Всем хорошо известна русская народная сказка “Маша и медведь”. Я полагаю, что в нашей стране не найдется ни одного человека, который был бы незнаком с этим популярным произведением. В конце концов, все мы были когда-то детьми и нам эту сказку читали и рассказывали довольно часто.
Данная история ничего общего не имеет с русской народной сказкой, в которой все от начала и до конца является вымыслом. И девочка Маша в той сказке какая-то неестественно смышленая и отважная, а медведь вообще – наивный “лох” и полный дуралей. О том, что произошло в городе Балтийске в начале сентября 1973 года является правдой от начала и до конца. Про механика Лёшу Иванова, про этого добродушного и немного наивного молодого человека, я уже успел вам кое-что рассказать. Это вполне реальный персонаж, не имеющий ничего общего с мифической девочкой Машей. Медведь, о котором я буду вам рассказывать, тоже был настоящим. Он служил на крейсере “Октябрьская революция” в должности… медведя. О существовании друг друга ни Лёша, ни медведь поначалу даже не догадывались. Их встреча в Балтийске оказалась чисто случайной, даже неожиданной. Во всяком случае, для офицера Иванова, который не догадывался о проживании лесных обитателей в цивильной обстановке. Но медведь, тем не менее, был самый настоящий и имел прямое отношение к Балтийскому флоту, а непосредственное – к крейсеру “Октябрьская революция”. Флагманский корабль флота имел безупречную, отлаженную до миллиметра организацию службы. Распорядок дня был отработан почти до автоматизма. Всем кораблям и судам, находившимся вблизи флагмана Балтийского флота, были до боли знакомы все команды, звучащие по крейсерской трансляции, а также звуки духовых музыкальных инструментов, сопровождавшие то одно, то другое мероприятие распорядка дня. Голос, подававший команды, был настолько командным, безупречным во всех отношениях, что в обладателя его можно было влюбиться заочно и, без долгих раздумий, отправить в Москву командовать парадами на Красной площади. Духовые инструменты подавали сигналы то в сольном исполнении, а то и всем оркестром. Флагман Балтийского флота был носителем традиций, среди которых были традиции глобального масштаба, но были и традиции бытового уровня, некоторые из них можно смело охарактеризовать словами – вычурность, блажь. Если говорить о хороших, правильных традициях, то, прежде всего, нужно вспомнить, какое название было присвоено кораблю. Это название обязывало всех потомков Великого октября продолжать дело дедов и отцов, и на вытянутых руках нести перед собой знамя революции. Во-вторых, - корабль носил имя того легендарного крейсера, который геройски погиб в годы Великой Отечественной войны в водах Балтики. К традициям несерьёзным можно отнести приверженность членов экипажа к шефству над животными. Содержание собак на кораблях было довольно распространенным явлением, но крейсерских моряков такой уровень явно не устраивал, они отдавали своё предпочтение представителям лесной фауны, а конкретно – медведям. Откуда брала свое начало эта традиция, никто точно не знает. Но каждый офицер и матрос мог смело заявить, что медведи на “Октябрьской революции” жили всегда. Об этом мне рассказывал бывший однокурсник Витя Городецкий, который в течение двух с половиной лет служил на крейсере в должности врача-хирурга. На мой вопрос: “Откуда медведи на крейсере?» - Виктор Давидович давал исчерпывающий ответ.
Понимаешь, Виталий, - отвечал Городецкий по существу проблемы, удовлетворяя мое любопытство, - держать медведя на корабле – это старая крейсерская традиция. При таком несметном количестве членов экипажа, непременно попадались моряки родом из Сибири. У некоторых из них, выходцев из таёжной глуши, отцы занимались охотой. Когда матрос-сибиряк получал из дому известие об удачной медвежьей охоте своего родителя, он сообщал об этом командованию корабля. Командование корабля, узнав о медвежонке оставшегося без попечения матери, принимало решение взять косолапого на воспитание. Моряку оформляли отпуск, возвращаясь из которого он привозил на корабль живой охотничий трофей.
Медведи имеют одну очень интересную особенность – они очень быстро растут. Маленький медвежонок – презабавное существо, размером с большую рукавицу. Он игрив, подвижен. Глядя на его проделки, все радуются, испытывают чувство умиления. Но спустя каких-то 3-4 месяца Мишутка переходит в подростковый возраст, а это обстоятельство уже не столь забавно, сколь хлопотно. В этом живом существе весом 40-50 килограмм в связи с неизменными законами природы просыпается инстинкт зверя. Наблюдение за медведем командование крейсера поручало, обычно, самому дюжему моряку, который должен был каждую минуту проявлять бдительность. Хитрость и коварство хозяина тайги не имеют границ, прогнозировать и упреждать его зверинные поступки и выходки чрезвычайно сложно. Никогда не знаешь, на что способен отрок Мишутка в ту или иную минуту. Мародерские наклонности зверя в этом периоде жизни обозначались особенно ярко. Любая погрузка продуктов на кораблях, ошвартованных у причалов гавани, вызывали у медведя самый живой интерес. Особенно ему нравилось сгущеное молоко, этот продукт он определял всегда безошибочно. Не пренебрегал косолапый и другими продуктами, которые он с наглым видом старался приватизировать. На возмущенные возгласы погрузочной команды прибегал «нянька-матрос», который хватал медведя за шкирку и оттаскивал его на вытянутой руке подальше от всяких соблазнов. Медведь, понятное дело, раздосадован, верещит, непроизвольно мочится, мерзостно гадит, но с нянькой ему не совладать. Зверинные инстинкты проявлялись у любимца крейсерских моряков и на запах крови. В береговых подразделениях, расположенных в военной гавани, работало немало женщин, некоторые из них были вольнонаемные, но были и военнослужащие. Во время так называемых “критических дней” бедным женщинам медведь, за километр чувствующий запах крови, просто не давал проходу. Требовались титанические усилия, для того, чтобы спасти женщин от домогательств дикого животного. Но вот, наконец, наступал ответственный и драматический момент во взаимоотношениях человека с медведем. Габариты животного увеличивались настолько, что никакие флотские здоровяки уже не способны были справиться с ним. Вывод был однозначен. Медведь вырос, стал социально опасен и нужно решать его дальнейшую судьбу, потому что неизвестно, как далеко его заведут зверинные инстинкты. Наступала грустная, но неизбежная пора расставания с крейсерским питомцем. Наблюдая эту цикличность взимоотношений в сфере "человек-медведь", я всегда удивлялся недальновидности и даже какой-то детской наивности “юных натуралистов”, отважно взваливающих на свои плечи огромную ответственность по воспитанию жителя тайги. Жизненный опыт должен чему-то учить, на основе его анализа должны приниматься продуманные решения. Жизненный опыт нескольких поколений крейсерских моряков не научил их ничему. Заведомо зная финал медвежьей истории, моряки крейсера, тем не менее, с каким-то фанатичным упорством продолжали следовать своей глупой традиции. Они регулярно брали на воспитание медвежат, но при этом, как-будто не догадывались о неизбежности расставания с ними. 5-6 месяцев взаимного общения с хищником, который еще совсем недавно был крохотным и вызывал всеобщее умиление, быстро пролетали. Когда медведь подрастал до неприличных размеров, всем становилось страшно. Наверное, всем нам приходилось быть свидетелями, как легкомысленные родители, потакая прихотям своих детей, дарили им собак. Через некоторое время выяснялось, что четвероногим “другом человека”, оказывается, нужно серьезно заниматься, - кормить, выгуливать, воспитывать его. К этому испытанию дети оказывались морально не подготовлены, а родители ребенка в силу своей легкомысленности, уступая капризам своего чада, выгоняли собаку на улицу. Глядя на своры шастающих по улицам бездомных собак, среди которых много породистых, приобретённых за немалые деньги, с грустью воспринимаешь всю изнанку человеческой натуры. Выгнать на улицу медведя, подобно собаке, – слишком простой, но никуда не годный выход. Мало ли что может натворить Михаил Потапыч, оказавшись без охраны на улицах города. Но решать судьбу “хозяина тайги”, все равно было как-то надо. Предпринимались попытки определить медведя в зоопарк. Иногда это удавалось. Но ведь зоопарк – не резиновый, он может принять одного, максимум двух хищников, увеличивать же до бесконечности поголовье косолапых обитателей леса зоопарк не в состоянии. Отпустить медведя в лес, на первый взгляд, кажется вполне логичным решением. Но, взращенный среди людей, отдававших ему свою любовь, представитель лесной фауны терял много зверинных качеств. Оказавшись в лесу, одомашненный медведь обречен на гибель, к жизни в природных условиях он не приспособлен. Короче – ситуация тупиковая, но предсказуемая с самого начала. Я не завидую морякам крейсера “Октябрьская революция”, оказавшимся в роли вершителей судьбы своего питомца. Мне непонятно, какое решение принималось в том или ином случае, медведя мне жаль, но жалко и людей, проявивших легкомыслие и душевную инфантильность. В решении медвежьей проблемы был еще один логичный выход – медведя можно было элементарно съесть, но советский моряк никогда не опустится до такой низости, он скорее умрет от голода, или отпустит медведя восвояси, но вот, чтобы так, взять и скушать своего любимца – никогда! Однако, оставим в покое крейсерских моряков. Время принятия решительных мер еще не наступило. Еще, как минимум, месяц, а то и два, медведь будет чудить и куролесить, забавляя одних и пугая других.
Но я, кажется, слишком увлекся вступительной частью данного рассказа. Читатель ведь должен знать, откуда берутся медведи в нашей повседневной жизни. Вернемся же в теплые сентябрьские дни 1973 года.
После выполнения очередной задачи по программе учения наша лодка возвратилась в базу и ошвартовалась у самого дальнего причала гавани, где, впрочем, всегда и швартуются лодки. Весь свободный от вахт личный состав выбрался из прочного корпуса лодки и прогуливался по пирсу, подставляя свои лица ласковым лучам осеннего солнца. Лодочные офицеры решили осмотреть окрестности и отправились чуть дальше от своего родного причала. Подойдя к месту стоянки крейсера “Октябрьская революция” офицеры обнаружили с правой стороны от причала два береговых объекта, из которых один, крупных размеров, - являлся плавательным бассейном, а второй, совсем крошечный, - был самым обыкновенным ларьком. Ассортимент продуктов питания в этом ларьке был скудным, кроме пирожков с мясом там не было ничего. Лейтенант Иванов, истосковавшийся по цивильным продуктам питания и “уставший” от казённости автономного лодочного пайка, с вожделением посмотрел на пирожки. Мы, конечно, пытались отговорить Лёшу от рискованного шага, предупреждали о возможных последствиях употребления столь несимпатичных изделий военторговского общепита. Но Алексей был непоколебим в своем стремлении погрузиться в чревоугодие, испытать непередаваемые ощущения. Он уверенной походкой подошел к ларьку и купил целый кулёк пирожков. С завидным аппетитом наш механник приступил к поеданию первого пирожка. А в это время крейсерский медведь уже начал свое движение по направлению к ларьку. Наш Лёша еще продолжал с аппетитом жевать мучное изделие, но боковым зрением обнаружил, что какое-то лохматое существо приближается к нему.
-Наверное, это собака, - подумал Алексей, продолжая безмятежно вкушать свой пирожок, - да, кто кроме собаки тут может еще быть.
Но эта “собака”, поравнявшись с Лёшей, вдруг встала на задние лапы и уверенным движением профессионального грабителя выхватила у нашего механика кулек с пирожками. И тут мы все обнаружили, как оторопел от удивления наш товарищ, он никогда не думал, что медведи могут так запросто гулять средь бела дня и среди людей. У Лёши округлилсь глаза, рот перестал совершать жевательные движения, пищевой комок застрял в горле. Иванов просто оцепенел от неожиданности. А медведь, подумав о чем-то сокровенном, вернулся к удивленному Алексею и вырвал у него из руки остатки недоеденного пирога. Все, кто наблюдал эту сцену, от души смеялись. Через некоторое время пришел в себя и наш любитель пирожков, ступор у него прошел, и он поддержал наше всеобщее веселье. Мы возвращались на корабль в приподнятом настроении, уморительная сцена “экспроприации пирогов” у члена нашего экипажа крейсерским медведем всем запала в душу. В течение последующих дней наш Лёша, ставший героем этой истории, по заявкам публики раз за разом пересказывал подробности своего знакомства с Мишуткой. Каждое очередное повествование открывало для нас все новые и новые детали этой неожиданной встречи зверя с человеком.
Наши учения продолжались, мы выходили в море, потом возвращались в базу. Серую монотонность наших будней разбавляли отдельные бытовые эпизоды, которые помогали победить скуку. Однажды в выходной день, когда выход в море не планировался, каждый из членов экипажа старался занять себя чем-либо в соответствии со своими внутренними потребностями. Кто-то из офицеров заполнял формуляры своей документации, некоторые из нас были заняты чтением произведений художественной литературы, а наиболее уставшая часть офицерского корпуса занималась восстановлением растраченных сил с помощью сна. В это время к нам на лодку пожаловали со своим визитом два капитана пограничных войск. К флотской службе они не имели никакого отношения, но любознательность подтолкнула их к ознакомлению с условиями быта советских подводников, о существовании которых они слышали, но в реальной жизни никогда не имели с ними даже минимального контакта. Оказавшись непонятным образом на нашем причале, капитаны-пограничники попросили дежурную службу допустить их внутрь подводной лодки с целью ознакомления, любопытство так и распирало защитников наших границ. На зов дежурной службы на мостик поднялся сонный старпом, который разобрался в ситуации и разрешил офицерам спуститься в прочный корпус. Предварительно Виктор Львович ознакомился с документами наших гостей. Взяв на себя роль экскурсовода, старпом Казанцев начал показ подводной лодки по направлению из кормы в нос. По ходу перемещения по отсекам наш старпом давал нашим гостям короткие разъяснения по существу предназначения различных механизмов и устройств. С самого начала экскурсии пограничники почувствовали себя крайне неуютно. До этого момента они даже не предполагали, что подвержены клаустрофобии. Но в этот день ограниченные объёмы отсечных пространств самым пагубным образом повлияли на самочувствие наших гостей. Пребывание в прочном корпусе показало всю уязвимость и ущербность психической сферы стражей наших границ. Во втором отсеке осмотр достопримечательностей подводной лодки неожиданно прервался. Сдуру, один из капитанов приоткрыл дверь в офицерскую каюту, где в это время “почивал” один из усталых подводников. Это обстоятельство ускорило момент нашего расставания с пограничниками. Наши гости вдруг заторопились на выход, их позеленевшие лица свидетельствовали о том, что любознательность не всегда бывает полезна. С трудом выбравшись наверх, пограничники чуть ни на карачках выползли на пирс, их вид был болезненный. Напрасно старпом уговаривал братьев по оружию остаться и поужинать вместе с подводниками. Пограничников не вдохновила перспектива укрепления войскового братства, им в эти минуты было откровенно хреново. Позже один из моряков, несший вахту у трапа, рассказал нам любопытные подробности спешного убытия офицеров-пограничников. Выбравшись на пирс, наши гости выглядели не лучшим образом, одного из капитанов даже стошнило.
-Представляешь Коля, - сказал один капитан другому капитану, - сколько живу на этом свете, никогда не видал такого ужаса. Бедные подводники. И как это они все выдерживают? Это просто жуть какая-то. Я даже несколько минут в этой лодке с трудом выдержал, а они тут не только живут, но еще и службу несут.
-А я, понимаешь, с дуру открыл какой-то шкаф, - продолжил разговор другой пограничник, тот которого стошнило, - и ты не поверишь, в этом шкафу человек лежал. Судя по запаху, он уже давно умер. Поверь мне. Я знаю, как пахнут покойники.
Услышав рассказ верхнего вахтенного, мы опять пришли в веселое расположение духа. Смеялись до коликов в животе. Среди всеобщего веселья мне вдруг стало немного грустно.
-Что-то неладно в нашем “королевстве”, - подумал я, - все обносились, провонялись, запаршивели. Не пора ли, баньку организовать?
Я торжественно пообещал всем офицерам, что не позднее завтрашнего дня, все они смогут помыться в бане. Как ее организовать я уже знал. На следующее утро я уже решал вопрос в отношении помывки с начальником медицинской службы эсминца “Светлый” старшим лейтенантом Владимиром Долженко. С этим офицером я познакомился во время учебы в интернатуре флота. В последующем периоде нашей службы мы неоднократно встречались. Я даже сумел показать Володе нашу подводную лодку, где моему коллеге было уделено максимальное внимание, – лодку показали, накормили и выпить дали. Благодаря этому ничего не значащему эпизоду, являвшемуся обычным атрибутом лодочного этикета, Долженко проникся ко мне каким-то особым уважением. Он все время приглашал меня к себе на корабль, стремясь отблагодарить за тот теплый прием, который был ему оказан на подводной лодке. Я не пойму, чем он так восхитился? Может быть, он подумал, что у нас на корабле только тем и занимаются, что с утра до вечера пьют и закусывают. Наивный ты человек, Володя. Не понял ты, что это обыкновенный форс, пускание пыли в глаза. На самом деле, мы не такие уж «пропащие» люди.
Эсминец «Светлый» стоял у того причала, где был ошвартован и крейсер «Октябрьская революция». «Светлый» располагался по корме от флагманского корабля. Эсминец был очень древним, постройки первых послевоенных лет. Он был «последним из могикан», представляющим данный проект, все остальные корабли подобные «Светлому» уже давно были списаны на металлолом. Эта же участь ожидала в ближайшее время и корабль, на котором служил мой знакомый. Долженко очень обрадовался моему появлению на корабле в утренние часы и уже готов был приступить к немедленному угощению, но я быстро охладил его пыл.
-Погоди. Не торопись. Не за этим я пришел к тебе, Володя. Посидеть за столом мы с тобой всегда успеем. Организуй нам лучше баньку, сильно всем помыться охота. Лодочные офицеры меня к тебе послали. Подзапылились мы немного, плохо пахнуть стали. Помоги. Сделай доброе дело.
-Львович! Да ради бога. Да я для твоих ребят с огромным удовольствием все это организую. Приводи их сегодня вечерком часам к 19-и. Сауны на нашем корабле, сам понимаешь, нет, а вот душевая кабина вместимостью на двух человек у нас имеется. Воду горячую я гарантирую. А после баньки можно будет посидеть в моей каюте, чайку попить. Как ты думаешь?
-Я согласен. После баньки можно и расслабиться немного.
Вечером того же дня офицеры нашей лодки, поочередно, парами начали помывку в душевой эскадренного миноносца. Я как организатор этого мероприятия, уступил своим товарищам «пальму первенства», решив мыться в последней смене. В душевой я оказался вместе с минером Сережей Световидовым. Намыливаясь и подставляя свои бренные тела под струи горячей воды, мы испытали минуты блаженства. Помывка уже подходила к концу, как вдруг в коридоре послышался какой-то странный звук, напоминающий зверинный рык. Я открыл дверь душевой и обомлел. К нам своей косолапой поступью приближался крейсерский медведь. И что ему от нас было надо, зверю этому? Ничего интересного в контакте с хищником мы не предвидели, поэтому решили предпринять оборонительные меры. Конструктивные особенности двери душевого помещения были самые примитивные, она шла внахлёст с переборкой, никакого паза, в который должны были входить края двери в момент ее закрывания, не было. Никакого запирающего устройства, типа элементарной задвижки, также не существовало. Дверь открывалась наружу. Единственное, что могло нас защитить от медведя, была дверная ручка и сила нашей мускулатуры. Мы с Сережей ухватились вдвоем за эту самую ручку и стали ее тянуть на себя. Для обеспечения большего эффекта, мы упирались ногами в переборку. Медведь приблизился вплотную к двери, вцепился своей когтистой лапой за ее край и начал тянуть дверь на себя. Мы с Сергеем были довольно крепкими мужиками, но и зверь был не хилый, он упорно тянул дверь в свою сторону. Еще немного и он нас перетянет. Медведь злился, рычал, он был готов был продолжать с нами борьбу до победного конца. Неизвестно, чем могло закончиться наше противостояние, но тут, на наше счастье, в коридоре появился нянька-матрос, который схватил своего подопечного за шкирку и потащил на выход. Открыв дверь душевой, мы с Сережей наблюдали, как рычал, извиваясь всем телом это «дитя дикой природы», и как в порыве ярости он самым наглым образом мочился и гадил на палубу. Если бы медведь прорвался к нам, то название главы могло быть совсем иным. Например, «Под душем вместе с медведем», - чем плохой вариант. Когда медведя пытаются сделать символом какой-либо политической партии, мне становится как-то не по себе. Конечно, надо признать, что зверь он сильный, умный. Но отрицательных черт у Михаила Потапыча значительно больше. По большому счету, медведь – это хитрый, воровитый, коварный, ленивый грязнуля, способный на любую жестокость. Хотя и приступы трусости, сопровождающиеся так называемой «медвежьей болезнью» у хозяина тайги случаются нередко. Медведя многие считают символом России, хотя есть звери более приличные. В нашей фауне есть один уникальный зверек, который называется выхухоль. Выхухоль нигде больше не водится кроме России. Зверь пушистый, добрый, безобидный, вот только название у него немножко подкачало.
