4. Человеку свойственно ошибаться ( Марк Туллий Цицерон)

Опубликовано в Капитан 2 ранга Цибулевский Валерий Иосипович "Некоторые уроки "Курска" Вторник, 04 августа 2015 14:04
Оцените материал
(1 Голосовать)

Вторая из имеющихся у меня книг Николая Черкашина «Тайны погибших кораблей. От «Императрицы Марии» до «Курска» (20).

В середине книги на вклейке фотоснимок получившей широкую известность записки Дмитрия Колесникова: «…12.08.2000г. 15.15.  Здесь темно писать, но на ощупь попробую. Шансов похоже нет, %- 10-20. Будем надеяться, что хоть кто-нибудь прочитает. Здесь список л/с отсеков, которые находятся в 9-м и будут пытаться выйти. Всем привет, отчаиваться не надо. Колесников».

А вот текст записки на странице 475: «12.08.45. Писать здесь темно, но попробую на ощупь. Шансов, похоже, нет- 10-20%. Хочется надеяться, что кто-нибудь прочитает. Здесь в списке личный состав отсеков, которые находятся в 8 и 9 и будут пытаться выйти. Всем привет. Отчаиваться не надо. Колесников».

Зачем Черкашин датировал записку 45-м годом и  часть людей отправил в 8-й отсек?

На 477-ой странице опять «эта же» записка:

 «13.15. Весь личный состав из 6,7 и 8 отсеков перешёл в 9. Нас здесь 23 человека. Мы приняли это решение в результате аварии. Никто из нас не может подняться наверх… Я пишу на ощупь».

 И во всех случаях текст в кавычках,  представлен не как свободный пересказ, а как документ. Фантазия, как мы видим, неуёмная.

Время написания записки Дмитрием Колесниковым перепутали и эксперты: вместо 15.15 написали «15 часов 45 минут», о чём сообщает Борис Кузнецов (2,с130).

Меня это не удивляет. У меня дед был Адриан Георгиевич, а мать, по паспорту, «Андриановна», называли её обычно «Андреевной».  Отец- Иосиф, а я- «Иосипович».

 

У Николая Черкашина: «Западные подлодки часто подходят к российским берегам. У Северного флота не хватает топлива даже на то, чтобы отогнать их из квадрата проведения учений… Но иногда подлодкам удаётся незаметно присоединиться к эскадре и с помощью эхолотов шпионить за каждым кораблём, прослушивая всё: от двигателя до микроволновой печи на камбузе» (20,с469).

Зачем американцам наша микроволновая печь, Черкашин не объясняет.

Хочу заступиться и за эхолот, автор совершенно незаслуженно причислил его к шпионским инструментам.

Или: «Открыть люк они могли и без помощи норвежцев-  самым примитивным, можно сказать, варварским путём: подорвали бы его динамитной шашкой или подцепили бы тросом да и дёрнули любым кораблём…» (20,с485).

Как в известной песне: «Эх, дубинушка, ухнем!..».

 

Валерий Рязанцев пишет: «В 14 часов 40 минут АПЛ «Курск» на поверхность не всплыла. Руководители флота обязаны были объявить в 14 часов 41 минуту 12 августа 2000 года аварийную тревогу по флоту…

…с борта ТАРКР «Пётр Великий» на «Курск» взрывными источниками звука был передан сигнал на экстренное всплытие…Если в течение одного часа после подачи сигнала на экстренное всплытие подводная лодка не всплыла, считается, что она потерпела аварию…Таким образом, в 15 часов 41 минуту… должна была быть объявлена во второй раз аварийная тревога…» (3,с75,76).

Сигнал на всплытие, как пишет Борис Кузнецов, был не один: «Пётр Великий» снова вошёл в район боевых действий и, как видно из материалов уголовного дела, в период с 19.50 по 22.35 произвёл на море несколько серий взрывов шумовыми гранатами» (2,с46).

На следующей странице  он пишет: «…В 23.30 лодку объявили аварийной» и  приводит выписку из постановления о прекращении уголовного дела: « Таким образом, вследствие незнания адмиралом Поповым В.А. и подчинёнными ему должностными лицами конкретной обстановки… и невыполнения требований руководящих документов ВМФ, а также из-за принятия ошибочных решений в процессе ожидания всплытия подводного крейсера он был объявлен аварийным с опозданием на 9 часов».

«Помни «Курск»! Девять часов!!!»- надо было бы написать крупными буквами на всех командных пунктах флотов и соединений.

А вот как трактует эти события Николай Черкашин:

 « Итак, 12 августа в 23 часа 30 минут «Курск» не вышел на очередной сеанс связи. Такое иногда случается, и это ещё не давало повод к самым худшим предположениям. Спасательная операция началась сразу же, как только по флоту был объявлен поиск не вышедшего на контрольный сеанс связи «Курска» (20,с489).

Все, оказывается, сделали вовремя, никакого опоздания. Кому нужна эта сладкая ложь?!

 

Читаем у Черкашина на странице 474:

« В шесть утра российские водолазы-глубоководники  прорезали «окно» в крыше восьмого отсека… Первым вошёл в царство мёртвых водолаз-глубоководник Сергей Шмыгин… он смог добраться до переборки между восьмым и девятым отсеками, отдраил круглую дверь и заглянул внутрь- никого.

Тогда Шмыгин с напарником вернулись в восьмой и спустились на палубу ниже. Вот здесь-то они и наткнулись на тела четырёх моряков… Самым рослым и тяжёлым оказался он- капитан-лейтенант Дмитрий Колесников…

 В нагрудном кармане его куртки РБ, прикрытом ладонью, и обнаружили обгоревший по краям листок из служебной записной книжки.

Из скупых неровных строчек узнали, что все, кто уцелел от взрыва за реакторным отсеком, собрались в кормовых отсеках- восьмом и девятом... ».

А вот те же события на странице 494:

« 25 октября 2000 года российские водолазы Сергей Шмыгин и Андрей Звягинцев, спустившись через прорезанную брешь в восьмой отсек и перейдя через переборочный люк в девятый, наткнулись на трупы троих погибших подводников, затем нашли четвёртого. Тела были подняты на «Регалию». В кармане одного из погибших нашли обожжённый по краям листок…».

Так где же всё-таки нашли тела четырёх моряков, в восьмом или девятом отсеке?

 

У Владимира Устинова: « Утром 25 октября края отверстия были необходимым образом обработаны и водолаз мичман Сергей Шмыдин  вошёл в 8-й отсек, осмотрел его и отдраил люк в 9 отсек…» (1,с164).

А у Черкашина он был Шмыгиным.

Хорошо помню, с каким напряжённым вниманием следили мы-телезрители за неудачными действиями спасательного аппарата АС-34: при первой же попытке наткнулся, как слепой, на стабилизатор лодки, аварийно всплыл, ремонтировался 9 часов. Потом не мог «присосаться» к люку… Почему?

Владимир Устинов так объясняет неудачную работу аппарата:

« Четверг, 17 августа. Предпринимается шесть попыток пристыковать спасательный аппарат к люку подводной лодки, однако все они оканчиваются неудачей из-за тяжёлых погодных условий, плохой видимости и опасного угла,  под которым «Курск» лежит на грунте» (1,с96).  Пишется это в 2005 году, а уже в 2000-м было известно, что «Курск» лежит на ровном киле.                       

Вот как отвечает на вопрос « почему» Николай Черкашин:

 «Три раза удалось состыковаться с горловиной спасательного шлюза. Три раза пытались откачать воду из шахты прежде чем убедились в том, во что так не хотелось верить- вода не откачивается, шахта негерметична. Чудовищный взрыв повредил и её, где-то трещина, и сквозь неё приходится откачивать море…» (20,с486).

 « Представим на минуту-  роковая трещина не повредила стакан аварийного люка-  уже тогда, в то первое погружение «Приза», на его борт смогли бы перейти первые три подводника, если бы они были ещё живы, если бы их отсек был сухим и «держал» давление. Но не было ни того, ни другого, ни третьего…» (20,с489).

Книга Черкашина издана в 2002 году, а в 2000-м от норвежских водолазов, в 2001-м от наших абсолютно точно известно, что никаких трещин нет.

И почему «три подводника», если «Приз» рассчитан на спасение 20 человек?

 

 «Ни один подводный аппарат, ни российский, ни зарубежный, так и не смог надёжно пришлюзоваться к аварийно-спасательному люку кормового отсека- оказалось повреждённым зеркало комингс-площадки» (20,с492).

             Но зарубежные аппараты, как всем известно, и не пытались этого делать.

            Стакан и комингс-площадка оказались, вопреки утверждениям Черкашина, целыми.

            Почему же не получалось «присосаться»?

            Валерий Рязанцев называет несколько причин:

            « Из-за слабых профессиональных навыков экипажей спасательных аппаратов, старой уплотнительной резины на переходной камере, малой ёмкости аккумуляторных батарей подводных спасательных аппаратов, из-за повреждений их двигательных установок и малой производительности откачивающих насосов забортной воды не удалось осуществить стыковки подводных спасательных аппаратов  со шлюзовым устройством АПЛ «Курск».

            И добавляет на следующей странице: « Из-за неподготовленности руководителей спасательных работ в районе катастрофы не были установлены подводные маяки-ответчики…

… Спасательное судно «М. Рудницкий» стояло на расстоянии 300-400 метров от затонувшей подводной лодки, и спасательные аппараты после погружения под воду долго блуждали в толще воды, разряжая аккумуляторную батарею…

…Из-за неподготовленности спасательного судна « М. Рудницкий»  и его команды к обеспечению спасательных работ, подводные аппараты часто выходили из строя и подолгу ремонтировались…» (3,с80).

Это типичный для адмирала-москвича взгляд сверху: всё плохо, никто ничего не умеет делать.

Аккумуляторы плохие, а на странице 78 сам же Рязанцев писал, что на АС-34 аккумуляторная батарея заменена в июле 2000 года, то есть свеженькая.

300-400 метров не так уж и много, это полтора-два кабельтова, а у аппарата дальность хода (на экономходу 2.3 узла) 21миля, в 10 раз больше, и проходит он 300-400 метров за 4- 6 минут, не слишком большое время.

 Зачем нужны маячки, если неисправна гидроакустика аппарата?  Потому он и сигналы МГС-30 не слышал, потому и «блуждал».

 А гидроакустика неисправна, потому что этот несчастный аппарат бьётся не только о стабилизатор лодки, но и о борт спасательного судна, на современных иностранных спасателях такой способ спуска-подъёма давно не используется.

            На стабилизатор он наткнулся ещё при исправной гидроакустике.  По-видимому, переоценили возможности гидролокатора «Крильон» (круговой и боковой обзор).

             Станции бокового обзора в те годы, когда строились «Призы» (1986-91) были новшеством, они значительно расширяли возможности обзора. Но есть же и неизбежная «мёртвая зона».

             На мой взгляд, надо было оборудовать аппарат ещё и телевизионной аппаратурой, мощным прожектором.

 

            Почему же всё-таки АС-34 не смог «присосаться» к люку?

Аппарат вначале прижимается к люку работающими гребными винтами, затем, по мере откачки воды из переходной камеры, прижимается всё сильнее и сильнее внешним давлением.

Из-за старой резины вода пусть не слишком быстро поначалу, пока аппарат не прижало давлением, но откачивалась бы, здесь же она вовсе не откачивается. Почему?

Вот как объясняет неудачную работу АС-34  Борис Кузнецов:

 «… комингс-площадка была сделана с существенными недостатками. Резиновое уплотнение верхней крышки люка конструктивно рассчитано на предельно допустимое давление из шахты (камера, соединяющая верхний и нижний люк, выходящий в отсек)- не более 6 атмосфер.

Резиновое уплотнение нижней крышки-  две атмосферы. Если давление там больше, то выкачать воду из камеры присоса невозможно. Вода перетекает в камеру.  Такая конструкция делает практически невозможным спасение подводников…  Спустя двое суток после катастрофы давление в отсеке могло быть более двух атмосфер».               

Ничего нельзя понять.  Почему Кузнецова беспокоит возможное повышение давления в отсеке  «более двух атмосфер», если внешнее давление почти 10 атмосфер (по Рязанцеву, верхняя крышка люка находилась на глубине 95-97 метров (3,с62), по Устинову- 98 метров (1,с256).

В 9-ом отсеке избыточного (по отношению к внешнему) давления не было, верхняя крышка прилегала к комингсу настолько плотно, что её не сразу удалось открыть. 

Далее у Кузнецова: « Ещё одной  причиной, сделавшей присос фактически невозможным, стало то, что комингс-площадка девятого отсека не возвышалась над покрытием палубы на 5-10 мм, а была, наоборот, углублена на глубину до 7 мм… в результате чего через образовавшиеся зазоры в камеру поступала вода.

Почему комингс-площадка на субмарине была углублена, никто в ходе расследования ответить не смог. Вероятно, это либо конструкторские просчёты, либо заводской брак-  ещё один «камень в огород» российского разгильдяйства, только на этот раз камень летит в «Рубин».

Последнее обстоятельство, если оно имело место, вполне могло быть причиной того, что АС-34 и АС-36 не могли присосаться к люку.

 С трудом верится, что это конструкторская ошибка. Получается,  что аварийно-спасательные люки сделаны неверно на всех «Антеях». Если это заводской брак, не меньшего размера булыжник надо было отправить в город Северодвинск.

На вопрос, почему самоходные спасательные аппараты не могли «присосаться» к люку, телезрители и читатели никакого вразумительного ответа так и не получили до сих пор.

 

Валерий Рязанцев считает, что 9-ый отсек не был заполнен водой.  Он пишет: «Российские специалисты,  которые обеспечивали работу норвежских водолазов на судне «Сивей Игл» рассказывают, что после того, как водолазы открыли нижнюю крышку спасательного люка, вокруг судна «Сивей Игл» вода в течение 4-5 минут кипела и бурлила от выходящего воздуха из 9-го отсека затонувшей подводной лодки.

 Затем ещё около 3-х часов на поверхность моря поднимались пузыри воздуха с малой интенсивностью…» (3,с82).

Используя английский аппарат LR-5, можно было, по мнению Рязанцева, проникнуть в отсек «по-сухому».

 Он считает, что руководители Северного флота и ВМФ умышленно не дали использовать английский аппарат.

 Он пишет:  «…Им надо было, чтобы 9-й отсек и спасательный люк были затоплены забортной водой. Только в этом случае они могли как-то объяснить общественности и родственникам погибших моряков причину провала спасательной операции… Вот поэтому они и не допустили к спасательным работам английский подводный спасательный аппарат…» (3,с83).

 Валерий Рязанцев слишком недоверчив и строг к своим коллегам- адмиралам.  К моменту прибытия английского аппарата, через неделю после взрывов, ни у кого из спасателей уже не было сомнений в том, что живых подводников на «Курске» нет. Затоплен отсек или нет, было уже безразлично.

Николай Черкашин прав, говоря: «… спасательные работы Северного флота носили ритуальный характер-  вскрыть вход в девятый отсек, чтобы не было сомнений-  живых не осталось» (20,с483).

 Ещё я бы добавил, что маневры спасателей вокруг люка в течение 8-ми дней уже так измучили телезрителей, что по законам любых жанров требовалась развязка.

 

В том, что отсек затоплен, убедились норвежские водолазы перед его вскрытием.

Валерий Рязанцев в это не верит:

« Перед открытием верхней крышки спасательного люка они открыли на ней клапан вентиляции и вылили рядом с ним подкрашенную жидкость… Сложное устройство верхней крышки спасательного люка вместе с клапаном вентиляции, подводное течение, ограниченная видимость объективно не давали водолазу возможности увидеть, втягивается или не втягивается подкрашенная жидкость во внутрь спасательного люка.

Норвежский водолаз доложил на «Сивей  Игл», что подкрашенная жидкость не втягивается через клапан вентиляции. Это означало, что спасательный люк затоплен водой. Когда же норвежцы попробовали открыть верхнюю крышку, она не поддалась.

Руки водолаза её не открыли, потребовалось привлечение «механической руки» подводного робота.

 Почему же водолазы руками не открыли верхнюю крышку спасательного люка 9-го отсека затонувшей АПЛ «Курск»?» (3,с82,83) - задаёт вопрос Валерий  Рязанцев и отвечает на него на половине страницы текста, доказывая, что отсек не был заполнен водой.

Но есть гораздо более простое объяснение. Сам Рязанцев наверняка помнит из своей командирской практики случаи, когда после всплытия подводной лодки  крышка верхнего рубочного  люка не открывалась руками, « залипала», и надо было её слегка «подбить» кувалдочкой.

 Это из-за обжатия корпуса. А здесь добавились взрывы, удар «Курска» носом о грунт.

Не сомневаюсь в том, что ответственную операцию определения перепада давления при помощи подкрашенной жидкости норвежцы выполнили со всей тщательностью.

 

У Владимира Устинова: « 20 августа 2000 г. в 00 часов 05 минут в район спасательных работ прибыло спасательное судно Норвегии « Seaway Eagle».

В тот же день в 13 часов 35 минут водолазы спустились на корпус АПЛ «Курск» и приступили к работе. В течение дня ими были предприняты неоднократные попытки вскрыть верхнюю крышку аварийно-спасательного люка комингс-площадки, в том числе с помощью манипуляторов  необитаемого аппарата, однако сделать это удалось только 21 августа 2000 г. в 7 часов 45 минут.

Аварийно-спасательный люк обнаружен заполненным водой, людей в нём не оказалось.

21 августа в 12 часов 25 минут удалось открыть нижнюю крышку люка, после чего из корпуса подводной лодки началось интенсивное газовыделение (выход воздушной подушки из затопленного 9-го отсека)» (1,с79).

У Валерия Рязанцева хронология другая и более подробная:

- 19 августа (суббота)…

… 21 час 50 минут … прибыло норвежское спасательное судно «Нормонд  Пионер»…

   20 августа (воскресенье)…

… 08 часов 00 минут…прибыло норвежское спасательное судно «Сивей Игл»…(заметьте, на 8 часов позже, чем у Устинова, В.Ц.).

… 10 часов 00 минут. С борта «Сивей Игл» спущен телевизионный автономный подводный аппарат для обследования корпуса …

… 13 часов 15 минут. Телевизионный подводный аппарат закончил обследование корпуса затонувшей АПЛ и поднят на борт «Сивей Игл»…

…15 часов 20 минут. С судна «Норман Пионер»… спущены три норвежских водолаза для обследования спасательного люка 9-го отсека…

… 22 часа 40 минут. Группа норвежских водолазов корабельным вертолётом вылетела с норвежского спасательного судна в посёлок Видяево для изучения устройства спасательного люка на однотипной с АПЛ «Курск» подводной лодке.

 21 августа (понедельник)

00 часов 30 минут. Три норвежских водолаза закончили работу…

… 06 часов 00 минут. Группа норвежских водолазов…убыла на вертолёте на «Нормонд  Пионер».

07 часов 00 минут. Норвежские водолазы начали спуск на корпус затонувшей АПЛ для открытия спасательного люка 9-го отсека.

08 часов 55 минут. Норвежские водолазы открыли верхнюю крышку спасательного люка. (По Устинову это произошло в 7 часов 45 минут, В.Ц.).  Внутри люка погибших подводников нет…

…12 часов 25 минут. Норвежские водолазы открыли нижнюю крышку спасательного люка. Девятый отсек затоплен водой… (3,с69,70).

Мы видим, что после ознакомления с устройством люка, норвежские водолазы открыли его в течение часа без проблем.

 

Николай Черкашин эти события описывает так:

«Норвежские спасатели люк всё же открыли, затратив на это более суток (а ведь мы-то могли моментально- динамитом… В.Ц.). Заметим, что это сделали не руки водолазов-глубоководников, а манипулятор подводного робота.

Сначала был открыт перепускной клапан на крышке люка, чтобы стравить возможное избыточное давление.  Мы все видели это, благодаря видеомониторам, укреплённым на их головах (лучше сказать- видеокамерам, мониторы на другом конце, В.Ц.).

 Пузырьки воздуха из девятого отсека всё же вырвались, но поднимались они недолго-  это стравилась воздушная подушка, почти не содержавшая в себе кислорода…»  (20,с492).

Видите как: вся воздушная подушка-  несколько пузырьков воздуха, а у Владимира Устинова «интенсивное газовыделение», у Валерия Рязанцева «…вода в течение 4-5 минут кипела и бурлила…».

Раз так долго, значит, это не подушка, а воздух из отсека,- так рассуждает Рязанцев.

Прав ли он?  Нет, не прав. Почему?

 Представим себе 9-й отсек, который постепенно заполняется водой. Что происходит с воздухом? Наружу он не выходит, меньше его не становится, он сжимается всё больше и больше, до размеров воздушной подушки у подволока отсека, давление в которой ровно внешнему- около 10 атмосфер.

Затем, когда выпущенная через люк подушка всплывает, воздух в ней опять постепенно расширяется, у поверхности воды-  до первоначального объёма отсека.

Время « газовыделения» не может свидетельствовать о том, заполнен отсек водой или нет, оно будет одинаковым в обоих случаях.

 

Велика ли воздушная подушка? Во сколько раз уменьшается объём воздуха при увеличении давления в нём в 10 раз?

 Чтобы не лазать по учебникам физики, приведу такую аналогию: в конце такта сжатия в цилиндре бензинового двигателя автомобиля давление тоже около 10 атмосфер. Уменьшение объёма при этом, «степень сжатия» 8-10. Конечно, совершенно другая скорость процесса, температура, но грубая аналогия вполне возможна.

Объём 9-го отсека 542 кубических метра, значит,  объём воздушной подушки около 50-ти, с поправкой на температуру, сжать холодный воздух легче.

А какова высота воздушной подушки?

  В Интернете изо всех размерений 9-го отсека я нашёл только радиус носовой переборки: 6.5 метра. Форма понятна: усечённый конус. Длины отсека и радиуса кормовой переборки нет.

 Очень ориентировочный расчет, по взятым с потолка данным, даёт высоту подушки в районе носовой переборки около двух метров, среднюю высоту- один метр.

Это только в кино («72 метра») герои плавают в воздушной подушке, как в бассейне, ведут разговоры и споры. При давлении 7-10 атмосфер голос становится писклявым, да и долго при температуре воды 4 градуса не поплаваешь.

На «Курске» подводникам, собравшимся в 9-м отсеке, плавать в воздушной подушке не пришлось, они погибли раньше от отравления угарным газом.

 

А сколько времени заполнялся 9-й отсек?

Борис Кузнецов пишет: «…предположительные выводы эксперты сделали. Они рассчитали скорость затопления девятого отсека по двум вариантам: по первому варианту отсек мог быть затоплен за около 400 часов (15,5 суток), а по второму-  за 6,5-24,7 часа» (2, с121).  Разброс немалый: от шести часов до шестнадцати суток, понимай как хочешь.

На этой же странице: « Осмотр лодки после её поднятия показал лишь, что пожар возник при уровне воды на полметра выше первого настила, что соответствует 2/3 объёма девятого отсека».

В 9-ом отсеке два настила, две палубы. Если вода затопила первый, нижний, настил, то это вовсе не две трети, а одна треть отсека.

 И как этому верить, если тела подводников находили на обоих настилах. Если бы вода затопила нижний настил, они, естественно, поднялись бы на верхний.

Скорее всего,  до нижнего настила вода ко времени пожара не дошла.  

Допустим,  пожар возник через сутки после взрывов и вода затопила  почти треть отсека. Тогда весь отсек будет затоплен через трое суток.

Владимир Устинов даёт максимум по 8 часов (после взрывов) и на жизнь 23-х подводников в 9-ом отсеке (1,с58): «погибли от отравления угарным газом», и на затопление отсека (2,с59).

Хотя понятно: сначала был пожар, потом затопление.

Валерий Рязанцев пишет: « Официальное заключение судебно-медицинской экспертизы утверждает, что двадцать три подводника в 9 отсеке погибли между 19 и 22 часами 12 августа 2000 года» (3,с59).  До 10,5 часов после взрывов.

Сам он считает, что подводники в 9-ом отсеке погибли ещё раньше: «…моряки погибли практически одновременно. В этот миг корабельные часы показывали ориентировочно 15 часов 40 минут-  16 часов 00 минут московского времени…» (3,с64). До 4,5 часов после взрывов.

 

Борис Кузнецов пишет:  «…Правда же заключается в том, что подводники отчаянно стучали кувалдой или каким-то другим металлическим предметом больше двух суток- с 2 часов ночи 13 августа до вечера 14 августа- с просьбой о помощи» (2,с16).

Не хватает юристу точности, «больше двух суток» не получается.

По Кузнецову, задача поиска «Курска» была поставлена крейсеру «Пётр Великий» 13 августа в 00.30 (2,с75), а уже в 02.22 гидроакустик обнаружил стуки. Кузнецов приводит «полную выписку стуков из гидроакустического журнала» (2,с62-65).

Стуки были со значительными перерывами: на пять с половиной, шесть с половиной, пять часов и прекратились в 11 часов 08 минут 14 августа, продолжались они сутки, 8 часов и 46 минут. Если брать от момента взрывов, то это почти двое суток.

Кузнецов рассказывает, что некоторое время стуки пускали на крейсере по громкоговорящей связи, чтобы повысить бдительность моряков, которых расставили на верхней палубе по обоим бортам для наблюдения за поверхностью моря.

 Дело-то было ночью, но читатели не должны удивляться: ночи в августе на Севере светлые.

«…шестьсот человек свидетелей!-  восклицает Кузнецов и далее пишет-  А вот показания главного свидетеля вице-адмирала Юрия Бояркина, который руководил поиском: «… после очередной кодовой посылки, услышал в ответ ряд (8) стуков (если лучше сосчитать, то 9, В.Ц.)… Каждый раз на нашу посылку со дна были слышны стуки.

 Кроме того, через выносной прибор П-1 гидроакустического комплекса я сам лично слышал чёткие сигналы SOS, скрежет металла, шипение воздуха» (2,с69).

Три точки, три тире, три точки. Стуком точки и тире нельзя изобразить, но можно передавать: три частых, три редких, три частых, и будет понятно, что это СОС.

А слышал ли стуки экипаж АС-34?  Первое погружение аппарата совпало с перерывом в стуках, затем его гидроакустика была неисправна, а стуки уже неуверенными.

« Никаких сигналов подводники не подавали,-  считает Валерий Рязанцев,- …Удары и звуки, которые принимались за сигналы SOS, были от ударов якорь-цепей надводных кораблей о якорные клюзы и гидроакустическими сигналами аварийной станции МГС-30, которая работала на борту затонувшей АПЛ в автоматическом режиме до тех пор, пока не разрядилась аккумуляторная батарея (3,с59).

 Так же посчитали и юристы.

Однако поиск вёл один «Пётр Великий»,  море до середины дня 14-го было тихим (волнение 1-2 балла, ветер 3-4 метра в секунду), а сигналы МГС-30,  «стукача», как её называют на флоте, на сигналы СОС совсем не похожи.

Валерий Рязанцев пишет: « Если на затонувшей подводной лодке не работают гидроакустические станции, подводники в отсеках не услышат тех, кто пытается установить с ними связь с помощью гидроакустических технических средств.

 Может ли человек дома слушать радиопередачу, если в квартире у него есть радиорозетка, но нет радиоприёмника?» (3,с72).

Рязанцев не совсем прав. Тут дело в силе сигналов. На небольшой дистанции сигналы гидролокаторов, ЗПС (звукоподводной связи) и даже шумы винтов могут быть иногда слышны и без аппаратуры, тем более в тихом отсеке, без шумов от работающих механизмов.

Николай Черкашин тоже за стуки: « Стуки безусловно были, ибо первое, что станет делать подводник, оказавшийся в стальной могиле отсека,- это почти рефлекторно бить железом в железо, надеясь, что откликнутся из смежных отсеков или услышат спасатели. Другое дело, как долго эти стуки продолжались…» (20,с490).

 

У Валерия Рязанцева: « При размещении в отсеке дополнительных пластин регенерации, на одну из них по какой-то причине попало масло или топливо. Это вызвало пожар в 9-ом отсеке, потушить который подводники уже не могли.

 Для этого у них не было ни сил, ни противопожарных средств. Мгновенно отсек наполнился смертельной концентрацией окиси углерода (угарным газом).

Один-два вдоха отсечного воздуха было достаточно для того, чтобы моряки потеряли сознание. Никто из 23 подводников 9-го отсека не успел даже включиться в индивидуальные дыхательные аппараты. После подъёма АПЛ на поверхность большинство погибших подводников находилось на верхней палубе без средств защиты органов дыхания» (3,с64).

В этой фразе есть противоречие: «никто» и «большинство… без…».

Из материалов следственной группы видно, что средства защиты органов дыхания подводники использовали (1,с250-254).

 

Большой разброс получился во времени обнаружения «Курска».  По данным Владимира Устинова, «аномалия» была обнаружена эхолотом «Петра Великого» 13 августа в 3.21 (1,с20).

 У Валерия Рязанцева это произошло в 04 часа 50 минут (3,с66).

 Борис Кузнецов пишет: « Я больше верю вахтенному журналу, в котором имеется запись, что аномалия зафиксирована эхолотом в 10 часов 34 минуты 13 августа 2000 г» (2,с76).

 

Борис Кузнецов иронизирует над Владимиром Устиновым, который СКР «Лёгкий» назвал не сторожевым кораблём, а «средним ракетным крейсером» (2,с28).

Понятно, яхтенному капитану проще ориентироваться в морских делах, хотя и ему не удалось избежать некоторых неточностей.

            Владимиру Устинову и другим сухопутным юристам ошибки и неточности безусловно простительны, я приведу некоторые из них, дабы авторы могли их избежать при последующих изданиях своих книг.

Читаем у Владимира Устинова:

 « И вот в доке мы подплываем к АПЛ…» (1,с229).  Лучше бы сказать, что в доке находится АПЛ, а мы к доку подходим на моторной резиновой лодке.

 «Поисково-спасательная операция была начата в 23.30 по приказу командующего Северным флотом. В операции приняло участие 12 боевых надводных кораблей, 21 спасательное судно…» (1,с62).

 Реально в операции участвовали, как мы знаем, корабли флота «Пётр Великий», «Михаил Рудницкий» и ещё 2-3 буксира.

            Сам же Устинов пишет: « Почему не оказалось своих поисковиков-водолазов с подготовленными судами и необходимыми аппаратами?...» (1,с95).

             Откуда же вдруг на флоте появилось 21 спасательное судно?

            « Пройдя район учений с запада на восток и не обнаружив торпеды, корабли АМГ легли в дрейф и стали ожидать всплытия АПЛ «Курск», который так и не всплыл» (1,с20).

            А вот, что мы видим у Валерия Рязанцева:

            «14 часов 15 минут. ОБК покинул район «Курска» и направился обеспечивать торпедные стрельбы других подводных лодок. ТАРКР «Пётр Великий» вышел из ордера ОБК и маневрируя на восточной кромке района К-141 «Курск», стал ожидать всплытия подводной лодки на поверхность» (3,с65).

 Далее у Владимира Устинова:

 « Экспертизой установлено, что катастрофа АПЛ «Курск» произошла вследствие взрыва торпеды после приготовления к стрельбе. Возникший в результате взрыв внутри торпедного отсека повлёк за собой детонацию боевых торпед в других отсеках» (1,с224).

            Владимира Устинова неправильно информировали, на «Курске»  в других отсеках торпед не было.

 « Аварийная, как считается, торпеда находилась в трубе аппарата в штатном режиме. То есть, задняя крышка была задраена. Взрыв топливной смеси внутри аппарата выбил эту крышку, и она, словно ядро, пролетев расстояние в десятки метров, буквально вварилась в переборку между первым и вторым отсеками.

            Крышка эта стала своего рода роковой печатью, открыв тайну которой, можно раскрыть и тайну гибели «Курска».

             Но вся загадка заключается в том, что этого не должно было случиться!... первым в замкнутом объёме разрушается самое слабое место- не задняя, а передняя, внешняя крышка аппарата.

. Задняя часть торпедного аппарата, входящая в первый отсек, напротив, является самой прочной из всей многометровой трубы…» (1,с275,276).

            Валерий Рязанцев никакой загадки здесь не видит, он пишет: « В торпедном аппарате № 4 разрушились самые уязвимые места- задняя крышка с кремальерным замком, передняя крышка и корпус ТА вне прочного корпуса АПЛ.

 Подобные разрушения наблюдались при взрыве баллистической ракеты в шахте № 6 АПЛ  К- 219 в Атлантике в 1986 году…» (3,с56).

            Борис Кузнецов на странице 110 процитировал то же место у Владимира Устинова  до слов: «… этого не должно было случиться!» и пишет: « Да не так это было, господин генеральный прокурор.

             Кремальера на задней крыщке торпедного аппарата была недовёрнута на два часа…» и далее излагает свою версию взрывов.

            Почему он решил, что «недовёрнута», Кузнецов не объясняет. Скорее всего по отпечатку крышки на переборке, но разве можно считать это «чистым», без внешних помех,  «экспериментом»?

 

 

Теперь некоторые неточности у Бориса Кузнецова:

             «В результате ошибочных расчётов «Михаил Рудницкий» совершил неверный манёвр… Было потеряно полтора часа… Сейчас можно утверждать, что потеря этого времени стоила 23 морякам из девятого отсека жизней, правда, это не единственная причина» (2,с34).

Как же можно это утверждать? По данным самого же Кузнецова (2,с76,77), аномалия была обнаружена в 10.34, какое-то время ушло на уточнение,  обвехование.  «Михаил Рудницкий» подошёл в 11.11.  То есть как раз вовремя.

Другое дело, что подготовка аппарата АС-34 к спуску заняла почему-то около пяти часов.

 « …И, наконец, девятый отсек, где несут службу три человека. Он очень маленький, всего 542 куб. м. … Он же является отсеком-убежищем.

 Поэтому в девятом отсеке находятся шесть надувных плотов на 20 человек каждый, 120 противогазов и спасательных комплектов для индивидуального всплытия. В том числе утеплённые гидрокостюмы» (2,с55).

            В другом месте он пишет: « Офицеры, находившиеся с шестого по восьмой отсек, перевели личный состав в девятый отсек. Всё это было сделано без паники, о чём свидетельствуют вынесенные средства индивидуальной защиты и спасательные комплекты, регенерирующие пластины» (2,с114).

 И ещё: « По выводам следствия,… полной комплектностью ССП… могли быть обеспечены только 6 человек из 23. Для выхода вторым способом…из всех 23 человек были обеспечены 19. Для выхода третьим способом… были обеспечены также 19 человек» (2, с116).

Получается такая задачка: в  9-м отсеке 120 комплектов индивидуальных спасательных средств. Туда добавили ещё некоторое количество комплектов (принесли из других отсеков), обозначим через «икс».

Получили в одном случае 6 комплектов, в другом 19. Чему равен икс?

Спасательные комплекты распределены по всему кораблю, по боевым постам и командным пунктам, специальных мест для них не предусмотрено, их засовывают за оборудование и приборы.

 Так было во времена моей службы, так, по-видимому, и теперь.

 Спасательные плоты не могут находиться в 9-ом отсеке по двум причинам.

 Во-первых, плотов всего шесть, а отсеков-убежищ три. Во-вторых, как можно плот, он же большой, вытащить через люк?

На «Комсомольце», как мы помним, плоты (там их было три штуки) размещались в ограждении рубки, так же, понятно, и на «Курске».

 Борис Кузнецов в основном правильно рассказывает о назначении отсеков «Курска» (2,с53-55).  А в Приложении всё перепутал. Например, 9-й отсек называет турбинным, зачем-то добавил ещё и 10-й отсек (2,с177).

 « Курск» мог уничтожить целые соединения кораблей противника, состоящие из ударного авианосца и трёх-четырёх крейсеров, имел возможность блокировать огромные районы океанов и континентов» (2,с56).

            Заблокировать можно порт, выход из узкого пролива, залива, но никак не «огромные районы океанов» и тем более « континентов». Да и насчёт соединений… надо бы добавлять: если они не защищаются…

 «…В журнале сделана запись: «Маневрирование переменными курсами и ходами для определения источника стуков». Его Бояркин назовёт впоследствии способом «клеверного листа»… Даже незначительная ошибка счисления пути корабля могла дать большую погрешность при пеленговании. Крейсер маневрировал на расстоянии 15-20 кбт от затонувшей лодки.

Ещё большая глупость, как мне кажется, пытаться запеленговать стуки при циркуляции « Петра Великого».

 Для непосвящённого читателя поясню, что невозможно точно определить направление в градусах на небесное светило, если ты двигаешься непрерывно по кругу вокруг собственной оси с телескопом в руках…

            … В то время когда гидроакустики пеленговали стуки, штурманы не определяли место своего корабля, а командир или вахтенный офицер не задерживали циркуляцию…» (2,с72-73).

            И Борис Кузнецов объясняет, как надо было маневрировать.

            Опасения Кузнецова напрасны. Гидроакустическая аппаратура вполне может пеленговать и на циркуляции, при том, что звуковые волны от стуков проходят 15-20 кабельтовых всего за 2-3 секунды.

            Как можно рекомендовать читателям столь сложное движение: «по кругу вокруг собственной оси»,  да ещё и с дорогим прибором в руках! Попробовал бы сам это проделать!

            Кузнецов пишет: « Фигура капитана первого ранга Сергея Козлова, заместителя главного штурмана ВМФ России занимает видное место в моём адвокатском расследовании…

… Мы встретились солнечным днём у меня на даче. На полу развернули морскую карту района боевых действий…

 Не были учтены среднеквадратическое отклонение с учётом глубин, солёности, плотности воды, биологических особенностей Баренцева моря в августе, когда планктон идёт на нерест и создаёт дополнительные помехи» (2,с85,86).

            Думаю, на даче после вкусного обеда Сергей Козлов пообещал Борису Кузнецову  впредь всё это учитывать.

             Но лучше бы Кузнецов меня пригласил на дачу, точность пеленгования-  это же вопрос не штурманский, а РТС-овский.

 Я бы объяснил ему, что планктон никуда на нерест не ходит. В переводе с греческого планктон- «блуждающий», можно сказать, вечно дрейфующий по воле волн

Масса организмов, растений и животных от невидимых глазом до больших медуз, которые моряки при поиске «Курска» принимали за иностранные буи.

            Серьёзно говоря, у Кузнецова пеленга на стуки сошлись, а у Козлова нет.

            Позиция Козлова понятна: зачем подводить под статью командование флотом, им и так досталось сполна. На его месте я поступил бы так же.

 « Первое погружение аппарата АС-34 было крайне неудачным. Он ударился о стабилизатор подводной лодки и всплыл… Оператор долго наблюдал в иллюминатор винты «Курска» и уточнял координаты. (Как же он наблюдал, если аппарат всплыл? В.Ц.).

  Хотя зачем понадобилось их уточнять? Необходимо было скорее спасать людей, которые отчаянно стучали по переборкам» (2,с88).

Много эмоций и мало логики. Как в том одесском анекдоте, когда одна чудачка спросила другую за кастрюлю, а та отвечает: «Во- первых, я её не брала! Во-вторых, отдала! А в-третьих, у тебя муж пьяница!».

 «Кремальера- это ручка, вращая которую вокруг собственной оси можно открыть или закрыть крышку торпедного аппарата, а также другого устройства…» (2,с95,сноска).

            Опять «вокруг собственной оси»- нехорошо это, неправильно. Здесь же рычаг: ручка, а лучше сказать «рукоятка»- большое плечо, один из зубьев шестерни-  малое плечо, вращаются они вокруг оси шестерни.

 « Самым слабым местом торпеды с жидкостным двигателем является использование в ней в качестве топлива крайне агрессивных элементов…

 Если учесть, что эти торпеды постоянно текли ( учёные, постоянно модернизируя, так и не смогли добиться их полной герметичности)…

 Специалист скажет вам, что пероксид водорода-  вещь весьма опасная. Находясь даже в обычном стакане, жидкость дымится, нагревает стеклянные стенки, пока в конце концов не воспламеняется.

            Это всегда происходит при соединении перекиси с органикой или просто воздухом. Вот почему резервуар с окислителем нужно обязательно заполнять азотом.

             Но то ли азот кончился, то ли по привычному российскому разгильдяйству резервуар окислителя был заполнен обычным атмосферным воздухом, который вблизи Баренцева моря не отличается континентальной сухостью…

            … После того как в торпеду закачивают пероксид водорода, любая, даже лёгкая встряска, приводит к повышению давления в резервуаре…» (2,с97-99).

            Примерно так же, думаю, обсуждалась эта тема и на одесском привозе.

            «Слова командующего Северным флотом о том, что в районе учений свободно «разгуливают»  аж три натовские подводные лодки, меня повергли в шок не менее чем гибель корабля.

            Что же это за флот, который, выполняя задачу по поиску и уничтожению подводных лодок, допустил в полигон иностранные корабли.

Это что же за командующий, который  выдвигает версию столкновения с иностранной подводной лодкой на полигоне  вблизи российских границ.

Только за одно это нужно  понижать в звании и отправлять, например, на камбуз» (2,с27).

Что значит «вблизи границ»?  Катастрофа «Курска» произошла в 40 милях от берега, а ширина территориальных вод 12 миль.

В нейтральных водах иностранные подводные лодки могут находиться ровно с таким же правом, как и российские корабли.

            Мог ли командующий флотом выгнать их из района учений?

 Выгнать можно в дверь, в калитку. А если стен и ограды нет? Куда выгнать? Отпугнуть можно, с таким же успехом, как назойливую муху.

Хорошо бы, конечно, научиться обнаруживать и отслеживать чужие подводные лодки. Американцы  решили такую задачу, создав систему придонных обнаружителей «Сосус».  У нас аналогичных систем нет, удовольствие очень дорогое.

Обнаруживать, отслеживать не удаётся, отогнать невозможно. Что же остаётся? Не обращать внимания, что и делается.

 

На Дальнем Востоке в районе испытаний наших подводных лодок постоянно «паслась» американская лодка. Им что надо?

 Записать шумы нашей новой лодки, чтобы потом, обнаружив её у своих берегов или в океане, опознать, идентифицировать.

Можно этому воспрепятствовать?  Нельзя, к сожалению.

Помню такой любопытный эпизод  на испытаниях первой «Варшавянки».

Пришли в точку, лежим в дрейфе, ждём ГКС (гидроакустическое контрольное судно, с него опускают гидрофон, а лодка погружается  и проходит рядом с гидрофоном для измерения уровня шумов).

Ночь, туман, ничего не видно. Кто-то подошёл, метрист доложил, подумали- ГКС. Под утро туман рассеялся. Вот так фокус! Стоит рядом с нами, в пяти кабельтовых, американский фрегат!

Машут нам руками, приветствуют. Мы им тоже помахали. Затем поднялся у них с кормушки вертолёт и сделал несколько кругов над нами, видно, как снимают видеокамерой.

Председатель госкомиссии запрашивает оперативного дежурного флота: не вы ли, мол, вместо ГКС нам американца подослали?

Подошёл и ГКС. Стоим, ждём решения флота.

Часа через два прилетел со стороны берега наш вертолёт, облетел пару раз вокруг фрегата, как бы в отместку, и улетел.

Потом выделили нам другой полигон, куда мы с ГКС и отправились, помахав американцам на прощание.

Вот такие бывают случаи, а  Кузнецов говорит: «шок испытал».

Не шок, а полушоковое состояние, если уж говорить об американской разведке,  я тоже испытал однажды.

Новостройки из Комсомольска на достроечную базу  перегоняют по Амуру в доке, а  дальше- по Татарскому проливу и Японскому морю-  своим ходом, в надводном положении в сопровождении, как положено, надводного корабля. Переход занимает дней пять-шесть.

Док-  плавсредство, способное перевозить лодку внутри себя, иначе она со своей большой осадкой не пройдёт по реке.

Над доком торчит только лодочная рубка, которую для маскировки накрывают брезентом.

Народу полно: экипаж, сдаточная команда, команда дока, походный штаб.

Гражданские люди-  ладно, их можно не прятать, офицерам штаба завод выдавал рабочие спецовки, а лодочных моряков  мы старались в ответственные моменты наверх не пускать.

Наступали такие моменты при проходе тех посёлков в низовьях Амура, в которые японские суда-лесовозы приходили за лесом.

Где, когда и что прятать, было расписано в плане маскировки, составление которого висело на мне.

Порты, в которых могли оказаться японские суда, мы проходили ночью.

Мало того, чтобы « японец» не встретился нам на фарватере, их на время нашего прохода «тормозили», заставляли где-то стоять, ждать.

Как-то в сауне, где встречаемся иногда с приятелями-бывшими моряками, они удивились, узнав от меня, что головной «Барс» был построен в Комсомольске-на-Амуре.

Привыкли думать: где-то там на отшибе, глухомань, отсталость…

Ничего подобного!  В Комсомольске прекрасный завод, ни в чём абсолютно не уступающий тем, что «на западе».

Когда готовились к переводу «Барса», вызвал меня комбриг и говорит: «Внимание к маскировке повышенное, с флота уже звонили, полетишь во Владивосток со своим Планом. И вот что, добавь-ка в «согласовано», на всякий случай, начальника городского КГБ, пусть распишется».

Пошёл я в КГБ. За столом начальник, полковник. Прочитал мой План и говорит:

            -     На кой чёрт всё это надо?- (он использовал, между нами говоря, более крепкое выражение).

  • Как же, у нас боевая подготовка, мы готовимся воевать…
  • А вы знаете, что государство за ваши игрушки с японцами золотом расплачивается?
  • Ну, может быть, не каждый раз «японцев» тормозить, но сейчас-то лодка нового поколения…
  • «Нового поколения»… Вы её брезентиком укрываете, а американцы про неё уже знают всё! Понимаете?  Всё!

            Этого я никак не ожидал. Прийдя в себя, сказал:

  • В штабе флота повышенное внимание, ждут меня с этим Планом. Впервые затребовали. Если я позвоню и скажу, что маскировка отменяется, не отправят ли меня в сумасшедший дом? Тормозить « японцев» или нет-  вы сами решайте. План- одно, а жизнь- другое.

            Подумал начальник, вздохнул тяжело и расписался на Плане.

 

 

 

Борис Кузнецов пишет о «Курске»:

«Запас плавучести такой лодки составляет 29 %, что значительно больше, чем любая (так в тексте, В.Ц.) из американских» (2,с52).

Запас плавучести-  не тот показатель, которым надо гордиться.

 У «Правды» (одной из первых советских лодок, которая упоминалась уже в начале статьи) он был аж 80 %,  и её  очень трудно было загнать под воду, пришлось делать кингстоны необычно больших размеров.

 И всё равно время погружения лодки- очень важный в те годы показатель- составляло 105 секунд, недопустимо много. Для сравнения, у ПЛ типа Щ- 60с, типа К- 50с (21).

  Кроме того, лодка очень плохо управлялась в подводном положении. Все три «Правды» оказались небоеспособными и ограниченно использовались в учебных целях.

Некоторым утешением может служить тот факт, что английских и французских адмиралов тоже посещала странная идея использовать подводные лодки в единых боевых порядках с надводными кораблями.

  У стратега 667 А проекта, «Ивана Вашингтона», на котором мне довелось служить, запас плавучести 20 %, а у самого «Джорджа Вашингтона» 13 %.

У «Барса» (971 проект) 21 %, а у самой многочисленной (62 единицы) американской лодки  «Лос-Анджелес»- 14 %. Видно, что у американских лодок запас плавучести традиционно меньше.

Валерий Рязанцев считает, что большой запас плавучести-  однозначно плохо, что однокорпусные лодки лучше.  Он посвятил этому несколько страниц.

 Я не специалист, но мне его доводы  кажутся не слишком убедительным. Особенно в том, что касается живучести.

Сам же пишет: « Если бы переборочные клапаны вентиляции между 1-м и 2-м отсеками на АПЛ «Курск» были бы закрыты, катастрофы подводной лодки не произошло. В этом случае, после взрыва практической торпеды, она с затопленным первым отсеком всплыла бы на поверхность. Весь экипаж, кроме моряков 1-го отсека,  остался бы жив» (3, с57).

Как бы она всплыла с затопленным отсеком без запаса плавучести?

Интернет сообщает (русская-сила.рф), что подводные лодки «автоматы» 705 проекта вначале планировалось делать однокорпусными. Для обеспечения надводной непотопляемости разработали, изготовили и даже испытали специальные мешки из эластичной ткани.

 Такие мешки планировали заложить в шпации (промежутки между шпангоутами) и при аварии надувать сжатым воздухом. Однако такой вариант представителями флота был отвергнут. Почему, не сообщается.

 Идея сама по себе очень интересна, хотя трудно представить себе, как можно обеспечить обтекаемость корпуса с мешками в шпациях.  Сделать сдвигаемые автоматами крышки (как двери на последних московских трамваях)? Не слишком ли сложно?

Резюме: большим запасом плавучести у «Курска» восторгаться не надо, но не надо его и недооценивать. Всё хорошо в меру.

 

Кроме «Правды» мне известны ещё два случая перебора с запасом плавучести, которые, думаю, заслуживают более подробного рассмотрения.

Первый из них-  погружающийся торпедный катер М-400 «Блоха»- был предложен участником гражданской войны, кавалером ордена Красного знамени, польским графом по происхождению, руководителем ЦКБС-1 (проектирование боевых надводных кораблей) Валерианом Бжезинским.

Конструкторское бюро Бжезинского спроектировало, например, эсминец проекта 7, который, хотя и был сделан по итальянскому образцу, зарывался носом в воду и имел слишком слабый корпус.

 Один из этих кораблей в 1942 году переломился пополам во время сильного шторма.

В 1939 году, когда Бжезинский со товарищами трудились, как тогда было принято, в «шарашке», ими и был предложен проект М-400.

 Проектная скорость надводного хода 33 узла, подводного- 11. Надводное водоизмещение 35.3, подводное- 74 тонны, запас плавучести- 110%. Вооружение: два торпедных аппарата и пулемёт.

Валериан Бжезинский отличался большой смелостью замыслов и ранее предлагал сделать летающую подводную лодку, но кто-то усомнился, и отклонили.

 А ныряющий катер разрешили.

«Блоха» по проекту имела два дизеля, работающие в подводном положении по замкнутому циклу с использованием газообразного кислорода.

 Такая установка была предложена ещё до Первой мировой войны. Её внедрению помешала не только война, но и слишком большой вес баллонов с кислородом.

Постройку «Блохи» начали в 1939-м году и прекратили в 1942-м, после полученных при артобстреле повреждений. После войны катер разобрали на металлолом.

 Более перспективным тогда казалось использование жидкого кислорода.

            История с погружающимся катером имела  неожиданное продолжение и в более поздние времена.

            Эдуард Афрамеев, старший научный сотрудник ЦНИИ им. Крылова (21) пишет:

            «Идею подал лично Никита Сергеевич Хрущёв. Осматривая как-то на военно-морской базе в Балаклаве быстроходные катера  проектов ЦКБ-19 и ЦКБ-5 и наблюдая базировавшиеся там же подводные лодки, он высказал мысль, что … надо стремиться «погрузить» флот под воду, и предложил для начала «погрузить» под воду ракетный катер».

 

 

            Надо сказать, что визит Никиты Сергеевича в Балаклаву оставил глубокий след в памяти аборигенов.

             Мне, молодому лейтенанту, прибывшему в 1965 году в Балаклаву для прохождения службы, рассказывали об этом визите во всех подробностях. Тем более, что для показа Хрущёву планировалась именно наша ракетная С-162.

Экипаж  переодели в белую парадную форму.

            Лето. В тужурках, даже белых, при галстуках жарко.  Ничего, надо потерпеть.

Через пару часов поступило приказание мичманов и команду отправить на базу, на лодке оставить только офицеров.

            Когда команда уходит с лодки, на ней всегда остаются дежурный по кораблю и несколько вахтенных: трюмный, моторист, электрик, торпедист, вахтенные у трапа для охраны лодки.

             Так вот, на этот раз было приказано убрать и всю вахту.

 Через час поступило ещё более уникальное в истории подводного флота приказание: убрать и офицеров, на лодке оставить одного командира!

            Ещё через час: отбой, всё привести в исходное положение.

Как оказалось, Никита Сергеевич передумал осматривать подводную лодку и совершил морскую прогулку на белоснежном пограничном катере.

            Солнечная погода, красивые пейзажи, спокойное море, свежий морской воздух, ощущение полёта (на подводных крыльях), вкусный обед…

            Думаю, курортологи согласятся, что в данном случае имело место именно комплексное воздействие благоприятных факторов.

            Результатом такого воздействия и  явилось рождение у Никиты Сергеевича идеи слияния в одно целое ракетного катера и подводной лодки.

            Адмиралы взяли под козырёк, зная, что Никита Сергеевич возражений очень не любит.

            Эдуард Афрамеев пишет: «К сожалению, нельзя сказать, что… ТТЗ (тактико-техническое задание, В.Ц.) на проектирование ракетоносца было достаточно обоснованным».

            По техническому проекту получались следующие данные: рабочая глубина погружения 70 м.  Скорость надводного хода 33 узла без крыльев, до 42 узлов с двумя крыльями,  подводного хода- 4  узла. Вооружение- 4 крылатые ракеты с надводным стартом.  Автономность 5 суток. Экипаж 12 чел.

            У «Правды» кингстоны пришлось сделать небывало больших размеров, здесь же пошли по пути увеличения их количества: 54 кингстона, вдвое больше, чем у «Правды».

«Сложность и новизна создания погружающегося ракетоносца…,- пишет Афрамеев,- предопределила огромный объём проектных и опытно-конструкторских  работ….

Углубление процесса проектирования приводило к постоянному возрастанию массы корабля, росту мощности энергоустановки и т.п…. уход Хрущёва с политической сцены положил конец работам, которые вряд ли могли привести к реальному успеху, несмотря на всю самоотверженность конструкторов».

            Афрамеев, к сожалению, не указывает стоимость проделанных впустую  работ.

            Хотя, по-моему, ныряющий катер-  пустяк по сравнению с другими деяниями Н.С. Хрущёва:  ракеты- на Кубу, Крым- Украине, кукурузу- на все поля…
Прочитано 2606 раз
Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии

Пользователь