Учебный центр, опять Комсомольск-на-Амуре. В каюте живут три офицера-подводника, и отдых после учебного процесса заполняется застольем и выпивкой. Одним словом идет нормальный процесс межпоходовой подготовки в экипаже к1р Игишева.

Очередной вечер, очередное застолье, где некоторую новизну в меню внесла посылка с родины, полученная капитан-лейтенантом Альбертом Куртяковым.

А в посылке из родной Якутии пришло сало, пришли орешки кедровые соленые, пришла колбаска домашняя. Кушай Альберт, поправляйся. Спасибо родители, очень вкусно. Долго шла посылка, шутка ли, через всю Сибирь, через широкие реки и тайгу шла. Хорошо содержимое проложили. Сало тщательно в тряпочку замотали, газетой завернули, колбаску тоже в газету упаковали. Хорошо посылка дошла, ни чего не пропало
А газета тоже в дело пошла, расстелили газету, нарезали сало, колбаску, хлебца накрошили, выпивают, закусывают. Хорошо!

Под такую закуску не грех было лишнего хлебнуть. И хлебнули. Коля Котьков, Серега Рябов, Серега Харьков и гость каюты Альберт Куртяков. Хлебнули, водка кончилась, шилом догнались и уснули. Сами знаете, тяжелы эти сны, после застолья обильного.

…Около шести утра, когда большинство участников ужина ещё были задавлены тяжелым похмельным сном, в каюте раздался истошный крик.

Далее, со слов Коли Котькова:

-Сквозь сон слышу крик, открываю глаза, голова ватная, в глазах все кругом идет. Подумал, во сне приснилось, или с улицы донеслось. Тем более смотрю Харьков дрыхнет, Куртяков тоже. Рябова не заметил и не сразу о нём и вспомнил.

А из прихожей опять крик. В дверном проёме появляется Рябов, в ниспадающих расстегнутых штанах, поддерживаемых левой рукой, и с газетой в правой. Его шатает, в мутных глазах толи страх толи смятение. Серега Рябов вышел из туалета, с газетой. Материться. Увидел открытые глаза Котькова:

-Кол-я-я! Это ж…а, кажись, белка пришла!!! Я больше не буду пить!!! Кол-я-я-я! Помоги мне!!!

Котьков ошарашено глядел на Рябова, и с трудом догонял, что происходит. Тот протянул ему газету. Николай автоматически поднес помятую газетную страницу к глазам, строки расплывались и буквы складывались в какие-то замысловатые слова. «Во, нажрался вчера!» -мгновенно пронеслось в голове и перевел взгляд на Рябова. Сергей сел за стол, обхватив голову руками.

-Серега ты, что?

-Коля, ж…а! Допился! Ты смотри, что твориться! Пошёл в гальюн, сел. Начал газету читать, а ни хрена прочитать не могу! Это горячка, Коля! Хватит водку жрать!!!

Котьков опять заглянул в газету, муть в глазах рассеялась, но буквы в слова всё равно не складывались. Свесил ноги с кровати, сел, продолжил чтение вслух:

-А рыва Ане полобаыыы, твынва…«- «Ж…а!!!» — пронеслось в голове у Котькова, на лбу выступила испарина. Понеслись догадки о самом худшем. Немая сцена. В названии газеты жирными буквами читалось нечто: «Ноококоо рлорав» (название даю не дословно).

В углу, в кресле зашевелилось тело гостя, тело Куртякова. Из сжатых неудобным положением плеч поднялась голова с узкими прорезями глаз.

-Мужики, чо случилось?

Сергей уже говорить не мог. Котьков молча протянул Куртякову газету. Тот повертел её, встал. Подошёл к столу, хлебнул из кружки вчерашний застоявшийся чай и начал глядеть в окно.

-Ты газету-то, почитай! — сипнул Котьков.

Альберт поднял руку с газетой и уставился в текст.

-И что?- он поднял голову на Котькова.

-Что, что!? Ж…а, вот что! Крыша едет! Мы с Серегой прочитать ни фига не можем, толи белка, толи провал в памяти!

Альберт ещё раз глянул в газету. Молча начал бегать глазами по тексту. Во взгляде мелькнуло смятение, потом страх, потом его взгляд можно было охарактеризовать одним словом — ОТЛЕГЛО. Он окинул взором стол, на котором покоились остатки вчерашнего застолья. И прохрипел:

-Мужики, вы газету со стола брали? Она же из посылки! Она ж на якутском языке. Это местная газета. Родители просто сало и другую жратву в нее завернули!

Харьков просыпался уже под счастливую перебранку похмеляющихся офицеров.