Оцените материал
(3 голосов)
Видяевские истории

Рулевого Дидыка звали Василием, но на лодке все без исключения величали его Дид. Росту он был высокого, слегка сутуловат.         По краям туловища топорщились длиннющие руки-грабли, а венчала его круглая конопатая физиономия со вздернутым носом. Родом он был из Западной Украины, оказался картинно набожен и, несмотря на законченное среднее образование, частенько выдавал перлы, ставившее этот факт под сомнение. Как-то проводя с рулевыми занятие по штурманским приборам, я завел речь о гироскопах, для пояснения принципа действия которых начертал земной шар, векторы сил и т.п. Завершил все, как и повелось, традиционным вопросом «Все ли понятно?»

И тут с загадочным видом поднялся Дид.

- Вот вы тут, товарыщ старший лейтэнант, тильки шо казали, шо Зэмля шар, так?

- Ну, - внутренне готовясь к подвоху, утвердительно ответил я.

- И на двэ трэти покритый водой?

- Совершенно верно, Дидык.

- Так почэму жэ уся вода униз нэ стэкае? - торжествующим тоном знатока, срезавшего невежду, произнес Дид. Раздался взрыв хохота, на который не замедлил пожаловать старпом, проверявший занятие в соседнем отсеке. Он и стал свидетелем  восполнения  пробелов в дидыковских познаниях.

Стоит отметить, что в ту пору, общеобразовательный уровень матросов был достаточно высок. Даже на дизельных лодках подавляющее число моряков срочной службы имели за плечами десятилетки и техникумы. Про атомоходы и говорить не приходится. Причем, в отличие от Российского императорского флота, куда направляли исключительно славян и прибалтов, у нас можно было встретить представителя, практически, любой национальности, что свидетельствует лишь о том, что вопрос о народном образовании решался масштабно и без ущемления интересов какой-либо нации.

Возвращаясь к Дидыку, хочу отметить, что со временем он стал отличным командиром отделения, и наш минный офицер Коля Гришин, впоследствии командир лодки на ЧФ, нахвалиться на него не мог. Кто на него жаловался, так это флагманский штурман Бориска по кличке Винни-Пух, о котором подробнее речь пойдет чуть дальше.

- Мне твой Дидык всю печень проел своей религиозной агитацией. Стоит только дать слово, как через пару минут уже вещает про заповеди божьи. А переходы какие! Упомянул как-то, что в магнитном компасе спирт разбавленный не только картушку поддерживает, но и, помимо прочего, препятствует, чтобы всякая гадость там заводилась. Так у него вроде нормальный вопрос возник:  «Пьют ли его?»

Я, конечно, ответил, что за подрыв боеготовности в военное время - расстрел на месте. Тот хмыкнул и вдруг понес, почему же у них в Киево-Печерской лавре тогда умершие монахи не тлеют несколько сот лет  и безо всякого спирта никто не заводится. Короче говоря, кощунственно увел занятие в сторону и чуть было вообще его не сорвал.

- Насколько мне известно, нет плохих вопросов, есть люди, которые затрудняются на них ответить, - имел неосторожность заявить я, чем навлек на себя бурю гнева своего шефа по специальности.

Мужик-то он в целом был неплохой и даже имел представление о специальности, но имел несколько слабостей. В частности, до безумия обожал консервы «Севрюга в томате», входившие в лодочной рацион, ну и, конечно, поспать без всякой меры. Консервы он успешно вытягивал из подшефных штурманов. Дело доходило до абсурда. Лодка готовится к выходу на учения. Флагспециалисты обязаны доложить комбригу о готовности боевых частей. А командиры этих самых частей об успешной проверке флагманами своему командиру. И вот наш Бориска  подходит к борту лодки и, вызвав штурмана мостик, нахально заявляет, что не ступит на борт  субмарины, если тот не обеспечит его хотя бы парой банок «севрюжки». Первое желание - спросить, а кому это собственно нужней? И вот тут-то начинается психологическая дуэль, в которой Бориска порой одерживал верх. Особенно над штурманами, у которых что-нибудь было не в порядке. Из положительных качеств можно было отметить определенную начитанность, так как в промежутках между актами чревоугодия и сном он проглатывал изрядное количество популярных журналов.  А вот спал он везде, где только мог вместить свое короткое жирненькое тельце. Источая при этом весьма специфический аромат, что для окружающих в погруженной дизелюхе хуже горькой редьки.

Рядовой эпизод. Подводная лодка «С-11», штурманом которой я был в ту пору, находилась в Баренцевом море на  учениях. Пройдя три боевых службы, я считал себя вполне зрелым специалистом, чтобы не принимать близко к сердцу придирки флагштура типа: «Да у вас на перископе риски не видны, как вы пеленга считываете?»

«Молча», - цедил я сквозь зубы, видя, что весь концерт разыгрывается для начальника штаба бригады Г.В. Емелина, находившегося на борту, дабы  убедить последнего в жуткой принципиальности офицера вверенного ему штаба. Геннадий Валентинович, (впоследствии контр-адмирал и начальник минно-торпедного управления СФ) - отличный дядька, знающий и не мешавший командиру в море, в конце концов, рявкнул: «Да отвяжись ты от штурмана, нормально работает офицер!»

Отвязавшись, Бориска быстро успокоился и, взяв с меня обещание, обеспечить его «севрюжкой», завалился спать на мою койку, находившуюся между прокладочным столом и бортом ПЛ. Буквально растекшись рыхлым телом по шпации, он мирно засопел. На средних лодках штурман работает в одиночестве, поэтому он сам устанавливает режим работы и отдыха, ибо менять его некому. Порой приходилось не спать сутками, особенно на учениях. А тут какое-то мурло нагло лишает тебя какой-либо инициативы. Наступило как раз то редкое затишье, которое можно было бы использовать для короткого, но эффективного сна. Склонившись над картой, попытался сконцентрироваться на задачах учения, но переливистые рулады слева, вкупе с резким запахом чужого пота, вызывали лишь одну мысль:  «А не ткнуть ли невзначай эту жирную задницу измерителем?»

Внезапно в рубку вошел начальник штаба. Увидев «тело» на моей койке, он  сочувственно кивнул и выслушал доклад об обстановке.

- Руденко, - вдруг резко произнес он, заставив тело флагштура содрогнуться, - вы проанализировали  где наиболее вероятный сектор появления цели?

- Так точно, - бегло соврал Бориска, оставаясь лежать, что само по себе было вызовом по отношению к начальнику.

- Покажите!

И вот тут чувство меры окончательно покинуло стареющего флагштура. Оставаясь лежать, он изогнул короткую толстую ножку и указал правой стопой на какую-то часть карты.

НШ не на шутку рассвирепел. Выдав пару-тройку изящно сформулированных матерных тирад, он заставил лидера бригадных штурманов вскочить с моей койки, и я понял, что больше ему там, по крайней мере, сегодня, не лежать. Но закончил свою взбучку Емелин совершенно спокойным тоном. Артистично поведя носом, он произнес:

- Да-а, Бориска, с тобой бы я по бабам не пошел.

- Это почему же? - насупившись, осведомился флагштур.

- Уж больно ты вонюч!

Похоже, это обидело Бориску гораздо больше многоэтажных  конструкций прозвучавших ранее. Он засопел и убыл в сторону кают-компании, ибо только одно снадобье могло исцелить его душевные раны - вожделенная  «севрюжка».

Но вернемся к Дидыку. К тому времени он уже был бравым командиром отделения рулевых-сигнальщиков, в обязанности которого, помимо всего прочего, входит проверка отсечных часов. Ежедневно он обходил все отсеки подлодки, подводя стрелки и продолжая сеять религиозную пропаганду. Но сверхпопулярной личностью он стал только после своего вынужденного  купания в студеных водах Баренцева моря.

Как-то раз «С-11» возвращалась в базу, солидно опережая график. Чтобы не сеять панику в ближних полигонах БП (боевой подготовки), лодка замедлила свой бег, а затем  легла в дрейф милях в пяти от побережья полуострова Рыбачий. Того самого, что «растаял в далеком тумане» в известной песне. Весенний день можно было бы назвать ясным, если бы не дымка, ограничивающая видимость до 10-15 кабельтовых.  Невдалеке мерно покачивались на крупной зыби два рыболовных траулера. Судя по выставленным сигналам, снасти были выметаны, таким образом, по внешним признакам шел активный лов. Однако никаких признаков жизни на мостиках и палубах не наблюдалось. Два месяца, проведенных на консервах и мороженом мясе - отличный фон для того, чтобы помечтать о свежатине.

- Товарищ командир, может, высадим абордажную команду? - обратился я к капитану 2 ранга Червакову Валентину Федоровичу, замечательному человеку и исправному моряку, которого старался не подводить, за что он был мне весьма признателен. Это был один из редких случаев, когда мой начальник не только не скрывал своей симпатии, но при случае демонстрировал свое расположение. Порой мне было даже неловко перед товарищами.

Приходит лодка, к примеру, в Гремиху. Древнее и забытое богом поселение как раз начало бурно развиваться, как база ударных ракетоносцев. Местным «дредноутам», число которых стремительно росло, мы были нужны для отработки задач. Готовность к выходу - четыре часа. Всем приказ - оставаться на корабле! Ну что ж, не впервой. Разбиваемся на пары для турнира в «козла», как вдруг командир заявляет:

- Штурману «добро» на сход, он ведь у нас не женат. Пускай сходит, осмотрится.

- Спасибо, - говорю, - товарищ командир, за доверие, но куда здесь идти-то? Даже знакомых нет.

- Вот сходишь, и появятся!

Пожимая плечами, одеваюсь и ухожу под шепот старпома Валеры Комарова:

- В любимчики вышел, гад...

Самое интересное, что буквально сразу же обнаруживаю кучу знакомых, среди которых мой старинный приятель - Жорка Веревкин, сосланный сюда из «столичного» Мишукова (селение на берегу Кольского залива напротив Мурманска - база северной гидрографии) за чрезмерную для молодого офицера инициативность. К этому времени он уже успел понять, что инициатива на флоте наказуема. Про него сказ отдельный...

Итак, Валентин Федорович активно подхватывает идею об абордаже, но вместо того, чтобы, как повелось,  назначить командиром «группы захвата» инициатора плана, приказывает начальнику РТС Юре Коклину (он же Нач)  взять с собой пару человек потолковей, ящик вина для демонстрации доброй воли и отправиться на надувной шлюпке ЛАС-5 на ближайший «рыбак». Самым толковым из находившихся в поле зрения показался жуликоватый Дид, казалось, созданный для подобных операций. Третьим стал азербайджанец - вестовой Раджапов, который был должен оценить качество захваченной добычи на месте. Прибыв несколько месяцев назад из учебного отряда  с документами кока, Раджапов был весьма радушно встречен, так как всем почему-то показалось, что сейчас мы, наконец, отведаем  кавказской кухни. Как бы не так! Раджапов признался, что ничего, кроме перловой каши, готовить не умеет, так как, слабо владея русским, мало что понимал на занятиях в учебном отряде. Поэтому было решено, что лучше всего ему отправиться в офицерскую кают-компанию вестовым. Уж там-то его быстро выучат литературному русскому языку. Кто как не флотский офицер является истинным носителем культуры. Расчет оказался верным. Несмотря на природную флегматичность и врожденную заторможенность, Раджапов, пользуясь добрым расположением офицеров, довольно быстро выучил основы флотского лексикона, позволявшие поддерживать светскую беседу в любых условиях обстановки. А в знании дробей через каких-то полгода ему вообще не было равных. К примеру, спускается с мостика к столу слегка подмороженный на вахте гигант-старпом Ляонас Казлаускас (он же Железный Густав) и добродушно рявкает: «Ну-ка, Раджапов, плесни чайку пять шестых и «крем-брюле» в маленький тазик».

И что вы думаете? Раджапов, невзирая на качку, отмеряет именно 5/6 стакана горячего чая, а не 7/8 или 3/4  и сопровождает его розеткой, наполненной сгущенкой, разбавленной клюквенным экстрактом.

А ведь как начинал! На просьбу командира налить ему пол тарелочки супу, вбухивал  половником до самого верха, ласково приговаривая: «Щто, мине жалко, щто ли?»

Тем временем, абордажная группа загрузилась в шлюпку и, выслушав инструктаж о мерах безопасности, благополучно отвалила. Грести было недолго, лодка подошла к рыбаку почти вплотную. И вскоре обитатели мостика с удовлетворением отметили благополучную высадку на борт «рыбака».  Что же предстало их взору на мостике?

По словам Нача, даже памятуя о флотской поговорке «БОЙСЯ ПЬЯНЫХ  РЫБАКОВ И ВОЕННЫХ МОРЯКОВ», он не подозревал, до какой степени она может быть верна. Разумеется, если опустить вторую часть изречения.

Мостик «рыбака» оказался безлюден. Штурвал был закреплен шкертом в положении «лево на борт», мерно рокотал дизель на малых оборотах. Первого живого человека, как оказалось капитана, удалось обнаружить минут через пять, выудив его из койки. Ничему не удивляясь, тот, слегка оклемавшись, заявил, что охотно даст за предлагаемый ящик «венгерского», копченого окуня, палтуса и пр. в количестве, соизмеримом с водоизмещением нашей шлюпки. Казалось бы, операция близка к успешному завершению, но море это такое место, где сюрприз - явление более обыденное, нежели случайное. На лодке закрепили швартовный конец и даже выгрузили богатую добычу, как вдруг мощная, набежавшая невесть откуда зыбь, смыла Нача и Дидыка за борт. Юра Коклин нечеловеческим телодвижением успел зацепиться за шпигат и был мгновенно подхвачен проворными матросскими руками. А вот Дид успел побултыхаться в студеной водице пару-тройку минут.  Учитывая, что даже летом температура воды не превышает здесь 6 градусов, можно себе представить, что пережил старшина. Во-первых, уже отогревшись, он уселся в углу у переборки ЦП и целые сутки, истово крестясь, приговаривал: «Тильки женився, тильки женився...»

История женитьбы Дидыка также полна таинственности. За выдающиеся заслуги в очередной покраске корпуса родной субмарины он был поощрен десятью сутками отпуска, которыми распорядился по полной схеме. Помимо женитьбы, всколыхнувшей своими масштабами всю Западэнщину, он успел на обратном пути «отметиться» и в Питере. Познакомившись с «гарной дивчиной», он провел с ней романтическую ночь где-то на бастионах Петропавловской крепости, в результате чего, выражаясь морскими терминами «крепко намотал на винт».  Попытка скрыть это по возвращении из отпуска «без замечаний» не удалась, так как неведомая даже видяевским военврачам  инфекция вызвала увеличение первичных половых признаков до таких размеров, что скрывать это стало физически невозможно.

Дид оказался на излечении в Североморском госпитале, а вскоре по линии Особого отдела прошел тревожный сигнал. Дескать, какой-то морячок с видяевской лодки, поразивший при поступлении видавших виды профессоров размерами своих семенников, как только ему стало получше, затопил окружающих потоком информации. Дескать, их лодка выполняет спецоперации, базируясь на Кубу, и патрулирует с баллистическими ракетами в районе Бермудского треугольника. Специальный агент был помещен на соседнюю койку (вы, наверное, поняли, что этим моряком был Дид?) и неделю записывал содержание нескончаемого потока фантазии. Операция была свернута, когда контрразведчики поняли, что такого количества «дезы» давненько никто не выдавал, а стало быть, от нее больше пользы, чем вреда...

Вернувшись на родной корабль, Дидык казался  совершенно здоровым и спокойным, он прекрасно знал, что никто из экипажа никогда в жизни не выдаст его Галинке страшных подробностей  возвращения со свадьбы. Однако что-то все же изменилось в его психике после купания в ледяной купели. Его стала преследовать водобоязнь. На мостике он начал привязываться, что вполне разумно в шторм, но никак не в полный штиль. А после погружения, стоило командиру задраить люк, Дид юркал в шлюзовую камеру проверить не подтекает ли он.  Со временем, можно было услышать:

- Ну что, люк держит?

- А как же, Дид проверял!

И это означало полную гарантию...

Где ты сейчас, Дидуля? Надеюсь, не активист РУХа и не голосовал за Ющенко?...

 

Январь 2003 г.

Северодвинск



Прочитано 6351 раз
Другие материалы в этой категории: « Время скорби Док »
Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии

Пользователь