Оцените материал
(1 Голосовать)

Несмотря ни на что, продолжаю любить этот небольшой, и удивительно трогающий за душу город. С его узкими улочками, обставленными  ветхими домишками, частым смогом, пропитанным запахом влажного кирпича и дыма. Уходящим  в небо краснокирпичным силуэтом кирхи Святой Анны (1697 г.), собором Святой Троицы (1742 ), орган которого до 1912 года держал мировое первенство по величине и чистоте звучания. Впрочем, сохраняющееся европейское лидерство тоже неплохо! Я нередко оказывался под сводами этого храма, усаживаясь на скамью, любезно предлагаемую прихожанам и православным любителям органной музыки лютеранской церковью, и наслаждался дивными звуками.

Неподалеку от базарной площади располагался изящный, белого кирпича, католический костел, напоминавший о временах, когда поляки составляли значительную часть населения. В описываемый же период русских в Лиепае, как и в большинстве крупных городов Латвии, было никак не меньше половины населения. Здесь они селились, как правило, в Военном городке, отделенном от города каналом Военной гавани, и в районе улиц Шкедас - генерала Дедаева. Берега канала соединял Воздушный (поворотный) мост. Его клепаные конструкции намекали на относительную древность (19 век), что не мешало мосту, хоть и со скрипом,  успешно функционировать «без особых нареканий». В свое время  мост наверняка считался выдающимся  достижением  техники, которое вскоре удалось затмить пуском первого в Российской империи трамвая в 1899 году.

Однако самой значительной реликвией древности бесспорно считался  домик Петра Первого, в котором император неоднократно гостил. Именно отсюда в 1697 году царь во главе «Великого посольства» отправился познавать Европу на корабле «Святой Георгий».

Не был уверен, что этот небольшой музей сохранен, учитывая ненависть сегодняшней официальной Риги ко всему русскому. Тем более что это несомненный символ имперского прошлого, о котором  предпочитают  умалчивать. Ан нет, желание развивать туристический бизнес перевесило политическую конъюнктуру. Впрочем, в угоду ей неподалеку был срочно организован другой туристический объект - избушка Карла XII. Вполне заслуженный шведами реверанс за их активную поддержку в борьбе за независимость Балтии. Это остается темой № 1. Трехсот лет богатой событиями совместной истории как не бывало. Современный взгляд на отношения с Россией определяется  несколькими  акцентами: угнетение, подавление, аннексия, депортация, оккупация. Лично мне, как бывшему «оккупанту», гораздо ближе и милей понятия плодотворного сосуществования  и общей Родины, дававшей своим сыновьям равные права, включая  самое главное - умереть за Отечество.

В 1971 году путешествуя  по рекам Латвии на лодке, мы с друзьями  вышли на небольшое лесное кладбище. На зеленой лужайке стоял камень с надписью «Здесь в мае 1915 года пал смертью героя штабс-капитан Янис Пекка. Германцы дорого заплатили за это. Слава России!» Не думаю, что, воспрянь герой из могилы, он тут же принялся бы сбивать слово «Россия» и уверять окружающих, что воевал вовсе не за нее.

В роковом 1917-м  латышский летчик из русского соединения, воевавшего во Франции, писал своим родным: «…и если мне предстоит пасть в бою, знайте, что я сделал это с гордостью за мою великую родину - Россию и  за мою маленькую колыбель - Латвию».

Несколько дней спустя, он погиб в воздушном бою…

Не думаю, что это письмо писалось под диктовку политкомиссара.

Кто-то начнет возражать: «Когда, мол, это было? А ужасы депортаций, сталинские лагеря».

А разве в них не было русских? Или живущие в Прибалтике «русскоязычные» - сплошь дети надзирателей? А может быть просто заложники или  козлы отпущения  на все времена?

Однако  вернемся  в  приморскую  крепость Либава. Конец XIX века ознаменовался бурным ростом  Российского императорского флота, особенно по части броненосцев, и вновь  встал вопрос «Где быть передовой базе?».  Мнения разделились. Военный министр Ванновский «со товарищи» убеждал императора Александра III, что лучше Либавы ничего не сыскать. Дальновидный  С.Ю.Витте, тогда министр путей сообщения, только что вернувшийся из экспедиции по Русскому Северу и впечатленный увиденным в Норвегии, настаивал на Екатерининской гавани. Здравомыслящий император склонялся  к последнему. Однако незамерзающий порт Романов-на-Мурмане (будущий Мурманск) будет построен уже в ходе Первой мировой войны в 1916 г. Так или иначе, 15 января 1890 года царская рука вывела на полях  доклада, представленного генерал-адмиралом великим князем  Алексеем Александровичем, короткое «Согласен». В Докладе подчеркивалось, что Главный Морской штаб не считает недостатки Либавы, главным из которых была близость к границе, препятствием для создания военного порта. Несомненным преимуществом  считалась возможность получить незамерзающую базу для крейсерских операций.

После внезапной смерти Александра III  в 1894-м заинтересованные стороны недолго уламывали нового царя. Растущая мощь Германии способствовала  становлению Либавы как морской крепости. И потекли казенные миллионы. Вокруг Военной гавани как грибы росли  казармы, госпиталь, мастерские, доки. Ускоренными темпами возводились мощные форты.

Критическое отношение к Либаве  как  главному форпосту на Балтике, со стороны покойного Александра III не помешало назвать военно-морскую базу  его именем. Статус Либавы менялся в зависимости от политической ситуации от военного порта до приморской крепости 1 разряда. Порой влияли и форс-мажорные обстоятельства. Летом 1896 года, когда  пожар уничтожил значительную часть деревянной Либавы, артели, работавшие на строительстве, с трудом удалось удержать на рабочих местах. Заработки в городе были гораздо выше казенных… Практически прекратились все работы и в период  революционных волнений 1905 года. Упомянутый выше Сергей Юльевич Витте впоследствии не раз, уже как министр финансов, сетовал на то, что сугубо военная ориентация Либавы препятствует ее развитию как торгового порта. А предпосылок к процветанию было немало. Здесь и выгодная близость к Европе, и развитая сеть железных дорог…

Уже на следующий день после начала Первой мировой войны военный порт Либава, утративший еще в 1907 году статус крепости, был обстрелян германскими крейсерами, выставившими затем и минное заграждение. Лодки Учебного отряда заранее перешли в Ревель, но на порт императора Александра III продолжали базироваться до октября 1914-го  две английских субмарины Е-1 и Е-9  и русская подлодка «Крокодил». Перед оставлением Либавы по приказу командующим флотом 17 апреля 1915 года были взорваны крепосные батареи и радиостанция. Памятник  «добросовестному выполнению приказа» до сих пор можно наблюдать на лиепайском берегу к северу от аванпорта, огражденного полукружьем мощных волноломов. Руины бетонных капониров, обрушенных в сторону моря, придают этой части пляжа некую загадочность, создавая  иллюзию ожесточенных боев…

Когда неделю спустя немцы захватили город,  вход в гавань оказался заблокированным затопленными в воротах аванпорта  пятью германскими пароходами и землечерпалкой. Однако это не помешало немцам использовать Либаву в качестве своей передовой базы практически до окончания войны. Именно отсюда 25-тысячный десантный корпус генерала фон Катена в октябре 1917-го на кораблях германской эскадры согласно плану операции  «Альбион» отправился на захват Моонзундского архипелага...

Несмотря на то, что ни в Первой, ни во Второй мировых  войнах  крепость существенной роли не сыграла, и была захвачена немцами без особого труда, Либаве бесспорно принадлежит честь считаться колыбелью Российского подводного флота. 29 мая 1906 года здесь был образован Учебный отряд подводного плавания.

Во Второй мировой задача немцев была облегчена еще и тем, что согласно Пакту о ненападении 1939 года. СССР  обязался уничтожить все приграничные крепостные сооружения, что и было добросовестно  выполнено. Со стороны суши Либава была практически беззащитна, а героическая оборона, возглавляемая командиром 67-й стрелковой дивизии генерал-майором Н.А.Дедаевым, проходила исключительно на суше. В бой были брошены и моряки поврежденных кораблей, и курсанты недавно организованного в Либаве училища ПВО. Но силы были слишком неравны, и уже 27 июня 1941 года город оказался в руках немцев…

В Военной гавани им  досталось шесть взорванных  советских подлодок  и  миноносец... Все они  находились в ремонте или оказались не в состоянии уйти в результате боевых повреждений. Так или иначе, капитан-лейтенант Ю. Афанасьев - командир миноносца «Ленин», принявший решение об их уничтожении, был расстрелян.

Как  уже говорилось, в 1994 году в Лиепае Советским ВМФ  было оставлено около 50 боевых кораблей, из которых  чуть меньше половины составляли подводные  лодки. Три полузатопленные подводные лодки, плавдок, несколько подлодок и кораблей помельче были брошены в Болдерае (Рига).

В настоящее время Лиепайский порт является частью Свободной экономической зоны. Его грузооборот достиг в 2003-м 2 миллионов тонн, превысив показатели 1994 года более чем в 100 раз. Как известно до трети бюджетных поступлений Латвии, так или иначе, связано с перевалкой  российских  транзитных грузов. Несмотря на  интенсивные попытки уйти от подобной зависимости, Латвии это удается с трудом. Что касается тревоги, то она вполне понятна, и лишний раз подтверждает стремление этой страны сохранять жесткий курс в отношении своих «неграждан», которых в народе попросту называют «неграми» - жертвами особой прибалтийской формы апартеида…

Но вернемся к приятному.  Это, несомненно, латышский язык, представляющий редкую группу индоевропейской языковой семьи. Сродни ему только литовский, который, на мой непросвещенный  взгляд, далеко не так благозвучен. Одно только слово «пенкёлика», означающее «пятнадцать», чего стоит!  Латышский очень музыкален, невзирая на обилие «с», которым  дополняют, кстати и некстати, любую мужскую фамилию. К примеру, «негражданин» Петров по паспорту Петровс, и никуда ему от этого не деться. Разве что взять чемодан, да на историческую родину. Не хочет? Понятно, значит стремиться войти вместе с Прибалтикой в ЕС…Хорошее дело, главное при встрече с бывшими соотечественниками не изображать акцент и не ругать «малокультурных москалей». Увы, но подобные «штучки» сплошь и рядом встречаются среди «русскоязычных», лишний раз подтверждая, что жизнь - игра, а русские одна их самых недружных наций в мире. И это ей  постоянно аукается.

В 1994 году я оказался в Дании в составе некоей делегации от Санкт-Петербурга, представляя с тремя своими коллегами Военно-морскую академию. Экскурсию по Копенгагену  вела наша бывшая соотечественница, судя по безбожно нарочитому  пародированию иностранного акцента:

- Меня зовут Таня Стрём, извините, но я началь позабывайт русский язика…

- И давно вы здесь?

- Йа, уже дэвьят лэт!

Дело,  как говорится, хозяйское, хочешь придуриваться - валяй!  Но когда она вдруг упомянула «варварские бомбардировки датского острова  Борнхольм советской авиацией в 1945 году», приведшие к гибели нескольких человек и разрушению частных домов, я не мог сдержаться и спросил:

- Барышня, а почему вы не рассказываете публике, что на Борнхольме при этом находился 24-тысячный гарнизон немцев?

Экскурсовод недовольно фыркнула и принялась рассказывать о датском сопротивлении, которое по выражению Черчилля не имело равных (Second to none):

- Мальчик-партизан Нильс показал язык гестаповскому офицеру, за что был немедленно арестован… на несколько часов.

Мы с приятелем переглянулись. Настороженно перехватив наши взгляды, госпожа Стрем поспешила с ремаркой:

- Да, конэчно, ми знаем, что в России тоже были, как их по-русски,… партизаны, которые вредили иностранцам…

- Они и сейчас есть. Только засланы в чужие земли. И зовут их поэтому - «засланцы!»

Экскурсия оказалась под угрозой срыва. И мы перешли к вокалу, чтобы напомнить бывшей соотечественнице о далекой Родине…

Вот уже тридцать лет кряду я храню замечательные мелодии Раймонда Паулса, сделавшего, как никто другой, много для популяризации латвийской музыкальной культуры. А его песню «Руденс Уогле» (Осенний уголек) помню наизусть, совершенно не зная латышского языка. Мы плыли из Видяево в загадочную Лиепаю с предвкушением чего-то романтического, подогреваемого и«музыкальной шкатулкой» корабельного доктора Костина. Основой  ее репертуара была именно латышская эстрада, в которой бесспорно доминировал «маэстро» Паулс. Так что, в положительном заряде, которой мы несли в своих юных сердцах на встречу с Латвией,  кроется именно его заслуга. И, прямо скажем, первые впечатления от Либавы и ее обитателей нас не разочаровали, а скорее наоборот…

Может быть отчасти от того, насколько разительный контраст представляли с собой скромная Видяевка и Лиепая - второй по значению город Латвии и главный порт герцогства Курляндского…

Характернейшая черта лиепайского пейзажа, бесспорно, - липовые аллеи. Именно липам город обязан своим именем. На гербе, дарованном городу в 1625 году, как вы понимаете, тоже изображены не каштаны или сосны, которых немало в городских парках. Летом здесь просто прекрасно. Великолепные песчаные пляжи простираются от мыса Акменьрагс на севере до местечка Бернаты на юге. Это вовсе не означает, что там они прерываются. Просто там заканчивается Лиепая - несостоявшийся курорт мирового значения. Камень, запечатлевший идею его создания  времен 20-х годов прошлого столетия за подписью одного из президентов независимой Латвии первого созыва, таился средь густых зарослей именно в Бернатах - излюбленном месте отдыха лиепайчан. Замечательный сосновый бор раскинулся там,  на песчаных дюнах. Теперь у латышей вновь появилась возможность реализовать «курортный замысел», и русские военные уже не помеха в этом деле.

С наступлением ночи по бескрайней полосе пляжа начинал бродить пограничный наряд, вылавливая  в дюнах  загулявших  энтузиастов единения с природой, а попутно и нарушителей границы, которой, как известно, являлась вся береговая черта СССР. Пограничная застава располагалась на том же мысе Акменьрагс, окрестности которого славились грибными и ягодными местами, что, в общем, неудивительно для запретной зоны. Ближе к осени  густые окрестные леса  наполнялись грибниками.

Осень - самый распространенный и долгий сезон на Балтике. Мягкий морской климат позволяет осени отхватить в свою пользу и часть зимы, которая характеризуется здесь мокрым снегом и слякотью. Однако некоторые зимы были на редкость суровы. Особенно запомнился 1981 год. Балтика промерзла до такой степени, что наша лодка, несмотря на ледокольное обеспечение, несколько раз застревала  во льдах, форсируя  Датские проливы. Толщина льда  у острова Анхольт (пролив Каттегат) достигла 1,2 м. Трудность следования за ледоколом заключалась в том, что как только дистанция  до его кормы становилась меньше  ста метров, специальная  команда  матерщинников  доходчиво выражала нам свои опасения.

Зато, стоило  лодке отойти  хотя бы на кабельтов, ледовое поле смыкалось, и она оказывалась «в западне». В такие моменты ничего другого, как смиренно ждать возвращения ледокола не оставалось. Чтобы не повредить волнорезные щиты торпедных аппаратов, я частично заполнял носовую группу цистерн, подвергая дополнительному риску винты. Добавим к этой картине дымку, переходящую, порой, в густой туман, а также тот факт, что и сам ледокол неоднократно застревал во льдах, и мы получим приблизительную картину зимнего форсирования проливной зоны. Несколько успокаивала мысль о том, что и в Париже не сладко. В те дни температура там опустилась до минус 30°С!

Самым ярким впечатлением «ледовой эпопеи» стал эпизод, когда в очередной раз застряв, я почувствовал, как ледовое поле неуклонно потащило нас в сторону отмели. Льдины, подобно крокодилам, наползали на корпус, и вскоре вся надстройка стала напоминать курган. А льдины все продолжали ползти, достигнув почти середины рубки.

«Ну вот, - подумал я, - осталось захлопнуть крышку, и мы окажемся замурованными как в пирамиде».

В этот момент сквозь туман проступил спасительный силуэт ледокола…

Несмотря на годы, проведенные на Севере, я так и не успел полюбить холод. К нему,

в отличие от жары, невозможно привыкнуть. Лично я, как уроженец Севастополя, обожаю лето, а как давний житель Петербурга, с огромной симпатией отношусь к осени, невзирая на сопутствующую ей  сырость. Просто к осени надо готовиться. Этому, кстати, немало способствует опыт подводника-дизелиста, привыкшего коротать дни и даже месяцы в сомнительном уюте заливаемого и продуваемого со всех сторон мостика.

Хороший плащ и надлежащая обувь в разгар лиепайской осени  делают жизнь прекрасной. С густой кроны вековых лип  скатываются крупные капли, гулко барабаня по зонтику и, норовя угодить за шиворот. Но даже если непогода застигла тебя врасплох, не беда! Кто, вообще, посмеет сказать, что дождь - непогода? Относитесь к нему по-дружески. А замечательные «кафе», встречающиеся буквально на каждом углу, готовые приютить и согреть вас, укрепят вас в этом чувстве. Чего стоила одна только «Лепава» на проспекте Падомью с клетчатыми скатертями столиков под сводчатыми потолками. Говорят, ее уже нет, а проспект скорей всего переименовали, ведь Падомью означает - Советский… Улица Сарканармияс - Красноармейская, к примеру, стала носить имя полковника Колпака, явно в этой армии не состоявшего… и т.д.

А какой восторг у детей вызывали «кондитерские» с традиционными слоенками и взбитыми сливками. В распоряжении детишек было несколько специальных  кафе, сделавших немало для привития культуры общения и быта с младенческого возраста. Заметьте, что было это в советское  время, когда приличное кафе в России считалось достаточной редкостью. В больших городах дети довольствовались «мороженицами», а взрослые - столовками «Общепита». Правда, рестораны были гораздо доступней, чем сегодня, но что касается их интерьеров, то душа отдыхала именно в Прибалтике - нашем «островке Запада».  Тон задавали  Рига и Таллин, но много стильных ресторанов было и в других городах. И Лиепая не исключение.

Несомненным  фаворитом, особенно среди моряков, считался «Юра» (по-латышски - море). На его дверях с 1939 года бессменно стоял знаменитый швейцар Матвеич. В 1980 году это был сухонький  бодрый старичок  с особым прикусом, выдающим отсутствие основной массы зубов. Его бесстрастное лицо с желтоватым восковым оттенком  умело скрывало симпатию, которую он питал к завсегдатаям. С последними он был не прочь перекинуться шутками, качество которых было вполне на уровне. С незнакомцами он был суров, особенно если те докучали ему глупыми вопросами типа: «А как было при немцах?» или «Какие офицеры давали больше на чай - русские или немецкие?». Когда Матвеич был в настроении, он мог даже снизойти до ответа: «Настоящие офицеры не бывают скрягами!»

Для меня так и осталось тайной, как его называли немецкие офицеры. Но почему-то уверен, что не Матвеич…

О старике ходило немало легенд. В основном, это касалось его мнимого богатства, частью которого было трудно воспользоваться по причине выхода  из обращения  рейхсмарок.

Кроме того, и это совершенно точно, у Матвеича была молодая жена. По сравнению с ним, конечно…

Популярным местом отдыха офицеров был также ресторан «Лиепая» и, конечно же, Дом офицеров, известный своими культурными традициями и, в частности, неплохим театром  Балтийского флота. Откровенно говоря, я был там лишь однажды, да и то не на спектакле, а на какой-то конференции.  В тот день меня вызвал комбриг:

- Выступите на конференции от соединения, с докладом.

- С каким докладом? На какую тему?

- А вам разве не все равно. Вы же опытный командир. На месте сориентируетесь.

- А если буду первым выступающим?

- Будете третьим.

- Есть!

- Тогда ДОФ. 15.00

Любители экзотики могли отправиться в Гробиня - небольшое, но древнее селение, километрах в двадцати к западу. Там находились знаменитый загородный ресторан и симпатичный пивной бар. Говорили, что там время от времени возникали потасовки на национальной почве, но мне, видимо не везло. Ни разу  в жизни, а в Латвии я провел все-таки лет пять, мне не довелось встретить враждебных  выпадов, оскорбительных высказываний и чего-нибудь в этом роде. Тем горестней сознавать, что именно Латвия продолжает лидировать на поприще русофобии.

Впрочем, смотря что воспринимать, как проявления национализма и непримиримости.

Помнится мой сосед, пожилой и редко «просыхающий» латыш, заходил под вечер в гости и, получив требуемые сто грамм, любил вспомнить, что Лиепая  капитулировала  9 мая 1945 года, то есть гораздо позже Берлина (как и вся Курляндская группировка немцев). Причем, каждый раз он завершал аудиенцию одной и той же фразой:

- Как говорил  наш фюрер «Как же вы все мне надоели!»

И вместо точки, как правило, следовал удар лбом по столу…

В том же древнем поселении Гробиня было несколько симпатичных церквей, которые было интересно посещать, к примеру,  в Сочельник  во время публичных проповедей. Особенно, если рядом был кто-то владеющий латышским.

«…Братья и сестры, темная ночь продолжает царить над нашей землей, поэтому мы, как никогда должны сплотиться…», - неторопливо  вещал пастор, создавая для таких как я, ощущение причастности к какому-то «масонскому заговору».

Впрочем, довольно быстро эта игра надоедала, и мы переходили к более приятным занятиям…

Однако если вспоминать лиепайские храмы, то для русского человека самым значимым без сомнения  остается  величественный кафедральный собор Святого Николая  на 3000 прихожан, возведенный в Военном городке и освященный в 1903 году. Именно здесь был отслужен последний береговой молебен для  кораблей 2-й Тихоокеанской эскадры, уходившей в Цусиму. По своей структуре и убранству, не говоря уже о судьбе, он похож на Кронштадтский собор. В советское время он  был также превращен в матросский клуб, где помимо красного уголка был устроен даже боксерский ринг. Борясь с удивительной акустикой, превращавшей общественные собрания в пародию, купол был залит бетоном. Стрельчатые окна заложили кирпичом, майоликовые панно разбили, а настенные росписи в алтарных проемах закрасили веселенькой голубой краской. Разумеется, с собора были сняты кресты и колокола. Немцы в период первой оккупации, ограничились лишь тем, что превратили его в аптечный склад...

С 1991 года  в соборе силами питерских мастеров ведутся интенсивные реставрационные  работы, осложненные традиционной нехваткой средств. Отрадно, что храм вновь становится духовным центром, привлекающим не только стариков, но и русскоязычную молодежь, которой еще предстоит вернуть себе утраченное самосознание…

Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Неизменными остаются детские ощущения, воспоминания о редких мгновениях счастья  и отношения  с настоящими друзьями.  И то, и другое, и третье для меня,  так или иначе, связано с «седой» Балтикой.

Не потому ли седеющая голова  без устали лелеет мысли о возрождении России как Балтийской державы. И начинать стоит с возвращения уважения к нашей стране и ее гражданам, по какую бы сторону  границы они не проживали. Они живут на своей земле и не собираются ее оставлять.

Основа западной цивилизации - благоговейное отношение к собственности. Поэтому  вполне логично заявить о правах Российской Федерации, не только как правопреемника СССР, но и Российской империи, на земли Прибалтики. Если Запад охотно принимает выплачиваемые Россией царские долги, почему бы ему не вспомнить о её священных наследственных правах. Если кому-то подобная постановка вопроса покажется абсурдной, пускай обратится к тексту  Ништадтского договора 1721 года.

Пункт IV этого документа гласит:

...«Его королевское величество свейское уступает сим за себя и своих потомков и наследников... его царскому величеству и его потомкам и наследникам Российского государства в совершенное  непрекословное вечное владение и собственность в сей войне…завоеванные провинции: Лифляндию, Эстляндию, Ингерманландию и часть Карелии с дистриктом Выборгского лена... с городами и крепостями: Ригой, Дюнамюндом, Пернавой, Ревелем, Дерптом, Нарвой, Выборгом, Кексгольмом и всеми прочими к прмянуиым провинциям надлежащими городами, крепостями, гавенами, местами, дистриктами, берегами с островами...

...все жители оных земель от присяги государству Свейскому уволены и... эти земли отныне имеют вечно Российскому государству присоединены быть и пребывать»...

Если кто-то поспешит возразить, что последующий договор отменяет предыдущий, имея в виду, в частности, Тартусский договор 1920 года, ему можно не задумываясь заметить, что и этот договор, в свою очередь, потерял свое значение в 1940 году после вхождения  Прибалтики в состав СССР. Подозревая о буре страстей, которая  последует, хочу успокоить тех, кто готов мирно сосуществовать и даже сотрудничать в рамках ныне существующих границ. Ничего не надо рушить. Кроме порочной практики шельмования целых народов, от которой никак не могут отойти лидеры, до сих пор не осознавшие ответственность «свалившейся» на них независимости.

Литва, пожалуй, единственная из стран Балтии, имеющая право претендовать на  традиции исторической государственности. Её законодательство не ущемляет интересов так называемых «нацменьшинств», а в минувшем 2003 году наши страны закрыли  вопрос о границах. Поэтому ее данная постановка вопроса уже не касается. Тем более что ее как члена НАТО  уже взяли под  крыло товарищи по блоку... Дежурное соединение ВВС Бельгии уже приступило к патрулированию воздушного пространства Прибалтики. Первые казусы красноречиво свидетельствуют о том, что до стопроцентной поддержки населения далеко. Не успели бельгийцы обжиться на авиабазе под Шауляем, как их авиатехники схлопотали по морде. Ну и правильно, о матчасти надо думать, а не за водкой по ночам бегать...

Что до Латвии, то ее попытки лишить права на родной язык половину своего населения только потому, что та предпочитает русский язык, требуют не столько решительных действий со стороны русскоязычных школьников, сколько самой матушки-России.

Так что, с богом и Аминь!

 

Март 2004 г.

Северодвинск

Прочитано 15986 раз
Другие материалы в этой категории: « Ночные фантомы

  • Dima
    Dima
    Суббота, 02 июня 2012 20:42

    Большое спасибо Автору, прочитал всю книгу с большим удовольствием и на одном дыхании.
    Крепкого Вам здоровья!

    Пожаловаться
Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии

Пользователь