Глава III. Седины Балтики

Опубликовано в Капитан 1 ранга Апрелев Сергей Вячеславович "Под "шорох" наших "дизелей" Среда, 30 мая 2012 13:57
Оцените материал
(1 Голосовать)

Памяти лиепайского комбрига Валерия  Романовского

В который раз оказавшись на Балтике, я не особенно удивился. Еще в Москве, где получал сданный на хранение партбилет и орден,  «за преодоление трудностей в ходе создания алжирского подводного флота», я услышал от кадровиков, что Балтийский флот настаивает  на  моем возвращении в Лиепаю.

Но только в штабе БФ в Калининграде удалось окончательно прояснить ситуацию.

- На Севере тебя уже забыли, а на Балтике, куда твою лодку передали за месяц до ухода в Африку, хотят получше узнать, прежде чем послать куда-нибудь еще... в Академию, например, - растолковал мне подводный направленец, капитан 1 ранга Олег Галашин.

«Прощай, родное Видяево и здравствуй, Лиепая!» - с двойственным чувством подумал я.

На дворе стоял апрель 1985-го, и отовсюду брезжило «перестройкой», не к ночи буде помянуто. В далеком Видяево взрастившую меня 49-ю бригаду подводных лодок благополучно расформировали, а в Лиепае ждали друзья-командиры из 22-й бригады, многие их которых «подросли» за годы нашей разлуки не только в рангах, но и должностях.

Если не считать однодневной стоянки на рейде в курсантские годы, впервые в Лиепае я оказался  в 1979-м, когда «С-28», где я был старпомом, прибыла на ремонт  на СРЗ-29 (Тосмаре). Теперь в Лиепае был, пусть временный, но домашний очаг. Старшая дочь успела окончить местную школу, да и вообще, семья успела полюбить Латвию настолько, что кое-кто даже подумывал на старости лет поселиться в Риге. Кто же мог подумать, что, спустя всего несколько лет, эта республика, став козырем в руках опытных манипуляторов, превратится в воинствующий субъект антироссийской политики, зацикленной на изгнании русскоязычного «меньшинства», составлявшего добрую половину населения страны. «Оккупанты», «мигранты» и другие звучные эпитеты, которыми продолжают оперировать латышские власти, поначалу воспринимались с иронией, но когда декларации начали  воплощаться в жизнь, а творящееся  вокруг подтвердило худшие опасения, задумываться было уже поздно.

Сначала выдворяли людей, «запятнавших» себя службой в армии, правоохранительных и партийных органах, потом принялись за тех, кто не смог или не захотел сдать экзамен на знание латышского. Подобным манером мою дочь сначала отчислили с 4 курса Рижского политехнического института, а затем выгнали с работы. Она прилежно трудилась на текстильном комбинате «Лаума»...

Переоценка ценностей завершилась; верные «латышские стрелки» прошагали в Лету. Зато «из нафталина» были извлечены бывшие эсэсовцы «Латышского легиона», мгновенно поднятые на щит как герои нации. Даже заокеанские покровители поначалу содрогнулись, но потом все взвесили и решили расценивать это как «местную причуду», лишь бы русские побыстрее убрались, освободив для них жизненное пространство. Свято место, как известно, пусто не бывает, и вскоре на ключевые государственные посты потянулись «проверенные люди» нужной ориентации...

Невозможно обойти вниманием и грустный факт нашего поспешного бегства из Лиепаи в 1994-м. В акватории бывшей военно-морской базы было брошено такое количество кораблей, что ими свободно можно было укомплектовать флот морской державы среднего уровня. Одних подводных лодок было около двадцати. Две из них «Б-77» и «Б-81» (проект 651) незадолго до этого прошли средний ремонт. Видимо поэтому  первая  вскоре превратилась в ресторан в Хельсинки,  а  вторая  отправилась «на иголки». Даже если предположить, что страна избавлялась от избыточных масс оружия, не думаю, что она выиграла оттого, что десятки бывших советских субмарин, разбросанные по всей планете, превратились в объекты глумления. Даже, если их представляют музеями «холодной войны».

Хочешь не хочешь, а невольно напрашивается аналогия с поверженной Германией. В этом-то и состоит главный «фокус», поскольку в подобном контексте окончание  смертельного противостояния  вряд ли воспринимается как результат благородных намерений советского руководства. Скорее, как безоговорочное поражение России.

Но перенесемся в Лиепаю 1994-го. Большая часть из полусотни кораблей во главе с бывшим ракетным крейсером «Грозный» на момент «отступления», оказалась в полузатопленном состоянии, обеспечив впоследствии фронтом работ целую группу фирм и фирмочек, специализировавшихся на судоподъеме и торговле металлоломом. А заодно у латвийских властей появились основания  для обвинения  русских в намеренном осквернении окружающей среды.

Винить в произошедшем  военных моряков было бы не совсем корректно, хотя кое-кто из них, несомненно, приложил  руку к тому, чтобы корабли оказались не в состоянии уйти в Россию даже на буксире. Те, что рангом повыше, своим участием в массовой распродаже некогда боевых единиц и расходных материалов. Кто пониже, выпиливая и меняя  красномедные трубопроводы собственных подлодок на все те же вожделенные «баксы». Маловероятно, что эти суммы стали «первичным капиталом»  будущих олигархов, зато гримаса «нового стиля» предстала во всей красе. А именно этот стиль усиленно и ускоренно насаждался повсеместно.

Иначе чем заискиванием  «лучшего немца  всех  времен» перед Западом, трудно объяснить поспешность в оставлении баз и объектов, в обустройство которых десятилетиями вкладывались миллиарды народных средств. Самое интересное, что оставлялись эти объекты, как правило, в образцовом состоянии. И для чего же? Для того, чтобы вскоре оказаться  разрушенными и разграбленными. Теперь эти руины охотно демонстрируются как образчик «русского варварства», как заезжим гостям, так и пользователям Интернета. Не верите, посетите, к примеру,  сайт Палдиски (Эстония). Там  некогда размещался образцовый учебный центр ВМФ, готовивший экипажи атомоходов. Эстонцы приняли его в прекрасном состоянии вплоть до последней розетки…

Лиепайская база - колыбель российского подводного флота, обладавшая мощной инфраструктурой, изначально рассматривалась латвийскими властями как дополнительная приманка для стратегов НАТО. Впрочем, в ту пору вопрос о членстве прибалтов  в этой «сугубо оборонительной» организации рассматривался Западом с определенной осторожностью. Однако по воспоминаниям бывшего госсекретаря Соединенных Штатов Дж. Бейкера, к этому времени они уже начали привыкать к тому, что в ходе очередных переговоров «русские» готовы отдать даже то, чего от них не просят. Неудивительно, что подобный «инициативный» стиль дипломатии, привнесенный М. Горбачевым, и охотно подхваченный Б. Ельциным, воспринимался  не иначе как проявление слабости. Что, в конечном итоге, и привело к обвальной потере авторитета России на международной арене. Латвия, подобно своим соседям, внезапно получив независимость, причем, безо всяких условий, поначалу опешила, но быстро опомнилась, решив «ковать железо пока горячо». В отношениях с Россией она заняла  наступательную позицию. Первым делом Латвия без труда добилась от российского руководства публичных извинений за Пакт «Молотова-Риббентропа» и депортаций 1940-41 гг. вне исторического контекста. Дальше было проще. После подтверждения Россией нужных акцентов даже балтийским «нейтралам» не оставалось ничего другого, как принять за основу посылку, что существование прибалтийских стран в составе СССР было нелегитимным от начала и до конца. Латвия, а с ней и Эстония, выдвинули территориальные претензии. Оказались забытыми и победа в Северной войне, и миллионы «ефимков», полученные шведским королем Фредериком  за то, чтобы вопрос о российской принадлежности прибалтийских земель считался решенным навсегда. Достойным исторической памяти оказалась лишь «государственность» стран Балтии с двадцатилетним предвоенным стажем…

Неудивительно, что «евроборцы» за права человека перестали считать нарушение прав русскоязычного населения  Балтии заслуживающим внимание. А пресловутый «двойной стандарт»  в отношении России подтвердился лишний раз и тем, что с 1 мая 2004 года и Латвия, и Эстония стали полноправными членами Евросоюза, имея нерешенные территориальные вопросы с соседями,  что попросту противоречит уставу этой организации. Вопрос решается элементарно - виновной в том, что демаркация границ не завершена, объявлена Россия.

Сегодня бывшая Лиепайская  ВМБ пребывает в полном запустении. Жилые дома военного городка разграблены и пустуют. Используется лишь бывшая гауптвахта, где предприимчивые латыши соорудили постоялый двор с модным «гулаговским» акцентом. Всего за двадцать долларов вам не только предоставят место на нарах, но еще и «начистят» физиономию, «как это принято у русских». Есть здесь и «пыточная». «Отель» этот пользуется популярностью, особенно среди иностранцев, желающих подтвердить свое мнение о русских именно в подобном аспекте. В чем им охотно помогает группа ряженых в красноармейских мундирах...

Мощные краснокирпичные казармы подплава, где некоторое время  квартировал батальон «айзсаргов» в ожидании передачи зданий структурам НАТО, практически разобраны по кирпичику. Добротный кирпич от царского режима уходит по 20 сантимов за штуку (10 рублей). Через трещины в асфальте некогда парадного плаца пробиваются  уже солидные деревца. Сквозь их энергичную поросль сиротливо проглядывает никому не нужное (скорей всего, в силу малой художественной ценности) бетонное изваяние советского подводника в пилотке в обрамлении «клещей», которые по замыслу автора должны были символизировать лодочные шпангоуты. Сзади торчат три цементные трубы, олицетворявшие, по мнению того же скульптора, перископы. Почему три? Возможно, для устойчивости конструкции. Острословы тут же уловили глубинный смысл композиции:  «Зажали в клещи и…дерут в три «смычка». Грубовато, но метко. Лично у меня  этот монумент вызывает крайне неприятные ассоциации. В ходе его создания, в 1980 году два матроса с «С-28», приданные в помощь скульптору, загремели в дисбат. Считалось, что если корабль в ремонте, личный состав там не нужен. Матросики по-своему распорядились творческой паузой в работе «маэстро». Приведя себя во взвешенное состояние, они «неправильно» отреагировали на замечание милиционера в штатском...

Произошло это за несколько месяцев до моего вступления в должность, но суровый комэск по прозвищу «Кобальт» при каждом удобном случае повторял, красноречиво глядя в мою сторону, что командиры «северных лодок» способны лишь на то, чтобы портить показатели по дисциплине старейшего подводного соединения, все еще Краснознаменного и почти что гвардейского...

И вот, летом 1985 года, отгуляв пару пропущенных отпусков, я вернулся в Лиепаю, где вступил в командование подводной лодкой «С-349», входившей в состав 22-й бригады 14-й эскадры подводных лодок дважды Краснознаменного Балтийского флота. Командовал эскадрой все тот же «Кобальт» - вице-адмирал Н.Е. Хромов. Николай Елизарович был человеком строгим, но справедливым, особенно по отношению к своим командирам. Чтобы это почувствовать, надо было стать своим, а не «гастролером» с другого флота. Так что, несмотря на то, что после убытия в Алжир моя  аттестация в личном деле была переписана  комбригом на откровенно негативную, именно по приказанию комэска, зла я ни на кого не держал. Тем более что над этим «произведением», где в каждой строчке была просто подставлена частица «НЕ», московские кадровики откровенно посмеялись. Правда, их комментарии чем-то напомнили шутки в духе незабвенного Лаврентия Павловича: «Не будь в окружении отличных характеристик, тебя, дружок, расстрелять мало за такую аттестацию…»

Согласен, потому что, если командир «регулярно не заботится о нуждах личного состава», ничего другого он не заслуживает...

Моя новая лодка была старой как мир, однако только что из ремонта, а экипаж составляли отличные специалисты. Сразу был найден общий язык с офицерами и командой, и все поставленные задачи решались успешно. Могу лишь смутно догадываться о причинах, но большую часть навигации 1985-1986 годов моя лодка провела в «странствиях» по Балтике, навещая «чужие» порты от Балтийска до польского Свиноуйсьце. С этими  походами связано немало забавных историй. Хотя обстановка на Балтике  отнюдь не располагала к благодушию. В октябре 1985-го сюда заявился  даже американский линкор «Айова», принявший участие в учениях НАТО «БАЛТОПС». Помимо прочего на подходах к Лиепае им был отработан артиллерийский удар по берегу. Учитывая «шестнадцатидюймовость» главного калибра «Айовы» (406 мм) иначе как щелчком по носу нашей стороне это было воспринять невозможно. Мой приятель, в ту пору командир БПК проекта 61, известного как «поющий фрегат» из-за характерного свиста турбин, в это время находился на боевой службе в Карибском море. Он получил приказ немедленно проследовать в Мексиканский залив и сымитировать что-нибудь в духе «Айовы» близ побережья Соединенных Штатов. Лавируя меж нефтяных вышек, Николай прибыл на границу территориальных вод где-то в районе Нового Орлеана и потряс воздух залпами своего главного калибра - 76-мм автомата. Таков был «наш ответ Чемберлену». Самое обидное, что этого никто не заметил!

Прочитано 5534 раз
Другие материалы в этой категории: « Послесловие Роль штурмана в "истории" »
Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии

Пользователь