На  двери  большой - метров 20 квадратных - комнаты  вполне  уместной  была  бы  табличка  с  надписью:  «Убойный  отдел,  расследования».

 На флот часто приезжали представители института: иногда  по  всякого  рода  скользким  вопросам,  и  всегда  -- по  чрезвычайным.  Представителей  институтов  -  и  военных  и  гражданских - на  флоте  часто  с  иронией  зовут  «учеными»  или  «наукой».  Чаще  всего  это  были  люди,  сведущие  в  своем  деле,  но  бывало  и  так,  что  это  были  люди  удивительные,  недоступные  пониманию  флотского  торпедиста.

 В  начале  70-ых  годов  флот  встревожила  полоса  протечек  электролита  из  батарей    МЗ-2  в  торпедах  СЭТ-40,  содержавшихся  в  торпедных  аппаратах  надводных  кораблей.  Картина  впечатляющая:  электролит  насквозь  проедал  корпус  аккумуляторной  батареи  и  алюминиевый  корпус  аккумуляторного  отделения  и  «пузо»  торпеды  напоминало  решето.  Торпедисты  управления  всерьез  полагали,  что  дело  не  только  в  конструкции  батареи,  но  и  в  режиме  обогрева.  Случалось  даже  так,  что  обогрев  торпед  на  кораблях  приводил  к  расплавлению  взрывчатого  вещества.  Работа  по  подтверждению  этого  предположительного  диагноза  была  поручена  Юре  Москалеву.  Он  несколько  дней  грел  торпеды  в  трубах  пятитрубного  торпедного  аппарата,  укрытого  -  как  на  корабле  -  брезентом.  И  получил  результат:  электролит  потек.  Немедленно  был  вызван  представитель    Военно-морского  института.  Это  был  капитан  1-го  ранга  Леонид  Ковалев,  курировавший  в  свое  время  разработку  батарей.  Лицо,  так  сказать,  не  только  заинтересованное,  но  и  ответственное  в  прямом  смысле  этого  слова.  Офицеры  и  мастера  арсенала  несколькими  невинными  на  первый  взгляд  вопросами  проверили  его  «на  прочность»  по  специальности  и  быстро  установили,  что  в  торпедах  он «не  волокет» ¹⁶  и  потеряли  профессиональный  интерес  к  нему.  А  офицеры  узнали,  что  он-то  и  есть  начальник  серийного  отдела  института.  И  восхитились:  до  чего  же  отважные  люди  водятся  в  военном  институте!  В  любое  кресло  готовы  сесть,  лишь  бы   на  погоны  очередную  звезду получить.  Ничего  себе  штучки!  Несколько  позже  стало  известно,  что  в  качестве  начальника  серийного  отдела  он,  оказывается,  развивал  «теорию  эксплуатации  торпед».  Ну,  это  нам  знакомо:  чего  не  знаешь - иди  учить  других.  Заодно  и  сам   разберешься…может  быть…когда-нибудь.

 Главный  инженер  арсенала  Петр  Михайлович  Рыбаков  показал  ему  предметно,  что  теория  без  практики  мертва. А  практика  такова.  Пригласил  его  к  торпеде,  у которой  электролит  разъел  все  «пузо».  Боевое  зарядное отделение  (БЗО)  было  разобщено  ¹⁷ с  аккумуляторным  и  находилось  примерно  в  метре  от  него.  Показал  Ковалеву  лепешку  вещества  грязно-серого  цвета  размером  с  ладонь,  лежавшую  внизу  аккумуляторного  отделения  близ  стыка  с  БЗО,  и  сказал: 

 - Вот  видите,  как  разогревается  торпеда?  Даже  взрывчатка  расплавилась.

 - Этого  не  может  быть!  Никогда!  Это  не  взрывчатка!

Ковалев  сказал  это  с  таким  убеждением,  что,  должно  быть,  и  сам  этому  поверил.

 - Посмотрим,  однако,  -  пожал  плечами  Петр  Михайлович.  Достал  из  кармана  перочинный  нож,  отколупнул  кусочек  серой  массы  и  положил  его  на  торпеду.  Из  другого  кармана  достал  спички - вахта,  отбиравшая  спички  у  всех,  не  могла  отобрать  их  у  главного  инженера - и  поджег  этот  кусочек.  Во  все  стороны  полетели  маленькие  искорки.  Это  горели  металлические  примеси.  От  такого  святотатства  -  поджечь  хоть  и  маленький  кусочек  взрывчатки  в  метре  от  БЗО  -  Ковалев  обалдел.

 - Так  что  мы  в  двух  шагах  от  взрыва  на  корабле.

 И  эти  два  шага  были  сделаны.  Прежде,  чем  Ковалев  и  промышленность  успели  что-либо  предпринять.  На  СКР-136  Камчатской  военной  флотилии  в  трубе  торпедного  аппарата  взорвалась  торпеда  СЭТ-40.