Итак. Февраль 1968 года. Год 50-летия Вооруженных Сил СССР. Армия и Флот исполнены желанием, отрапортовать партии и правительству о своих успехах в боевой и политической подготовке. В бригаде подводных лодок также идет напряженная работа по совершенствованию боевой выучки. Есть в соединении и свои маяки – это подводная лодка «С-295». Именно ей и поставлена задача, – участвовать в дальнем походе в честь юбилея Вооруженных Сил. Лодка носит звание «отличный корабль», по многим показателям экипаж ПЛ превосходит другие ему подобные в составе соединения. И немудрено, что именно этой лодке решением командования поставлена задача участвовать в автономке. Замполит Овсянников захлебывается от восторга, узнав о предстоящем походе. Не испытывают восторга, однако, командир лодки капитан 2-го ранга Боровков и, особенно, инженер-механик капитан 3-го ранга Четвериков.
Мнение механика твердое и категоричное – лодка не сможет принять участие в походе по техническим причинам, ее нужно отправлять в средний ремонт и чем раньше, тем лучше. У замполита началась истерика. – «Нам выпала такая большая честь, - визжал он, - а вы со своей технической готовностью пытаетесь все сорвать и перечеркнуть. Ничего с лодкой не случится. Вот вернемся из похода, тогда и пойдем ремонтироваться хоть на целый год. Поймите меня, нам нельзя отказываться. Там, наверху, в штабе флота, все могут неправильно истолковать и обвинить нас в малодушии и политической незрелости. Если вы будете и дальше гнуть свою линию, то я вас отправлю на парткомиссию, А ведь Вы, Четвериков, являетесь у нас на лодке к тому же секретарем партийной организации. Где же Ваша партийная совесть?»
Взаимные нападки продолжались еще какое-то время, но воля политработника оказалась сильнее разума нормальных людей, трезво оценивающих положение дел. Оппоненты вынуждены согласиться с доводами комиссара. Лодку стали спешно готовить, снаряжать. Что же мог успеть сделать командир БЧ-5 в этой предпоходовой суматохе за оставшиеся 2-3 недели? Да почти ничего. В назначенный срок лодка вышла из базы и взяла курс на Атлантику. В случае успеха можно было расчитывать на ордена, медали, досрочные присвоения воинских званий. Среди соискателей славы был и начальник штаба бригады Волков, он был назначен старшим в походе. Я не знаю точно, сам он вызвался, или его назначили в приказном порядке. История об этом умалчивает. Поначалу поход складывался удачно. Благополучно миновав проливную зону, лодка в назначенный срок оказалась в Атлантическом океане, в точке погружения. А дальше начались неприятности.
Выяснилось, что глубже 60 метров, лодка погружаться не может. Стоило чуть-чуть увеличить глубину погружения, вода тут же начинала поступать в отсеки. Некоторые цистерны на глубине начинали подтравливать. Неизвестно на какие сутки обнаружилась еще одна беда, пропало масло, его выдавило из цистерн в одном из погружений. Теперь эксплуатация дизелей становилась весьма проблематичной. Но деваться было некуда, о досрочном возвращении не могло быть и речи. Чтобы добыть злосчастное масло лодка гонялась по всему океану за нашими гражданскими судами, а те, естественно, от нее удирали. Кое-как заветный ГСМ удалось получить с одного из проходящих в том районе океана нефтеналивных судов. Далее произошло еще одно знаменательное событие. Совершенно случайно лодка оказалась в районе артиллерийских стрельб и бомбометаний, которые производили корабли НАТО. Покинуть полигон «С-295» уже не успевала, пришлось затаиться на глубине, ждать в надежде, что пронесет. Так оно и вышло. Пронесло. Но учения кораблей НАТО продолжались. Но и в данной фазе учений советская лодка совершенно непреднамеренно оказалась в самом эпицентре маневров британских ВМС.
Сверху были надводные корабли, а по соседству, на глубине, курсировали английские подводные лодки. Стало очень тревожно, но в то же время все понимали, какая невероятная удача вдруг подвернулась. О таком развитии событий никто даже и мечтать не мог. Только бы не проколоться, удержаться незамеченными. Но сохранить скрытность не удалось, надводные силы противника обнаружили своими акустическими станциями «лишнюю» подводную лодку на глубине. Система опознавания существует, как известно, не только в авиации, но и на флоте. Дав команду своим подводным силам на всплытие по системе звукоподводной связи, англичане обнаружили, что под водой еще кто-то копошится. И это, конечно, был кто-то «чужой». Нашу субмарину стали гонять, но сначала попытались плотно за нее зацепиться всеми своими акустическими средствами. Поначалу надежного контакта с лодкой у англичан не получилось. У подводников появилась надежда, что удастся выскользнуть из железных объятий нашего недруга и оторваться на безопасное расстояние. Уверенность постепенно переросла в самоуверенность.
И вновь на авансцену вышел замполит Овсянников, который в этот напряженный момент предложил провести запланированное еще в начале похода партийное собрание. Возражения о неуместности данного мероприятия в столь неподходящее время, оказались бесполезны. Коммунисты собрались во втором отсеке и приступили к обсуждению повестки дня собрания. Пока шло заседание, управление подводной лодкой было доверено командиру БЧ-3, который был комсомольцем, поэтому его присутствие на партийном собрание было не обязательно. Он имел весьма скромное воинское звание - лейтенант. Находясь в центральном посту, минный офицер внимательно вникал в обстановку, права на ошибку у него не было. При малейшем подозрении на контакт с «супостатом», он должен был немедленно бежать во 2-й отсек и информировать командира лодки и начальника штаба. И вот стали обнаруживаться какие-то писклявые звуки, следовавшие через равномерные промежутки времени. Лейтенант помчался докладывать в кают-компанию отцам-командирам.
-Товарищ капитан 2-го ранга! Прослушиваются слабые звуковые сигналы. Предполагаю, что это посылки гидролокатора.
Начальник штаба бригады без особого удовольствия отправился в 3-й отсек, где после прослушивания неизвестных сигналов сделал умозаключение.
-Никакой это не гидролокатор, - это касатки.
Произнеся эту многозначительную фразу, начальник штаба удалился во второй отсек, где снова погрузился в решение вопросов партийного строительства. Но настырные «китообразные» продолжали и дальше сопровождать советскую подлодку, только звуки типа «дзынь» стали более отчетливы и напоминали какие-то легкие «щелбанцы» по корпусу. Лейтенант вновь пошел докладывать начальству о своих предположениях. Но реакция старшего морского начальника была столь же уверенной и категоричной, даже с какими-то нотками раздражения.
-Я повторяю, - это касатки. Ну, что Вам, лейтенант, не ясно?
Но добраться до своего места в президиуме Волков не успел, так как долбящие звуки стали слышны настолько отчетливо, что уже у самого молодого матроса на корабле не осталось и капли сомнений в их происхождении. Это, конечно же, был гидролокатор английских противолодочных сил, который прочно ухватился за подводную цель, и ни в какую не хотел ее упускать. Партийное мероприятие пришлось срочно свернуть и направить все силы военно-тактической мысли на спасение положения. Нужно было оторваться от англичан. Но было уже слишком поздно. Удары гидролокатора по корпусу лодки не только не ослабевали, а, напротив, становились все сильнее. Лодка неоднократно меняла свой курс движения, то ускорялась, то снижала скорость, переходя на экономход (при скорости подводного хода 0,5 узла лодка наиболее недосягаема для обнаружения). Но не помогло и это. Стало ясно, что вырваться на свободу не удастся.
Еще какое-то время «С-295» «металась» туда и сюда, но уже всем стало ясно, что, как это ни позорно, но всплывать придется. Плотность электролита в аккумуляторных батареях приближалось к критической отметке, требовалась их зарядка. Безуспешно промаявшись на глубине еще какое-то время, наша лодка всплыла в окружении кораблей чуждого нам Северо-Атлантического блока. Это было сокрушительное поражение. Пришлось обозначить свою принадлежность к великой морской державе, поднять советский военно-морской флаг и лечь на курс к родным берегам. Возвращение домой было тягостным. Волков очень переживал за свою непростительную ошибку. Он стал главным стрелочником, творцом этой чудовищной оплошности, возникшей, казалось бы, на ровном месте. Всеми фибрами своей души Борис Анатольевич чувствовал неминуемость расплаты и чем ближе был родной берег, тем сильнее становились его душевные муки. Он весь осунулся, почернел, стал апатичен. И организм не выдержал, дал трещину. Болезненное состояние начальника проявилось неожиданным образом и в неожиданном месте. Слабым звеном в организме Волкова оказался пищеварительный тракт. Расстройство желудка переросло в самую настоящую «медвежью болезнь». Вплоть до самого прибытия в Балтийск старший морской начальник бегал «до ветру» как подстреленный. Как нарочно, последние дни плаванья сопровождались отвратительной погодой, штормило так сильно, что посещение надводного гальюна в ограждении боевой рубки стало несбыточной мечтой. Но охота была пуще неволи, болезнь не хотела отступать и наш герой, некогда уверенный в себе и грозный, стал жалок как никогда. Для удовлетворения животных инстинктов начальника штаба требовались особые условия, надо было как-то спасать его престиж. Корабельные умельцы смастерили специальное приспособление (сплели весьма незамысловатое сооружение-беседку из корабельных концов) и в эту люльку садился со спущенными штанами начальник штаба бригады. В минуты острой необходимости беседку эту вместе с начальственным телом бережно опускали на канатах по борту боевой рубки несколько дюжих моряков, и висящий над седыми бурунами волн страдалец нещадно гадил в морскую зыбь, издавая при этом болезненные стоны. Наверное, он напоминал в эти минуты птицу-буревестника. Вспомним строки из произведения А.М.Горького «над седой равниной моря ветер тучи собирает….». Хотя, вполне возможно, такое сравнение кому-то покажется не вполне удачным и даже не этичным. К концу похода начальник штаба совсем ослабел, скис, на него было просто жалко смотреть. Он, наверное, сошел бы с ума, затянись это плаванье хоть на неделю. Все шло к этому.
Но всякая дорога, как известно, в том числе и морская, имеет свое завершение. И вот наступила развязка всей этой истории. Военно-морская база Балтийск. Командование флота встречает на причале возвратившуюся из похода подводную лодку «С-295». Лицо командующего Балтийским флотом непроницаемо и сурово как никогда. После заслушивания рапорта командира лодки адмирал Михайлин молвил такие слова: «Да, натворили вы дел. После Великой Отечественной войны большей трагедии в истории Балтийского флота не было». Начальник штаба бригады и командир лодки были предупреждены командующим о неполном служебном соответствии занимаемым должностям, на флотском жаргоне это наказание называют «НСС». Вместо ожидаемой «виктории» приключилась «конфузия». Служебное взыскание, прозвучавшее из уст командующего флотом, показалось Волкову сладкоголосой музыкой, несказанно приятной и блаженной, как поцелуй прекрасной девушки, настолько оно было несоизмеримо с той карой, которую начштаба сам себе примерял за те кошмарные и мучительные дни своего возвращения с маневров. Он ясно осознавал свою вину и мысленно был готов к чему угодно: снятию с должности, снижению в воинском звании, досрочному увольнению в запас, даже к военному трибуналу. Но чтобы так с ним мягко и нежно обошлись - этого Борис Анатольевич, уж точно, никак не ожидал. А уж, он-то, как переживал, чуть с ума не сошел от горя. Чуть весь на г… не изошел. Переход от Балтийска до Палдиски Волков перенес в бодром состоянии духа. Болезнь отступила. Жизнь снова была прекрасна. А НСС, да это ж пустяки. Это, тьфу! Ерунда!
Год спустя Волков вновь отправился в автономку, на этот раз на подводной лодке «С-166». Поход завершился успешно. Командующий флотом снял ранее наложенное взыскание с начальника штаба и последний получил очередное воинское звание капитана 1-го ранга. Так ратным трудом Волкову Б.А. удалось реабилитировать себя и смыть позор со своей репутации.
Завершая рассказ о том злосчастном походе подводной лодки «С-295», хочу напомнить еще о некоторых эпизодах, имевших место в ходе плаванья.
Поход получился гораздо продолжительнее, чем ожидалось. Увеличение продолжительности плаванья, связанное с незапланированным участием лодки в «совместных учениях с английскими ВМС», вызвала сильное волнение у представителей некоторых служб тыла, в первую очередь – продовольственной. Дело в том, что загрузиться продовольствием на срок более 30 суток для лодок 613-го проекта - задача трудновыполнимая. Размещать дополнительные запасы продуктов питания в условиях крайне стесненной обитаемости попросту негде. Конечно, можно поднатужиться и загрузить продовольствия на 35 суток, но это очень сложно. К тому же, надо учитывать и то обстоятельство, что в походе участвует более многочисленный по своему составу экипаж. Если в обычных условиях штатная численность личного состава подводной лодки 613-го проекта составляла 52-53 человека, то в походе численность экипажа возрастала до 62-65 человек. Для участия в походе командование усиливало корабль приписными специалистами. В боевой службе помимо штатного личного состава обычно участвовали: представитель командования соединения, второй командир, второй инженер-механик, второй штурман, кое-кто из флагманских специалистов бригады, группа радиоразведки (5 человек), а также мичманы, старшины и матросы срочной службы.
Для успешного выполнения боевой задачи кадровый подбор его участников являлся одной из главных задач командования соединения и флота. Вот только условия размещения прикомандированных специалистов никогда не волновали командование, оно об этом просто не думало. Дефицит мест отдыха на подводной лодке ощущался даже в повседневных условиях, а в автономке он чувствовался еще острее. Коек сильно не хватало. О полноценном сне можно было надолго забыть, отложив эту мечту до лучших времен. Не думало командование и о дополнительных сутодачах продовольствия, которые нужно было умудриться куда-то запихнуть, чтобы обеспечить одну из главных составляющих жизнедеятельности экипажа – его питание. Но, учитывая значительно возросшее число едоков, взять с собой запас продуктов даже на 1 месяц было весьма проблематично. Когда береговая продовольственная служба подсчитала израсходованые в походе сутодачи, то она почувствовала себя очень неуютно. По прогнозу специалистов-тыловиков продукты на лодке должны были закончиться где-то на 28-е сутки плаванья. Бдительные тыловики оценили весь драматизм ситуации, по их умозаключению, люди, находящиеся в море, вдали от родных берегов, уже давно голодают и нужно как-то изыскать возможность передачи им подкрепления. Было проработано несколько вариантов передачи продуктов питания в район несения боевой службы пл «С-295». Но подводники совершенно спокойно отнеслись к затеям командования, продовольственная проблема их почему-то совершенно не волновала. На всевозможные радиограммы по поводу решения продовольственных вопросов, командир лодки давал исчерпывающий ответ: «Продовольствие на борту имеется в достаточном количестве, в получении дополнительных запасов не нуждаемся». Когда лодка пришла в базу, на причале уже стояли две грузовые машины доверху груженые продуктами автономного пайка, подводников эта картина изрядно удивила, ведь они даже не догадывались о том, что последние 8 дней питались исключительно «святым духом». Вопреки паническим прогнозам тыловых специалистов, продуктов питания на лодке еще оставалось много, можно было вполне продержаться, как минимум, еще неделю, а может и больше. Теория тут явно расходилась с практикой. Но причины такого расхождения просты и банальны.
Условия автономного плаванья бывают порой настолько тяжелы и непредсказуемы, что экономия продуктов автономного пайка становится неизбежна даже при самом обычном режиме их использования. Для этого не нужно даже прибегать к режиму каких-либо ограничений, «разумной» экономии. Вся экономия происходит естественным путем, как бы сама собой, без малейшего напряжения. Кто хотя бы раз побывал в автономке, кто вкусил сполна все ее прелести, тот знает, что поглощение всех полагающихся по норме граммов и калорий далеко не всегда по силам даже бывалому моряку. Случаются моменты, когда вообще кусок в горло не лезет, то штормит сверх меры, то нестерпимо жарко и душно, то материальная часть выходит из строя, то просто элементарная скука доводит молодой здоровый организм до состояния апатии и полного отупения. Откуда, впрочем, это все знать начальнику продовольственной службы береговой базы, не представляющему специфику подводной службы. По иронии судьбы некоторые начпроды носили на рукавах своих кителей нашивки плавсостава. Вот они - извечные живые парадоксы нашей флотской действительности. Корабельный врач не имеет отношения к плавсоставу, хотя, по долгу службы, может не вылезать из морей, а закоренелый тыловик, видевший море только с берега, в глазах неискушенных людей вполне может сойти за покорителя морей и океанов.
В этом походе были и другие эпизоды грустные и забавные. Сильно не везло командиру БЧ-5 капитану 3-го ранга Четверикову. В самом начале похода, когда сильно штормило, он прилег отдохнуть на свободной койке в 4-м отсеке, но по непонятным причинам койка отстегнулась, соскочила с крюка, фиксировавшего ее. Падая с койки, офицер умудрился зацепиться своей ноздрей за этот злосчастный крюк. Пришлось корабельному врачу Юре Целищеву оказывать медицинскую помощь пострадавшему, накладывать швы на рваную рану. Но как оказалось позже, эта травма была не последней в послужном списке механика. Где-то в середине похода судьба преподнесла ему еще один сюрприз. Проходил он, как-то, по четвертому отсеку. Настроение было отличное. Под ноги не смотрел. Улыбался, какую-то мелодию намурлыкивал негромко себе под нос. А в это время лаз в аккумуляторную яму был открыт, там электрики проводили профилактические работы. Как вы, наверное, уже догадались, механик в эту яму-то и провалился. Не заметил он ее, вот и стал жертвою своей рассеянности. В центральном посту по «каштану» прозвучал доклад младшего кока (уроженца одной из среднеазиатских республик),
- Централка! БЧ-5 упала в яму!
В центральном посту сначала ничего не поняли, но потом врубились в тему. Травма механика оказалась довольно серьезной - перелом ключицы со смещением отломков. Доктор Целищев вновь вынужден был продемонстрировать свое мастерство, он наложил травмированному офицеру иммобилизирующую гипсовую повязку, с которой механик уже не расстался до конца похода.
Из всех офицеров лишь корабельный врач сохранял олимпийское спокойствие на всех стадиях похода. Даже в самые критические моменты, когда англичане наступали «на пятки» и все офицеры пребывали в состоянии крайнего напряжения, на грани нервного срыва, доктор спал сном праведника, ни на что не реагируя. Даже удары вражеского гидролакатора по корпусу лодки, сводившие всех с ума, не способны были нарушить душевное равновесие начальника медицинской службы. Сняв пробу пищи на камбузе, Целищев уходил в 1-й отсек, занимал там свободную койку и впадал в продолжительную спячку. Когда он просыпался, то порой плохо ориентировался в пространстве и времени. И вот в самый трагический миг, когда до всплытия на поверхность оставались считанные часы, огромная атлетическая фигура начальника медицинской службы показалась в центральном посту. Офицер был еще полусонным, глаза его были полузакрыты (или полуоткрыты), волосы на голове были всклочены. Он явно желал посетить надводный гальюн, поэтому произвел вопросительный жест большим пальцем левой кисти. Этим жестом доктор одновременно запрашивал разрешение для выхода на мостик. Он мог бы конечно и не запрашивать это разрешение, но в центральном посту почему-то столпились все главные «флотоводцы». Обхватив пальцами рук поручни трапа, Целищев стал подниматься вверх, но, неожиданно для себя головой уперся в нижний рубочный люк. В центральном посту, естественно, смех, всеобщее оживление. В момент восхождения нашего героя по трапу, на его спине блеснула надпись «Londonderry». Замполит мгновенно оценил обстановку, решив, что доктор пошел сдаваться в плен к англичанам.
-Целищев! Что Вы делаете? Одумайтесь немедленно! – закричал замполит, учуяв признаки измены в действиях врача. Но Целищев не понимал, ровным счетом, ничего, вопли политработника его сильно озадачили. Потом выяснилось, что кто-то из моряков срочной службы решил пошутить столь оригинальным способом. Пока врач спал сладким сном, шутник написал на свитере спящего ту самую надпись, которая так расстроила комиссара. Надпись была нанесена на докторской спине краской белого цвета, на черном фоне буквы выглядели очень контрастно. Спустя какое-то время, все разобрались в ситуации и от души посмеялись над незадачливым доктором и над замполитом, который в очередной раз продемонстрировал свою беспросветную глупость. По итогам похода лишь корабельный врач был удостоен высокой оценки командования, действия врача в сложной походной обстановке были признаны грамотными и рациональными. При назначении на должность флагманского врача бригады Юрия Дмитриевича Целищева, его успешная работа в том трижды неудачном походе была оценена объективно и вполне заслуженно.
Замполит Овсянников за свои деяния не понес никакого наказания, хотя его вина в случившемся намного весомее по сравнению с командиром лодки и начальником штаба бригады. Эта блеклая, совершенно бесцветная личность оказала свое убийственное влияние на итоги похода. Несгибаемая воля офицера-политработника, его политическая демагогия с угрозами в период подготовки к плаванью привела к тому, что поход технически неисправной лодки, вопреки здравому смыслу, стал возможен. Та же несокрушимая воля Овсянникова послужила причиной проведения партийного собрания в самый неподходящий момент. В результате, грозный начальник штаба, этот грубиян и матерщинник дрогнул под напором «железных доводов» политработника и согласился на проведение собрания. Интересно, чем так запугал его замполит. Наверное, в памяти начальника штаба еще свежи были воспоминания о недавних временах, овеянных не только славой побед, но и ужасами репрессий. Если бы лодке удалось вырваться из района учений английских ВМС, то это могло стать одной из самых ярких страниц в послевоенной истории советского Военно-Морского Флота. Но история, как известно, не знает сослагательного наклонения, о том, что приключилось с подводной лодкой «С-295» мы уже знаем.
Я встречался с офицерами и мичманами подводной лодки «С-295», которые были участниками того памятного похода. Прекрасное впечатление произвел на меня командир лодки капитан 2-го ранга Боровков Сергей Николаевич, которого можно с полным правом назвать истинным интеллигентом, человеком высокой культуры. Все, кто хотя бы раз имели счастье встретиться с этим человеком, неизменно попадали под его обаяние. Эрудиция, острый природный ум, добросердечность, порядочность – всеми этими качествами был сполна наделен Сергей Николаевич.
Замполита Овсянникова мне тоже удалось повстречать на проторенных дорогах военной службы. Спустя тридцать с лишним лет я уже не могу воспроизвести облик офицера-политработника, сыгравшего роковую роль в том далеком 1968 году. Наружность у лодочного замполита была самая заурядная, топорная, оттого, наверное, не запомнилась. Единственное, что отложилось в моей памяти это его самодовольство и помпезность. Заметив, как-то, мое появление в коридоре штаба, политработник подошел ко мне и хорошо поставленным чеканным голосом представился: «Заместитель командира по политической части подводной лодки «С-295» капитан 3-го ранга Овсянников». – Лейтенант Викторов, - скромно прозвучало с моей стороны.
Как мог этот невзрачный человек повелевать умами десятков людей, какие методы и педагогические приемы употреблял он, для того чтобы манипулировать общественным сознанием? Лицо замполита не было отмечено печатью высокого интеллекта. В его послужном списке был, вероятно, весьма ограниченный набор средств воздействия на окружающих. Политические лозунги, цитаты из произведений В.И.Ленина и непоколебимая (а чаще всего, показная) вера в торжество идей марксизма-ленинизма – вот, пожалуй, и весь арсенал, которым располагал и блестяще пользовался замполит Овсянников. Но самое удивительное, что хорошие, честные, грамотные люди не могли перечить этому политическому словоблуду, они терялись и не могли ничего противопоставить его зверинному натиску. Говорят, что Овсянников не курил, не выпивал, был примерным семьянином, но, несмотря на все эти добродетели, он, бесспорно, должен быть причислен к разряду страшных, зловещих фигур той эпохи, когда засилье партаппарата во всех сферах жизни медленно, но верно убивало живую душу нашего народа. Комиссары гражданской и Великой Отечественной войн, беззаветно верящие в священные идеалы, первыми шли в бой и погибали в борьбе за правое дело. Честь им и слава! Во времена брежневского застоя совсем другие персонажи пришли на смену героям военных лет. Это были, как правило, чрезвычайно ловкие, ушлые ребята, У них всегда был нос по ветру, чутьем на всевозможные блага жизни они были наделены сполна.
На лодке 613-го проекта у замполита была должность капитана 3-го ранга. Задержек с получением очередных званий у политработников почти никогда не наблюдалось. Были и другие преимущества, например, при получениях квартир замполиты всегда опережали остальных офицеров. Активное участие принимали замполиты в распределении различных дефицитов в магазинах военторга. Отпуск в середине лета. Правительственные награды при малейшей возможности. Продвижение по службе. Направление на учебу в академию. Замполиты во всем обладали хорошим аппетитом, мимо рта ложку редко проносили. По части рвения в службе у политработников наблюдалось немало слабых мест, да и по части морального облика не многих из них можно было поставить в пример. Некоторые из замполитов ни во что святое давно не верили и были ужасными циниками. Вести кого-то в бой или закрывать своими телами вражеские амбразуры представители этого племени были не готовы. Идти на какие-то жертвы, оставляя недоеденным кусок своего пирога – это было не в их стиле, противоречило их жизненному кредо. Измельчала порода. Рожать девизы соцсоревнования, сидеть в президиумах, следить за выпуском боевых листков, проведением политинформаций, комсомольских и партийных собраний, информировать политотдел о состоянии дел на корабле – вот, пожалуй, и вся работа политического руководителя войскового звена. За время моей службы на подводных лодках лишь два политработника, на мой взгляд, ответствовали своему статусу, остальная публика была попросту ни на что не пригодна. Процент негодяев и проходимцев среди офицеров партийно-политического аппарата был значительно выше, чем среди остальных категорий офицерского состава.
Пятница, 15 мая 2015 12:53
Светлана! Я чрезвычайно трепетно отношусь к вашему полу и возрасту, поэтому не могу использовать некоторые слова и выражения. Что логично. Но степень "базарности" и постоянных "передергиваний" в ваших комментариях уже зашкаливает. Ваши скользкие намеки и полунамеки, выводы, которые непонятно почему вами делаются в мой лично адрес, толкают меня к определенным выводам. Выношу Вам, на правах хозяина площадки, последнее китайское предупреждение. "Банить" я вас не стану, но попрошу впредь посещать иные клубы по интересам, коих на просторах интернета много. Там будет достойное приложение вашему хобби и кипучей, неуемной энергии. Всего вам доброго!
Пожаловаться