Несчастливая черноморская троица

Опубликовано в Историк Боженко Петр Владимирович "Субмарины на войне" Понедельник, 15 июня 2015 12:37
Оцените материал
(0 голосов)

В годы третьей пятилетки (1938—1942 гг.) Советский Союз продолжал создание самого мощного в мире подводного флота. За эти годы планировалось построить, кроме прочего, и 15 подводных минных заградителей типа "Ленинец", или Л. Претворяя планы в жизнь, в 1938 г. заложили 6 самых современных минзагов типа Л серии XIII бис, или ХШ-38. Эти корабли обладали большей скоростью и усиленным вооружением по сравнению с существовавшими. 3 лодки строились в Ленинграде (Л-20, Л-21, Л-22), а еще 3 — в Николаеве (Л-23, Л-24, Л-25). Соответственно они предназначались для Краснознаменного Балтийского и Черноморского флотов.

К 1941 г. все "Ленинцы” спущены на воду, но ни один из них до начала войны в строй не вошел.

 

Фашистская агрессия внесла значительные коррективы в первоначальные планы.

 

Балтийские Л-20 и Л-22 перевели на Север осенью 1941 г. по Беломорскому каналу. Потом эти лодки достроили, и в 1942 г. они обе пополнили ряды Северного флота. Л-21 осталась в Ленинграде, где в 1943 г. вошла в состав КБФ. Все три минзага внесли свой вклад в победу, причем Л-20 награждена 8 июля 1945 г. орденом Красного Знамени. К этому времени все черноморские "сестрички" уже покоились на дне морском.

 

Летом 1941 г. немцы оказались на подступах к Николаеву, чего никто не ожидал. Л-23 (тогда еще корабль "Строительный номер 353") ушла своим ходом под командой капитана 2 ранга В.Л.Шатско- го в Севастополь, где и достроена Морзаводом. 17 ноября 1941 г. над палубой взвился бело-голубой военно-морской флаг.

 

В январе 1942 г. вместо погибшего Шатского лодку принял под свое начало временно командир 1-го дивизиона подлодок капитан 3 ранга Н.Д.Новиков. Именно под его командованием лодка направлена на выполнение необычного задания. С 12 февраля по 15 марта Л- 23 трижды выходила в район Алушты. Боевая задача — наблюдение за берегом и обстрел войск противника при обнаружении. Роль артиллерийского корабля субмарине не удалась. За весь месяц пребывания на позиции моряки немцев не увидели и огня не открывали.

 

Обстановка на Черном море складывалась так, что из "артиллеристов" подводников переквалифицировали в "извозчиков". Еще зимой 1941 г. в Севастополе при отражении первого штурма расход авиационных реактивных снарядов превысил все ожидаемые пределы, их в срочном порядке перебросили на единственном корабле, который был под рукой — минном заградителе Л-6. С весны 1942 г. блокада Севастополя становилась все более плотной. Вскоре к снабжению города подключили и подводные лодки, а на последнем этапе обороны только они и могли прорываться в город. Минные заградители оказались лучшими "снабженцами", так как значительные объемы, в которых размещались мины, хорошо подходили для различных грузов. В основном лодки возили продовольствие, боеприпасы и авиационный бензин. "Ленинец" превратился в "рабочую лошадь": с 15 мая до начала июля рн 7 раз прорывался в город, только одна лодка смогла выполнить & походов.

 

Рейсы в Севастополь выполнялись с крайним напряжением, иногда лодка имела только \ ,5-2 час на погрузку — рагрузку и снова шла в море. Вражеское противодействие постоянно возрастало, так за три дня, 26-29 июня, моряки с Л-23 слышали звук взрывов 800(!) глубинных бомб. Всего Л-23 перевезла 700 т грузов и вывезла 166 человек, причем в своем последнем рейсе минзаг эвакуировал сразу 117 человек, в том числе командование 7-й и 8-й бригад морской пехоты. С мая месяца лодку возглавлял один из опытнейших черноморских подводников — капитан-лейтенант И.Ф.Фартушный, подтвердивший свою репутацию успешными прорывами немецко-итальянской блокады Севастополя.

Тем не менее в остальном Фартушного нельзя было назвать очень удачливым. После необходимого ремонта минзаг, наконец, приступил к выполнению своей основной роли. 4 октября “Ленинец" поставил 20 мин на подходах к Феодосии, но больше ничем поход не примечателен. 5 ноября лодка вышла из Поти на позицию к Босфору, заняв назначенный квадрат 8 числа. Вскоре командир обнаружил две турецкие шхуны, которые, как он считал, несли дозор. 14 ноября через позицию проследовали два турецких эсминца, вероятно проводящих разведку. Действительно, через 4 часа в поле зрения перископа показались румынские эскадренные миноносцы "Regele Ferdinand" и "Regina Maria", сопровождающие танкер "Ossag”(2790 брт). Фартушный лег на боевой курс, сблизился и провел свою первую реальную атаку, выстрелив 3 торпеды. Сразу же субмарина ушла на глубину 60 м. Через 30 сек подводники услышали взрыв, через 10 сек — еще один. Командир посчитал, что танкер потоплен, но в него попала всего одна торпеда и он вернулся в Босфор. 17 ноября вечером с лодки заметили в 20 кабельтовых 2 эсминца, и Фартушный приказал срочно погружаться. При этом на палубе остался и погиб коммендер старшина 2 статьи □ .Головин. Коммендер вышел к носовому орудию без разрешения, тем не менее большая доля вины легла и на командира лодки, у которого за счет слабой организации службы можно было самовольно подняться на палубу. Через 23 мин Л-23 всплыла и снова в 50 кабельтовых обнаружила корабли, погрузилась и покинула район. Как посчитало командование, в данной ситуации Фартушного "беспокоило как бы самому не подвергнуться атаке кораблей противника, а не то, как самому их атаковать". Всего за 1942 г. лодка 4 раза встречалась с противником в море, но только раз смогла использовать торпеды.

Весь 1943 г. не принес заметных успехов, 16 марта Фартушный промахнулся 3 торпедами по десантным баржам, 13 мая и 26 июля произвел минные постановки в районе Херсонесского маяка и 19 августа — у мыса Олинька. При всем при этом командир Л-23 считался одним из наиболее опытных и думающих подводников. Так в конце года он составил две таблицы торпедной стрельбы для бесперископ- ных атак по времени и поправок упреждений при стрельбе по акустическому пеленгу. Специальным приказом командования обе таблицы приняты для практического применения с ноября 1943 г.

 

Конечно, такая разработка свидетельствует о значительном потенциале командира. Однако теория всегда проверяется практикой, а в этом плане желаемый результат никак не приходил. Тогда, чтобы разобраться, почему нет успеха у одного из наиболее опытных и перспективных черноморских подводников, в поход с ним пошел командир бригады подводных лодок капитан 1 ранга А.В.Крестовский.

 

В середине января лодка пошла в район Тарханкута. 13 числа командир, решив бить наверняка, дал пятиторпедный залп, что довольно необычно для практики советских подводников, по каравану быстроходных десантных барж. Все торпеды прошли мимо цели. В этой ситуации командиру была нужна любая победа, любой ценой, развязка наступила через четыре дня. 17 января в 16 милях севернее Тарханкута в Каркинитском заливе лодке встретился одиночный небольшой корабль. Он был известен черноморцам как корабль-ловушка специального противолодочного назначения. Пришел он, видимо, специально после доклада моряков с десантных барж, заметивших торпедные следы. Командиры лодок знали маскировку этого корабля и имели специальный приказ, запрещающий атаковать подобные цели. Все же в данном случае необходимость реального результата оказалась сильнее приказа и благоразумия. Вероятно командиру бригады так же не хотелось возвращаться с моря с "пустыми руками" и он не остановил подчиненного. Все эти предположения относятся к области домыслов, а в жизни Л-23 вышла в атаку на ловушку UJ-106, торпеды прошли мимо, корабль, снабженный современной гидроакустической аппаратурой поиска подлодок, засек субмарину и применил глубинные бомбы. Так погиб корабль, совершивший 21 боевой поход, и так погиб единственный командир бригады подлодок и старший по званию офицер-подводник советского флота, не вернувшейся из боевого похода.

 

В официальной историографии о событии сказано довольно глухо; "остается только неясным, что заставило командиров подлодок Л-23 и Щ-216 выходить в торпедную атаку по охотникам за подводными лодками, но факт остается фактом". Случай с Щ-216 остается как говорится, "за скобками", о причинах, толкнувших на атаку И.Ф.Фар- тушного, можно сказать более определенно: в этом походе он просто не мог вернуться, не одержав какой-либо успех.

 

Вторая лодка этой серии (Строительный номер 354), имела еще более короткую военную биографию. Летом 1941 г. Л-24 находилась в готовности немногим более 50%. Тем не менее безвыходная ситуация заставила уходить из Николаева. Субмарина не могла погружаться, команда набиралась кто откуда. Только под обстрелом немецких орудий капитан-лейтенант А.А,Косенко смог вывести лодку в море от заводской стенки. В пути она выдержала шторм и атаку немецкого самолета, но пробилась в Севастополь. Морской завод достраивал Л-23, поэтому Л-24 направили в Поти, где за нее взялся местный судоремонтный заводик, который "доводил до ума" корабль почти год. Только 6 мая 1942 г., и то приказом командующего Черноморским флотом Л-24 включена в боевой состав, вероятно лодке не удалось пройти сдаточные государственные испытания и обычный в таких случаях приказ Наркома Военно-Морского Флота не состоялся.

 

Сразу же новый минзаг определен на трассу Новороссийск-Сева- стополь и тоже пополнил ряды подводных "извозчиков", выполнив 4 похода в блокированный город. Субмарина доставила по назначению 415 т грузов и вывезла обратно 24 человека. Как и Л-23, ей тоже пришлось очень трудно при прорыве блокады, например 26-29 июня на лодку сбросили около 300 глубинных бомб. Потом корабль попал под известный авиационный налет в Новороссийске, когда погиб лидер "Ташкент". Это произошло 2 июля. Полученные повреждения оказались весьма серьезными и потребовали ремонта заводскими силами. Только 1 октября Л-24 снова вышла в море, ее задача формулировалась двояко: постановка минного заграждения у Ялты и патрулирование у Босфора, как правило, раньше после минной постановки минзаг сразу уходил домой.

 

4 октября субмарина поставила мины и двинулась в назначенный квадрат, куда прибыла 6-го числа. На другой день командир лодки капитан 3 ранга Г.П.Апостолов в 14 милях от Босфора заметил дым и мачты в отдалении. Полным надводным ходом командир пошел на сближение, издалека с 10 кабельтовых лодка произвела трехторпедный залп и через полминуты одна торпеда взорвалась у борта танкера "Arka" (2233 брт). Подводники не успели принять достаточное количество балласта, возмещая вес ушедших торпед, и лодка подвсплыла, показав тумбу перископа, а затем резко ушла на глубину 45 м. Спустя две минуты катера охранения сбросили 7 глубинных бомб, не причинив ущерба. Л-24 оставалась на позиции до 21 числа, но больше никого не встретила и вернулась в базу. 19 ноября минный заградитель выставил еще 20 мин в районе мыса Калиакра.

 

К сожалению результативность всех минных постановок Л-23 и Л- 24 оказалась нулевой. На Черноморском флоте командиры минзагов получали в штабе точные координаты будущего минного поля, изменить которые они не имели права. Операторы из штаба не могли абсолютно точно знать трассы движения вражеских судов, но зато обладали необходимой властью, чтобы заставить не обсуждать полученные приказы.

 

В декабре лодка пошла на еще одну минную постановку опять к мысу Калиакра и погибла в период 15-29 декабря. Точная причина гибели до сих пор неизвестна и вряд ли станет известна, вероятнее всего лодка попала на мину у мыса Шаблер, где немцы выставили минное заграждение S-15 и которое располагалось как раз в районе маневрирования лодки, хотя не исключено, что гибель вызвана аварией от ускоренной достройки или спешного ремонта повреждений от авианалета»

 

Последняя из троицы Л-25 спущена на воду только в феврале 1941 г., за 4 месяца до войны. Летом 1941 г. морской буксир отвел “недострой- ку" в Севастополь, затем в Поти, но и там все мощности оказались загруженными. Тогда нашли компромиссное решение. 1 декабря лодку законсервировали и поставили на отстой в Очемчири в бухте. Капитан-лейтенант М.И.Никифоров, командовавший с начала войны кораблем, сошел на берег. Три года корпус под номером “Строительный 355“ пробыл в Очемчирской бухте, пока наконец Потийский судостроительный завод не смог найти резервы, для работы по достройке. Оставалось отбуксировать “железное веретено” из Очемчири в Поти. К зиме 1944 г. боевые действия на Черном море закончились, поэтому буксировка особой опасности не таила, кроме минной угрозы. За организацию проводки взялось командование бригады подводных лодок и Потийской военно-морской базы. Давно известно, что один плохой хозяин лучше, чем два хороших. Так вышло и здесь. “Покорители глубин" отвечали за перегоночный экипаж, а потийцы за буксир, фактически за операцию в целом не отвечал никто. Моряки, набранные “с бору по сосенке", очень плохо подготовили Л-25 к походу. Даже крышки торпедных аппаратов не были закрыты как следует, а просто прижаты талями, так что мореходность "Номера 355“ явно хромала. Не лучше поступили “бойцы с базы". Они прислали вместо морского маломощный рейдовый буксир Севастопольского порта СП-31, в добавок топлива ему выделили в обрез с расчетом на идеальное состояние моря. А море было не июльское, а декабрьское.

 

18 числа “морской гигант" СП-31 повел субмарину в море, которое некстати заштормило. Вскоре буксир перестал выгребать против волны и фактически остановился на месте. Когда горючего на нем осталось в обрез, его капитан отдал буксирный трос и "побежал" в Поти за помощью. Лодка оставалась в море, в 2 милях от устья реки Хопи.

 

Получив неожиданный доклад, "базовые герои" забеспокоились, так как номинально за буксировку отвечали все-таки именно они. Вечером 19 числа на сторожевой корабль “Шквал" прибыл лично начальник штаба базы и поставил командиру капитан-лейтенанту П,А.Керенскому задачу — “Выйти в море, найти лодку и привести в базу!"

 

На сторожевике не было никаких тросов, кроме швартовых, но доклад об этом командира корабля проигнорировали. “Шквал" ушел в ночное штормовое море, куда еще раньше отправились два сторожевых катера.

 

Только утром "Шквал" нашел лодку, у которой стояли оба катера. С лодки сообщили, что через крышки аппаратов поступает вода. Сразу после начала буксировки вода пошла сильнее и лодка получила дифферент на нос. Давление воды все увеличивалось, лодка садилась носом в воду и Керенский срочно повернул к берегу весь караван.

 

Уже показался Сухумский маяк, но лодка все хуже всходила на волну и, наконец, стала принимать положение, близкое к вертикальному. 600-тонный сторожевик прикладывал все свои 5700 “лошадей", но лодка была длиннее сторожевика на 10 м и больше по водоизмещению почти вдвое, даже полный ход не давал эффекта и продвижение фактически прекратилось Чтобы исключить гибель корабля, Керенский приказал отдать буксир, а катерам — снимать экипаж. В 15 милях от мыса Пицунда лопнули с глухим хлопком крепления крышек торпедных аппаратов, лодка медленно пошла на дно. Глубина места оказалась 633 м, поэтому какая-либо спасательная операция исключалась.

 

Так закончила существование серия новейших минзагов на Черном море. Два поврежденных судна противника на два погибших экипажа — явно неудачный итог действий лодок, выполнивших 24 боевых похода. Обстоятельства гибели Л-25 можно назвать скандальными. Командиру "Шквала" за потерю лодки не было объявлено никакого взыскания. Впервые о гибели Л-25 упомянуто в 70-х годах в "Морском сборнике", однако из текста следовало, что лодка погибла на мине.

 

В 1990 г. в фундаментальном труде В.И.Дмитриева "Советское подводное кораблестроение" дважды упомянуто о гибели Л-25 при буксировке в 1944 г. на мине. Причем во втором случае сказано следующее: "в 1944 г. (по другим данным 18.01.1945 г.) при буксировке погибла, подорвавшись на мине".

 

Даже через 50 лет понадобилось "наводить тень на плетень" и топить лодку на мине, которой не было. Слишком не хотелось говорить правду, которая никак не вписывалась в образ "советского подводника без страха и упрека".

Прочитано 2330 раз
Авторизуйтесь, чтобы получить возможность оставлять комментарии

Пользователь