Подобно Алжиру, Аннаба являет собой ту европейскую отдушину, которую люди, утомленные избытком восточной экзотики, могут смело использовать.

Аннаба (во французском прошлом - Бон) порт средней величины на востоке Алжира близ границы с Тунисом. Отличные пляжи и превосходный климат сделали эти места популярными для французских колонистов. Тем не менее,   решение президента Де Голля предоставить Алжиру независимость заставило их покинуть обжитые дома. Это истинная трагедия полутора миллионов человек, считавших землю, где жило несколько поколений их предков, своей, и вдруг ставшей чужой и враждебной. Их судьба после беспорядочного бегства, да к тому же  налегке, сложилась по-разному. Демонстрируя  заботу о «черноногих» (pieds noir), как называли алжирских потомков европейцев, французское правительство определило им в качестве основного места проживания - Корсику. На острове трудолюбивые переселенцы немедленно занялись любимым делом - виноградарством и, конечно же, виноделием. Тем самым, подписав себе приговор. Корсиканцы издревле производили свои - особые сорта дорогих вин, в небольших количествах, и конкуренты, готовые производить массу дешевого вина были им совершенно ни к чему. Известно, что сердить корсиканца столь же опасно, как и его соседа сицилийца. И там, и там понятие кровная месть - один из законов жизни. Начались ссоры, переросшие в кровавые стычки, а кончилось все плачевно - массовым исходом «черноногих» на материк. Там беженцы постепенно и растворились среди прочего населения Франции, встречавшего, порой, несчастных соплеменников далеко не хлебом-солью. Не правда ли напоминает мытарства «русскоязычных» беженцев на просторах «матушки»-России после распада СССР?

Так завершилась история африканских департаментов Франции. Ведь с 1848 года Алжир считался неотъемлемой частью метрополии, а отнюдь не колонией или протекторатом подобно другим странам Магриба - Тунису и Марокко. В 1962 году 132-летнему присутствию Франции на алжирской земле наступил конец. Этому предшествовала 8-летняя кровопролитная война за независимость, унесшая жизнь полутора миллионов алжирцев и более ста тысяч французов. К чести победившей стороны она отнеслась с поразительным уважением к могилам угнетателей, их  святыням и памятникам. Монастыри не осквернялись и не грабились, как это происходило с мечетями в 1830-м, а монументы исторических деятелей не свергались оголтелой толпой, подобно тому, как это делалось в «демократической» России. Алжирцы просто предложили французам забрать изваяния своих героев. Так в конце 80-х в предместье Парижа - Нейи-сюр-Сен появился конный памятник герцогу Орлеанскому... Прошли годы, и теперь уже настала очередь французов тревожиться. Шутка ли? Если Лазурный берег по-прежнему остается во власти туристов всех мастей, включая новорусских, то крупнейший порт Марсель всё больше напоминает арабский город. Большинство его обитателей - алжирцы.  А Париж, особенно в районе бульвара Барбес! Стоит закрыть глаза, и по звукам и запахам, вы немедленно переноситесь в Северную Африку. Вот оно колониальное наследие в чистом виде! В Лондоне дела обстоят еще веселей. Если вы потерялись и хотите определиться на местности, спрашивайте чернокожего, скорее всего он окажется местным. Впрочем, это не наша проблема, впору бы со своими разобраться, тем более что они так схожи...

Вернемся в солнечную Аннабу 80-х прошлого столетия. В этот период здесь частенько появлялся советский военно-морской флаг. Заходили лодки для смены экипажей, надводные корабли с деловыми визитами. Разумеется, появлялись и корабли национальных ВМС АНДР. В том числе во время ежегодных походов с целью демонстрации мощи и популяризации службы на флоте. ВМС в значительной степени зависели от притока добровольцев. Не знаю как насчет добровольцев, но желающих попасть на корабль, особенно в ходе «portes ouvertes» (дней «открытых дверей»), было хоть отбавляй. Все мало-мальски значимые порты алжирского побережья от Бени-Сафа на западе до Аннабы на востоке с нетерпением ожидали появления кораблей...

Разумеется, присутствие на борту «бледнолицых» было совершенно излишним. Мы это прекрасно понимали. Зачем же провоцировать вопрос: «А вы что же без «советников» плавать не можете?» Поэтому сразу после швартовки инструкторские группы тактично удалялись, тем более, что отказа в транспортных средствах и экскурсионных маршрутах не могло быть по определению. В Аннабе таких маршрутов было более чем, да и пляжи там, как уже говорилось - отменнейшие. «Маленьким Парижем» город делает скопление кафе и ресторанов на широком центральном проспекте с громким названием Курс Революции. Это сходство усиливается в вечернее время, а в ночное и вовсе становится полным. Однако днем ноги сами собой устремляются к руинам древнеримского города Hippo Regius. Тем более что термы и форум расположены всего в полутора километрах от центра современной Аннабы. Прекрасно сохранился мозаичный пол Большой базилики, по которому хаживал сам Блаженный Августин, служивший здесь епископом с 396 по 430 год. Год нашествия вандалов стал годом смерти едва ли не самого почитаемого католического святого. Мало кто из ранних христианских философов может сравниться с ним в заслугах перед церковью. Во времена французов на холме, господствующем над городом, построен и активно действует собор Святого Августина. При нем находится женский монастырь и потрясающий дом престарелых, о котором разговор особый. Живо интересуясь бытом монахинь, мы (я, стармех и двое алжирских командиров) случайно забрели туда и были потрясены чистотой и уютом, в котором содержались  80 местных стариков, что характерно - мусульман.

- О такой старости можно только мечтать, - заметил Юра Филиппов, кивнув на благообразных аксакалов, предающихся неге на обширных диванах.

Кто-то потягивал кальян, кое-кто гонял нарды (любимая игра русских подводников!), а кто-то просто медитировал перед телеэкраном.

- А на какие средства, вы содержите это великолепие? - поинтересовался я у сопровождавшей нас настоятельницы  монастыря - энергичной испанки лет сорока.

- Исключительно на добровольные пожертвования, - мило улыбнувшись, ответила добрая женщина и скромно потупила очи.

- Ну, тогда соблаговолите принять  от русского командира! - я от чистого сердца протянул ей 50 динар.

После недолгого раздумья мой почин поддержал  капитан Шерги:

- И от алжирского 100!

Я прочитал в глазах стармеха некоторое смятение, которое только усугубилось, когда командир СКР вынул банкноту в 200 динар:

- И от надводников Marine Nationale!

Юра заспешил на террасу, с которой открывался чудесный вид на утопавший в зелени город, - Ну, кажется, все посмотрели, всем помогли, пора вниз.

- Вниз так вниз, - лукаво ухмыляясь, сказал Шерги, открывая двери авто, - вот бы обрадовалась монахиня 500-динаровой ассигнации? Да видно не судьба!

Стармех густо покраснел... В этом был весь Шерги.

Осенью 1987 г. я приехал в Ригу, где в местном Учебном центре освобождалась вакансия замначальника. Как выпускник  Академии, я был совсем не прочь ее занять, тем более, что мои старые друзья по Алжиру и Северу Шура Большухин и Вася Личинкин давно там преподавали. Первым кого я встретил, оказался видяевский приятель Георгий Серебрянский - командир учебной «Варшавянки». Поговорить было о чем. Последний раз мы виделись лет десять назад в Севастополе. Мы разговорились, и я узнал, что в Центре обучается алжирский экипаж, который приходится обкатывать Жоре.

- Представляешь, их командир такой гад-антисоветчик! Намедни кинул меня под танк в присутствии начпо (начальника политотдела).

С подчеркнутым вниманием я вслушивался в кипящий эмоциями рассказ коллеги. В душу закралось предчувствие.

- Короче говоря, слушаем как-то с алжирским командиром начпо, а тот все сетует на пробуксовку перестройки. Вдруг алжирец возьми да и встрянь:

- А знаете, почему у вас ничего не получается?

- И почему же? - С вызовом в голосе спрашивает политработник, не подозревая о провокации.

- Да потому, что у вас коммунистов много, мы вот своих повесили, и все в порядке!...

- Представляешь теперь, Сергей, с кем приходится дело иметь!

- Представляю. Его фамилия случайно не Шерги?

- А ты откуда знаешь?

- Это ж мой ученик, но я его этому не учил!

Товарищеские подначки «на грани фола» были в духе капитана Шерги, и свидетельствовали о том, что его становление как командира-подводника идет по правильному пути. Ведь без чувства юмора под водой делать нечего. Правда, далеко не все жертвы его розыгрышей  разделяли это мнение. К ним стоит отнести и бедного курсанта-отличника херсонского училища, приданного нашей группе во время экскурсии по учебному паруснику «Товарищ», зашедшему в Алжир. Он был настолько уверен, что среди подводников все русские, кроме откровенно темнокожего лейтенанта Айни, что со временем стал чересчур откровенен.

- Представляете, когда мы пришли в Антверпен, местные газеты зашумели - «Это наверняка разведывательный корабль русских, он набит электронной аппаратурой специального назначения!»

- Вот мы и зашли удостовериться, так ли это, - обронил Шерги, молчавший до этого как рыба.

Поверьте, нам стоило больших усилий успокоить юного отличника... так и не поверившего, что это была шутка.

Не менее типичным для моего подопечного было умелое манипулирование русскими прибаутками, которых Шерги набрался с избытком за долгие годы обучения в СССР, начиная с Бакинского училища и кончая военно-морской академией. Стоит он, бывало, на мостике, распекая кого-нибудь из своих матросов. Тот молча выслушивает гневную тираду, боясь поднять глаза на грозного командира. Как вдруг, арабскую или французскую речь прерывает – «Ну, что тебе сказать про Сахалин?»

Огорошенный матрос недоуменно поднимает очи, видно, что воспитательная цель достигнута!  Поверьте, со стороны это выглядело очень смешно!

Забавно окончилась и очередная поездка инструкторского экипажа на один из аннабинских пляжей. По дороге туда я вспомнил, что незадолго до выхода в море на приеме в оранском генконсульстве меня познакомили с нашим консулом в Аннабе. Более того, он стал дорогим гостем в бунгало №17 - штаб-квартире подводников в «Андалузии». Лучшего случая засвидетельствовать свое почтение было не сыскать. Когда наш микоравтобус затормозил у ворот белоснежной виллы, хозяин которой - еврейский банкир, на всякий случай, отступил вместе с французами, на улицу, словно черт из коробочки выскочил дежурный.

- А никого нет, пятница ведь. Кто на пляже, кто на пикнике. А вы, собственно, кем будете?

- Апрелев из Орана, хотел повидать товарища Бойко. Ну, да мы еще вернемся часиков в 18! Вдруг кто появится.

- Будет исполнено! - церемонно поклонившись, пообещал привратник, оскалившись голливудской улыбкой.

- Совсем одичали на «диком Западе» - мелькнуло в голове.

Благополучно провалявшись на пляже положенное время, ровно в 18.00 подводники появились перед уже знакомой оградой. Шансов увидеть кого-либо было мало, но раз пообещали - надо заехать. Уже на подъезде всех охватило странное предчувствие. Над зданием бывшей банкирской виллы гордо реял огромный советский стяг. Дипломатический опыт подсказывал, что это могло означать одно из двух. Либо пожаловала какая-то важная «птица». Либо эта птица была на подлете. Так и есть. Ее поджидали, выстроившись шпалерами вдоль главной аллеи, сотрудники генерального консульства. Перед фасадом явно томилось в ожидании чего-то руководство.

Среди них я без труда отыскал  своего знакомого - консула Ю.В.Бойко.

- Неужели, снова кто-то из Политбюро «заказал не печалиться»? - грустно предположил я.

- Да нет, де нет! - воскликнул он, едва завидев меня, - я же говорил, что это Сергей Апрелев, а никакая не инспекция МИД!

Присутствующие словно освободились от тяжелой ноши. Воцарилось всеобщее веселье, которое не затронуло лишь одного человека - того самого дежурного.

- Представляешь, что учудил этот обормот, - комментировал события консул, - срочно вызвал всех на службу, как там у вас - по Большому сбору!  А это не так то просто, поверь. (Еще бы, мобильников то в ту пору не было!) Народ, роняя перья, примчался, а он и докладывает: «Приезжал какой-то Апрелев, то ли из Ирана, то ли из Ирака. Короче говоря, наверняка проверяющий из МИДа. Грозил вернуться у шести!» Ну мы и расстарались. Бумаги, надеюсь проверять не будешь?

- Зато проверили свою готовность на случай войны! - позволил себе пошутить я.

- Верю, что с такими защитниками ее никогда не будет. Надеюсь, что стол мы накрывали не зря?

- Конечно, нет, но я с экипажем. Не пугайтесь, нас всего восемь человек.

- Зови всех, командир, после сегодняшнего нас не так-то просто испугать!

Вечер прошел на высокой товарищеской ноте. Все-таки нет ничего лучше общения с добрыми соотечественниками. Поверьте, за границей встречаются и такие.

По возвращению в Алжир, доложив шефу об успешном завершении похода, узнаю, что алжирские рыбаки пожаловались на «пиратские действия» подводников. Выяснилось, что «011» под руководством Шуры Большухина и его подопечного капитана Каид Слимана по-своему решили вопрос закрытия районов учений. Помню, как в свое время делился опытом «борьбы с рыбаками», изрядно досаждавшими подводникам. Едва завидев перископ или «шноркель» (шахту РДП) подводной лодки, они, не задумываясь, бросались в район боевой подготовки, пытаясь накинуть сеть на загадочный бурун. Для оцепления района стали заказывать катера береговой охраны - «гард-коты» итальянской постройки, которые носились по периметру района, подобно пастушьей собаке, стараясь отогнать неразумных «волков» от бедных «овечек». На сей раз удачное сочетание характеров: горячего у командира «гард-кота» и напористого у пары «рыбаков» сыграло злую шутку. Когда рыбаки, «растопырив невод», ринулись на появившийся бурун от шахты РДП «011»-й, командир катера, недолго думая, дал очередь вперед по курсу из своего 12,7-мм автомата. Рыбаки застопорили ход и вышли на палубу с поднятыми вверх руками.

- Ну что допрыгались? - грозно спросил их командир катера и, видя, что рыбаки готовы на все, лишь бы их отпустили восвояси, потребовал выкуп.

Рыбаки щедро поделились как рыбкой, так и членистоногими. Помимо креветок и лангустов там присутствовали и омары. Разумеется, рыбаков тут же отпустили. Но командиру, представляющему ценность улова, которым он честно поделился с подводниками, этот метод промысла явно пришелся по вкусу. Стоит ли возвращаться к набившей оскомину притче о чувстве меры? Когда в одно из следующих обеспечений он «потряс» испытанным методом очередного «рыбачка», мирно следовавшего вдоль района, пострадавшему сам бог велел нажаловаться во все возможные инстанции. Шею «пиратам», конечно, намылили, но и рыбаки стали вести себя пристойнее, слух о «корсарстве» подводников «иже с ними»  быстро облетел округу.

Для меня самым неприятным моментом, связанным с местными рыбаками, стал случай возвращения в Мерс-эль-Кебир поздним вечером, когда на ослепительном фоне тысяч огней оранского бульвара Фрон-де-мер (Приморского - фр.) из за мола внезапно выскочил траулер с фелюкой на буксире.  После команды «Стоп дизель, оба полный назад!», мне оставалось лишь напряженно ждать развязки, настолько мала была дистанция. Сначала показалось, что стальной нос подлодки пропорет  «рыбака» посредине, но мы не попали даже в фелюку. Ее корма разошлась с нашим носом в дистанции буквально пары метров. Каково же было удивление стоявших на мостике лодки,  когда мы не обнаружили ровным счетом никого в рубке траулера. Похоже, ребята, отойдя от пирса, включили авторулевого и, положившись на его механические плечи, попадали в койки. Помню, что фуражка старины Хеддама еще долго находилась в приподнятом состоянии. Вставшие дыбом волосы упорно не хотели опускаться.

Другой случай, когда не хотели опускаться уже мои волосы, произошел в Аннабе в заключение «визита  доброй воли» или  «порт-уверта» (Дней открытых дверей – фр.). Командиром «010»-й был недавно назначенный капитан Шерги, волевой и самостоятельный командир, которому оставалось лишь несколько отточить мастерство управления кораблем.  Чем, собственно, мы с ним и успешно занимались. Однако чтобы лучше представить психологический фон тогдашней ситуации стоит учесть толпы восторженных алжирцев на пирсе и обостренное самолюбие молодого командира.

- Я вызову буксиры, - как бы советуясь, сообщил командир в ограждение рубки, где  скрывался я, щадя его самолюбие.

- Не позорьте мою «седую» голову, двухвальную лодку оттаскивать буксирами?!

Я понимал, что отойти от «глухого» бетонного причала не так-то просто. Как только давался ход моторами, корпус немедленно подсасывало к стенке создаваемым разрежением. Для этого существовало несколько вариантов. Первый - вверить себя буксирам, я допустить не мог, слишком много свидетелей. Учитывая их присутствие, надо было отойти быстро и эффектно. Делали мы это не впервой. В Алжире все пирсы, где мы стояли - бетонные, правда, не все сплошные. Между правой «щекой» обтекателя ГАС (гидроакустической станции) «МГ-10» и пирсом подкладывался кранец, мастерски сплетенный нашим боцманом Мишей Марченко, после чего, не отдавая носового конца, давался ход вперед внешним мотором. Корма медленно, но верно отходила, и вот тут наступал момент истины. Надо было вовремя дать средний ход назад внутренним мотором и, отдав носовой конец,… убираться восвояси под ликующие возгласы толпы.

Теоретически было все ясно, но «эстрадный эффект», похоже, заставил Шерги нервничать, и отход дважды срывался. Не успевая нащупать момент начала работы моторами «враздрай», командиру запарывал маневр вчистую. Толпа на пирсе начала роптать. Шерги, волнуясь, перешел на французский, упомянув слово «реморкёр» (буксир - фр.), в чем его незамедлительно поддержал штурман Бахрия - известный перестраховщик. Надо сказать, что задачу значительно осложняло присутствие по корме лодки  двух крупных транспортов, ошвартованных борт к борту.

Пытаясь спасти положение, а главное престиж подводников, я предложил четко выполнить мои команды, а уж если не получится - вернуться к теме буксиров. Поморщась, Шерги  согласился. То ли неистребимый дух противоречия, то ли все тот же публичный эффект, привел к секундной задержке в репетовании команд, чуть было не приведшей к трагической развязке. Обтекатель ГАС «МГ-15», возвышавшийся столбиком на носу лодки, начал слишком быстро уваливаться под развал левого борта югославского сухогруза, стремительно надвигавшегося  с кормы. Наступал момент, когда было нужно выбирать - либо завершить маневр на грани фола, либо зависнуть, превратив его в посмешище, правда, никого не поцарапав… Я предпочел первое, ведь все-таки мы пришли в Аннабу не для того, чтобы смешить людей. Работал левый мотор средний назад, лодка обтекала «югослава» с минимальной дистанцией. Как вдруг из ближайшего к его носу иллюминатора высунулась голова. Ее хозяин что-то пристально высматривал в корме, не подозревая, что над ней уже навис «нож гильотины» в виде нашей ГАС. Стоящие на мостике замерли. Кричать было бессмысленно, шум ликующей толпы заглушал всё. Кроме голоса нашего боцмана.

- Береги балду, мать твою…!

Югослав нервно оглянулся, и едва его перекошенное от ужаса лицо скрылось в проеме, как по иллюминатору скользнул, оставив легкую царапину, обтекатель нашей ГАС.  Ни у меня, ни у Шерги не было слов. Одни буквы…

С тех пор мы научились понимать друг друга без слов. И уезжал я на родину с уверенностью, что лодка остается в надежных руках.

Майора Шерги назначили командиром первой лодки 877 проекта, получившей наименование «012» или «Раис Хадж».