В предыдущих разделах своего повествования про  автономку-2 я уже немало строк посвятил фактам произвола со стороны наших политработников, которые своим недоумием  и, какой-то, зверинной оголтелостью  превратили предвыборную кампанию в заурядный фарс, отравивший все наше существование. Наши идеологи  уверенно и упорно направляли наши действия в «нужное» русло. Скромное обаяние этих улыбчивых офицеров, однако, не имело ничего общего с их внутренним содержанием. Перефразируя слова популярной песни из кинофильма «Бриллиантовая рука» про этих ребят можно было-бы сказать: «На лицо  приятные,    злобные внутри». Две недели мы, штатные лодочные офицеры, «плясали под их дудку», проводили политинформации с личным составом в отсеках. Тематика политинформаций  была скудна и однообразна – выборы, выборы и еще раз выборы.  Настроение наше ухудшалось с каждым днем, нелегко было и личному составу изо дня в день слушать одно и тоже. Все наши попытки образумить зарвавшихся комиссаров, встречали мощный отпор с их стороны. А мы, в ответ, не могли им ничего противопоставить. Командир, отслеживая этот процесс глазами объективного зрителя, также был недоволен действиями политработников, но молчал, стиснув зубы. Однажды, все-таки, он не выдержал и предложил им выступить по трансляции самим. После этого вмешательства Андреев и Умнов нехотя покинули свое убежище в теплой каюте и целых два раза мы слушали по трансляции их пламенные речи, призывающие  к отдаче наших голосов за кандидатов блока коммунистов и беспартийных. Кандидат, впрочем, был всего один – адмирал Владимир Касатонов. Человек он был, вне всякого сомнения, уважаемый и достойный нашего доверия. Он  участник войны, Герой Советского Союза, заместитель главкома ВМФ. Ну и, спрашивается, зачем нужно было так сильно «заходиться»,  в то время, когда и так все ясно? Альтернативной кандидатуры у Касатонова все равно не было. Пока не было.

     Чем ближе была дата проведения выборов, тем больше сатанели политра-ботники. При их виде нас всех уже тошнило. И что этим злыдням не лежится в каюте? Несмотря на наше всеобщее недовольство, никаких контрмер к оборзевшим идеологам мы предпринять не могли. Мы продолжали молча терпеть все их издевательства, трусливо «поджав хвосты». Возникнуть прилюдно, выступить против генеральной линии партии в 70-х годах 20 века было равносильно подписанию себе смертного приговора. И хотя за инакомыслие уже никого не расстреливали и даже не сажали в тюрьму, всю силу и мощь карающей десницы нашей партийно-государственной машины мог испытать любой «вероотступник». Каждый из офицеров мечтал о карьере, некоторым из нас «светило» продвижение по службе, кому-то должны были вот-вот звание присвоить. А некоторые товарищи-коммунисты мечтали уехать на учебу, я о них уже рассказывал вам. При всем этом раскладе возможных перспектив, даже самому законченому остолопу становилось понятно, что с системой сражаться не следует. А если не вовремя раскроешь свой рот, то тебе его незамедлительно закроют, только счастлив от этого ты уже никогда не будешь. Не зря говорится, что молчание – золото. Молчи и терпи, – дольше проживешь. А политработники все не унимаются, они уже партийное собрание готовят, желают обсудить с лодочными «партейцами» ход подготовки к  выборам. И снова молча и с отвращением мы проглатываем эту «пилюлю». Ну что ж. Надо, значит надо.  И все мы покорно отправляемся обсуждать эту животрепещущую тему. Возможно, все так гладко и плавно докатилось-бы до этого светлого воскресенья 17-го июня, но так не получилось. Был у нас на лодке офицер, который не побоялся бросить вызов политическим «насильникам». Еще за два дня до всплытия он прилюдно заявил, что не будет голосовать за Касатонова. Этим смельчаком оказался командир БЧ-3 лейтенант Толстоногов. В отличие от большинства офицеров Валерий Алексеевич был беспартийным, восхождение по служебной лестнице его совершенно не волновало, заветной мечтой минера являлось списание с лодки на берег. Да, не простой был парень Валера Толстоногов. Родился и вырос он в Нижнем Тагиле в главной «кузнице» нашей отечественной металлургической и военной промышленности. Город известен всему миру, как один из самых загрязненных. Ужасная экология губительно отражается на здоровье граждан, проживающих в городе. Я не буду обращаться к статистике, говорить о смертности, рождаемости, средней продолжительности жизни в Нижнем Тагиле. Об этом пусть рассказывают другие, более сведующие люди. Но на примере Толстоногова, можно сделать вывод, что иногда люди в Нижнем Тагиле все-таки выживают, хотя физически и психически  здоровыми их не назовешь. Валера Толстоногов был самым обыкновенным «мудилой из Нижнего Тагила». Физическим здоровьем он не отличался, да и о состоянии духа ничего утешительного сказать было нельзя. В общем, слабоват был парень, что и говорить. А тут вот проснулся в нашем минном офицере дух борца. И это обстоятельство позволило всем нам усомниться в правильности своих представлений об этом человеке. 

-Я не буду голосовать за Касатонова, - в полный голос заявил Валерий Алексеевич во время обеда, - не буду и все.

-Объясните, товарищ лейтенант, почему Вы так решили? – спросил Толстоногова замначпо Андреев, который едва не подавился едой, услышав столь крамольное и аполитичное заявление молодого офицера.

-Я не стану голосовать за адмирала Касатонова, потому, что я с ним лично не знаком. Лучше я отдам свой голос за другого, известного мне человека.

-Все мы   лично незнакомы с Касатоновым, но мы знаем биографию этого уважаемого и достойнейшего человека. Вы тоже, Толстоногов, должны быть с ней ознакомлены, так что, перестаньте дурить, и не портите людям нервы.

А Толстоногов, знай, твердит свое. Уперся как бык. Не хочет уступать своему оппоненту, решил, видно, сражаться до конца.

-Да, лучше я свой голос отдам за нашего доктора. Он нас лечит и кормит, да, к тому же, и человек достойный. Вот за него я и буду голосовать.

Вскоре аппетит у политработников полностью пропал, они ввязались в бучу, которую им «заварил» командир БЧ-3. Терпение и самообладание совсем покинули Андреева и Умнова, они быстро перешли на крики, стараясь запугать лейтенанта. Но Толстоногов продолжал упорно «гнуть» свою линию. Не буду, -говорит, - голосовать за адмирала, вот и весь мой сказ. 

     Политработников поддержал командир, ему по должности было положено следить за порядком в экипаже. Виктора Тимофеевича наш минер тоже не послушал. Время стремительно приближалось к тому заветному дню, когда мы все будем демонстрировать свою политическую зрелость, выбирая в законодательные органы власти лучших представителей нашего народа. Но, напрасно командир и политработники кипели благородным гневом, исходили на говно,  переубедить взбунтовавшегося минера они были не в силах, тот стоял как дуб. Да, что там дуб, он стоял как гранитная скала. Уговоры, увещевания, мольбы и слезы – все было запущено в ход. Но, все было бесполезно. Тогда настал черед силовых методов воздействия. Впрочем, угрозы также не помогли. Командир уже начал подумывать о более действенных мерах физического воздействия, однажды он стал намекать мне, разобраться с Толстоноговым по-мужски. Дескать, у тебя уже имеется определенный опыт «воспитательной» работы с нехорошим парнем, так, может, пора вспомнить прошлое, тряхнуть стариной, накостылять по шее Валерию Алексеевичу еще разок. Может после этого он придет в себя.

-Товарищ командир! На что Вы меня подстрекаете? Я уже давно встал на правильный путь, стараюсь везде и во всем проявлять сдержанность и благоразумие, а Вы меня вновь толкаете на «тропу войны». Я уже за свое «рукосуйство» получил служебное взыскание. Теперь вот за ум взялся, больше не дерусь. К тому же Толстоногов, оказал мне большое доверие, выдвинул мою персону кандидатом в депутаты. И выходит, я ему за это должен морду набить?  Нет, я совершенно не согласен с Вами. Не убеждайте. Не заставляйте.

Доктор! Перестаньте шутить. Тут такое дело серьезное. Нам не до шуток. Толстоногов нас всех собрался опозорить. Мы всю эту автономку выдержали с честью, а эта сволочь собирается все перечеркнуть.

Товарищ командир! Позвольте мне высказать свое мнение по данному вопросу. Мне кажется, что Толстоногов, просто решил поиздеваться над нами. Нервы у парня сдали. Ведь всех забодали Андреев с Умновым. Не надо было Вам позволять политработникам так сильно распоясываться. Наши моряки - народ простой, но правильный. Им скажи один раз, что нужно сделать, и они откликнутся, поймут и сделают все правильно. Не надо по несколько раз в день «долдонить» им одно и тоже.  В походных условиях люди сильно устают. Однообразие – это страшный враг. Лучше скажите нашим политработникам, чтобы сбавили немного свои обороты, а не то и матросы могут возмутиться, проявить свою политическую несознательность. Я давно хотел поговорить с Вами об этом, ведь Вы тоже должны заботиться о моральном состоянии масс. Вместо политинформаций лучше лишний раз морякам дать легкую музыку послушать, от нее будет больше пользы.

Мы еще 10 минут беседовали с командиром, он по многим позициям был солидарен со мной. Мне неизвестно, какие шаги он предпринял после нашего разговора, только количество политинформаций на корабле резко сократилось. Народ вздохнул с облегчением. Толстоногова заслушивали на комсомольском бюро, но наше комсомольское бюро состояло сплошь из «синих воротничков» (моряков срочной службы), а это заранее делало «миссию невыполнимой». Как и следовало ожидать, бюро не достигло цели, оно проводилось формально, для «галочки». 

     Наши политработники за эти последние дни утратили душевный покой, их нервозность стала следствием последующих ошибок. Готовя к голосованию списки избирателей и бюллетени, Андреев с Умновым умудрились их «запороть».

Это была единственная работа, которую политработники должны были выполнить лично, ни на кого ее не перекладывая. Но даже эту ерундовину они не смогли осилить. Для двух молодых матросов, ни разу до этого не участвующих в выборах, проявить свою гражданскую позицию 17-го июня не представлялось возможным, они не попали в списки. Назревал еще один скандал. Чтобы наши идеологи не тронулись умом от горя и несчастий, некоторые офицеры, из числа прикомандированных, сделали жест «доброй воли», они уступили молодежи свое место в рядах избирателей.

Я уже много раз голосовал в своей жизни, поэтому уступаю свое место молодому матросу, - сказал механик Михаил Степанович Горшков, - пусть он проявит свое волеизлияние, отдаст голос.

     16 июня вечером напряжение достигло своего апогея. Политработников трясло мелкой дрожью, совместно с ними вибрировал и наш командир. До поздней ночи наши стратеги вырабатывали план совместных действий, бросаясь из одной крайности в другую. Ряд направлений генерального плана обуздания мятежного лейтенанта  Толстоногова достоин вашего внимания.

Надо бы вместе с Толстоноговым в кабину для голосования сходить и там проконтролировать его действия, - предложил наш командир.

Это, конечно, хорошо было-бы сделать. Но ведь выборы у нас тайные, на них должна быть обеспечена свобода волеизлияния каждого избирателя, в том числе и нашего «друга» Толстоногова, - возразил командиру Андреев.

Ночь перед выборами политработники провели без сна, уж сильно они переживали за последствия возможного их провала. О том, что может обрушиться на их головы после возвращения домой,  Андреев с Умновым догадывались. В этих невеселых раздумьях и пролетели остатки ночи. 17-го июня в 6 часов утра все бодренько и весело пробежались в 1-й отсек, где была сооружена кабина для голосования, за 20 минут все успели отдать свой голос. Сгорая от нетерпения, наш командно-политический состав бросился к урне и приступил к ревизии ее содержимого. Результат голосования превзошел все ожидания. За адмирала Касатонова проголосовали все 100% наших военнослужащих. Ни один бюллетень не был испорчен. Ликованию командира и замполитов не было предела, они смеялись, жали друг другу руки. Придя в чувство после пронесшегося урагана радости и восторга, наше командно-политическое трио попыталось в спокойной обстановке подвести итоги выборов. И в этот момент нашему командиру опять пришла в голову очередная «гениальная» идея.

-Товарищи офицеры! Выборы у нас прошли успешно. Я считаю, что мы должны отправить телеграмму Касатонову о том, что мы единогласно поддержали его кандидатуру, я думаю, что адмиралу это понравится.

Политработники, еще не пришедшие в себя, после перенесенного стресса, тупо и совершенно безвольно поддержали эту ахинею. В 7 часов утра в Главный штаб ВМФ «полетела» телеграмма следующего содержания.

Москва, Главный штаб ВМФ, В.Касатонову  лично

«Единодушно поддержали Вашу кандидатуру на выборах. Командир пл «С-283»  

     После отправки телеграммы настроение у главных вдохновителей и организаторов выборной кампании стало еще более праздничным, никто из них не задумался о последствиях своего «контакта» с Касатоновым. Наш Виктор Тимофеевич всегда был богат идеями, но теперь они стали обретать какую-то бредовую и даже  опасную форму. Видимо его мозг, лишенный привычной подпитки начал усыхать. Нельзя так было резко обрывать прием «жидкости» во внутрь. В целях профилактики надо было порекомендовать командиру прием столовой ложки спирта один раз в день перед обедом на протяжении всей автономки. Но я, как-то, не подумал о столь пагубных последствиях воздержания. А командир, между тем, гордился своим трезвым образом жизни, под диваном в его каюте от начала до конца автономки пролежала полная канистра спирта. Иногда он оглядывал ее с видом победителя и говорил Жигалеву.

Придем домой, расскажем «гиганту», что целый месяц проспали на канистре со спиртом и ни капли из нее не отхлебнули. Он, наверное, не поверит.

Гигантом в бригаде называли командира лодки Богомолова, это прозвище он получил за свой маленький рост, но это обстоятельство не мешало ему пить наравне с другими командирами, имеющими более крупные габариты тел