Борис Кузнецов безусловно прав, говоря в начале своей книги о банальных приписках в статистике побед наших командиров-подводников.

 Приписки непреднамеренные-  всё равно приписки.

 «Слышали взрывы»… Военные историки М.Э.Морозов и К.Л.Кулагин (4)  считают, что большинство взрывов происходило при падении торпед на грунт.

Хорошо, теперь появляется честная литература, позволяющая развеять розовый туман лживой советской пропаганды.

 По количеству потопленных целей, приходящихся на одну действующую подводную лодку, наши показатели примерно в 4 раза хуже, чем у Германии, в 3 раза-  Великобритании, в 2 раза- Японии.

Результативность торпедной стрельбы крайне низкая. 135 командиров произвели 174 торпедные атаки, выпустили 1558 торпед и получили 133 попадания: 12 торпед на одно  попадание!

Причём, 55 командиров, почти половина,  «двоечники»: ни одного попадания, 400 торпед впустую! (5).

Боязнь, как бы чего ни случилось, упрощенчество, экономия торпед и топлива, чрезмерная опека командиров, нехватка кораблей обеспечения и торпедоловов, боязнь потерять торпеду, отсутствие приборов стрельбы и тренажёров…

Вывод  М.Э. Морозова и К.Л. Кулагина:  «… общей оценкой достигнутого к началу Великой Отечественной войны уровня БП (боевой подготовки, В.Ц.) нашего подводного флота может быть только твёрдый «неуд» (4,с517).

 

«Ярким примером фальсификации истории на флоте,- пишет Кузнецов,- стала легенда «о торпедировании подводной лодкой К-21 немецкого линкора «Тирпиц» (2,с12).

Однако командира К-21 Лунина продолжают прославлять. Кузнецов  приводит выдержку из альманаха «Подводник России»  №3  за 2003 год:

 «… Эта атака стала классической для многих поколений наших подводников, такой она остаётся и сейчас…».

Ну, если только в том смысле, как не надо делать.

Защищает Лунина и контр-адмирал Анатолий Штыров (6,с22).

Есть и другая крайность. Игорь Дроговоз пишет: «Кого атаковал Лунин, и что ему померещилось в условиях сильнейшей рефракции, характерной для высоких широт в солнечную погоду-  так и осталось неизвестным» (7,с83).

Книга К.М. Сергеева о Лунине очень интересна, как всякая правдивая книга о войне. (8).  Например, только из этой книги я узнал, что тост «За тех, кто в море!» был во время войны не третьим, как в наше время, а первым.

            Но защита своего командира Сергееву явно не удалась.

            Во время атаки  «Тирпица»  в июле 1942 года Сергеева на лодке не было, он пришёл на К-21 в апреле 1943 года командиром группы движения.

            Сергеев привёл ценные архивные материалы: отчёт командира и выписку из вахтенного журнала.

            Из отчёта командира:

            « В 16.33… акустик доложил… о шумах справа по носу…

            В 17.18  обнаружил верхушки мачт больших кораблей… Лёг на курс атаки, имея целью левый от меня мателот (соседний в строю корабль, В.Ц.).

            В 17.23  опознал корабли противника, идущие в составе двух линкоров-  «Тирпиц»  и предположительно  «Шеер»- в охране 8 миноносцев…

            В 17.36  эскадра повернула  «все вдруг»  влево на 90-100 градусов …

            В 17.50  вся эскадра опять повернула  «все вдруг», и линкор  «Тирпиц»  оказался идущим на лодку с его курсовым левого борта 5-7 градусов»

            Опасаясь срыва атаки, развернулся на кормовые торпедные аппараты и в 18.01 произвёл четырёхторпедный залп с интервалами выпуска торпед 4с, при дистанции залпа 20-17-18 каб (один кабельтов равен 185.2 м, В.Ц.), «фи» (угол упреждения, В.Ц.) = 28, «тета» (угол встречи торпеды с целью, В.Ц.) = 100 градусов,  считая скорость линкора в 22 узла (одна морская миля в час, В.Ц.) и имея свою в 3,5 узла.

            В момент залпа находился примерно в середине эскадры…

            Через 2 минуты 15 секунд по секундомеру из отсеков, а также  акустиком  доложено было о взрыве двух торпед…».

            Из рассказа командира минно-торпедной группы Василия Терехова: « Очень жаль, что не удалась атака носовыми торпедными аппаратами, в которых находились торпеды с углублением 5м и усиленными боевыми зарядами, эквивалент фугасности которых был почти в 1,8 раза больше, чем у кормовых торпед» (8,с149).

Почему Терехов жалеет, что стреляли торпедами с установкой глубины не 5, а всего 2 метра?  Потому, что они попали бы в броневой пояс линкора. Если бы попали…

 

            В предыдущем боевом походе Лунин 31 марта1942 года атаковал транспорт с дистанции 22 каб.

            Из выводов штаба бригады:

«… Признать потопленным транспорт противника, атакованный 31 марта, нельзя, так как хотя и был произведён шеститорпедный залп, но с дистанции 22 каб. при угле встречи около 125 градусов.  Судя по взрывам, которые были слышны на ПЛ, очевидно, транспорт был торпедирован.

            Курсовой угол и начальная дистанция обнаружения не позволили командиру выйти на более близкую дистанцию.

            Выпуск торпед с дистанции свыше 16 каб. при углах встречи более 90 градусов  в дальнейшем рекомендовать не следует».

            У торпеды 53-38 дальность хода 4000м (21.6 каб.) на скорости 44.5узла.  Это у полностью исправной  «свежей»  торпеды, из которой воздух не травит…

 Даже при угле встречи с целью 90 градусов,  идя по кратчайшему пути, торпеда, выпущенная с 22 кабельтовых, не дойдёт до цели…

            Лунин выпустил шесть торпед в никуда! Но посмотрите, как аккуратно штаб с ним разговаривает: транспорт был торпедирован, хотя больше так делать не надо… Он же Герой Советского Союза и бьёт себя в грудь: слышали взрывы!

            Откуда штаб взял 16 каб.?

            Из руководящих документов. Во Временном наставлении по боевой деятельности подводных лодок (НПЛ-39) указывалось:  «Стрельба торпедами с дистанций свыше 16 каб. по движущемуся противнику не допускается» ( 4,с594).

            В конце 1941 года подводные лодки Северного флота стали применять так называемый «английский» метод стрельбы, с выпуском торпед в залпе не одновременно, а с небольшим табличным интервалом.

            В феврале 1942 года новый метод был введён  приказом командующего флотом, а в марте утверждён наркомом ВМФ в документе Правила стрельбы торпедами с подводных лодок.

            В этих документах максимально допустимая дальность стрельбы возросла по сравнению с НПЛ-39 с 16 до 20 каб., но подчёркивалось, что угол встречи при этом не должен превышать 90 градусов.

            Нарушал ли Лунин требования руководящих документов?

            Нарушал. Документы требовали от командиров добиваться минимально возможной дистанции стрельбы, а он поступал наоборот.

 31 марта он не успевал сблизиться с целью, что не оправдывает выпуска торпед впустую, но хоть как-то объясняет его действия.

 А при атаке «Тирпица», который шёл на лодку, зачем надо было стрелять с запредельной дистанции?

 

            Что означают слова Лунина:  «опасаясь срыва атаки»?

            Из рассказа Василия Терехова (8,с150):

            «После поворота эскадры она и наша лодка оказались на контркурсах, то есть шли друг другу навстречу. Из слов, донёсшихся до меня, я понял, что стрельба носовыми торпедами стала невозможной-  мал угол встречи и мала проекция длины цели. Вероятность накрытия торпедами цели была ничтожной.

            Поэтому командир был вынужден отвернуть  вправо и атаковать  «Тирпиц»  на отходе из кормовых торпедных аппаратов».

            Угол «тета» мал, если стрелять навстречу, но что мешало Лунину подождать, лёжа на контркурсе, пока  «Тирпиц»  не подойдёт и не подставит борт?

 Морозов с Кулагиным  пишут, что у Лунина  «… на осуществление поворота просто не оставалось времени… пришлось разойтись с целью и лечь на курс отхода…» (4,с208).

Если есть время, 10 минут, на поворот вправо и отход, как его может не хватать для поворота перед стрельбой влево?

            Для точного, на бумаге, воспроизведения атаки не хватает курсов и пеленгов. Например, в вахтенном журнале есть запись:  «17.54. Легли на боевой курс», а на какой, не указано.

            Однако ориентировочную схему атаки я начертил и получил следующий результат: если бы Лунин в 17.50 повернул не вправо на отход, а довернул  влево на контркурс, через 7 минут корабли были бы на траверзе (направлении перпендикулярном курсу) один у другого в дистанции 5 каб.

            У Морозова и Кулагина:

«При сопоставлении с немецкими материалами выясняется, что истинный курс цели был определён со значительной ошибкой, и реальный угол встречи составлял не 100, а около 130 град. До точки встречи торпедам предстояло пройти около 24 кбт, что превышало дальность их хода…» (4,с651).

            Тем более нельзя было отходить, следовало сокращать дистанцию, уточняя курсовой угол цели.

            Лунину повезло как никому:  «Тирпиц»  шёл на него, как зверь на ловца.

            У него было достаточно времени для выбора позиции стрельбы с любой малой дистанции,  с  5-4-3 каб.

 С такой дистанции и промазать трудно,  у «Тирпица» длина борта 250 метров, почти полтора кабельтова.

          

В следующем после  «Тирпица»  боевом походе 19 августа 1942 года Лунин дважды атакует боевые корабли противника (8,с202,203).

В 22.13  четырёхторпедный залп из кормовых аппаратов по минному заградителю с дистанции 22-23 каб.

В 22.38 четырёхторпедный залп из носовых аппаратов по СКР (сторожевому кораблю) с дистанции 20 каб.

Из выводов командира ПЛ:

«…Подводной лодкой уничтожены  два СКР (800т.) и минзаг (минный заградитель, В.Ц.)  (3000т.), ибо при такой видимости  за время  нахождения ПЛ  с опущенным  перископом (9-10 минут) уйти им за пределы видимости не было возможности».

 «Командование засчитало лодке боевой успех-  потопление минзага и двух СКР.  На рубке появилась цифра  «9» (8,с206).

Это при том, что торпеды даже теоретически никак не могут попасть в цели. В первом случае дистанция запредельная, во втором-  предельная  для угла встречи 90 градусов, а он был 140 .

Да и простой расчёт показывает, что цели вполне успевали уйти из зоны видимости.

Однако если всем очень хочется верить в чудеса, они обязательно происходят.

У Сергеева на стр. 205 фотография: август 1942 года, К-21 вернулась из похода. Командующий флотом Головко (из надводников, в торпедных атаках не силён), Лунин, военком, помощник командира. Все довольны, все смеются (8).

 

По данным  А.В. Платонова, Лунин произвёл 12 торпедных атак, израсходовал 43 торпеды. Результат: потоплен один транспорт 2975 брт  (одна брутто-регистровая тонна равна 2.83 куб.м)  с грузом разборных бараков. С дистанции 3-4 каб, минимальной из всех лунинских (9,с118,210).

Вот с такой дистанции он и в линкор наверняка попал бы.

 Немецкий гросс-адмирал Карл Дёниц пишет:

       «В надводном и подводном положениях (имеется в виду перископное положение, с глубин больше перископной во время войны не стреляли, В.Ц.) торпедные атаки необходимо было производить только с близких дистанций (600 метров).

       На малых расстояниях ошибки, вызванные неправильной оценкой исходных данных, почти не сказывались на результатах стрельбы.

       Выстрел с близкой дистанции давал попадание наверняка. Даже если на атакуемом судне замечали след торпеды, оно не успевало уклониться» (10,с15).

600 метров-  это 3.2 кабельтова.

       Платонов и Лурье приводят выдержки из стенограммы выступления начальника кафедры тактики командного факультета ВМА  А.В. Томашевича на совещании высшего руководящего состава ВМФ 7-14 октября 1940 года (5,прилож.3).

 Вот несколько фраз из этого выступления:

       «… подводные лодки имеют очень небольшую практику в обращении с торпедами вообще, ибо лодки стреляют торпедами только в особо парадных случаях, если так можно выразиться…

       …Я имею сведения, что на Балтике за всё время кампании некоторые подводные лодки выпустили всего три торпеды…

       …Обращает внимание громадное  количество промахов при выполнении торпедных атак. Всего выпустили 11 торпед, и попадание было только двух…

       …В чём причина неудачных атак?

       Прежде всего, большие дальности…

       …Наш курс даже одно время не разрешал дальность меньше 10 кабельтовых, сейчас в курс боевой подготовки внесены исправления, но всё-таки практического  приложения это не имело.

       Во время учения на Балтике, которым руководил контр-адмирал Кучеров, имелось задание при атаках  приближаться к кораблям не ближе 30 кабельтовых. Мотивировка: чтобы не было какого греха.

       На севере с большим трудом командир бригады добился разрешения производить атаки с дальности 10 кабельтовых…

       … Мне представляется, нужно добиться такого положения, чтобы лодки выполняли атаки по полноценно охраняемым кораблям противника.

       Практика показывает, что более решительная боевая подготовка приводит к тому, что аварии снижаются, а не увеличиваются.

Если взять боевую подготовку старого флота, то атаки там проводились кораблей, идущих с полноценным охранением.  Атаки производились обязательно скрытые и с дистанции до ¼ кабельтовых. За всё время существования старого подводного флота ни одного случая попадания под таран не было…».

       Томашевич рискует, говоря о старом флоте.

       Он уже был репрессирован в 1926 году, 3 года ссылки, затем  в Западной Сибири занимался заготовкой пушнины, дров, кирпича, был директором лесопильного завода, вернулся в Ленинград в 1933-ем,  в Академию в 1934-ом году.

 

       Николай Лунин родился в 1907 году в Одессе. С 10 лет чистил котлы на судах, был юнгой.

       В 1930 г. окончил рыбмортехникум в Ростове-на-Дону.

       В 1930-31 гг.  на срочной службе в армии.

В 1932-35 гг. плавает на судах Черноморского пароходства, вторым помощником, старпомом.

В 1935-37 гг. учится на помощника командира подводной лодки в УОПП (Учебном отряде подводного плавания) им. Кирова.

Далее: один год-  помощник командира Щ-314 на Балтике, семь месяцев-  командир Щ-404 на Северном флоте, один год-  в тюрьме, по ложному доносу.

С апреля 1940  года-  командир Щ-421, с февраля 1942 до конца 1943 года-  командир К-21…

«Лунин сразу стал хорошим командиром», - пишет Сергеев (8,с89).

Да разве же бывает-  сразу?!

В автобиографии Лунин пишет:

«Из первого боевого похода возвратился без успеха, обнаруженные корабли конвоя ушли безнаказанно. В числе разных объективных причин неудачи атаки сказалось и неумение воевать по-настоящему как результат формальной подготовки личного состава в мирное время (8,с90).

И комментарий Сергеева: «Конечно, слово «формальной» здесь является неудачным…».

 Лунин сам говорит: стрелять не умею, меня не научили, а Сергеев, механик,  поверить в это не может, потому что не понимает, насколько трудно попасть торпедой в цель:  без приборов стрельбы, определяя ЭДЦ (элементы движения цели),  как шутили тогда, «на выпуклый военно-морской глаз».

Защитников Лунина я прошу указать: когда, где, сколько он выполнил учебных торпедных атак. На учебной подводной лодке, на боевой.

Может быть, он много работал на  тренажёре?

Нет, по данным Морозова и Кулагина,  тренажёр в УОПП им. Кирова появился только в 1939 году, Лунин там учился в 1935-36 гг., а на флоты тренажёры стали поступать с 1943 года (4,с491).

 

Наши подводники воевали в чрезвычайно трудных условиях.

Достаточно сказать, что на Балтике погибло 29 из 38 (!) средних подводных  лодок (9, с540).

            Воевали на подводных лодках, уступающих иностранным  в средствах обнаружения, радиосвязи, управления стрельбой, в шумности.

            Они делали всё, что могли, и даже более того.

            Так же, кстати говоря, было в ряде случаев послевоенной практики.

Например, на лодках, брошенных в пекло Карибского кризиса, когда температура в отсеках доходила до 40, в дизельных- до 60 градусов.

            «Сгущёнка сварилась, стала коричневой»,- говорили  моряки мне, курсанту, оказавшемуся на практике на лодке капитана 2-го ранга Дубивко через год после кризиса (а на американских лодках кондиционеры были уже во время Второй мировой войны).

            Тогда московские генералы с удивлением узнали, что дизельные подводные лодки вынуждены всплывать на зарядку.  «Я бы не всплывал!»  Эту фразу приписывают Маршалу Сов. Союза А.А. Гречко. Если он действительно её произнёс, надо заметить, это далеко не самая умная фраза.

            Нет вины Лунина,  других командиров в том, что их не обучили стрелять торпедами,  что боевая подготовка была организована из рук вон плохо, чисто формально. Процветали упрощенчество, боязнь ответственности, показушность, всемерная экономия.

А как после войны?

            У Морозова и Кулагина читаем:

            «… стоило только закончиться войне, как направленные в ВМФ капиталовложения вновь потекли в традиционном русле- судостроения, в то время как флотская инфраструктура, судоремонт и боевая подготовка остались на том же убогом уровне, до которого они опустились в годы войны» (4,с708).

            Остаётся лишь добавить: на том же убогом уровне они, по сути дела, пребывают до сих пор.