Посвящается командирам - воспитателям, преподавателям ВМУЗ и однокашникам.

«Вы воспитали славную плеяду
Советских офицеров — моряков.
За всё Вам будет лучшею наградой
Питомцев Ваших память и любовь»

 

Возможность учиться в четырех училищах, объехать всю страну, могла «предоставить» только система ВМУЗ (Военно-морских учебных заведений).

 

В январе 1957 г., ещё в 10-го классе, я обратился к терапевту, имевшему большой опыт работы в медкомиссии ВВМУ, за консультацией, могу  ли я поступить по состоянию здоровья  в военно-морское училище.   После осмотра он  сказал, что медкомиссию в училище я не пройду, т. к. у меня какой — то шум в сердце. Но мне очень хотелось стать моряком, поэтому был огорчен и решил всё - таки поступить на судоводительский факультет Московского рыбного института.

 

Однако судьба распорядилась иначе. В начале мая мой приятель, с которым мы сидели за одной партой в школе, предложил поехать в военкомат, где шел набор в военные училища. Сказано — сделано. Приехали. Заместитель  Военного Комиссара Ленинградского района г. МОсквы капитан Рубен предложил идти в подводники. Были места в Рижское ВВМУ подводного плавания Но казалось, что в лодке нечем будет дышать. Другое дело - крейсер, где на мостике  можно дышать свежим морским воздухом. Т. к. мест в училище Фрунзе не было, я согласился поехать в Баку в КВВМУ им. С. М. Кирова, Начались медкомиссии. В листе районной медкомиссии врач невропатолог сделал запись — негоден, а  председатель комиссии написал годен. Когда много лет спустя, я просматривал  свое личное дело, то увидел, что на бланке городской медкомиссии  врач - невропатолог тоже записал - негоден, а председатель комиссии — годен. Слово «негоден» было обведено красным карандашом, а председатель приемной комиссии училища написал - «Вызвать для  сдачи экзаменов».

 

Каспийское Высшее Военно - Морское Училище    имени С. М. Кирова.

 

Итак, 28 июня через три дня после выпускного вечера, я оказался в поезде и 1 июля 1957 г. прибыл в Баку (Бакы-«город  ветров» в переводе с азербайджанского языка ). На вокзале абитуриентов встретил мичман, который сопровождал нас до училища.  Училище находилось в поселке Зых в 18 км от города.

На КПП училища мы встретили автобус с мичманами – стажерами, которые выезжали в город. Один из них высунулся в окошко по пояс и крикнул: «Опомнитесь, безумцы!». Что он имел в виду, я узнал позже.

Абитуриентов было более 1200 человек, а принимали на первый курс  трех факультетов 220. Кроме того, 20 человек привезли из Петродворца,  где они, поступая в училище ВВМУ им. Попова А.С., не прошли по конкурсу, но набрали высокий балл, и им предложили учиться в командном училище в Баку.

 

1-ый курс — «Салаги».

 

«Здесь познакомились впервые с флотским миром,
Стремительным подъёмом по утрам.
Спасибо нашим строгим командирам,
Спасибо дорогим учителям».

 

Представьте себе южный город. Август. Температура    до + 40 гр. в тени. Курс молодого бойца — это 6 часов строевой подготовки каждый день.   И так целый месяц  до 1 сентября- начала учебного года. 8 сентября приняли присягу.

 

Учеба давалась легко. В сентябре открылся училищный клуб. Это было монументальное здание, которое строилось силами и на средства  курсантов в течение 7 лет. Такого здания не имело ни одно военное училище ВС СССР. Вообще КВВМУ им. С. М. Кирова — единственное    военно - морское училище, которое и строилось, как училище, а не было приспособлено для этих целей, как другие училища. Оно имело хорошую шлюпочную базу, где курсанты овладевали азами морской практики. При благоприятной погоде вместо физзарядки курсантов на автобусах доставляли на базу, и мы целый час «ходили» на вёслах или под парусами.

 

Наше училище славилось свои плацем, размеры которого составляли 80?150 метров. Это было «святое» место для всех курсантов и офицеров. Пересекать плац разрешалось только под прямым углом строевым шагом.

 

В училище было очень чисто, разрешалось курить только в специально отведённых местах, и все старались соблюдать чистоту. На территории училища практически невозможно было увидеть курсантов, идущих с зажженной сигаретой. Существовала традиция, когда за окурок, найденный на плацу или рядом с ним, страдало всё училище. Это наказание называлось «похороны окурка». Проходило оно так. В воскресный день вместо увольнения на плацу строилось всё училище с выносом Знамени. Затем под звуки оркестра в походном строю курсанты и офицеры шли 3-4 км. Впереди на носилках два курсанта несли окурок  и две лопаты. Доходили до заранее назначенного места, рыли яму глубиной 2 метра, и под звуки траурной мелодии хоронили окурок. Потом все возвращались в училище. Этот метод действовал очень хорошо не только на тех, кто курил и мог позволить бросить окурок не в урну, но и на некурящих.

 

Вообще с курением в нашем классе не было проблем, на 4-м курсе из 27 человек 22 не курили.

 

Когда сейчас узнаёшь о случаях «дедовщины» на флоте или в училище, становится как-то не по себе. Я не могу представить, чтобы кто-нибудь из курсантов старшего курса смог пальцем задеть курсанта младшего курса. Это было бы просто ЧП. Мы всегда могли обратиться к старшекурсникам с просьбой объяснить то,что не понял из учебников. Отказа никогда не было. Мне было понятно, что курсанты 4-го курса не ходили ни на прогулку, ни на зарядку, не делали малую и большую приборки - вот и все их привилегии. На крейсере точно                  такая же картина. «Годки» не бачковали и не делали приборку. Но это были классные специалисты, которые учили молодежь  морским наукам, правилам и традициям без  оскорблений и издевательств.

 

С появлением  позорного явления «дедовщины», от которого и сегодня не могут избавиться в В.С.  СССР, политорганы всё «сваливали» на тех, кто пришел в армию из ПТУ. Они закрывали глаза на случаи «дедовщины» и пытались замалчивать их. На подводных лодках такое явление вообще не поддается осмыслению.

 

Когда я собрался  поступать в военное училище, мой отец спросил меня: «Готов ли я вставать в 5.30 утра, чтобы в 6.00 быть на подъеме моих подчиненных, а уходить из части в 22.30 после отбоя.          И так, 6 дней в неделю?». Я был готов.

 

Вот один из случаев «дедовщины», отмеченном в Приказе М,О,СССР.  Дело было в Афганистане. «Деды» издевались над молодым солдатом. В конце концов его просто закопали живым в землю и ушли. Он вылез из могилы и расстрелял все отделение. Жаль, что его за это судили.   О других случаях издевательств даже не хочется вспоминать.

 

Там же, где  л/с предоставлен сам себе, а дежурные и командиры контролем  не занимаются, там жди ЧП. Когда же  матросы заняты конкретным делом ( обучением воинской специальности, боевым дежурством, несением вахты и т.п.) под непосредственным контролем командиров, никаких ЧП не будет. Этому научила меня служба. В училищах курсантские подразделения являются  более сплоченными коллективами и, чтобы ими управлять, надо соответственно и мыслить. Иначе может получиться так, как произошло у нас в училище.

 

Артиллеристы на российском флоте со времен  Петра I всегда считались  элитой, и отбор курсантов был особым. Курсанты 4-го курса  артиллерийского факультета были ,  как на подбор - ростом не менее 180 см и «косая сажень в плечах». Многие      были уже женаты и имели детей.

 

В апреле ожидалась комиссия во главе  с Начальником ВМУЗ адмиралом  Кучеровым  Я. Г., которого курсанты всех училищ, мягко говоря,     недолюбливали из — за его самодурства. Командир роты капитан — лейтенант Сукиясов хотел чем-то выделиться перед Кучеровым  С. Г. и приказал всем курсантам постричься, сделать короткую прическу, как в детском саду. В знак протеста накануне вечером перед прибытием комиссии вся рота побрила головы. Каково же было удивление Кучерова,  когда утром, стоя на плацу вместе с начальником училища контр-адмиралом Рамишвили Семёном Спиридоновичем, он увидел более ста молодцеватых курсантов, на бритых головах которых поблескивали лучи восходящего  солнца. Сукиясов получил то, что хотел - выделился.

 

После  занятий Кучеров приказал провести  смотр с прохождением строевым шагом, Он хотел посмотреть, как выглядят курсанты на майском параде. Под звуки марша курсанты начали движение. Сукиясов повернулся лицом к строю и начал дирижировать, чем опять привлек внимание адмирала Кучерова. К сожалению, случилась  новая неприятность – был открыт канализационный люк, в который он  провалился, исчезнув с поля зрения Кучерова. К счастью физически он не пострадал, но на специальные офицерские классы его не послали. Невезучий Сукиясов пострадал дважды.

 

После сдачи годовых экзаменов мы убыли на первую практику. Чтобы перевезти курсантов всего училища, был выделен воинский эшелон; курсанты ехали в теплушках, а офицеры в спальном вагоне.

 

Через пять дней,15 мая, мы увидели главную базу Черноморского флота г. Севастополь. Вся наша рота попала на учебный крейсер «Керчь»- опытовое судно «ОС-32», бывший легкий итальянский крейсер  «Emanuele Filiberto Duca D’Aosta», самый быстроходный крейсер в мире. Командовал крейсером                                   капитан 2 ранга Соколан Степан Степанович. Корабль стоял в сухом доке. Нас сразу привлекли к работам по очистке корпуса корабля от ракушек. Через неделю крейсер были уже на плаву. Меня «расписали» к сигнальщикам, команда которых насчитывала 8 человек: 6 штатных  и два «годка», служивших уже по пятому году. Это были специалисты  первого класса. Они отличались от  остальных матросов только тем, что не бачковали, не ходили на утреннюю зарядку  и не делали малую  приборку. Никогда никакого рукоприкладства не было и в помине.

 

Моим местом вместе с сигнальщиками  был ходовой мостик - всё время на виду у командования. Во время сдачи задачи № 1 со мной произошел курьёз. Командир дивизии крейсеров, принимавший задачу, находился на мостике. Вдруг от него поступила вводная для сигнальщиков: «Горят пайолы». Деревянные  пайолы были аккуратно сложены на мостике и никому не мешали. Старшина команды сигнальщиков приказал тушить всеми подсобными средствами, т. к. огнетушителей не было. Мы с криком стали изображать тушение пожара, не имея для этого никаких средств. Это была клоунада. Комбриг, возмущенный увиденным, усилил вводную - «Пожар разгорается!». Тогда я с криком «рискую жизнью» бросился к пайолам и начал выбрасывать их за борт. Командир крейсера и комдив лишились дара речи. Когда я выбросил уже 5 пайол, к ним вернулась речь, и они дали команду «Отбой». К счастью пайолы не утонули и их быстро достали. Нам поставили оценку «Отлично».

 

На следующий день — новое происшествие. Дело в том, что наш крейсер  был «старшим» в Севастопольской гавани. При подъеме и спуске флага  все корабли, стоящие в гавани и на рейде, равнялись на старшего. Командование флотом часто наблюдало эту процедуру из окон штаба  флота. Зная всё это, командование старших кораблей старалось четко исполнять эту процедуру. Я запомнил, что подъём флага и гюйса  предваряется сигналом горна. Меня     проинструктировали, что по команде «флаг и гюйс поднять», я должен был поднять «гюйс». Стою в готовности. Раздается команда «На флаг и гюйс — Смирно!». Я приготовился к подъёму. Команду «Флаг и гюйс поднять», как и сигнал горна, я не услышал, т. к. её подали только по внутренним помещениям. Помощник командир, стоявший в строю на баке, повернулся ко мне и сказал: «Поднимай». Я начал подъем. Вдруг матрос из строя кричит мне: «не поднимай, ещё рано». Я опустил. Помощник снова «Поднимай!». Я приподнял, но мне кричат «не поднимай». Я снова опустил. Все матросы, стоящие в строю на баке, «умирали со смеху». В конце концов, я поднял гюйс и закрепил его. Командир крейсера приказал меня наказать. Командир БЧ-4 вызвал, долго ругал меня. А прежде, чем наказать, спросил «Сколько тебе лет?».  Я ответил -17. Он грустно посмотрел на меня и сказал: «Иди».

Через день меня перевели в дублеры трюмного — машиниста.        В заведование входил насос цистерн питьевой воды. Это было тихое и спокойное место. Никакого начальства.

 

За половину июля наш крейсер совершил штурманский поход по маршруту: Севастополь- Одесса — Феодосия — Новороссийск -Сухуми — Батуми — Севастополь. Когда мы оказались в районе Феодосийского испытательного полигона, корабль привлекли к испытаниям крылатых ракет П-5. Мы видели, как ракета прошла между мачтами крейсера. Потом  оказалось, что её пилотировал летчик — испытатель дважды Герой Советского Союза майор Султан Ахмет -Хан, который позже в 1971 г. погиб во время испытательного полёта.

 

По прибытии в Батуми командир крейсера, гуляя в парке, сломал ногу. На корабле не было другого офицера, допущенного к самостоятельному управлению кораблем. Поэтому мы два дня ждали прибытия командира крейсера «Сталинград» капитана 1 ранга Коробова, имеющего такой допуск.

 

В Севастополе нас встретил начальник штурманского факультета нашего училища капитан 1 ранга Вавилов  Г. В.. На собрании курсантов он сообщил, что наше училище будет реорганизовано. Минно - торпедный факультет переводится в Ростовское ракетное  училище. Штурманский факультет — в город Калининград в Балтийское  ВВМУ. Иностранный факультет остается на месте. На базе нашего училища будет создано училище береговой обороны, в котором останутся курсанты артиллерийского факультета. Новость о переводе в училище,  расположенное ближе к центру страны, нас обрадовала. С окончанием практики я с моим другом Вячеславом Батаевым решили провести эксперимент — определить скорость распространения слухов ( уток). Вечером на баке, где матросы собирались покурить и «потравить», мы сказали, что крейсер через неделю пойдет с визитом в Болгарию, о чём между собой говорили офицеры. Потом пошли на ют, где также собирались матросы. Там услыхали новость, что послезавтра мы идем в Варну (БНР) с дружеским визитом. Скорость «утки» оказалась быстрее, чем наш переход с бака на ют. Через день закончилась практика, и мы с хорошим настроением уехали в отпуск.

27 августа, вернувшись из отпуска, три штурманских курса ( 2-ой, 3-ий и  4-ый), каждый самостоятельно, поездом по маршруту                      Баку - Киев—Минск — Калининград убыли в новое училище.

 

 

 

Калининградское Высшее Военно — Морское Училище   ( в/ч 78347).

2-ой курс — «Мареманы»

 

«Нас учат науке
Спорить с волною,
Нахимова внуки,
Мы - племя морское!»

 

В 1998 г. был выпущен альманах, посвященный 50-летию Училища. К сожалению, авторами в книге допущено много неточностей и ошибок. Надеемся, что при переиздании, эти ошибки будут исправлены.

 

Калининград до войны был одним из красивейших городов Европы. В 1958 г. значительная часть зданий всё ещё была разрушена и  не подлежала восстановлению. Много надписей на стенах домов было на немецком языке, типа «Wir nicht kapituliren».

 

Училище - это бывшая высшая школа гестапо и жандармерии фашисткой Германии. Учебный корпус больше походил на тюрьму, а классные  комнаты  на тюремные камеры. Во дворе небольшой плац. В училище  было два факультета: штурманский и гидрографический.

 

Два года, проведённые в этом училище, запомнились многими           интересными событиями. Преподавательский состав был профессиональным. Практически все из них  молодыми офицерами прошли сквозь  огонь Великой Отечественной войны, не раз смотрели смерти в глаза и были награждены боевыми орденами. Своими  воспоминаниями  они щедро делились с нами.

 

Возглавлял училище контр-адмирал Абрам Михайлович Богданович. Среди адмиралов его называли «Абрам Невский»,                    т. к. он имел орден Александра Невского за номером 1. Бесконечно преданный флоту, он более 30 лет находился в плавсоставе. Это был настоящий  «морской волк», ходил   в клёшах. Абрам Михайлович запомнился всем курсантам как большой души человек и умелый воспитатель. Когда  в апреле 1960 г.  курсант нашей роты Володя Скрябин решил жениться, он обратился к Абрамовичу с просьбой быть у него на свадьбе посаженным отцом, т. к. Володины родители жили в Туапсе и приехать не могли. Абрам Михайлович дал согласие и обещал выделить на свадьбу всю необходимую для застолья посуду. К сожалению, после первомайского парада, у него  был сердечный приступ, поэтому на свадьбу он не приехал, но прислал молодоженам огромный букет роз.

 

Узнав, что наше училище подлежит закрытию, Богданович  А. М. сделал всё, чтобы курсанты ещё долго помнили родное училище.             Так, несмотря на запрещение проводить застолья по поводу выпуска молодых офицеров, он приказал своему заму по тылу пустить под нож всё подсобное хозяйство училища. Жертвами стали 42 свиньи. Чтобы не дразнить начальство, он назвал банкет «чаепитием» и пригласил всех выпускников вместе с подругами к себе в гости. Получился прекрасный выпускной вечер.

 

Первым заместителем начальника училища по орг.строевой части был капитан 1 ранга Герой Советского Союза Иванников  А. И.  был Героем Советского Союза. Это звание он получил за 18 побед. (Победой считалось -10 вытраленных мин, утопленный корабль противника или сбитый самолет). Настоящий моряк, абсолютно нестроевой офицер, он всегда старался уклониться от командования строем училища.

 

Начальником штурманского факультета был капитан 1 ранга Блик Иван Иванович. Тоже моряк «до мозга костей». Его афоризмы курсанты собирали и передавали другим «по наследству». Вот несколько из них. Как - то увидев курсанта, Иван Иванович подозвал его, поставил по стойке смирно и строго спросил, почему он не стрижен, но ответить ему не дал, перебил его словами «Молчать. Почему не стрижен?». И так несколько раз. В конце концов, он приказал курсанту идти и немедленно … побриться «?». Однажды в бане, увидев, что курсанты кидаются мочалками, он изрек «Вот так и металл по стране растекается!».

 

Во время войны Иван Иванович, находясь в США,  занимался отправкой американских кораблей, передаваемых ВМФ СССР по ленд-лизу, и принимал участие в трансатлантических переходах отрядов боевых кораблей. Однажды корабль, на котором находился И. И. Блик, в Северной Атлантике был торпедирован немецкой подводной лодкой. Корабль затонул. Держась за спасательный круг вместе с одним из матросов, Иван Иванович более суток провел в воде. После этого, возможно от пережитого, ему было сложно говорить по-русски. Этим объяснялись непонятные нам выражения, подобные описанным выше. Зато он блестяще владел английским языком.

 

Из прекрасного коллектива преподавателей, которым мы обязаны освоением штурманской специальности, запомнились  капитан 1 ранга Демин Александр Петрович, автор «Таблицы истинных пеленгов светил» (ТИПС-51), капитан 1 ранга Пермяков Иван Иванович, капитан 1 ранга Крылов Юрий Николаевич, капитан 2 ранга Крачкевич Лев Николаевич и капитан 2 ранга Чертков  Ю. Е..

 

Заместителем начальника штурманского факультета по политчасти был капитан 2 ранга Левашов Василий Иванович. Участник Великой Отечественной войны, большой души человек, он постоянно был в курсе всех наших дел. К нему всегда можно было обратиться за помощью или советом. Среди курсантов он пользовался особым авторитетом  как участник организации «Молодая гвардия». Только от Левашова В. И. мы впервые узнали правду о событиях, происходивших в годы ВОВ в Краснодоне.

 

В 1958 г. сразу по прибытии в Калининградское училище наша рота была объединена со вторым курсом штурманского факультета и стала насчитывать 120 человек. Управлять ею было практически невозможно. Представьте себе - «голова строя» уже на камбузе, а «хвост» ещё в кубрике на третьем этаже. Вскоре командование училища разделило нас поровну на две роты. Но, несмотря на это, мы остались единым сплоченным и на редкость талантливым коллективом. У нас был свой джаз оркестр, прекрасная самодеятельность. Многие ребята профессионально играли на музыкальных инструментах. Были даже такие, кто до поступления в училище закончил консерваторию по классу фортепиано. Мы уделяли спорту особое внимание. Среди нас было много перворазрядников. Сильная ротная команда занимала призовые места на всех спартакиадах.

 

Командиром роты ещё с Каспийского училища у нас остался капитан 3 ранга Соболев Сергей Александрович. Во время войны он служил срочную службу в прожекторной части. Потом закончил с золотой медалью штурманский факультет КВВМУ. Учитывая возраст, его оставили в училище на должности командира роты. Это был строгий и требовательный командир, но замкнутый и совершенно не контактировавший с курсантами. Его попытка муштровать нас на первом курсе была ещё терпима. Однако после морской практики мы почувствовали себя старше и опытнее и не хотели терпеть постоянного надзора за собой. Это привело к серьезному конфликту с ним.

 

Однажды, перед построением на утренний осмотр, когда он умывался в туалете, ему поменяли морские погоны капитана 3 ранга на погоны пехотного майора с красными просветами. Не заметив подмену, он вышел перед строем в новых погонах. После команды «Смирно» Соболев  С. А. поздоровался с нами и в ответ услышал «Здравия желаем, товарищ майор». Это была наша маленькая «месть».

 

Вскоре у нас появился новый командир роты капитан -лейтенант Ротмюллер, служивший до этого помощником командира пл на Северном Флоте. Но и он продержался недолго, т. к. хотел служить на подводных лодках и вскоре убыл, получив назначение на должность старшего помощника командира подводной лодки Северного Флота.

 

Весной 1959 г. перед экзаменами нам стало известно, что наш курс собираются сократить. Часть курсантов  уволить «в запас», а часть «разбросать» по другим училищам. После сдачи годовых экзаменов нам объявили, что есть возможность продолжить дальнейшее обучение в инженерных училищах: в Дзержинке на электрофаке, во ВВМУРЭ им. Попова по специальности проводная связь, в Пушкинском училище стать турбинистом.

 

Для перевода в Пушкинское училище надо было пройти проверку в барокамере, т. к. дальнейшая служба планировалась на пл. Барокамеру к счастью я не прошел, т. к. у меня был насморк, а как себя вести в этом случае, нам не сказали. Когда пригласили на беседу к начальнику училища, я доложил: «Хочу остаться в в/части 78347".

 

63 курсанта остались на штурманском факультете. Остальные убыли в новое училище. В ночь перед расставанием мы все не спали. Собрались в одном кубрике, достали аккордеон и гитару и вспоминали два года совместной жизни и приключений. В дальнейшем мне практически больше не пришлось встречаться с теми, кто ушел в другие училища. Особенно пострадали от этой реорганизации уволенные в запас. После возвращения домой они прибывали в военкоматы для постановки на воинский учет. Там вручали им предписание - явиться для продолжения дальнейшего обучения в одно из инженерных ВВМУ, не спрашивая их желания. Уволились       неудачно.

 

На следующий день оставшиеся курсанты убыли на практику на боевые корабли КБФ в г. Балтийск. Я попал на сторожевой корабль скр проекта 50 «Кобчик». Из-за жесткой воинской дисциплины, которая была установлена командиром корабля, матросы называли корабль «тюрьма народов». Я дублировал командира отделения штурманских электриков, и мое место было в гиропосту. Размещался на койке в носовом кубрике № 1. Там же жили два курсанта Калининградского интендантского училища, которые обеспечивали нам связь с камбузом и провизионкой. Однажды, когда другие корабли по погодным условиям не смогли выйти в море из - за восьми бального шторма,  нас отправили в море на дежурство. Прекрасные мореходные качества скр ещё раз подтвердились на этом выходе.

 

Я совершенно не укачивался, но все время хотел есть. Сытым был только один раз, когда мы с Борей Барабановым со спокойной совестью съели второе за 12 едоков, т. к. они все укачались.

 

Через месяц всех курсантов собрали на учебное судно минный заградитель «Урал» для участия в штурманском походе по маршруту : Балтийск - Лиепая - Рига -Таллинн - Ломоносов - Ленинград - Балтийск. В походе мы изучали Балтийский морской театр.

 

Главнокомандующим ВМФ было принято решение об очередной реорганизации ВМУЗов. Закрыли Рижское Военно-морское училище подводного плавания или, как его ещё называли, Второе Балтийское ВВМУ  П. П.

 

После практики мы вернулись уже в новое училище, образованное на базе Калининградского и ликвидированного Рижского ВВМУ подводного плавания, часть курсантов которого была переведена в Ленинградское училище им. Фрунзе. другая часть — во Владивосток в ТОВВМУ им. С. О. Макарова. Остальные курсанты, преподаватели и часть командного состава училища, а также всё учебное оборудование  перевели к нам, Наше училище было переименовано и стало называться БВВМУ  П. П.

 

Балтийское Высшее Военно-морское Училище   подводного плавания.

3-ий курс — «Весёлые ребята»

 

«Знакомы нам просторы океанов,
Мы дружим с белопенною волной.
И к цели через сеть меридианов
Корабль ведём дорогою морской».

 

Хочу рассказать Вам об одном удивительном человеке, которого после первой же встречи невозможно было забыть. Это Павел Мифодиевич Свирский, капитан 3 ранга, который чуть больше года был у нас командиром роты на 3-ем курсе, но запомнился на всю жизнь.

 

Закончив в 1940 г. ВВМУ им Фрунзе после года службы на мпк, он был переведен в распоряжение начальника ГРУ и до 1949 г. работал в Канаде специалистом по ленд-лизу, выполняя отдельные «щекотливые» задания, иначе говоря, занимался разведкой. Женившись на гражданке Канады, он вынужден был с семьёй вернуться в СССР, т. к. в те годы разведчики не могли продолжать службу в ГРУ, имея жену иностранку. Он был назначен на ЧФ командиром сторожевого катера с большим понижением в должности. И только спустя несколько лет, ему удалось перевестись в Рижское училище на должность командира роты.

 

Это был эрудированный человек, свободно говоривший на нескольких языках. Мы ни разу от него не слышали ни одного грубого слова, и он никого за год не наказал. Жил он в каюте, выделенной ему рядом с кубриком курсантов, т. к. семья его осталась в Риге. Он получал две газеты: «Правда» и «DAYLY YORKER», которые прочитывал по утрам за чашкой кофе.

 

Первый раз его разведывательные способности мы использовали при сдаче экзамена по основам марксизма — ленинизма. Преподаватели этой кафедры решили испортить нашу «систему» сдачи экзаменов. Суть «системы» знал каждый курсант ВВМУ. Преподаватели полит.кафедры не только перетасовали, но и на столе перемешали билеты. «Пробные взятия» показали, что система претерпела серьезные нарушения. Тогда было решено обратиться за помощью к Павлу Мифодиевичу.

 

Свирский выслушал посланца и сказал, что поможет. Спустя, несколько минут, он вошел в кабинет, где сдавали этот злосчастный экзамен. Так как, первые четыре курсанта, как правило, отличники, только что сели готовиться, то преподаватели вышли из кабинета, оставив одного для наблюдения, чтобы не пользовались шпаргалками. Поздоровавшись с ним, Свирский сел за стол, на котором лежали билеты. По моему сигналу, а я был дежурным по классу, один из курсантов подозвал к себе преподавателя и начал морочить ему голову, задавая вопросы. В это время буквально в течение нескольких секунд, Павел Мефодиевич, быстро переворачивая билеты, запомнил номера и порядок их расположения. Потом встал, распрощался и вышел в коридор. Взяв чистый лист бумаги, он за 1-2 минуты нарисовал порядок расположения всех 30 билетов. Все смотрел на него, как зачарованные. «Учитесь», сказал он и ушел.

 

Среди рижских преподавателей были командиры подводных лодок — легенды советского подводного флота. Один из них -капитан 1 ранга Леошко Михаил Александрович, воевавший штурманом на пл «К-21 под командованием капитана 2 ранга Лунина Николая Александровича». ПЛ К-21" выходила в атаку на немецкий «карманный» линкор «Тирпиц», как называли его сами немцы. Как –то в гостях у курсантов был легендарный советский подводник Александр Иванович Маринеско. Их воспоминания значительно отличались от официальных материалов.

 

Осенью нашему училищу была оказана честь - участвовать в праздничном параде на Красной площади в день 42 -ой годовщины Октября.

 

Маленькое отступление. На первом курсе в Баку мы, как и все воинские части гарнизона, принимали участие в военных парадах 1 мая и 7 ноября. Маршировали мы с карабинами СКС. В Калининграде по просьбе Председателя Облисполкома мы ходили с морскими палашами в положении на «плечо». Это значительно легче, чем с карабином. В Москве нам пришлось идти с карабином в положении «на плечо» — самом трудном при движении в строю.

 

Тренировались мы в Калининграде весь сентябрь по 2 часа ежедневно, кроме субботы и воскресенья. 1 октября мы прибыли в Москву и месяц, в ущерб занятиям, отрабатывали строевой шаг и движение с оружием. Во время прохождения нашего морского батальона под звуки «Варяга» перед правительственными трибунами раздались аплодисменты. Первым начал аплодировать, подняв руки над головой, бывший Председатель Президиума Верховного Совета товарищ Николай Михайлович Шверник. Затем — военные атташе ряда стран. Больше никому из участников парада не аплодировали.

 

После прохождения перед трибунами к начальнику училища подошел представитель М.О. и передал пригласительный билет на торжественный банкет, посвященный празднику. Однако от ГК ВМФ адмирала Горшкова С.Г. поступило предупреждение, чтобы Абрам Михайлович не вздумал явиться в своих клёшах. На следующий день мы вернулись домой в родное училище. Снова занятия и занятия, т. к. мы отстали от программы.

 

Зимой у нас произошел курьёзный случай. На территории училища появились две маленьких дворняжки. Курсанты штурманского факультета накормили их, обогрели и приручили, дали им не очень приличные прозвища. Они стали общими любимицами. Никто их не обижал. Они помогали курсантам нести нелегкую караульную службу. Дело в том, что вне территории училища был один пост, который выставлялся только в ночное время и находился в 120 метрах от КПП. Это были училищные вещевые склады. Стоять там часовому было скучно, и он иногда немного подремывал. Дежурные по училищу и командиры рот пытались «прихватить» и наказать курсантов за нарушение «Устава караульной службы». Наши собачки стали приходить на пост и вместе с  часовыми нести службу. Если от КПП училища в сторону поста шел посторонний человек, собаки молчали. Но если это был начальник караула или разводящий с проверяющим офицером, они лаяли, увидев их за сто метров.

 

Кроме того, собаки пристрастились выходить на общеучилищные построения и становились рядом с Командованием Училища. Это вызывало смех одних и неудовольствие других. Кто-то из начальства принял решение собак расстрелять. Одну из них расстреляли. Это стало потрясением для всех курсантов. В это время в училище находился заместитель начальника ВМУЗов. Было решено добиться у него «амнистии» для второй собаки. Когда адмирал беседовал с начальником Училища, дверь тихонько открылась и к ним в кабинет на задних лапах вошла собака в морской форме - в бескозырке, тельняшке и брюках с плакатом на груди «Всех не перестреляешь!». Мы не знаем, какую реакцию у присутствующих вызвало появление пса, но ему разрешили жить на территории училища и питаться с камбуза.

 

Время шло. В конце января после очередного пленума ЦК КПСС к нам приехал делегат от моряков- коммунистов Балтики ЧВС КБФ — Начальник политуправления флота вице-адмирал Почупайло  Я. Г. , рассказавший об итогах пленума. В связи с сокращением Вооруженных Сил нас ожидала демобилизация и переход в гражданские ВУЗы. «Всё. Можно было не учиться - экзамены итак сдадим», с такой мыслью мы вернулись с этой встречи. Курсанты 2-го курса будут учиться во Фрунзе, а первого - поедут во вновь реформированное Каспийское училище на второй курс штурманского факультета. Преподаватели, понимая наше настроение, не очень надоедали нам и больше рассказывали о том, как они воевали.

 

Ещё в сентябре я стал посещать занятия по легководолазной подготовке (ЛВП), которые вёл капитан м/с Ш. В 1955 г. во время спасательных работ линкора «Новороссийск» в Севастополе, он командовал матросами на спасательных плотиках. Они доставали трупы погибших моряков. Для снятия стресса им ежедневно выдавали 0.5 литра водки. Однажды капитан рассказал нам некоторые нигде не публикуемые подробности этой операции. Интересным было его замечание о том, что взрыв в носовой части линкора был с разрывами наружу, а это значит — взрыв был изнутри. Это подтверждало одну из версий капитана 1 ранга Шахназарова, который входил в состав Государственной комиссии по расследованию причин взрыва линкора «Новороссийск». Он рассказывал нам об этом на занятиях по устройству корабля. Его анализ причин гибели мы считали на 100% достоверным.

 

Кроме теоретической части по ЛВП мы много раз погружались в открытом бассейне и в водолазной башне. Устройство башни позволяло отрабатывать различные способы выхода через торпедный аппарат.

 

В апреле начальник кафедры устройства подводных лодок решил продемонстрировать начальникам кафедр и преподавателям училища выход л/состава из затонувшей пл «мокрым способом».
Я пришел на показательные занятия немного раньше установленного времени и увидел, как курсант 4-го курса Гузь, тоже участник этого мероприятия, разыграл начальника кафедры артиллерии. Капитан 1 ранга Н. , будучи надводником, не знал возможностей и ухищрений водолазов. Гузь поспорил с ним, что нырнёт и под водой просидит 10 минут. Спор был на коробку шоколадных конфет. Арбитром случайно пришлось быть мне. Гузь, изобразив вентиляцию легких, нырнул. Прошло 5 минут. Капитан 1 ранга Н. начал волноваться, считая, что этот спор может привезти к гибели курсанта. Через 10 минут я «дал сигнал к всплытию», и Гузь всплыл. Коробку конфет он получил.

 

Вы, конечно, поняли, как он это проделал. Ещё до прихода преподавателя, в надежде, что он кого-нибудь разыграет, Гузь нырнул на глубину 5 метров, снял свой легководолазный дыхательный аппарат ИСП-48 и, закрепил его к трапу, а потом всплыл. Когда же нырнул на спор, то снова включился в аппарат и спокойно дышал 10 минут. Дождавшись сигнала от меня, он снова прикрепил аппарат к трапу и всплыл, как будто всё время был на одном дыхании. Но дальше случилось непредвиденное. Когда все преподаватели собрались, им подробно объяснили, что они увидят на показательном выступлении. Нас же проинструктировали так, что каждый из 4-х вышедших из торпедного аппарата, а я выходил третьим, должен дать сигнал - постучать три раза, и, не всплывая, находиться под торпедным аппаратом, в ожидании последнего курсанта. А затем всем всплыть вместе. Я так и сделал, но 1-й курсант сразу же после подачи сигнала, всплыл.

 

За ним второй и четвертый. Я сидел под аппаратом, всё видел, но не понимал их действий. Когда трое оказались наверху, руководитель удивился, где же четвертый. Немного подождав, он дал сигнал нырять и искать меня. Три курсанта нырнули и спустя несколько минут двое из них и я вынырнули, показывая жестами, что четвертого нет. В это время четвертый осматривал торпедный аппарат в поисках меня. Снова дали команду нырять и искать четвертого. Все нырнули и я в том числе. Через несколько минут все, кроме меня всплыли, а я понял, что надо ждать всех внизу и не всплыл. Увидев на поверхности снова только троих, руководитель испугался не на шутку. Он приказал всем снова зайти в торпедный аппарат для возвращения на «пл».

 

Через несколько минут, осушив торпедный аппарат, перед глазами всех присутствующих предстали четверо участников этого показательного мероприятия. Когда я объяснил свои действия, ко мне не было претензий, так как нарушил инструкцию первый, не дождавшийся всех и всплывший.

 

В середине мая, когда уже объявили расписание экзаменов, пришел долгожданный приказ о реорганизации нашего училища. Всё, как говорил Почупайло  Я. Г., только наоборот. Первый курс переводили в Баку. Второй курс был уволен в запас. Обучение в училище им засчитали за срочную службу. Наш третий курс после практики переводили на четвертый курс в ТОВВМУ имени С. О. Макарова в г. Владивосток, хотя многие из нас уже мечтали о гражданской жизни.

 

Нам быстренько дочитали лекции, приняли экзамены и отправили на практику в бригаду траления в г. Таллинн, где нас расписали на бтщ проекта 254. Эти «пахари моря» большую часть времени проводили в боевом тралении. Мне тоже пришлось 28 дней заниматься боевым тралением и проводкой гражданских судов за тралами. Нам удалось вытралить 2 донных и 8 якорных мин. Тогда существовал порядок, введенный еще Кузнецовым  Н. Г., за каждую вытраленную донную мину экипаж получал 1000 руб, а за якорную — 600. Обычно на эти деньги экипажу покупали сладости. Сейчас действует приказ М. О. СССР о том, что тех, кто занимался боевым тралением до 1958 г., считать участником боевых действий. О тех, кто занимался боевым тралением до 1964 г, почему - то забыли. Посмотрел бы я на автора этого приказа на тральщике, идущем по фактическому минному полю, на котором погибло много наших матросов и офицеров.

 

Нам снова сократили сроки практики, как после первого и второго курсов, и отправили в отпуск. Вернувшись из отпуска, мы стали готовиться к отъезду во Владивосток. В это время пришел приказ начальника училища уволить в запас с зачетом времени обучения в срок службы 4-х курсантов нашего курса. Георгия Завадникова, позднее окончившего Одесский институт инженеров водного транспорта и ставшим главным инженером порта Находка на Дальнем Востоке. Валерия Михеева, который после окончания института много лет проработал генеральным директором объединения Балтспецмонтаж. Александра Стасевича и Виктора Элькина, судьба которых мне не известна. Для них это было потрясение.

 

Отъезд из Калининграда планировался двумя группами. Нашу группу отправили 17 августа поездом Калининград — Москва, а оттуда во Владивосток.

18 августа в училище пришла шифровка за подписью ГК ВМФ адмирала Флота Советского Союза  С. Г. Горшкова с требованием вернуть курсантов училища назад, но «поезд ушел» в прямом смысле.

 

На дорогу нам в «подарок» выдали: на 4-х человек один мешок черных сухарей, по пачке рафинада на человека и командировочные по 2р60к. Весь путь с пересадкой в Москве занял 10 суток.
К сожалению, от Москвы мы вынуждены были ехать в плацкартном вагоне, что создавало сопровождающим офицерам проблемы в контроле за поведением курсантов. Велика Россия матушка, это понять можно не в самолете, а только в поезде. Едешь, едешь и все Россия. Что бросалось в глаза, так это бедность, разруха. Пока ехали по Сибири видели, что на небольших станциях, где были остановки, не было даже черного хлеба и сахара. Перед Хабаровском поменяли мешок сухарей на ведро вареной картошки, а за пачку сахара получили полведра соленых огурцов. Только при жестком контроле над расходами нам «без потерь» удалось добраться до Владивостока. Курсанты из первой группы продавали тельняшки, бушлаты и шинели, чтобы как-то прокормиться в дороге. Солнечным августовским утром наш поезд прибыл в город Владивосток — центр Приморского Края.

 

Тихоокеанское Высшее Военно — Морское Училище   имени Степана Осиповича Макарова.

4-ый курс — «Женихи»

 

«В каждом „сраженьи“
Добиться победы,
Нам завещали
Отважные деды».

 

Итак, мы прибыли. Четвертый курс штурманского факультета ТОВВМУ до нашего приезда  насчитывал 21 человек. Вместе с нами стало 80 плюс около 40 будущих подводников из рижского училища, которые пошли по новой пятилетней инженерной программе. Их готовили как инженеров - судоводителей. Один из подводников, Саша Касаткин, прослуживший ещё до поступления в училище 4 года матросом - акустиком на подводной лодке, был переведен к нам в роту. Нас стало 81.

 

На следующий день после прибытия был проведен строевой смотр училища. Наша рота, прошедшая строевую выучку при подготовке к параду в Москве под руководством офицеров кремлевского полка, в течение 2-х лет была ротой почетного караула Калининградского гарнизона. Естественно, своей выучкой мы выделялись среди курсантов ТОВВМУ. Уровень строевой выучки офицеров училища был весьма слаб. Один из преподавателей с кафедры ракетного оружия из группы проверяющих, украинец по национальности, плохо говорил по-русски. Он представил свои замечания, которые сразу же вошли в «анналы» истории.

 

Старший преподаватель кафедры мореходной астрономии капитан 1 ранга Кашпирко, которому шел 65 год, был абсолютно лысым,  слегка горбился. На вид ему можно было дать все 80. Осмотрев его форму одежды, проверяющий сделал замечание: «Отсутствие молодцеватости». И далее в своей рапортичке записал: «В трох курсантов отсутствуют две пуговицы». Комментарии излишни.

 

Через два дня нас собрал начальник училища вице - адмирал Плотников Петр Петрович. Он встретил «новичков» в «штыки». Его всё раздражало: и переделки в форме одежды, и вопросы, которые мы ему задавали. Поэтому встречу с нами он начал словами «Сволочи, провокаторы!». Мы были поражены такой встречей. Плотников не понял, кто были перед ним. Пройдя три училища и все перипетии реорганизаций, мы были готовы ко всему. Как потом отметил заместитель начальника штурманского факультета капитан 2 ранга Пархоменко  А. И., такой роты после 1946 года в училище ещё не было. К тому же в нашей партийной организации было 57 человек членов КПСС и несколько кандидатов. На ближайшем партийном собрании штурманского факультета вице — адмирал Плотников  П. П. получил от нас «большой привет». Опоздав к началу собрания, он пришел, когда уже был выбран президиум. Никого не спрашивая, начальник училища сел в президиум. Первым выступил наш курсант Вася Левада, который на первый курс пришел уже кандидатом в члены КПСС. Он начал речь словами: «Сволочи, провокаторы!» — так встретил нас коммунист Плотников, когда мы прибыли в ваше училище. Нам не понятно, почему он сел в президиум собрания. Мы его туда не выбирали и не собирались выбирать. У нас партийное собрание, а устав партии един для всех». Плотников встал и ушел с собрания. Так мы поставили его на место.

 

Через несколько дней мы попрощались с Павлом Мифодиевичем Свирским в связи с увольнением его в запас по выслуге лет. Проводы проходили в кубрике. В знак глубокого уважения к Павлу Мифодиевичу мы преподнесли ему 28 больших букетов цветов. А какие слова благодарности звучали в его адрес! Жаль было расставаться с этим человеком.

 

Начинался новый учебный год в новом училище с новым командиром роты капитан — лейтенантом Третьяковым Виктором Павловичем, который окончил училище, когда проходил сверхсрочную службу. Боксер, чемпион Каспийской Военной Флотилии в тяжелом весе. Во второй половине года он ушел в отпуск, и мы остались без отца-командира. Командование факультета в лице заместителя по строевой части капитана 2 ранга Пархоменко  А. И. пыталось навязать нам командира роты подводников капитана 3 ранга Ющенко. На представлении нового командира роты мы задали вопрос Пархоменко: «А получше у Вас никого нет?». Получше не оказалось. Тогда командование факультета решило, что мы сможем обойтись и без командира роты. Нас будет курировать сам капитан 2 ранга Пархоменко  А. И, наставляя на путь истинный.

 

Во время занятий Пархоменко пришел в кубрик с дежурным по роте и проверил форму одежды. В результате изъял все перешитые суконки и брюки, отнес их к себе в кабинет и довольный ушел на обед. Когда вернулся, то все вещи исчезли, а на рабочем столе большими буквами было вырезано ножом «Мудак». На этом его попытка навести порядок, закончилась. Проучили… После этого он собрал нашу роту и по - хорошему попросил вести себя достойно, тем более, что до окончания училища оставалось несколько месяцев. Позднее он сам вспоминал, что курсанты за 15 лет службы в училище обманули его только несколько раза. Однажды на выходе из училища около КПП он увидел прислонившегося к стене «вдрызг»  пьяного курсанта 4-го курса. Пархоменко правой рукой взял его за левую руку и повел к себе в кабинет, который располагался на 4-м этаже. Подойдя к двери, он у себя за спиной перехватил руку курсанта из своей правой руки в левую, чтобы открыть дверь ключом. Потом вошел в кабинет и включил свет. Можете представить, каково было его удивление, когда вместо пьяного курсанта 4-го курса он держал за руку совершенно трезвого курсанта 3-го курса. Онемев от увиденного, он с группой офицеров всю ночь пытался найти пьяного курсанта, но так и не нашел.

 

Постоянные розыгрыши друг друга были важной частью нашей жизни. Вспоминаю несколько наиболее интересных. В моем отделении было два курсанта: Анатолий Копёнкин и Саша Касаткин. Первый — самый молодой в роте, другой — самый старший по возрасту. Однажды в декабре, когда на улице стояли двадцати- градусные морозы, ночью Саша налил воды в рабочие ботинки Копёнкину и выставил их на улицу. Утром стали обуваться , а в ботиночках-то  лёд. А тем же вечером, пока Саша ходил умываться, у него разобрали и спрятали койку со всеми постельными принадлежностями. Когда он вернулся, то вместо койки было пустое место. На его просьбу вернуть койку никто не отозвался, и сразу же «вырубили» свет. Саша недолго переживал. Он постелил газетки на пол и лег спать. Через 20 минут он уже крепко спал. А спустя ещё полчаса над ним установили его койку и разостлали постель для сна. Всё это происходило рядом с моей койкой. Я всё это видел, потому что у меня сильно болела поврежденная нога, и я не мог долго заснуть.

 

Около полуночи в кубрик с фонариком в руках вошел дежурный по училищу. Можете себе представить, о чём подумал дежурный офицер, увидев картину: койка с постельными принадлежностями, а курсант спит под ней на разостланных газетках. Он разбудил Сашу, принюхался, не пьян ли, и спросил : «В чём дело?». Саша невозмутимо ему ответил: «А что на полу нельзя спать?». Потом лег в постель и заснул. Ему было всё равно. Я не знаю, как дежурный утром доложил командованию, но реакции никакой не было.

 

Другой случай вызвал реакцию со стороны «жертвы».

 

Ещё в Калининграде несколько наших курсантов обзавелись семьями, не зная о переводе нашего курса во Владивосток. Спустя 9 месяцев после отъезда у нас в роте стали появляться счастливые отцы. Эти радостные события мы отмечали сбором средств на приобретение колясок для новорожденных. В конце апреля получил телеграмму и Саша Касаткин. В ней сообщалось, что у него родился сын. Состояние ребенка и матери хорошее. Саша обрадовался, а мы быстренько собрали ему деньги на покупку коляски. У нас учился Ваня Чичаев, который до поступления в училище отслужил 4 года на посту НИС на Севере. У него тоже осталась жена в Калининграде, но о прибавлении семейства разговоров не было. Ваня был молчуном и любил заниматься отдельно от всех. В классе, во время самоподготовки, он появлялся перед обедом, когда приносили почту.

 

Через три дня после получения телеграммы Сашей Касаткиным, пришла телеграмма и Ване Чичаеву, в которой жена интересовалась, как у него дела и почему он молчит. И тут нам пришла в голову мысль разыграть его. Взяв текст телеграммы Касаткина о рождении сына, мы приклеили его на бланк телеграммы, присланную Ивану. Положили телеграмму в нераспечатанном виде на стол среди других писем и стали ждать.

 

Иван вошел в класс. Все замерли, когда он читал телеграмму. Сначала он покраснел, потом побелел и замер. Мы бросились к нему с вопросом, что случилось. Прочитали вслух телеграмму и стали его поздравлять с криком, что нужна ещё одна коляска. Потом спросили, как он назовёт сына. Это ликование продолжались минут 5. За это время Иван не произнес ни слова. Потом взял телеграмму и пошел на почту, где ему подтвердили, что эта телеграмма сегодня пришла в его адрес. Ивана продержали в стрессовом состоянии до вечера.

 

Были у нас в роте два друга: Володя Бондаренко и Вася Левада. Самые «старые по возрасту» в роте. Так как Вася до училища служил в Советской Армии, то Володя называл его «сапогом».

 

Однажды утром Володя где — то нашел старый рваный сапог, завернул его в газету и положил Васе под подушку. Утром все курсанты ушли на занятия. Около десяти часов утра в роту с проверкой прибыли 1-ый заместитель начальника училища и капитан 2 ранга Пархоменко. Они подошли к койке Васи Левады и подняли подушку. Каково же было их удивление, когда под подушкой они обнаружили сверток со старым рваным грязным солдатским сапогом. В это время в кубрик вошел «хозяин сапога» Вася Левада. Увидев его, 1-ый заместитель начальника училища спросил, зачем он хранит под подушкой старый рваный солдатский сапог. Вася посчитал, что его разыгрывают, поэтому пошутил: «На всякий случай. Может пригодиться».

 

В училище строго следили за распитием курсантами спиртных напитков. За один только запах отчисляли на флот. Только единицы отчисленных курсантов позже снова восстанавливались. Мой приятель Стас Кузнецов во время зимних каникул после выпивки, чтобы не «светиться» на КПП, перелез через забор, но прыгнул неудачно — прямо к ногам дежурного по училищу. Его задержали и утром доложили начальнику училища. Положение было катастрофическое. Стас мог быть отчислен в течение одного дня. Надо было его спасать. Я подумал: «Неужели мы с ним не сможем надуть всех?» и попросил его делать всё, что я ему скажу. Он согласился.

 

Для начала надо было оттянуть разбор проступка и вызов Стаса на беседу к начальнику училища. Я пошел с ним в санчасть, где успел узнать весь медперсонал, когда три недели в декабре провел там с переломом ноги. Нас встретил дежурный врач — лор, её муж вел у нас курс Истории Военно-морского искусства. Я рассказал ей всю правду, и Стас был госпитализирован с диагнозом «гайморит» тем более, что он действительно был простужен.

 

Выписали его только в конце февраля и сразу пригласили на беседу к начальнику училища. Накануне я разработал легенду, которую Стас доложил начальнику училища. Суть дела такова. Уволившись вечером, он пошел в ДОФ на лекцию. В перерыве в фойе встретил выпускника Калининградского училища лейтенанта -гидрографа Иванова и пожаловался ему на головную боль.

Иванов предложил с лечебной целью выпить немного вина, что они и сделали. Спустя два часа Стас вернулся в училище. Чтобы не «светиться» решил перелезть через забор и «нарвался» на дежурного по училищу. Выслушав такой вариант объяснения Кузнецова, начальник училища сказал, что если мы найдем этого лейтенанта, и он подтвердит всё лично, тогда его в училище оставят. В противном случае он будет отчислен на флот — и это за два месяца до госэкзаменов.

 

В этот день я заступил помощником дежурного по училищу и в моем распоряжении были телефоны, которыми я воспользовался для поиска лейтенанта Иванова. Утром Стас доложил начальнику училища название ГИСу( гидрографическое исследовательское судно), на котором проходил службу Иванов. Адмирал связался с оперативным дежурным дивизиона ГИСу и попросил к телефону Иванова. Ему ответили, что 40 минут назад ГИСу с Ивановым на борту ушло в экспедиционное плавание сроком на 6 месяцев. Легенда сработала - Стасу повезло.

 

В апреле другой мой приятель Гена Свинцов был задержан дежурным по училищу «за запах». Это случилось так. При возвращении в училище из увольнения Гена увидел около входа в жилое помещение штурманского факультета капитана 2 ранга Пархоменко, который вместе с капитаном 3 ранга Ющенко проверял возвращение курсантов из увольнения. Чтобы не рисковать Свинцов зашел в кубрик 4-го курса минёров. Поговорил с дежурным по роте, объяснил ему всё и попросил указать свободную койку. Вернуться в свой кубрик он решил утром, предупредив по телефону своего дежурного. Разделся, но вещи уложил неаккуратно, просто бросил комом. В час ночи командир роты минеров проверял своих курсантов, и обратил внимание на брошенную одежду. Когда он посветил фонариком, то увидел «чужого» курсанта. Он поднял его и отправил отдыхать в свой кубрик. О чем доложил дежурному по училищу. Дежурный офицер, зайдя в кубрик штурманов 4-го курса, нашел Свинцова, обнюхал его и спросил: «Почему ты спал в другом месте? Что пил? Барматуху?». Гена подтвердил. Утром дежурный офицер доложил об этом начальнику училища. Свинцова вызвали «на ковер». Мы предложили ему переключить внимание командования с пьянки на нарушения формы одежды. Идея «сработала». Когда он вошел в кабинет начальника училища, то последний лишился дара речи. Перед командованием предстал курсант с торчащими вверх волосами в узких и коротких брюках, с точеными якорями на погонах, с широченными «галочками на рукаве», в белых носках и черных полуботинках. Затянувшееся молчание прервалось вопросом: «Что вы пили?». Ответ: «Барматуху». «Что это такое?» спросил начальник училища. Гена ответил, что не знает, дежурный так сказал. В итоге получил взыскание только за нарушение формы одежды «30 суток без берега».

 

Начальник училища, по сложившейся практике, читал курсантам выпускных курсов лекции по тактике ВМФ. На эти лекции собирались курсанты всех выпускных классов. Во время одной из таких лекций, которую читал начальник ТОВВМУ им. С. О. Макарова вице- адмирал Плотников  П. П., произошел интересный случай. В середине лекции он, отступив от темы, обратился к курсантам с требованием -прекратить загорать на крыше жилых корпусов, т. к. это не безопасно.
В это время он посмотрел в окно и онемел. Увидев его растерянность, курсанты тут же бросились к окнам. Их взорам предстала картина: по карнизу шириной 40 см на 3-ем этаже жилого корпуса минёров медленно полз курсант 4 -го курса, чтобы попасть на крышу.
Но что поразило всех, так это то, что у него правая нога была в гипсе, вероятно после перелома, а в руках был костыль.

 

Наступил май. Начались годовые, а затем государственные экзамены. Первый экзамен - навигационная прокладка. По сложившейся во ВМУЗах традиции материалы прокладки необходимо было выкрасть из сейфа начальника кафедры кораблевождения и ознакомиться с ними до экзамена. Всё было сделано на уровне агента 007. Было проведено совместное совещание штурманов и минеров. Составили план и подготовились технически -достали отмычки.

 

Ночью «группа отвлечения» приняла необходимые меры, чтобы дежурный по училищу не оказался на третьем этаже, где в опечатанном кабинете начальника Кафедры кораблевождения в опечатанном сейфе хранилась прокладка. Вошли, вскрыли сейф, сняли на кальку копию и незаметно ушли. На следующий день все изучали эту прокладку. Но у нас случился прокол. Случайно командир роты капитан -лейтенант Третьяков  В. П. узнал, что калька лежит в сейфе старшины нашей роты Бориса Барабанова. Третьяков взял и уничтожил эту кальку. Когда мы об этом узнали, то объявили ему бойкот:  перестали с ним здороваться и не простились после окончания училища — пусть не нарушает традицию.

 

После сдачи прокладки карты с материалами проверяли несколько дней. За это время, наши ребята ещё раз вскрыли кабинет начальника кафедры кораблевождения и откорректировали свои письменные работы.

 

Потом мы сдавали устные экзамены. В первый день гос.экзаменов «прославился» минер. Фамилию его я не помню. Его  класс сдавал экзамен по минно-торпедному оружию. Первые 4 человека, взяв билеты, готовились к ответу. В это время в класс вошел 1-й заместитель Командующего Тихоокеанским Флотом                контр-адмирал Васильев — председатель государственной комиссии. Его сопровождали начальник училища и начальник минно-торпедного управления флота капитан 1 ранга Бродский. Васильев спросил: «Кто хочет отвечать без подготовки?». Один из курсантов вышел, взял билет, назвал его номер и сказал, что вопросы, изложенные в билете, ясны. После чего четко и правильно доложил комиссии по всем вопросам билета за 12 минут. Услышав четкий ответ, контр-адмирал Васильев подошел к курсанту, обнял его и сказал «Молодец, сдавай билет. Оценка — отлично!». Сдав «свой» билет, курсант вышел из класса. С его стороны такой поступок был шагом отчаяния, т. к. он вытащил один билет, а отвечал на тот, который хорошо знал. Но никто из командования не заметил этого, а после оценки, объявленной Васильевым, вряд ли кто-нибудь рискнул бы ему возразить.

 

Вообще экзамены проходили со скандалом. Начальник училища даже отправил телеграмму на имя ГК ВМФ с выражением недоверия членам государственной комиссии, т. к. они грубо нарушали правила приема экзаменов. Дело в том, что курсантам задавалось много практических вопросов, на которые и опытные преподаватели не всегда знали ответы. А Флагманский штурман  флота контр-адмирала   Дмитриев  В. И. допускал оскорбления в адрес курсанта, сдающего экзамен. Когда я сдавал устный экзамен по «Кораблевождению», Дмитриев задал мне дополнительный вопрос: «Вы штурман на эскадренном миноносце. Возвращаетесь во Владивосток после артиллерийских стрельб по Японии. Находитесь в середине Японского моря. Туман. Видимость ноль. Гирокомпас вышел из строя. В работе только магнитный компас, девиация которого не известна. Ваши действия?» Я сказал, что сейчас не знаю, но послужу, наберусь практических навыков и найду ответ. Секретарь госкомиссии капитан 2 ранга Никитенко  М. Р. потребовал, чтобы контр- адмирал Дмитриев спрашивал курсантов только по утвержденной программе.

 

Более того, он сказал, что сам не знает ответа на заданный вопрос. Вообще капитан 2 ранга Никитенко  М. Р. пользовался у курсантов большим авторитетом. Раньше он служил штурманом на линкоре «Новороссийск» и был дежурным офицером, когда корабль затонул после взрыва. На заседании военного трибунала Никитенко  М. Р. отказался от защитника. Он защитил свою честь, пользуясь только корабельным уставом. Ни разу, сколько мы его ни просили, он не рассказал о событиях той трагической ночи.

 

Экзамены закончились. Нам присвоили звание «мичман», но на стажировку отправилось только 45 человек. 1 был уволен в запас по состоянию здоровья, а 35 стали офицерами ракетных войск стратегического назначения.

 

Кроме успешной сдачи годовых экзаменов, я успел жениться и вот уже 49 лет моя жена - мой тыл.

 

Создание ракетных войск стратегического назначения всё время сказывалось на судьбе моих сокурсников. В 1958 г. весь минно-торпедный факультет Каспийского Высшего Военно - Морского училища им. С.М. Кирова перевели в училище РВСН (Ракетные Войска Стратегического назначения) в г. Ростов на Дону. Половина выпускников штурманского факультета КВВМУ была направлена в РВСН. В 1959 г. снова половина выпускников штурманского факультета после краткосрочной переподготовки на курсах при МГУ стали вычислителями и были переведены в РВСН. В 1960 г. весь выпускной курс штурманского факультета за исключением 8 человек был направлен для дальнейшей службы в РВСН. Из 81 выпускника нашего курса 35 человек изъявили желание и продолжили службу в РВСН. Правда, несколько человек через 3 года, когда училища РВСН начали выпускать своих специалистов, вернулись на флот.

 

Согласно многолетней традиции мы встречаемся в Москве каждые пять лет. К сожалению, значительная часть уже ушла в мир иной, других судьба разбросала по странам бывшего СССР, и с ними у меня связи нет. Рад буду узнать об их судьбе.

 

Среди наших выпускников, тех, кто служил на флоте,                         2 контр- адмирала. Один — контрразведчик, начальник особого отдела флота, другой — разведчик, военно-морской атташе. Несколько выпускников командовали стратегическими подводными лодками. Были среди нас и «полит.бойцы»: один заведовал кафедрой «Научного коммунизма» в училище им. Маршала Бирюзова, другой возглавил вечерний университет марксизма — ленинизма. В основном наши одноклассники стали флагманскими штурманами соединений, военными лоцманами и штурманами подводных лодок и надводных кораблей, хотя несколько человек дослужились до начальников штабов соединений. После окончания службы в плавсоставе они перешли на преподавательскую работу в системе ВМУЗ. Несколько человек, попав в РВСН, закончили академии и служили в Главном штабе. Один, из моряков, окончил академию Генерального штаба, двое закончили службу в Генштабе. Одним словом, все состоялись. Мы всегда остаемся, верны курсантской дружбе, которая много лет назад связала нас невидимыми узами морского братства.

 

 

«И в дождь, и в снежную порошу,
Везде, от севера до юга,
Мы вспомним о друзьях хороших,
Тепло приветствуя друг друга».

В 1961 году Тихоокеанское Высшее Военно-Морское училище имени Степана Осиповича Макарова штурманский факультет закончили курсанты 14-ой роты:

141 класс

1. Арбузов В. М.
2. Балашов В. А.
3. Батаев В. М.
4. Бережной С. С.
5. Буртовой В. И.
6. Веселов Е. Д.
7. Донцов А. Н.
8. Елисеев В. Н.
9. Казаков А. Ф.
10. Касаткин А. Ф.
11. Копёнкин А. В.
12. Кочетков В. Ф.
13. Кошелев А. Т.
14. Круковский Г. И.
15. Кузнецов С. А.
16. Лелюхин В. В.
17. Малевич Л. А.
18. Мотовилов В. А.
19. Островский А. И.
20. Поляков В. Н.
21. Рудаков В. Т.
22. Свинцов Г. М.
23. Филиппов В. О.
24. Фомин Н. П.
25. Чичаев И. М.
26. Щербатюк В. П.
27. Шпирко В. А

142 класс

1. Авраменко О. А.
2. Бондаренко В. Е.
3. Вавилов А. Г.
4. Вашкевич М. А.
5. Гарбуз Ю. М.
6. Демиденко А. П.
7. Козакевич Г. А.
8. Кореневский Ю. К.
9. Лесничук В. М.
10. Литвин Н. Г.
11. Максюк В. В.
12. Мелкумян А. А.
13. Михайлов В. Н.
14. Олейник А. Я.
15. Остапенко Г. Н.
16. Петров В. М.
17. Плакущенко Э. П.
18. Процан А. М.
19. Пыжов И. И.
20. Савин И. П.
21. Сальцев В. Д.
22. Семяновский В. Т.
23. Скрябин В. А.
24. Степанов В. И.
25. Сучков В. И.
26. Раков В. В.
27. Фокин В. Н.

143 класс

1. Барабанов Б. Н.
2. Божок В. Н.
3. Журавлев В. А.
4. Иванов В. А.
5. Лашкевич Ю, И.
6. Левада В. Я.
7. Лукьянов А. М.
8. Мельник С. И.
9. Мещерягин А. И.
10. Новиков В. Г.
11. Павловский В. В.
12. Перемитин В. Д.
13. Репин В. А.
14. Рязанов И. А.
15. Самойлов А. Г.
16. Скуратовский В. И.
17. Сизенко Ю. И.
18. Сулимин В. В.
19. Тесленко В. С.
20. Федин Е. Д.
21. Федосеев Н. В.
22. Харчук Г. А.
23. Шафиков Х. Г.
24. Шиянов Г. И.
25. Шопин Ю. С.
26. Шустик Б. Ф.
27. Чекунов А. В.