В 1971 году вначале 6 курса Военно-медицинской Академии нам всем предстояла войсковая стажировка на Флоте. С Володей Кошлаковым нас судьба и командование забросили в Бригаду строящихся и ремонтирующихся кораблей города Полярный. До войны это была столица Северного Флота, теперь улицы из деревянных домов, бесконечные лестницы на скалах, низкорослая северная растительность производили удручающее впечатление. Центром «веселья» были два местных ресторана с милыми кличками «Сугроб» и «Окурок», но в них мы ни разу не оказались. Бригада ремонтирующихся кораблей тоже не самое жизнерадостное место. На большинстве лодок и кораблей очень сокращённые экипажи, мало офицеров и мичманов, а что касается медиков почти совсем никого нет.
Зима на Крайний Север приходит уже осенью, в тот год пришла как раз в период нашей стажировки. Холодно, ветрено, снежно. Медпункт наш имел в общем всё необходимое, по очереди с Володей принимаем больных и «раненых» (шутка). Всё обычно и без ЧеПух. Живём вдвоём в каюте старого ПКЗ, условия ещё те. Хорошо, что нас медиков пускают помыться на базе и кормят в столовой. Вскоре начались первые заболевшие очередным сезонным ГРИППом. Нагрузки у нас заметно прибавилось, а запас лекарств стал быстро уменьшаться. Пришлось ещё ежедневно бегать с укладкой неотложной помощи по лодкам и кораблям… Понятно, что эти лазанья с неудобным ящиком, в зимней шапке и в шинели могли закончиться падением с любого скользкого трапа в какой-нибудь трюм или в воду. Решили «бегать налегке» в халате на форму 3.
Ночью в каюте начинались шумовые эффекты от подключения подачи пара к системе паровых трубопроводов отопления ПКЗ. За какой-то час температура в каюте нарастала, от жары хотелось, отбросить одеяло и раздеться до трусов. Потом, через час-полтора, пар отключали. За следующие пару часов тишины все металлические стены каюты медленно остывали, быстро проскакивая температуру комфорта. От холода уже хотелось набросить на одеяло даже шинель, не то что раздеваться. И так каждую ночь, днём беготня на вызовы раздетыми, ночью рваный сон в режиме «тепло-холодно». Всё это закончилось хорошей простудой с ангиной и бронхитом, сначала у Володи, потом свалился я. От кашля казалось порву бронхи и лёгкие, невозможно заснуть. Пришлось лечиться всерьёз.
Для меня осталось неизвестным до сих пор: кем из Академии в адрес Командования СФ была направлена телеграмма о необходимости моего досрочного отзыва со стажировки, в связи с тяжёлым состоянием здоровья жены и угрозой для её беременности. Скорее всего это мог сделать наш замечательный и легендарный начальник курса полковник м/c Сергей Фёдорович Морев. Спасибо ему! Уже прошёл месяц, как моя жена была госпитализирована в стационар Педиатрического медицинского института. Хотя до окончания стажировки и оставалось дней десять или даже чуть больше, мне сообщили, что Командованием Флота принято решение отправить меня в ВМА. Позже, на подведении итогов стажировки курса, Сергей Фёдорович Морев объявил мне и Кошлакову Владимиру Благодарность Командующего СФ, а также решение Кадров Флота направить нам с ним персональные вызовы для службы на АПЛ Северного Флота.
Я вернулся в Ленинград, ещё в полном неведении что же с Таней? Оказалось, у неё сильнейший токсикоз с гиперчувствительностью на все запахи и рвотой на приём практически любой пищи. Находясь в палате на пятом этаже, она уже безошибочно знала, что сегодня готовят на кухне на завтрак, обед или ужин… Капельницы, очень избирательная еда малыми порциями, после которой, если успела заснуть, то поела… Так было круглосуточно и уже много-много дней. Она сильно похудела. Главной моей задачей стала поддержка её морального настроя, а также подбора и доставка подходящей домашней еды. Это всё, чем мы тогда могли ей помочь, и она достойно держалась за двоих.
Проблему посещения и прохода через посты «Стой! Кто идёт?» я решил быстро. Снимал пальто, обувь, оставлял всё подержать любимой тёще. Затем надевал свой белый халат и тапки, входил в соседний корпус, спускался в подвал, и через него «в режиме студента» проходил уже в наш корпус и поднимался на 5-ый этаж в палату к жене. В один прекрасный день всё чудесным образом прекратилось, так же вдруг, как и началось: жена расцвела и вплоть до самых родов и после чувствовала себя отлично. При выписке моя любимая весила менее 50 кг и «вошла» в 44-ый размер костюма, купленного нами для свадьбы.
Будучи молодыми балбесами, мы буквально через день после выписки оказались Свидетелями на свадьбе наших друзей Валеры Васильева и Аллы Дыбиной. Затем ещё через день попали с ней в автоаварию, возвращаясь вечером домой на такси от родственников. События аварии выглядели как замедленная съёмка в кино: до нашего дома от этого перекрёстка оставалось около 500 метров, едем спокойно по «зелёному» светофору. Вдруг справа, из снежной пурги неожиданно тоже появилась машина такси, мчащая наперерез нашему движению. Мы видели как машины неотвратимо сближались, вот… правая машина бьёт нас в борт. И сразу нашу машину разворачивает, она по льдистому накату шоссе, как нам казалось –медленно вращается и скользит, сделав пару оборотов, своим уже битым боком ударяется в высокий сугроб у обочины и останавливается. Мы даже испугаться не успели, всё обошлось…
Потом через пару дней отправились на галёрку в драмтеатр им. Пушкина, что стоит за памятником Екатерине II на Невском. Ставили там замечательный спектакль «ЧАС ПИК» с Игорем Горбачёвым в главной роли. Счастье от выписки жены, от её стабильного: «Всё хорошо!», от её хрупкости и красоты, а также впечатление от самого спектакля наполняли душу покоем и радостным умиротворением. Но здравый смысл настоятельно требовал у нас «попридержать коней и прижать уши». Чтобы всё было хорошо, отвёл жену к своей преподавательнице Вере Фёдоровне на кафедру Акушерства и Гинекологии ВМА, прикрепил Таню в клинику для наблюдения и будущих родов.
В напряженной учёбе и в семейных заботах подошёл апрельско-майский отпуск перед последней сессией и Государственными экзаменами. Мои тёща, тесть и жена единогласно решили отправить меня к родной сестре тёщи - тёте Вале в Сочи, дней на 10, отдохнуть перед самой важной последней сессией. Апрельский Сочи хорош, он поразил ощущением праздника, обильным цветением, красками, запахами, ярким солнцем, синим, правда ещё холодным, морем. Тем не менее я позагорал, и даже накупался. Вернулся хорошо отдохнувшим и начал готовиться к Государственным экзаменам. Накануне первого из них, с 4-х утра у Татьяны начались схватки, но «партизанка» ничего не говорила до 11 утра. Тёща готовила завтрак, я занимался, когда жена призналась, что схватки периодически происходят. Мы с тёщей заранее договорились: как можно дольше её выгуливать, вот и пошли пешком от парка Лесотехнической Академии, по улице Карла Маркса, до набережной Невы, что напротив «Авроры». Прогулялись по ней до Литейного моста и, свернув в Клинический переулок, сдали Татьяну в приёмное отделение Клиники акушерства.
Было жаркое начало лета, окна родильного зала и во всей клинике открыты. Часам к 16, приняли дочку и прикрепили ей на ножку номер «5». Татьяна лёжа наблюдала как её обрабатывают, а затем увозят в детскую. Потом жену, по просьбе врачей, подержали ещё дней пять. Требовалось молоко новорождённым, а с ним было очень хорошо только у моей жены. К среде ещё одна мамочка стала «дойной» и мою жену с дочкой наконец-то выдали нам на руки. Один за другим сдаю на «отлично» ГОСы. Объявили и моё распределение, согласно которому мне предстояло ехать служить на Тихоокеанский Флот, ещё и на Камчатку, в общем на край света и, понятно, что пока одному. Пришлось идти на приём к Командованию Факультета и напоминать о «всенародно» объявленном вызове на Северный Флот после моей стажировки. Всё за пару дней утряслось, поедем с семьёй на Север.
С новорожденным ребёнком мы все перебрались на дачу в посёлок Юкки, вскоре к нам приехали погостить из Свердловска мои мама и папа, а также сестра Галина с сыном Денисом. Конечно дача была без городских удобств, требовала крутиться вокруг дочки: греть воду, стирать, сушить бельё. Зато ребёнок спал на летнем воздухе максимально много. Прошла торжественная регистрация нашей дочки во Дворце «Малютка» с родными и родственниками. Но «…скоро Осень, за окнами Август…» пора укладывать чемодан, выданный офицерский вещевой аттестат зима-лето и в путь.
Весёлый поезд привёз нас в Мурманск. В поезде ехали с Валерой Чёрным. Вместе сдали в Камеру хранения багаж и налегке отправились автобусом в Отдел Кадров Флота в город Североморск за Предписаниями в войсковые части. Первым вызвали Валеру, минут через 20 выходит: АПЛ в Североморске-7. Зашёл я, представился. Кадровик говорит: «А помню, уже готово, вот Ваше предписание: АПЛ в Североморск-7. Сейчас туда пойдёт машина, заберёт Вас двоих до места.» Забрались с Валерой в кузов военного ГАЗ-66, тормознули у вокзала за вещами и поехали, болтая обо всём, по каменистым дорогам сентябрьского Кольского полуострова до самого городка Заозёрный.
Переночевали в квартире у родственников, а утром поехали представляться в свои части. Представился я своему Командиру капитану 2 ранга Хайтарову В.Д. и его Заместителю ПЧ капитану 2 ранга Серебрякову Е.А. Мы хорошо, обстоятельно и доброжелательно пообщались. Заместитель рассказал, что экипаж устал жить без врача. Как выяснилось, мне уже через месяц предстоит на полгода уехать на первичную специализацию по хирургии в город Архангельск на Курсы офицерского состава медицинской службы КСФ. Недоучили нас оказывается в Академии за шесть лет учёбы, ещё подучить на полгодика осталось. L Это был минус. А плюс оказался в том, что мне сразу же выдали ключи от пустующей квартиры зарезервированной в своё время экипажем для нового доктора. В ней раньше проживал трагически погибший врач нашего экипажа.
В квартире я начал по-понемногу наводить порядок и уют, но вскоре наступили холода, квартира промёрзла, мой энтузиазм остыл тоже;-( Возле дома лежала вывернутая из незасыпанных траншей земля, как всегда внезапно началась зима и нежелательно капитальный ремонт трубопровода отопления затянулся. Попытка ночевать в своей квартире была чревата риском промёрзнуть, спал не раздеваясь, да ещё сверху одеяла шинель набрасывал.
Другим моим однокашником, распределённым на подводные лодки СФ и не только, тоже предстояло «путешествие» в Архангельск. На Курсах медсостава обучались не только хирурги, но и врачи-интерны других специальностей. Некоторые, в том числе и я, попытались получить разрешение пройти обучение в Ленинграде на базе Интернатуры (Курсов усовершенствования) ВоенМедА. Но редко кому это удалось. Вопрос казалось бы простой, а почему нельзя? Деньги платить дополнительно не придётся –это всюду «голый» оклад + лейтенантское звание, без льгот и надбавок. Жить в городе офицерам есть где, чаще всего у себя дома с семьёй – не надо общежитий. С преподавателями и учебной базой всё просто отлично-большинство учебников для медицинских ВУЗов страны созданы учёными и преподавателями именно нашей Императорской медико-хирургической Академии. Итак, ехать семье сюда не стоит, мне к ним на время учёбы тоже нельзя, остаётся уехать одному на долгие полгода в город детства и юности моей бабушки Анны Васильевны Вельяминовой. Она ещё в моём детстве мечтала когда-нибудь поехать вместе со мной в город Архангела, а оттуда в Шенкурский район, чтобы показать мне свою малую Поморскую родину.
На архангелогородские Курсы мы прибыли в середине октября. Заселились в общежитии Курсов в Соломбале. Вскоре, вместе с одним из выпускников старшего морского курса ВМА, всё же стали искать подходящее жильё для временного проживания семьи с маленьким ребёнком. Соломбала старый район города на островах в дельте Северной Двины. Ничего примечательного там не увидел, кроме серых деревянных домов. Был небольшой ресторан недалеко от кольца трамвая. Городская баня с хорошим паром. Запомнился большой, ярко освещённый вечером каток, молодёжь резвящаяся на льду и сверхпопулярная музыка шведской «АББЫ» из репродукторов, слышимая жителями всех окружающих домов.
Сам Архангельск , безусловно, Город с историей. Как шутили местные: «У нас самый весёлый город-даже здание Обкома в гармошкуJ», это из-за странного фасада известного дома. Ещё фольклор: «Под ногой доска, в голове тоска, в животе треска;-)», это от правды жизни. От нашего общежития по мосту через реку Кузнечиху попадали в исторический Центр города, где слева и справа от улицы Гагарина располагались ВМК Госпиталь и Горбольница, в которых нам и предстояло оперировать «ничего не подозревающих» больных:-). Очень быстро мне стало понятно, что никакой «практики хирурга» даже за полгода не получится. Вокруг операционного стола с хирургической бригадой и оперируемым ими больным, толпились человек 15 военных интернов и студентов Архангельского медицинского института, ждущих своей очереди «на следующего»! Это напомнило худшие времена обучения в Академии на 3-ем курсе, когда мы все ещё были «никто и звать никак». Однако, к окончанию ВМА у меня уже был небольшой, но Опыт Самостоятельных Операций во многих клиниках, а тут снова в основном только смотреть, выглядывая из-за спин? Моё справедливое возмущение было оформлено Рапортом, а потом закреплено ещё парой продолжительных нудных бесед с монологами начальника Курсов подполковника м/c Папышева на тему: «Принимать надо жизнь как она есть, а не высовываться, жизнь Вам не переделать!» За то, что я просидел спокойно, терпеливо и молча слушая этого «психолога», он накатал мне в Характеристике выпускника Курсов фразу: «СКРЫТЕН»! Потом годы её, единственную похожую на отрицательное качество, любили подчёркивать все, кому не было лень, отбиравшие меня куда-либо или представлявшие к чему-либо.
Тем не менее, я своего добился и меня единственного с Курсов направили в гражданскую районную больницу городского района Сульфат. Экология вокруг полностью соответствовала названию. Часто над многочисленными целлюлозными производствами поднимались желтоватые дымы, а воздух вокруг имел стойкий сернистый запах. В результате по количеству выполненных самостоятельных операций я оказался вторым на Курсах и это с учётом потерянного впустую первого месяца.
Как-то незаметно наступила зима и пришли морозы. Незадолго до перевода на Сульфат, слонялся «от нечего делать» по ночному госпиталю, пока готовящийся поспать в ординаторской дежурный хирург майор не отправил меня домой. Почти три часа ночи, пешком перешёл Кузнечихинский мост и иду по пустынной Соломбале в снятую комнату частного дома, где с недавних пор уже живут со мной приехавшие из Ленинграда жена и дочка. До дома осталось всего ничего, только надо перейти через маленький мостик.
Вижу на улице впереди человек 10 людей, тут же пара милиционеров около мостика, а ещё человек 5 уже медленно расходятся вдоль улицы. Подумал : «Странно многолюдно в такое время!?» Утром, в 08:00 я уже в госпитале, готовимся к конференции. В 09:00 мой дежурный хирург докладывает: « Ночью, в 02:30 из Соломбалы доставили раненого с огнестрелом из охотничьего ружья. В него стреляли неизвестные лица. Состояние стабильное, удовлетворительное. На снимке: в мягких тканях грудной клетки, лица и, частично, в лёгких элементы дроби.» Тааак…, а потом, через какие-то дни выяснилось, что тупо стреляли в «Первого Встречного» проигравшие в карты «досрочно перевоспитанные» бывшие зэки… Вот и объяснение появления ночной толпы у мостика в Соломбале. Повезло мне, однако, мог бы и успеть... Кстати раненые и резаные периодически поступали на лечение всё время обучения. Этот лесной северный регион был с богатой лагерной инфраструктурой.
Поиски жилья настырно продолжались около месяца. Наконец, незадолго до описанных событий, мне удалось снять несколько дней назад светлую комнату метров 20-25 в старом большом доме. Этот деревянный дом, ещё дореволюционной постройки, был разделён на две половины пожилыми сёстрами и имел два раздельных входа. Сёстры не разговаривали и не общались друг с другом уже долгие годы. Напротив окна в комнате стоял рояль, служивший нам одновременно и пеленальным столиком, и большим столом. На нём даже уместились проигрыватель и пластинки. У правой стены, ближе к печке стояла большая кровать, а у её изголовья, подальше от стен, детская кроватка нашей Вики. У входа размещалась круглая «голландская» дровяная печь и закуток для дров. Помню первые две ночи, когда я даже в темноте безошибочно «находил» и давил на светлых старых обоях …оживившихся клопов! Кровавые следы ночных битв «украсили» часть пристенка. Беспокоясь за дочь, водрузили ножки кроватки вместе с колёсиками в жестяные банки с водой.
Основное питание дочки составляло мамино грудное молоко и только начинались небольшие прикормы. Ребёнок рос жизнерадостным и совершенно спокойным. Однажды, в моё отсутствие, без обсуждения своих планов, верная привычке наводить порядок там, где живём, Татьяна укутала дочь и выставила её «гулять» на улицу. Влезла со стремянки под потолок и заглянула за слегка оттянутый край многолетних слоёв старых обоев. Открылась картина оцепеневших от страха кровососов, никогда не видевших днём человека, спокойно живших между хрустящих слоёв, начиная с дореволюционных, и до слоя из газет «Семилетку в пять лет»… Взяв тряпку, обмакнув её в хлорофос, Татьяна последовательно протёрла все слои. Одно плохо – работала без перчаток. К вечеру комната была хорошо проветрена, а мы с тех пор спали спокойно. На следующий день, в воскресенье, мы погуляли с коляской и пришли обедать. Дав грудь и накормив дочь, жена начала собирать обед и нам. Вдруг Вика сильно срыгнула молоком, ну… бывает. Дали снова пососать грудь. Через полчаса дочка ещё раз срыгнула, потом - ещё… Испугались оба, звоним в скорую, приезжает пожилой доктор и, распросив нас, осмотрев улыбающуюся дочь, предполагает, что ребёнок возможно отравился с молоком от матери. Дайте с водичкой порошок активированного угля и исключите на несколько часов Ваше грудное молоко. Ребёнок, Слава Богу, быстро восстановился. А мы получили большой урок! К слову, вряд ли мы за одну операцию победили бы клопов, сделай жена химобработку не так экстремально.
Вскоре к нам погостить приехала тёща Нина Михайловна. Посмотрела как мы живём, тихо отсидела с внучкой на руках у печки, а через несколько дней я её проводил в аэропорт. Когда тёща прилетела домой, её сестра Зина позже рассказывала нам: «Она дала волю слезам ещё в Пулково и сначала не могла слова сказать, а потом уже объясняла нам «как мы живём» своими словами.» Спасибо Ей На Небо! С вершины моего с Таней Золотого Свадебного Юбилея благодарим за посильную помощь и за то, что никогда не делала попыток нас разводить! Умная и любимая Тёща, моя вторая Мама!
С учётом грудного кормления важно было не застудить жене грудь. Когда вечером по темноте я для стирки и готовки привозил на санках ежедневный запас воды с уличной колонки в дом, сверху успевал образоваться ледок. Стирка пелёнок, ну хотя бы их часть, поэтому доставалась мне. Большая комната от круглой печки заметно не разогревалась, то и дело подкидываю дров… Старенькая хозяйка Анна Ивановна, уже привыкшая жить в прохладном доме, ворчит: дрова дорогие, их мало, да и печь может лопнуть… Вырос я на суровом Урале и знал как с печью надо обращаться ещё с детства. Пообещал ей купить дров.
На другой день мои наставницы – две пожилые замечательные женщины-хирурги помогли решить проблему молодому доктору на раз-два, просто позвонив Директору на ближайший ДОК (Дерево-Обрабатывающий Комбинат). Через пару часов большая грузовая машина дров разгрузилась у ворот половины дома Анны Ивановны. Перетаскав их за два дня и сложив в большую поленницу, мы получили «добро» на прогрев печки. Потом с Анной Ивановной и её внучкой мы сдружились. Она нас отпускала в баню, в магазин, даже посидела однажды с Викой вечером, когда мы с друзьями выбрались отметить Татьянин День в ресторане «Полярный». Возле него стоял тогда памятный знак временам иностранной интервенции и Гражданской войне, белогвардейский танк английского производства Mark V.
Оказалась, что Анна Ивановна до Революции была 15-летней дочерью Главного инженера Архангельского торгового порта. Из вполне обеспеченной семьи русской технической интеллигенции, семьи лояльной к Советской Власти. Она нам вечерами у печки рассказывала как выглядела революционная матросско-солдатская стихия глазами девочки-ребёнка. Как рушилось всё вокруг. Про аресты, казни, иностранных солдат… Потом её отца и мужа репрессировали в годы террора. Сына, неизвестно кто и за что, убил в начале пятидесятых годов… С сестрой они поссорились так давно, что и причину уже не помнит. Так и живёт в основном одна, редко с 17-ти летней внучкой-студенткой. Когда-то, ещё в той жизни, она неплохо играла на рояле, сейчас возраст и суставы не позволяют уже это делать. Анна Ивановна всегда была с книгой, много читала, хорошо и правильно говорила по-русски, оставалась глубоко порядочным и интересным человеком.
Районная больница на Сульфате находилась на первом этаже жилого пятиэтажного дома, созданная путём объединения из двух типовых квартир. Большого удобства не было, возникали даже проблемы с транспортировкой больных между помещениями, зато больница была максимально доступна. Когда я впервые предстал перед глазами немного пожилых, немного уставших, но юморных и толковых женщин-хирургов (, что в общем не часто встретишь!), то был сразу озадачен вопросом: «Пацан, ты где Диплом купил?» Выглядел я в те годы в белой футболке и индийских джинсиках немного моложаво ;-)
Кроме врачей, были в штате три медсестры, две из них операционные, молодая анестезиолог и старенькая нянечка-уборщица. Царила доброжелательная, почти домашняя атмосфера. День начинался, продолжался и заканчивался распиванием чайка в ординаторской. Это был ритуал, производственное совещание, обсуждение плана операции, в общем часть процесса. Посмотрев меня в деле, они постепенно усложняли задачи, потом, приглядывая, начали доверять всё. Только в зависимости от сложности, они или рядом стояли за операционным столом, или были «на голосовой связи» по-соседству рядом. Постепенно уверенность и профессиональные навыки возрастали.
Оперировал вместе с ними даже экзотику: посттравматическую ампутацию ноги и энуклеацию глаза… Однажды положили молодого крепкого парня-строителя с анемией и, как следствие, слабостью. Причина была в небольших эпизодических кровотечениях из язвы желудка. Ни на какие операции больной не соглашался, а просто сдавал анализы и раз в год ложился ненадолго на переливания крови. Восстанавливался-выписывался и так уже несколько раз. Достали из холодильника заказанный на Станции переливания крови флакон с нужной группой и резусом. Ещё обратили внимание на вид крови, она как будто слегка «с жирной плёнкой». Так бывает, когда донор сдаёт кровь после еды. Занесли в Журнал, поставили пробы на совместимость. Всё хорошо, записали. Пришли в палату, установили систему на спокойную скорость переливания. Убедились сами, спросили о самочувствии, померяли давление, пульс… «Всё хорошо, жалоб нет,»-ответил больной. Вышли из палаты. Вдруг минут через пять кричат: « Больному плохо!»
Забегаем в палату, останавливаем переливание, больной в сознании, восстанавливаем самочувствие и снова продолжаем через 30 минут капать кровь. Наблюдаем, спрашиваем, убеждаемся, что всё хорошо. Выходим. Как только зашли в ординаторскую, снова крик: «Больному опять плохо!» Влетаем, всё останавливаем, больной без сознания, на руках тащим в операционную и ДВА ЧАСА все трое пытаемся его вернуть. Умер…, мы опустошены и раздавлены. Вспомнили, надо забрать флакон с оставшейся кровью. А его уже нет!? Оказалось наша старенькая нянечка, всё помыла, этикетку отскоблила и приготовила флакон для сдачи в аптеку. Целый час из мусорного ведра извлекали фрагменты этикетки и собирали её «для дяди прокурора». Потом были похороны 35-летнего отца и мужа, следствие и суд… Оказалось: была вина Станции переливания крови. Был массовый забор крови у добровольных доноров, один из них, как оказалось, уже болел, бактериологический контроль взятой крови из флакона не производился. Причина смерти: токсический бактериальный шок. На всю жизнь отложилось: соблюдайте протоколы!, а к больнице претензий не было совсем.
Соломбала, была безусловно краем города Архангельск, но там было всё для жизни. Можно было купить удивительные, ярко жёлтые, как пух цыплёнка шкурки-пластины заводской выделки настоящего белька-детёнышей тюленей. Там же были странные магазины «Торгмортранс», торговавшие на чеки ТМТ в ряде портовых городов страны. Здесь же принимали только рубли, а товары продавали «колониальные»: соки, компоты, консервы, чай, кофе, японские зажигалки и тарелки сервизные, это из того, что я видел.
Потом проводил жену и дочь в Ленинград, вслед посылки с детским негабаритом отправил по почте «неделимым грузом». Сам вернулся в Заозёрный. Ремонт теплопровода закончили, траншеи засыпали. Квартира прогрелась. Пора было готовиться встречать свою семью в своей квартире на крайнем Севере. Они приезжали настоящей зимой и, как назло, перед самым приездом на неделю задул ветер и почти непрерывно вьюжило, валил снег. Всё перестало ходить и ездить, дороги перемело, наш городок отрезало от мира, где летают самолёты. Жду дату прилёта, волнуюсь и пытаюсь придумать, что делать. Вспомнил о своём знакомом – Володе. Он капитан автомобилист, в нашем гарнизоне командует автопарком. Мы случайно познакомились в самолёте почти полгода назад. Как оказалось проживаем в одном с ним доме в Ленинграде, мир тесен, друзья. Прибегаю, прошу: «Володя выручай! Надо завтра встретить жену с ребёнком с утреннего Ленинградского рейса…» Посмотрел, улыбнулся: «Сам поедешь?» «Конечно, она же одна с ребёнком!» «Тогда завтра, в шесть часов утра стоишь у моей автобазы! Пойдёт роторный грейдер для расчистки трассы, а за ним бензовоз за топливом. Этот бензовоз завезёт тебя, встретишь жену, а потом уже заберёт Вас в 10:00 в аэропорту, шофёр всё знает.» Утром, не спеша за грейдером доехали до Кольского аэропорта. В тесном деревянном сарай-доме аэровокзала дождался посадки Татьяны и Вики. Получил вещи, коляску и, посмотрев на часы, повёл к машине. Мой «пассажирский» бензовоз уже стоял, ожидая нас. Привязал коляску за кабиной, пристроил чемодан. Затем без приключений доехали в кабине до самого дома. Слава и спасибо военным автомобилистам!
Из всех событий хлопотной подготовки нашей АПЛ к переходу на ТОФ, самым важным была проверка штабом КСФ. Для проверки на нашу АПЛ и ко мне прибыл генерал-майор медицинской службы Начальник медслужбы Северного Флота Занданов Антон Бадмаевич. После её успешного окончания, он захотел со мной поговорить, зная, что в море иду впервые, да ещё в такой сложный и длительный поход. Участник Обороны Ленинграда, войны на Балтике, врач-хирург в прошлом и опытный руководитель, Антон Бадмаевич решил неформально поговорить «за жизнь» с лейтенантом. Пройдя проверку Флотом успешно, я немного расслабился и к такому разговору оказался готов. Решили обсудить вопрос: «Чтобы я поменял в системе подготовки врачей для Флота?» Оказалось, всё ;-) « Смотрите,»- говорю, и дальше «Остапа понесло…»:
- Врач функционально не связан на корабле (лодке) с техническими системами и механизмами, у него «на обслуживании» –есть только экипажи. Значит к нему совсем не подходит «жёсткая привязка к кораблю» и время пребывания на нём 24/365.
- Военнослужащие на Флотах нуждаются в максимально квалифицированном и специализи-рованном медицинском обслуживании. Значит в Главной Базе Флота должна быть полноценная береговая медицинская структура Поликлиника-Госпиталь, где должен быть полный штат специалистов, как для военнослужащих, так и для членов их семей, включая детей. Эти штаты специалистов варьируются в зависимости от размеров конкретных баз и городков.
- Все военные врачи, относящиеся к плавсоставу, кроме своих узких специальностей, должны быть в обязательном порядке специалистами- хирургами.
- По план-графику Флота за один- два месяца до выхода ПЛ/НК в поход, прикомандиро-вывается закреплённый за кораблём врач или любой «очередник» из списка врачей плавсостава медицинского учреждения для подготовки экипажа и корабля к походу, ВПЗ в море и убытия с корабля на своё штатное береговое место узкого специалиста после его окончания.
Выводы: Прекращается деградация врачей-специалистов, на поготовку которых требуется самое большое время ( минимум 6,5 лет)
Значительно возрастает качество высокопрофессиональной медпомощи в медицинских учреждениях Флота.
Увеличивается срок профессиональной годности плавсостава и продолжительность жизни за счёт доступности профилактических и реабилитационных мероприятий в базовых условиях.
Устанавливается справедливая (равная) оплата труда и система воинских званий. Раз врач в плавсоставе, то вводите в звания ранги, если он на берегу, тогда всё остаётся по сухопутному.
Вот такой обмен мнениями состоялся в моей каюте НМС накануне «Выхода из бухты…» Генерал выслушал, улыбнулся, пожал руку и пожелал мне счастливого плавания;-))
