Владислав Мацкевич
После окончания очередного выстраданного текущего ремонта «С 349» в родной базе отрабатывала организацию службы при стоянке лодки в базе. Официально это называлась задачей №1. Помимо того, что в лодке все было вычищено, надраено, покрашено и вылизано, личный состав до автоматизма отработал первичные мероприятия по борьбе за живучесть. Книжка «Боевой номер» матросами и старшинами могла исполняться соло, как интернационал, без сопровождения оркестра и даже в отсутствии старпома. Мех не спал ночами, заполняя формуляры механизмов, эксплуатационные журналы и прочую документацию. Умыкнув у жены красный лак для ногтей, нанес риски на все приборы. Похоже устранено все, к чему могут придраться офицеры штаба бригады. И вот на завтра запланирована сдача задачи №1, поэтому старпом пригласил меха еще раз напоследок осмотреть лодку. Первые четыре отсека сияли и радовали глаз. Тяжелый дизельный отсек был не хуже. Но вот там в корме по правому борту старпом, сдвинув в сторону матерчатую ширмочку подводного гальюна, пришел в ужас. Отсутствовал крышка в комплекте с «сидушкой» унитаза. Его не было со времен ремонта. Даже поиск этого изделия в магазинах Мурманска успеха не принес. А уж в мини-магазине поселка Ягельное его с миноискателем было не найти.
Укоризненный взгляд старпома заставил меха найти гениальное решение, ведь из-за этой детали «кабинета задумчивости» лодка не сдаст задачу. План добычи крышки был разработан мехом до мельчайших подробностей, подобран инструмент.
Ранним утром, когда еще все спали, мех, покинув теплый бок любимой молодой жены, отвинтил крепеж крышки, завернул её в тряпку и почти по-пластунски направился на выход. Но Лариса всегда на чеку, она, проснувшись стала задавать лишние вопросы. Пришлось молча дать деру.
Удивлению остальных жильцов коммунальной квартиры не было предела, когда они обнаружили пропажу крышки во время утреннего моциона. Может смыл кто-то её?
Задачу №1 лодка сдала с первого захода. Самое обидное, что за ширму никто из штабников не заглянул, вдруг там кого-то застанешь в непотребном виде.
А крышку пришлось вернуть на место – на коммунальный унитаз.
НЕСКОЛЬКО ЭПИЗОДОВ ИЗ ЖИЗНИ
ПОДВОДНОЙ ЛОДКИ «С 349» 25 БПЛ СФ
(воспоминания однокашника, друга с почти 60-ти летним стажем)
КУПАНИЕ ЯКОРЬ-ЦЕПИ
Лодке предстояла очередная периодическая оценка одной из важнейших характеристик – уровня шумности. Это «своеобразное УЗИ» для корабля проводилось на специально оборудованном стенде полигона, располагавшемся в дальней точке Мотовского залива Баренцева моря, что позволяло исключить неожиданное появление вблизи стенда посторонних кораблей, судов вездесущих рыбарей, которые могли помешать замерам или исказить показатели уровня шумности лодки в целом и отдельных её механизмов на различных режимах работы.
Часто у входа в Мотовской залив возникала своеобразная небольшая очередь из лодок, ждущих освобождения полигона. Став на якорь, они басовито «стучали» дизелями, заканчивая зарядку аккумуляторной батареи, напоминая при этом нетерпеливого выпивоху, сучившего ногами у пивного ларька рано утром в понедельник.
Вот и «С 349» летним полярным вечером, войдя в губу Эйна – точку отстоя, получила сигнал «Ждать». По отсекам лодки прозвучала команда – « По местам стоять на якорь становиться», тут же на носовую надстройку к шпилю выскочил боцман Прохоров с ключом управления контроллером шпиля. Сняв стопор с якорь-цепи, доложился на мостик. Пока все идет штатно.
Мостик с помощью эхолота искал место, пригодное для рыбалки, ведь консервы, сухари и прочие «невкусности» за долгое время сбор-похода порядочно надоели. Молодые организмы пятидесяти с лишним подводников требовали отведать парено-жареной гидрокурицы – свежей трески. Команда с мостика задерживалась. Боцман, у которого еще не была готова блесна, беспокойно метался у шпиля. Что он делал на своем боевом посту неведомо, скорее всего, хотел шпилем несколько потравить якорь – цепь, но неожиданно случилось непредвиденное. Раздался сильный грохот, на мостике учуяли запах ржавчины, а через мгновения наступила тишина, только легкая волна стучала в пустые балластные цистерны. Наконец от шпиля последовал доклад – «Якорь с якорной цепью ушли на грунт». Оказалось якорь-цепь, освобожденная непроизвольно боцманом, вильнув ржавой концевой смычкой, вместе с вырванным жвако-галсом булькнула в воду. Вся-все 125 метров. Позже никто не мог вспомнить, какие перлы ненормативной словесности виртуозно изрыгал старпом А.Паришкура с мостика. Ведь в одно мгновение боевой корабль по статуту был низведен до положения фелюги, хотя и та имеет якорь.
Штурман Я. Лисичкин ( это в его заведовании находится якорное устройство), как Шура Балаганов, подумав: « Будут бить», не мешкая, взял пеленги на береговые ориентиры, фиксируя местоположение утопленницы на грунте. Лодка стопорит ход, гасит инерцию. Виновник «торжества» привязывает к бросательному концу какую-то железяку и аварийную доску, обозначает место. Штурманский электрик сообщает: «Глубина под килем 50 метров».
На мостик вызывается весь «совет старейшин». Первым заслушивают безрадостный доклад меха. Глубина запредельная для корабельных легких водолазов – они отработаны до глубины 30 метров, вода +4˚С. Необходимо вентилируемое водолазное снаряжение, в народе трехболтовка, а это значит нужен водолазный бот. Лепет штурмана в расчет принят не был, командир чешет ушанку – ему нужно дать радио в штаб флота, что он стал на якорь. А где его взять?. Как позже скажет мех: «Дуракам везет, а нам и вовсе» - из-за мыса показалось судно. Это было спасательное судно. Семафором спасатель просят подойти к борту. «Обнюхавшись», выяснили, что спасатели должны идти в этот же полигон, время позволяет оказать помощь растеряхам.
Через полчаса водолаз был на грунте, а еще минут двадцать он находит цепь, лежащую горкой на своем якоре. Со спасателя водолазу подают трос с такелажной скобой, краном коренной конец цепи поднимают наверх, он заводится в клюз и барабаном шпиля цепь выбирается в цепной ящик. Вся операция заняла не более час-полтора.
Смахнув слезы умиления, довольные подводники нагрузили спасателям мешок продуктов, вложили еще несколько бутил
ок вина, ведь спирт у водолазов есть свой.
Отдышавшись, дав радио о постановки на спасенный якорь, командир капитан 3-го ранга Н. Волгин стал разбираться, почему якорь –цепь ушла в самоволку и «отлил каждой сестре по серьге».
ГЛАЗ
В апреле 1962 на Кубе в заливе Свиней высадилась группа контреволюционеров, лелеявших мечту свергнуть режим Фиделя Кастро. Руководство страны Советов, чтобы удержать США от вмешательства в конфликт, решило поддержать Кубу всей мощью своих вооружений сил. На флотах была объявлена боевая тревога и лодки 8-ой дивизии, как потревоженные птицы, в считанные часы «выпорхнули» из своих мест базирование в Ягельном и Оленьей. Кто ушел в заданные позиции в морях и океанах, кто в точки рассредоточения в ближайших губах Кольского полуострова. Всегда наполненная гулом работающих дизелей подводных лодок, грохотом ремонтных работ, звуками, «изрыгаемыми» из динамиков трансляции, бухта Ягельная опустела и затихла.
Даже детские голоса в поселке, расположенном рядом на сопке, звучали как-то приглушенно. Видимо, детям передалось тревожное предвоенное настроение родителей.
У опустевших плавпирсов остались сиротливо стоять две лодки 613 проекта, в принципе готовых к выходу в море, но на одной не было меха, а на «С-349» не было командира. Ему крупно повезло, он в начале лета уже был в отпуске. Комбриг капитан 1 ранга Г. Неволин довольно быстро решил эту шараду. Меха «С-349» он перебросил к «осиротевшему» без меха командиру другой лодки. Осчастливленный назначением мех, прибыв на лодку, обнаружил, что у него нет штатного командира моторной группы. Вместо него в наличии выпускник военно-морской кафедры Мурманского мореходного училища, проходящий на лодке трехмесячную переподготовку. Более близкое знакомстве показало, что инженер-лейтенант подготовлен неплохо и желает далее служить на лодках. При приготовлении лодки к бою, походу и погружению был выявлен ряд неисправностей, но принцип «Надо, Федя!» выгнал лодку в море.
Стали на якорь в Ура-губе, в то время подводниками еще не освоенной. В перископ в глубине губы виднелись строения на берегу, суда рыбколхоза и похоже, что стоит плавмастерская. Вокруг отвесные скалы. Так как на переходе сильно потек сальник насоса ВЦН-90У охлаждения двигателя, а в ЗИПе нужной втулки сальника не оказалось, мех стал уговаривать командира подойти к борту плавмастерской и попытаться изготовить втулку. Командир, повязанный приказом находиться в точке, предложение отверг. Но выручил стажер. Он предложил отправить его на проходящем мимо сейнере к рыбарям, вооружив его бутылкой спирта и банкой тарани. Там явно будут выпускники мореходки, они и решат проблему втулки. Мех, скрепя, суставами, ( ведь в поселке можно отовариться в магазинчике) поддержал идею и мореход убыл, гремя авоськой с банкой тарани.
Перед ужином к борту лодки подвалили «Стеньки Разина челны» с группой молодых людей, правда, без княжны, но в сильном подпитии. На баке стоял большой ящик свежей рыбы. Выгрузив подводника и ящик рыбы, «челны» убыли на путину. Втулка из нержавеющей стали через пару часов была установлена на насос и лодка обрела нужную «подвижность». За ужином обласканный мореход рассказал о своем хождении в глубину бухты. Главный инженер плавмастерской тут же согласился помочь подводникам, а бутылка шила и тарань ускорили процесс токарных работ. Друзья и руководители ушли дегустировать подношение. Чуть позже оказалось, что выпивки мало, и они всей группой пошли в поселковый магазин взять на «посошек». Здесь глаза морехода лукаво блеснули и он полез во внутренний карман кителя, достал сложенный листок бумаги и, чтобы все лучшее видели, разгладил его на обеденном столе. Печатными крупными буквами там было написано «Объявление», а ниже «Вчера здесь был найден человеческий глаз. Потерявшего ждут по адресу – Флотская, д.3, кв.1». Объявление он снял с двери магазина. Кают – компанейский хохот был слышен в кормовых отсеках. Ну, а через пару дней лодку вернули в базу. В заливе Свиней стало все спокойно. Видимо, глаз к магазину прилетел из этого залива.
СТРАДАНИЯ МОЛОДОГО ФЕЛЬДШЕРА
В 58-59 годах на подводных лодках шла замена начальников медицинской службы. Строился океанский флот, поэтому служивших на кораблях фельдшеров стали заменять выпускниками военно-медицинской академии, ведь в дальних походах всякое могло случиться. Этот процесс затянулся, так как данных специалистов академия выпускала маловато.
Вот и на «С349» место лекаря было вакантно, а после смены командира лодка зачастила в море, сдавая заново задачи курса боевой подготовки. Каждый раз на лодку подсаживали какого-нибудь не занятого морем то врача, то фельдшера.
Подошло время сдавать задачу №2. К лодке на последние несколько выходов был приписан фельдшер старший лейтенант Богун, он и обеспечивал сдачу лодкой задачи по медицинской части. Парень веселый, контактный. Обжившись в экипаже, он любил перед приемом пищи пропустить 100 грамм , правда из своих запасов. Ритуал приема горячительного был отработан им до мелочей. В кают –компании он заранее извлекал из обеденного ( он же операционный) стола узаконенную емкость с медицинским спиртом, отливал, разбавлял из графина водой ( ведь вода подавалась на магистраль по команде, а команда могла быть поданной не вовремя) и выносил стакан к умывальнику – рядом за буфетом. Стакан дожидался «хозяина» в гнезде над умывальником. Услышав сигнал «Бачковая тревога», он заходил за буфет, принимал на грудь и вместе с офицерами свободными от вахты подходил к столу. Но в очередной раз при сдаче задачи случился «прокол». Фельдшер завершил подготовительный этап и, предвидя наступление нирваны, поднялся на мостик. На его беду отдохнувший после вахты заместитель командира бригады капитан 1 ранга Андышев решил почистить зубы и умыться. Обнаружив отсутствие воды в кране и полный стакан перед носом, капраз быстро разобрался в ситуации. Не подав вида, он ускоренно закончил туалет и убыл к столу.
Лекарь, глотая слюну, прибыл к умывальнику. Его разочарованию небыло предела – в стакане вода, заветная фляга в накрытом к обеду столе, а за столом начальство. Фельдшер прижал к буфету вестового, выясняя куда делось содержимое стакана. Косясь на капраза, тот не выдал военную тайну. Андышев, закончив обед, ушел на мостик сменить командира. И только тогда Богун узнал правду.
Долго он стремился не попасть на глаза замкомбригу.
Кизим Виталий Иванович капитан 1-го ранга, выпускник 1-го набора «Голландии», командир БЧ-5 ПЛ «С349» и АПЛ «К69», зам. командира 3-ей дивизии атомных подводных лодок по ЭМЧ (Западная Лица), основатель ассоциации ветеранов –подводников им. Героя Советского Союза Фисановича г. Харьков, автор книги «Срочное погружение»
ПО ЧУТЬ-ЧУТЬ
Вахтенный на аккумуляторной батарее сообщил меху, несущему вахту в центральном посту подводной лодки «С 345», что его вызывает в командирскую каюту зам. командира бригады капитан 1-го ранга Андышев. Время к обеду, на лодке все спокойно. Мех стал кумекать, за что ему вставит перо в хвост столь высокий начальник, ведь хвалить молодого меха пока еще не за что.
Прибыл, доложился. Улыбаясь на все оставшиеся зубы зам. комбрига берет с полочки графин и два гранчака, наливает по чуть-чуть и предлагает выпить это «чуть-чуть». Мех , не особенно приученный к зеленому змию, полагая, что в стакане менделеевская смесь, а не чистое шило принял на грудь содержимое стакана. Брызги из глаз меха оросили китель капраза. Улыбаясь, замкомбрига сказал меху, что вот так он мучается каждый раз перед обедом и ужином, так как из крана питьевой воды и шипения воздуха не дождешься.
Отдышавшись, мех заявил, что проблема исправима и он откорректирует время снятия давления с магистрали, приняв за точку отсчета не определенное графиком время перекрытия, а момент ухода начальства на мостик или в кают- кампанию.
БАЧЕК КАШИ
На кораблях старой постройки проектом не предусматривалась столовая личного состава, она впервые появилась на больших противолодочних кораблях проекта 61 в начале 60-х годов. А до этого на парусном и паровом флотах матросики принимали пищу в кубриках на переносных столах или прямо на коленях. Команда разбивалась на своеобразные артели –бачки по-флотски. Бачковали , то есть получали пищу на камбузе , разливали её и мыли посуду по очереди. Очередника называли бачковым.
Когда позволяла обстановка и погода, командиры разрешали принимать пищу на верхней палубе. Одному из бачков первой курсантской роты «Голландии» во время практики на крейсере «Красный Крым» было отведено место для приема пищи на баке.
Вкусив флотского борща и вкуснейшей селедки (бочка с ней стояла у камбуза – бери сколько хошь), наша артель готовилась заглотить какую-то кашу, сдобренную соусом с мясом. Задержка случилась из-за того, что возник спор между Толей Смирновым и бачковым Генрихом Зайцевым. Возможно, не поделили мозговую косточку. Закончился спор диалогом : «Надену – не наденешь». Генрих – сын какого-то партийного босса не терпел возражений, поэтому, держа в руках бачек с горячей кашей, он чувствовал свое превосходство. Толя - севастопольский пацан, чувствуя за собой авторитет города-героя, настаивал на своем –«не наденешь».
Надо сказать, что крейсер в это время был на ходу. На мостике помимо штатной ходовой вахты и начальства находились руководители практик разных училищ. Весь наш бачек был виден им, как на ладони. Когда «диалог» достиг своего апогея, бачек с кашей оказался надет на голову курсанта. Каша потекла под брезентовую робу, на голое тело Смирнухи. Его голову, слава морскому богу, защищал фланелевый берет.
Мостик целым стадом глаз обалдело смотрел на бедолагу с «каской» на голове и в камуфляже из каши. Курсанты бачка инстинктивно врассыпную «брызнули» кто куда. «Отфильтрованному» позже Генриху, несмотря на заслуги его бати, пришлось драить палубу полубака и мыть здоровенный корабельный гальюн. Но теплые дружеские отношения между этими курсантами остались до конца училища.
Когда мы уже на шестом курсе защитили дипломы и ждали приказа о выпуске из училища, их диалог неожиданно продолжился. Всегда загруженные, а теперь мающиеся от безделья, они затеяли спор – выбросит ли Заяц или не выбросит матрас Смирнова с третьего этажа за его ненадобностью. Спор шел на компот до конца училища. Все же выбросил. Потом пошел подбирать.
Спор – топить или не топить лодку приятеля так и не состоялся.
КОМАНДИР КУРСАНТСКОЙ РОТЫ
Глубокой ночью с 28 на 29 января 1954 года по училищу «Голландия» прозвучал сигнал тревоги. Училище было поднято в ружье. С полной выкладной , получив «винторезы» Мосина1891\30годов (палаши не получали), мы построились на плацу и поротно перешли к причалу училища, где нас ждала, урча дизелями, большая десантная баржа. Она нас доставила в Южную бухту в район холодильника. После выгрузки начался двадцати пяти километровый марш – бросок вокруг Севастопольской бухты. Ускоренный марш временами прерывался командой «бегом марш» и крайне редко короткими привалами. Чтобы курсантам походная жизнь раем не казалась и ещё не все курсанты наступали рабочими башмаками на свои языки от усталости, раздавалась команда «Запевай» и роты, стараясь переорать друг друга (по другому это пение не назовешь), «исполняли» песни нормативной (строевые) и ненормативной лексики – курсантский фольклор. Самыми тяжелыми отрезками марш-броска были километры после команды «Газы». Через почти мгновенно запотевавшие стекла масок противогазов не было видно ни шиша, поэтому строй нарушался и напоминал стало испуганных, бегущих бизонов. Строевой старшина Гриша Полусмяк пытался выявить «умельцев», которые, стремясь облегчить свои страдания, отвинчивали в сумке противогаза шланг от коробки, но их выдавали просветленные стекла масок. Расправа была короткой, на ходу – внеочередной наряд на работу. Впереди маячила уборка гальюна, картошка и прочие неудобства.
Где-то в районе Микензевых гор, когда до родного кубрика оставались считанные километры, командир роты остановил роту, перестроил её в строй фронта и дал команду: «Старшина 2-ой статьи Мацкевич, выйти из строя». Семьдесят пять противогазных рож похожих на морды доисторических чудовищ или химер, повернулись к озабоченному вниманием командира роты курсанту. Тот из последних сил вышел из строя, как на эшафот, ожидая разноса. Но тут ротный произнес «пламенную речь». Оказалось, в отличии от меня он помнил, что сегодня день моего двадцатилетия. Отметив отдельные успехи в учебе и службе, ротный командир великодушно разрешил имениннику оставшийся отрезок пути пройти без противогаза.
Нашего Александра Матвеевича, в отличии от других командиров рот, мы единодушно уважали . К нам он пришел перед вторым курсом, когда рота вернулась с корабельной практики. Началась она незабываемым переходом из Севастополя в Одессу на трехмачтовом барке «Дунай», а затем два летних месяца мы осваивали моряцкое искусство на гвардейском крейсере «Красный Крым», носившем в прошлом имена «Светлана», «Профинтеры», заложенном еще в 1911 году и достроенном в 1928. Более двух тысяч миль прошли мы на нем по Черному морю, практически обогнув по периметру этот Понт Эвксинтский. Участвовали в учебной стрельбе главным калибром по останкам корпуса броненосца «Чесма», заложенного еще в 1883 году и посаженного на отмель Тендровской косы в качестве мишени, когда тот был выведен из состава флота. На крейсере мы освоили по несколько специальностей БЧ-5, с упоением драили деревянную палубу, спали, как на парусных кораблях, в подвесных койках с пробковыми матрасами. Единственный раз в жизни почти всю ночь наблюдали феерическое свечение моря от горизонта до горизонта, сдали зачет по флажному семафору, ходили на веслах и под парусами на десятивесельном катере, изредка купались в открытом море.
Крейсерская организация службы всегда была образцом на флоте, поэтому эта единственная наша практика на крупном надводном корабле весьма пригодилась многим из нас в дальнейшей службе.
В конце сентября крейсер стал на бочки в Севастопольской бухте, наша практика закончилась. Когда рота, сойдя на берег, была построена на плацу перед училищем, начальник факультета капитан 1-го ранга Родкевич представил нам нашего нового командира роты капитана 3-го ранга Грицаку Александра Матвеевича. Среднего роста, статный, прошедший войну офицер в безукоризненной форме с орденскими планками на кителе (его мы сразу назвали «полупередничек» за короткий покрой) обошел строй, молча осмотрел каждого, вышел в центр строя и дал команду : «Рота слушай мою команду!». Он как-то сразу стал нашим «батей» - строгим, справедливым и внимательным. Уважал в курсанте личность. Мог наказать курсанта за проступок перед строем, но чаще разбирался с ним наедине. Он даже перед строевым старшиной порой защищал курсанта. Его фраза «Лошадь о четырех подковах и та спотыкается, а курсант в двух «гавнодавах» и подавно».
Это он впервые подошел ко мне и сказал: «Влад, тебе надо побриться». И я впервые в жизни взял в руки бритву. Когда что-то не получалось, звучала фраза, присущая только ему – « ить паить так». Это было верхом его возмущения. Он вел нашу первую роту первого набора «Голландии» до конца шестого курса, до выпуска. У него было потом несколько рот, но нашу он считал родной – своим первенцем. На все юбилейные и не юбилейные встречи мы приглашали Александра Матвеевича и он приходил, даже когда требовались костыли.
Уволившись в запас, капитан 1-го ранга А.М. Грицака ,пока позволяло здоровье, продолжал готовить офицеров флота, работая учебным мастером на исследовательском реакторе «ИР-100» училища.
В.М.
