же бетоном залили их в этой яме. На века постамент, на века! Самого памятника пока нет, все как положено, сюрприз!

Накануне, 22 апреля вечером, в обстановке строжайшей секретности на постамент что-то там водрузили и как положено прикрыли саваном из одноразовых простыней. Утром торжественное построение, вынос или внос флага, блестящая воинская забава, все во фрунт, старший помощник начальника штаба, маленький такой шибздик из электриков суетиться, все по-серьезному! Гости высокие прибыли, чуть ли не Член Военсовета***, целая толпа политрабочих всяких рангов, корреспондент флотской газеты «На страже Заполярья», все замечательно.Небольшая речь, про славный путь Ильича в составе нашей дивизии.

Потом «Смирно! Памятник Вождю мирового пролетариата по случаю такой-то годовщины последнего - Открыть!!!»
Сдергивается белый саван или покрывало и ........!!!

Помните фильм «12 стульев», где Остап Бендер рисует фигуру рабочего, разбрасывающего облигации, помните выражения лиц
людей, стоящих на берегу, при виде Остаповского рабочего... У нас была картина еще хлеще.

На постаменте на высоте трех метров был водружен пиджак с галстуком. О том, что это бюст Ленина, можно было только догадываться. Шеи у него не было, пиджак и сразу голова. О голове - отдельно. Она состояла из двух частей, из правой и левой, но, в отличие ото всех других голов, каждая ее часть, как говорится, жила своей жизнью.

По всей видимости, наш Рафаэль сделал две отдельные формы, правую сторону головы и левую, а когда пришло время соединить эти две половины, был или сильно пьян или рука дрогнула от чувства великой ответственности, и половинки слепились неровно. То есть если представить себе лицо, разделенное плоскостью по вертикали, то правая половина была смещена относительно левой сантиметров на пять. Физиономия у вождя получилась весьма зловещей. И глаза «с ласковым прищуром» почему-то смотрели в разные стороны, причем правый был несколько больше, чем левый. И вообще, если бы не знать, что это памятник Ленину, то...

Куда там Сальвадору Дали, мазилка и дилетант.

Вы, наверное, живо представляете себе, что последовало дальше. Праздник был испорчен, так и не начавшись.
Всех разогнали по казармам, даже Флаг торжественно не унесли, быстро уволокли на место.
«Убрать!!! Мать!!!.......» И тому подобное!

За дальнейшими событиями можно было наблюдать из окон. Подогнали штабной УАЗ, на шею вождю закинули кусок швартового конца****, другой конец привязали к УАЗику и тот давай тащить, надрываться. А вождь держит, кажется, напряг то, что должно быть шеей, а в нашем случае галстук и держит.

УАЗик начертил колесами полос на асфальте, перегрелся, а толку никакого.

Убрали УАЗик, подогнали здоровенный бензовоз на базе «Урала», причем груженый. Те же маневры, а Вождю все нипочем! Стоит себе и держит!!! Потрясающее по своей силе зрелище! Вождь мирового пролетариата на толстенной веревке держит ревущий бензовоз! И что характерно, нет ни одного руководителя, как вымерли все. Только шофер из тыловских матросов. Ничего не получилось у «Урала», и надорвавшись, он уехал. Изваяние замотали белыми разовыми простынями. На ужин в столовую бегом бежали мимо этого памятника. Все кончилось ночью, почти как у Галича:
«Вот шарахнули запал, применили санкцию...» Часа в три ночи прогремел мощный взрыв, и монумента не стало. Недели две еще потом торчал, как гнилой зуб, обломок пьедестала, потом его, кажется, нарастили, что-то присобачили туда патриотическое, работы все того же Рафаэля, по низу дали цветочки и велели забыть.

Что все и сделали. Иногда думается, что во времена оные, во времена того же Галича, стоять нашему Начпо по пояс в асфальте вместо этого памятника, но ничего не произошло. Помутил он еще немного воду в нашем омуте, повеселил нас своими байками и слинял, куда-то на повышение. Что взять с него, он же с чистыми мыслями и светлыми помыслами.

* Пароход - атомная подводная лодка с паротурбинной двигательной установкой и ядерным реактором.
** Начальник политического отдела.
*** Самый главный замполит на флоте.
**** Очень толстый трос, которым привязывают подводные лодки к причалам.