Историю эту мне поведал мой добрый приятель, в прошлом доблестный командир легендарного ракетоносца «Ленинец» - капитан 1 ранга Виктор П-ский.  Поэтому и рассказ пойдет от его имени.

Случилось это в славном городе Северодвинске, где мой экипаж оказался волею судеб и флотского начальства. Лодка стояла в заводе, что предполагало не только значительную разлуку с морем, но и с семьями, проживавшими в далеком Гаджиево. Несколько лет назад его переименовали в какой-то обезличенный Скалистый, видимо, полагая, что легендарный герой-подводник  Магомед Гаджиев имеет какое-то отношение к чеченскому сепаратизму. Слава богу, справедливость восстановлена и надеюсь, что навсегда. Так вот, морякам срочной службы было, в общем-то, все равно, где стоит «пароход». Увольнение «в город», как таковое, на Северном флоте  практически не существует. Хотя в таком центре цивилизации, каким в ту пору был Северодвинск, можно было вполне рассчитывать на культпоход в кино и даже на танцы в БМК.  Но вот кто позволял себе расслабиться, так это «фенрики», то бишь молодые офицеры, причем, не только холостяки.  Разумеется, в вечернее время, плавно переходящее в ночное. Главное - как штык явиться к подъему флага и желательно своим ходом. Очень это качество на флоте уважают. Два главных преступления для военмора: опоздать на вахту и к подъему флага. Осмотрит, бывало поутру свирепый старпом строй бравых офицеров, переминающихся в ожидании командира.

«Да-аа, - подумает, - ну и физиомордия у лейтенанта Ж., чем же ты, мил человек, ночью занимался? А ведь молодец, в строю! Да и остальные тоже... орлы!»

Днем-то все без исключения геройски служат Родине, крепя боеготовность и обеспечивая ударную работу заводчан. Ну а вечером, святое дело, случалось и нам посидеть у «Эдельмана», пока его не спалили. По слухам, без политотдельских опричников дело не обошлось. Отменное, доложу я вам, местечко было, со вкусом! Но, видимо, рассудили, что не бывать вертепу. Опять же плюс к боеготовности и моральным устоям, которыми советский моряк был широко известен всему миру, не исключая и вероятного противника. Но, как известно, «всех не перевешаешь». Была еще парочка мест для отдохновения ратной души: «РБН» (ресторан «Белые ночи»), что-то там, на Яграх и т.д. Однако некоторые предпочитали, как повелось издревле, становиться на постой. И спокойней и стабильней. И на ресторан тратиться не надо. Таким, конечно, в коллективе грош цена, но дело это сугубо личное. Без ресторана все равно было не обойтись, надо ведь сначала познакомиться, а уж потом «на постой».  Это ж вам не старое доброе время, когда  квартирмейстер торжественно сообщал господам гусарам адреса домов, где их уже «с нетерпением» ждут-с.

Короче говоря, иду я как-то по зимнему Северодвинску, время - глубоко за полночь, из гостей, стало быть, возвращаюсь. Вы же знаете, моряку, а тем более командиру, везде рады. Да и знакомых в мои зрелые годы - минимум полгорода. Вдруг, не сразу и глазам поверил, бредет мой минный офицер (назовем его Сидоров), а впереди на поводке пес не очень-то и породистый. Мне даже обидно стало:

«В таком экипаже служишь, - думаю, - можно и поприличней собаку завести». Тем более, что к минерам я неравнодушен, сам из них вышел. А потом, откуда у него собака? Не на лодке же из Гаджиево приволок? Вижу, заметил Сидоров меня и как-то засмущался.

«Ну,- думаю, - не иначе какая-то тайна», - а ведь известно, что командир это - как духовник на исповеди, и никаких тайн от него быть не может.

- Салют, минерище, ты что это, частным сыском, что ли подрабатываешь по ночам? Или роддом охраняешь?

- Никак нет, товарищ командир. Абсолютно дурацкий случай вышел. Представляете, познакомился в РБН-е с теткой, - минер поймал мой укоризненный взгляд и вовремя  поправился:

- Простите, с девушкой.  Ну, короче говоря, пошел я ее провожать, а она вона где живет, в Квартале (район  новостроек, упоминание которого автоматически удваивает стоимость такси). Пригласила испить кофею. Слово дамы - закон. Вы же меня знаете!

- Конечно, Сидоров, поэтому продолжайте, пока ничего оригинального, - заметил я нарочито официальным тоном.

- Так точно, - отчеканил минер голосом изрядно подмерзшего человека. Ну посидели так мило, коньячком переложили. Все путем, наконец, она и говорит:  «Слушай, Петя, поздно тебе уже в казарму возвращаться, оставайся».

- Серьезное предложение, Петя. Насколько я понимаю ты  его, собственно, и добивался?

- Ну, в общем-то, да. Но дело все в том, что она попросила собачку вот эту выгулять, пока, мол, постель застелит.

- Понятно, балдахин распустить, благовония воскурить... Короче говоря, валяй, черт с тобой, только чтобы к подъему флага как штык! Понял?

- Понял, товарищ командир, только... забыл я, где дом-то этот. Они здесь все одинаковые.

- Да-а, - сочувственно протянул я, - сразу видно, что не штурман. А собака на что? Тоже не местная, что ли? Домой дороги не знает.

- Да черт ее разберет! Может, не гуляла давно. Третий час меня по району кружит. Уже и колотун прошиб. Мелькнула тут  мыслишка, а не послать ли всех к чертям? А потом думаю, а вдруг это у нее - единственное близкое существо. Так что еще похожу немного.  Вдруг эта зараза чего вспомнит. Домой, Жучка! Домой!

- Имя-то хоть знаешь?

- Девушки?

- Нет, собаки.

- В том-то и дело, что не спросил. Может, поэтому обиделась и кружит, сука! Простите, товарищ командир, мы уж побежим...

И минный офицер исчез, скрывшись в вихре внезапно налетевшей поземки.

Наутро я с глубоким удовлетворением наблюдал Сидорова в воинском строю и, к счастью, без собаки. Ничего что под его левым глазом заметно выделялся значительных размеров синяк, похоже, что офицер исполнил свой долг  подводника-гуманиста до конца. А собака, надо полагать,  привела его в нужное место. Судя по выражению его лица, я понял, что рассказывать эту историю можно будет не раньше, чем лет через десять.  Мне было нелегко, но я выдержал испытание. Джентльмен должен всегда оставаться джентльменом. Как  Сидоров, в свое время. Вспоминая эту историю, я, лишний раз с грустью убеждаюсь, что ни одно доброе дело безнаказанным не остается.

Северодвинск

Январь 2003 г.