Корешок мой Слава уезжал в заслуженный отпуск. Серёга, - говорит,- усынови крысу белую на три месяца, отдам вместе с банкой, жрёт немного, характер покладистый, весёлый, ласковый, дочек твоих веселить будет.

- Так пристрой его в зооуголок какого-нибудь экипажа, если с собой взять не можешь,- отвечаю.

- Нет,- говорит,- больно самостоятельный крыс, мой Петруша, я его из каюты в морях не выпускал. Маленький ещё, потеряется, или обидит кто-нибудь моего беленького.
- Так ты и в море его брал?- удивился я.

- Да,- отвечает,- вместо молока потоком нейтронов вскормлен, в «йодной яме» вырос.
Славка был помощником командира с РТС-овским прошлым и физико-энергетическую терминологию я воспринял как комплимент своей специальности с элементами ненавящевой лести.

- А если гибкие военно-морские планы изменятся, и я тебя из отпуска не дождусь?

- Ну, тогда и сдашь кому-нибудь в зверинец, а я не могу. Жалко. Петруха действительно оказался белым комочком средних размеров с противным красным хвостом, мечущимся по трехлитровой стеклянной банке в поисках выхода.

- Ну ты его выпускай иногда на просторы Родины,- сказал на прощание Славка и смахнув скупую крокодилову слезу, улетел в отпускную нирвану. В пластиковой крышке дочки проделали несколько мелких дырочек, бросили хлеба и сыра для полного, на их взгляд Петрушиного счастья и убежали смотреть мультики. Не вдохновил их хищный взгляд красных Петрушкиных глаз и вид мелких когтистых пальчиков.

Выгуливать Петрушу по квартире пришлось мне. По сравнению с морскими свинками, спасёнными при временных заморозках в матросской казарме, крысиный интеллект просто поражал воображение, а гибкость и способность пролезать в любые дырки вызывала у меня конкретную зависть.

На третьи сутки Петруха обрёл частичную свободу. Зацепившись коготками за вентиляционные отверстия в крышке, после многократных тщетных подпрыгиваний, он выгрыз дырку, размером в пятикопеечную (образца 1961года) монетку. На кухню домашние с тех пор заходили реже и с определенной настороженностью. Использование пятилитровой банки дало только временный эффект. Проявив все свои акробатические способности, Петруша преодолел и этот барьер. По вечерам, когда я приходил со службы, он встречал меня уже в коридоре. Как только сниму ботинки, залезал в левую штанину, щекотно перебирая лапками, забирался вверх и тёрся мордочкой о щетину подбородка – здоровался.
Иначе как привычкой к родному запаху, приносимому мной с подводной лодки, эту его любовь я ничем объяснить не мог. Идиллии всегда приходит конец. Через пару месяцев мне пришлось срочно уезжать из гарнизона.

Договориться с одним из лодочных замов о Петрушкином будущем было несложно. Политрабочие, потеряв руководящую роль партии в шестой статье конституции страны, с трудом находили себе занятие: разводили рыбок и попугайчиков, улучшая моральное состояние личного состава. Живой уголок находился в ящике, представляющем собой станину матросской вешалки. Сверху шинельки, бушлатики, снизу пять повизгивающих морских свинок в пучках соломы и морковки. Фруктово-ягодно, плодово-выгодно. На улице накрапывал мерзкий летний северный дождь. С дипломатом в левой руке, зонтом в правой и с крысом за пазухой я ждал попутки, проклиная систему транспортировки героев-подводников из военного городка в базу. Синяя шестерка старшего мичмана Шмелёва, куце притулилась у обочины, гостеприимно откупорив заднюю дверцу. Неловко перепрыгнув через лужу и потеснив двух смутно знакомых попутчиков, я раскрепился на заднем сидении. Шмелёва, ходившего в недавнюю автономку вместе с сыном штурманёнком, мы ласково и уважительно называли дедушкой. Он хватал свои Бэры* ещё на лодках 1 поколения в мохнатых 70-х, отключая неремонтопригодные парогенераторы.

Прощупав свой плащ-пальто в районе сердца, Петруши я не обнаружил и, выругавшись про себя, собирался с силами заявить о пропаже. Правильные слова как-то не шли. Тёмно-синяя «Жучка», тем временем, неумолимо приближалась к крутому повороту в виде интеграла. Дедушка что-то весело рассказывал переднему пассажиру. Мои соседи клевали носами в такт ухабам.

И в тот момент, когда рука Шмелёва потянулась к рукоятке переключения передач, крыс выскочил из-под сидения и втянулся рядом с рычагом во весь рост. Фраза дедушки сорвалась визгом, его рука дёрнулась от рукоятки, как от гремучей змеи. Машина завиляла, теряя скорость, так как левой дед, на автомате, нащупывал монтировку. Радость явления Петрухи разрывала меня изнутри.

- Без паники, крыса ручная и подводниками не питается,- воскликнул я, хватая кореша. - Да, Владимирович много я от тебя ожидал, но такого,- укоризненно покачал головой дед, добавляя газу. В казарме первого этажа народ уже собрался, ожидая представления. Сейчас пропишут новосёла по уставу,- смеялись матросы. Замуля ехидно улыбался, потирая руки. Петруха был ниже в холке, стройней и элегантней членов семейки морских свинок. Он вежливо и благородно молчал, наблюдая за хаотичным перемещением неизвестных ему индивидуумов. И вот две самых крупных особи недружелюбно направились в его сторону, агрессивно повизгивая. Крыс стал в углу в боевую стойку, поднявшись на задние лапы. Точными и лаконичными хуками справа и слева обратил врагов в бегство. Неспешно вышел на центр ринга, лениво пожевал морковку. Угрюмо сплюнул и подарил мне взгляд, полный разочарования. Боец!- восторженно замечали матросы, уточняя у меня особенности рациона ручных подводных крыс.

Через неделю Петя ушёл в подполье. Прогрыз дырку и в ящике и в полу. Одичал. Пару раз наведывался с серой крысой, которую моряки окрестили Машкой. Наводил шорох на морских свинок, напоминая, кто в доме хозяин и рационально используя их пищевые припасы. Ах, это сладкое слово свобода…

*Бэр – биологический эквивалент рентгена (внесистемная единица дозы любого ионизирующего излучения, биологическое воздействие которой эквивалентно дозе в 1 рентген)