Началось лето, а нам предстояло всем офицерам и мичманам экипажа отправиться на переподготовку в Обнинск. Долетели до Владивостока рейсом Аэрофлота, а оттуда полетели уже на транспортном самолёте Военно-Транспортной Авиации ВМФ.

С собой было минимум вещей и кое-какие продукты с лодки в качестве минимального сухого пайка в дороге. Наш самолёт был условно оборудован для перевозки пассажиров, он в общем-то больше для десанта и грузов.

О герметичности борта речь не шла. Герметичной была только кабина лётчиков отделённая от грузового отсека переборкой. Кабина была заметно увеличена для размещения в ней ограниченного числа пассажиров.  Расположенные вдоль бортов металлические скамейки имели фиксирующие ремни и индивидуальные маски для подачи кислорода каждому пассажиру. Туалет типа «ведро» скрытый за шторкой из брезента тоже имелся недалеко от спуска к грузовым «воротам» борта, в общем по комфорту АН-2 в увеличенном размере:-).

И еще одна особенность: в полёте борт находился часов шесть, после которых садился, экипаж увозили машиной с летного поля в местный авиагородок отдыхать, а мы оставались «на земле», колготясь вокруг самолёта.

Помню первую ночь, где-то под Улан-Удэ, точно даже не знаю. Когда стемнело, стало ветрено и откровенно похолодало, хорошо нет дождя, у нас никакой тёплой одежды, никакого укрытия, пошли искать хоть какое-то топливо. Да где его взять на летном поле? Натаскали какого-то сена и попытались греться у этого скоротечного огня. Ни сесть, ни лечь, только молодой задор и юмор помогли скоротать ночь. Утром летим дальше, все дрыхнут, приспособились греться спинами друг с другом, вот оно Братство!

Через установленный интервал, снова посадка, теперь в Сибири. Наши командиры попросили на посадках забирать нас в авиагородок. Летуны отвезли, накормили и разместили в казарме. Выспались как дети, рано утром опять вылетели, над Уралом грозовой фронт. Лётчики занимают эшелон выше 7 км, заставили всех подключить дыхательные маски. В самолёте кругом металл, шумно, холодно. Борт трясёт и побрасывает вполне конкретно, решили всех разместить в герметичной носовой выгородке, где в кабине были сами пилоты, а в «пассажирской» её части обустроились наши «отцы командиры» на восьми койко-местах по типу плацкартных. Как мы туда ВСЕ поместились не знаю, как такое перемещение груза выдерживал транспортник – тоже для меня загадка. Но теснота - друг молодёжи, борт поднялся ещё и сверху обошёл грозовой фронт. Так с посадками и перелётами-перебежками долетели до военного аэропорта Чкаловский.

 Оттуда автобусами повезли в Москву, в Тушино. Разместили, накормили, повели переобмундировываться. Подобрали нам «зелёную» форму, сухопутных войск Советской Армии, всё и всех переодели, но не переобули ;-) Так что новоявленные «общевойсковые офицеры и старшины» остались все в своей чёрной обуви. В общем съэкономили.  Помните у Владимира Богомолова в книге «В августе сорок четвёртого…» описан прокол Абвера с нержавеющими немецкими скрепками для документов, этого признака хватало чтобы вязать шпионов пачками, у нас то эти скрепки ржавели оставляя следы на бумагах…

Нечто подобное было и здесь, местные в Обнинске сходу нас «раскусывали»: «О свежий экипаж появился.» Так что правильно говорил великий адмирал Макаров С.О.: «ПОМНИ ВОЙНУ!» В Центре загрузили всех учёбой, но в редкие выходные, когда из Ленинграда уже приехала ко мне жена Татьяна, мы даже выбирались в Москву. Бродили по центру города, по Красной площади, на Арбате запомнился ресторан «Прага», удивили его жульены и пирожные… В тот период я вместе с химиком-санинструктором полностью прошёл хирургическую стажировку в местной больнице. За всю службу на Камчатке это нам удалось в первый и единственный раз.

   На Камчатку вернулись рейсом Аэрофлота. Снова началась подготовка, сдача курсовых задач, стрельбы, подтверждение линейности. В служебных заботах незаметно подошла осень, а с ней приказ о капитанских погонах.

Уже поздней осенью заступаю на дежурство по гарнизону, сменил майора м/c Шараевского Георгия Юрьевича –будущего генерал-майора м/c Начальника Медицинской Службы ВМФ, в гарнизоне объявили ветер «РАЗ», скорость  до 25 м/cек, на море сильный шторм. Звонок от Оперативного: прибыть на пирс №-, подойдёт торпедолов и отвезёт Вас на борт К-__, по докладу у командира лодки перелом ноги…

Летим «на скорой» в строгую Зону, вот и пирс, около него то выше, то ниже пирса, то ударяясь в мощные  резиновые кранцы, болтается на волне не ошвартованный катер, отрабатывая мотором штормовые траектории в направлении возможного навала на пирс. Сгибаюсь от порывов ветра, иду в куче солёных брызг, срываемых с волн, шлёпая по перекатывающейся по пирсу морской воде, балансируя ящиком укладки «Скорая помощь». Ни о каком трапе на катер речи быть не может, кидаю ящик команде, ловят, начинаю рассчитывать  момент для прыжка, понимаю, что если свалюсь, меня катером «разжуёт о пирс».

Тело, как выяснилось, ещё помнит «легкоатлетическое прошлое» юношеской сборной РФ по лёгкой атлетике. Прыжок…  меня тоже поймали и тут же торпедолов отваливает от пирса в море. Через полчаса хода, при этом  чувствительно ударяясь днищем на штормовых волнах, подошли к борту атомной лодки, стоящей на бочках. Как ни странно, здесь волнение было потише.  

Повторяю свой акробатический этюд с прыжком. Швартовая команда поймала. Спустился вниз, в центральном, в кресле сидит бледный командир «виновник торжества», его рубанул на верхней палубе сорвавшийся трос при постановке на бочки. Осмотрел ногу, обезболил, наложил повязку, данных о переломе нет. Сильный ушиб.  Утром придут в базу, по прогнозу шторм стихает, сделают снимок в госпитале. От эвакуации он категорически отказывается. Доложили оперативному и в обратный путь прыжками, додежуривать в гарнизоне.

   Вскоре ушли в очередную автономку, а  вернулись  только к декабрю. В те годы Охотское море не было внутренним морем СССР, поэтому мы его контролировали серьёзно. Этот район был богат рыбными ресурсами, которые ловили охотно в Охотском море рыболовные суда всех кому не лень.

Моя каюта Начальника Медслужбы одновременно и Пункт Медицинской Помощи АПЛ представляет из себя помещение расположенное на средней жилой палубе 1-ого отсека, вдоль правого борта, размером  в полторы ванных комнаты малогабаритной квартиры «в попугаях»;-) Это  похоже на одноместное железнодорожное купе.  В ней кровать + отделённый стенкой небольшой умывальник. Под постелью пространство, а вдоль стен шкафы для хранения  медимущества и медикаментов.

Между постелью и стенкой каюты с дверью проход всего 0,6 м.  Ещё у меня были складной стул для больных и  раскладная сидушка  для меня. Дверь катающаяся как в купе, на ней в качестве одного из моих рационализаторских предложений, реализованного ещё в первом  ремонте на заводе, я разместил откидной фиксирующийся столик для мелких операций и манипуляций. Впустив больного, усаживал  его на стул, поднимал столик, сам располагался на сидушке. Всё удобно и доступно. Вдоль двери висела плотная штора, прикрывающая пространство каюты при открытой двери. 

Однажды, обычным утром, переодетый в форменную жёлтую рубашку , сижу в каюте, жду команду : «Первой смене завтракать.» Вдруг,  справа по борту раздался сильный металлический скрежет и почти сразу АПЛ стала медленно заваливаться на нос. Сижу на сидушке спиной к носу  АПЛ, смотрю как дрогнула шторка двери и медленно пошла отклоняться к моей ноге, затем выше, выше, дошла почти до колена и… замерла, а это носовой крен уже почти в 25-30 градусов. Сижу, обалдел, и как-то отрешённо в голове мысль: «Сейчас, если пойдёт выше, то ку-ку, возможно дойдёт и до критического угла…»

В каютах офицеров что-то валится с полок, в кают-компании полетела загремев со столов посуда, но скрежет стал тише и вдруг раздались звуки продувки  Главного балласта воздухом высокого давления- аварийное всплытие, продули нос и лодка выравнивается, моя занавеска сразу пошла назад,  мы всплываем! Механик с командиром рванули в Центральный. Через несколько часов наш старпом капитан 2 ранга  Александр  Копьёв , чья вахта была в то время в Центральном, мне   рассказывал: «Вместе со скрежетом металла  появилось ощущение, что кто-то взял лодку «за хвост» и держит, обороты турбин по приборам есть, а хода нет… и дифферент пошёл расти на нос... Дал  команду «Аварийное всплытие. Продуть балласт!»  Всё заняло секунд 10, а мне показалось прошли минуты…»

Всплыли, осмотрелись, на горизонтальных  рулях намотан толстый металлический траловый трос от стоящего без хода среднего японского траулера. Раннее утро, на палубе бегают человека три и машут руками, потом, как выяснилось, мы потащили их судно назад и стали притапливать корму. Вызванная боцманская команда с топорами быстро и молча перерубила трос, освободили рули, проверив их, тут же погрузились. Возвратившись в базу, спустя дней десять, офицер-особист  показывал нам фото нашей подводной лодки сделанное с борта японского судна в какой-то их газете с иероглифами.

   Дальнейшая автономка прошла планово. Надо сказать, что ещё в своей первой трансокеанской автономке, я старался поддерживать интерес своих товарищей в экипаже к сохранению веса и физической формы в море. Ещё в Военно-медицинской  академии в научном кружке слушателей на кафедре Военно-морской гигиены рассматривались  подходы к сохранению здоровья подводников в море. Этим вопросам традиционно уделяли внимание Флотские кафедры.

За год до выпуска на пятом курсе, мне попало в руки замечательное пособие, изданное Высшим Военно-морским училищем химиков, в Баку, в 1971 году. Основная тема пособия довольно экзотическая– адаптация и методика применения статических упражнений «асан индийских йогов» моряками в автономном плавании на подводной лодке. Тому из подводников, кто с этим пособием ознакомится, уверен понравится. По моим наблюдениям в море: те, кто активно предпочитал нагрузки и отягощения, рано или поздно с жалобами на здоровье оказывался у меня на приёме. Мой результат 1974 года: до похода вес= 68 кг, через 90 суток в море вес остался тем же. Правда, мышцы ног первую неделю после возвращения как и у всех - болят, особенно при подъёме по многоярусной лестнице от лодки  до штаба дивизии, да ещё каждый  день пару-тройку-четвёрку  раз L Но мышцы ног быстро укреплялись и все снова бегали жизнерадостно. Адаптация однако J

   Опыт занятий в научном кружке слушателей, первые опубликованные печатные работы в сборниках Военно-Медицинской Академии, подталкивали меня искать важную ТЕМУ и всё-таки возобновить научную работу на Флоте. От случая к случаю мной предпринимались попытки таких занятий, но бессистемно, без азарта и увлечённости. В то время мне было даже интересней заниматься подготовкой и внедрением рационализаторских предложений на своей лодке, которых подал и реализовал штук 8.

Не было найдено, к сожалению, и Научного Руководителя. В Военно-морском госпитале Петропавловска познакомился, а в последствии мы подружились семьями, с начальником психиатрического отделения подполковником м/c, в то время ещё кандидатом медицинских наук - Раевым Владимиром Константиновичем. Тепло и хлебосольность его семьи, обаяние и жизнерадостность жены Ирины, их интересные подходы к воспитанию и закаливанию трёх сыновей Димы, Миши и Кости, были для нас примером и не прошли впустую. Потом я с ними даже начал заниматься моржеванием, да и сейчас не боюсь купаний в холодной воде.   

    Перед автономкой мы получили на Камчатке свою первую отдельную квартиру. Как теперь говорят «в старом фонде», зато «в Доме на Набережной J»-на прибрежной улице Вилкова. В нём уже проживала семья наших друзей - штурмана экипажа «северной» АПЛ 671 проекта, капитана 3 ранга Василия Дёмина.

Василий вскоре после перехода  на Камчатку ушёл в Кадры Флотилии. Поскольку с доктором их экипажа Александром Кузьмичёвым я был знаком ещё по Академии, жены быстро познакомились на Камчатке. А Дёмины уже были их друзьями на Севере, теперь все стали одной молодой весёлой компанией, с удовольствием проводили редкие свободные вечера и отмечали праздники.

Проблема жилья для офицеров и мичманов была в любой базе актуальной. Не всем сразу удавалось что-либо получить. Приходило новое пополнение молодых офицеров, большинство уже женатых и даже, иногда, имевших маленьких детей. Проживание в общежитии, так называемом «Чудильнике», было удовлетворительным только как временная мера. Так случилось и на нашем экипаже.

Семья молодого лейтенанта с Урала, приехала не только в полном составе, но и с пятитонным контейнером мебели. Пришлось им скитаться, а вещи пристроили временно в одну из пустующих комнат квартиры нашего старпома с его разрешения. Вскоре приехала его жена, потерпела какое-то время, а потом стала «душить мужа» и требовать закрыть мебельный склад в квартире. К этому времени мы уже перебрались в большую комнату нашей квартиры на улице Крашенинникова.

Наш коммунальный сосед Женя Баринов недавно был назначен механиком на строящуюся АПЛ и отправлялся на несколько лет по «большому кругу» буквально в ближайшее время. Нас всё устраивало как было. Новыми соседями в бывшей  нашей маленькой комнате стала семья дочки какого-то военного начальника с мужем лейтенантом-подводником нашей Флотилии, получивших её, разумеется, в порядке очереди. К тому времени жилищная комиссия экипажа учла ситуацию и заранее распределила потенциально «освобождающееся жильё» экипажа. Решили переселить меня на Вилкова в однокомнатную квартиру убывающего Жени Баринова.

Семью к тому времени уже старшего лейтенанта БЧ-5 из нашего экипажа с ребёнком и беременной женой, планировали вселить в нашу 2-х  комнатную квартиру на Крашенинникова, так как в семье нашего соседа молодого лейтенанта из маленькой комнаты уже ждали ребёнка и вскоре готовились переселяться в одну из достраивающихся новых однокомнатных квартир городка. Все «потенциальные новосёлы» спокойно ждали.

Однажды утром наш старпом, замордованный подготовкой к автономке и накрученный дома женой, пришёл в часть и объявил мне «с ходу»: «Сегодня к обеду ты должен переехать в квартиру Баринова, а наш молодой механёнок пока в твою комнату вместе с вещами.» Приказ получен, рванул домой и сообщил «вводную» жене, чтобы быстро собиралась, мы через час переезжаем. Иду и размышляю, где срочно взять машину?  Это в Городах сейчас полно трансагенств  типа «Грузовичкофф» или «Переезд без проблем» с грузчиками и бережной упаковкой. А здесь на краю Земли найти свободный грузовик без поллитра шила или бутылки водки – проблема, к слову, и с «жидкой валютой» очереди из желающих помочь не наблюдалось!

Вижу стоит у КПП Базы грузовик Коменданта. Пошёл к нему, а мужик он был вредный и любил прихватить служивых почём зря. Пришёл, рассказал ситуацию и уж не знаю чем убедил, но на 1 час до развода я получил грузовик. Приехали, захожу, и… отдаю должное своей жене – настоящей боевой подруге! Всё практически за неполный час собрано в знаменитые ящики матрёшки, распихано в сумки и мебель, увязано простынями в узлы. Таскаем, грузим, кухонный столик с ящиком для ложек-вилок, так уж получилось, водрузили на самый верх.

Едем по серпантину дорог, на хорошей скорости. Привезли, начали выгружать, отпустили машину, внесли мебель и вещи в квартиру, где прибалдевший Женя встретил нас, ясное дело, без восторга, хотя данную квартиру формально по документам уже сдал. Через полчаса стучат, открываем дверь, стоят два солдата стройбатовца и держат наш кухонный столик, а в ящике его наши ложки-вилки лежат. «Мы увидели как у Вас на повороте из кузова слетел на землю столик. Все приборы разлетелись, но стол цел, только ножку прикрутите. Мы проследили сверху, куда Вы поехали и вот принесли, всё собрали…» Поблагодарив ребят двумя пачками сигарет с фильтром, забрали своё имущество.

Женя с семьёй проживал в этой квартире уже около года, а пару месяцев совсем один, он отправил жену Жанну с сыном к родителям. Ждал приказ, никаким благоустройством и ремонтом он, само собой, не занимался, ходил на службу в свободном режиме, спокойно жил-отдыхал, рассчитывая так и дожить до своего отъезда. Женя Баринов знал о решении жилищной комиссии, но никто не знал, когда его реализуют. И вот свершилось. Какое-то время мы прожили с Женей вместе в одной квартире, но до моего ухода в автономку, я ему предложил съехать в казарму и не ставить нас в двусмысленное положение, оставляя свою жену с дочкой в одной квартире со знакомым дядькой. Долгожданный приказ уже пришёл и днями он уезжал. На отвальной подарили Жене золотые часы от экипажа с памятной гравировкой.  Утром, перед отъездом, он зашёл за остававшимися у нас его вещами, переоделся и , оставив старые брюки около двери в прихожей, попросил мою Татьяну выбросить их в ездившею в городке по расписанию мусорную машину.

Экипаж вернулся с контрольного выхода, меня на пирсе встречает друг Жени с нашей дивизии и спрашивает: «Не находила ли моя жена подаренные Жене золотые часы в его брюках?»  Поприкалывавшись «насчёт женькиных брюк, их карманов и моей жены», уточнил: «А когда это было?»  «Утром, в день Вашего выхода на контрольный, часов около 9, когда Женя уезжал в Приморье…»- отвечает он…   «Ну…, успокойся, у моей Татьяны, больше получаса мусор в доме не лежит… Ищи на свалке.» Вечером прихожу домой, а жена мне показывает эти подарочные часы с гравировкой, она действительно утром пошла выбрасывать мусор и эти брюки, случайно почувствовала что-то тяжелое есть в кармане… Здорово мы тогда повеселились, оказывается утром того же дня Татьяна дала его жене в Ленинград телеграмму: «Нашли часы Евгения. Передадим с оказией в ближайшее время»J. Так и сделали.

Вскоре я ушёл в автономку, а жена до моего возвращения решила сама сделать ремонт. Сначала с помощью солдат-строителей разобрала и выбросила каменную плиту из кухни. Затем купила в Петропавловске обои и впервые в жизни сама их клеила, покрасила стены, перекрасила покрашенный когда-то корабельной серой шаровой краской пол в комнате и в прихожей. Она с дочкой на время переселилась на кухню, спасаясь от сильных запахов и вредных лакокрасочных паров. Потом отремонтировала  кухню и улетела с дочкой в Ленинград. Так как жена и дочь всегда тяжело переносили самолёт, а маршрут Ил-18 был в то время сплошными посадками и взлётами: тошнота и «незабываемые впечатления» сопровождали наш путь туда и обратно.

    Вернувшись с моря, после торжественной встречи на пирсе, я неожиданно, движимый подсознательным чувством, пошёл к почтальону, что ни до, ни после, никогда не делал. Оказалось действительно на адрес В/ч, мне пришло письмо от мамы из Свердловска, в котором она сообщила о смерти отца полмесяца назад.

Подошёл наш заместитель командира по политчасти капитан 2 ранга Серебряков Евгений Александрович. Он был уже в возрасте, мудрый, в экипаже нас не доставал, поэтому между собой  звали его по-доброму «дядя Женя». Зам мог выслушать, побеседовать с тобой, да «и против шерсти погладить» тоже умел. Увидев меня с письмом,  сказал: «Алексей, нам сообщили об этом ещё в море, но мы с Командиром приняли решение не говорить тебе в автономке. Горю уже не поможешь, отпустить тебя из похода не сможем, зачем душу рвать!? А сейчас, сдавай побыстрее дела доктору второго экипажа и собирайся в отпуск.» 

Уже стемнело, иду домой в свою квартиру на улице Вилкова с мыслью, что там ещё никого нет, мои должны быть в Ленинграде. Потом надо будет заняться ремонтом до их приезда, да и свет в прихожей наконец сделать, а то включать его перемыкая провода, торчащие из стены как-то стрёмно. Открываю ключом дверь, в прихожей стоит и улыбается жена, в кроватке спит дочь, в коридоре яркий свет, выкрашены все стены и пол, поклеены новые обои и полное «переформатирование» кухни. Уют и Красота вокруг!

Когда мы въехали, на этой кухне, занимая её на четверть, стояла массивная треснувшая кирпичная кухонная плита с чугунными блинами-конфорками с дровяной печью с поддувалом, закрывающихся большой и маленькой чугунными дверцами. Никто плитами давно уже в городке не пользовался. Дом наш 50-х годов постройки, когда то отапливался этой печью и , вероятно, на базу в те времена завозили дрова или уголь… Теперь в городке было централизованное отопление, никакого топлива, не продавалось, готовили все на электроплитках и использовали ящики из магазинов для титанов. Но ОМИС (представители ЖКХ по современному)  строго следили за их «сохранностью» в доме.

    Оказалось жена с дочкой приезжали в Свердловск на похороны отца. Далее рассказываю о дороге домой на Камчатку уже со слов моей жены.

    Моя мама Лариса Ильинична, провожая в дорогу Таню с Викой, по привычке всем помогать первой подхватила багаж, чтобы снести его с третьего этажа по лестницам вниз к такси. Охнула, опустила  и, проговорив,: «Как же ты, милая, это одна с ребёнком довезёшь?»,- расплакалась… Нагружённые вареньями-соленьями и даже мясом, завёрнутом в ткань с уксусом и солью, с двумя грузоместами- с почти неподъёмным чемоданом и сумкой «мечта оккупанта», жена с дочкой Викулькой семенящей впереди перед ней между этими багажами,  полетели на Камчатку через Хабаровск.

До аэропорта Кольцово их довёз муж моей сестры Галины - Володя. Прямого рейса из Свердловска не оказалось. В те «библейские времена» Правила Аэрофлота разрешали бесплатный провоз 40 кг багажа по каждому билету! на внутренних рейсах огромной страны. Перевес багажа оплачивался тоже по вполне вменяемым тарифам. Первый  «сюрприз» ожидал сразу после прилёта в Хабаровск: рейсы на Камчатку уже сутки как задерживались «по условиям погоды». Аэропорт загружен пассажирами, потихоньку, с остановками пробираемся к Камере хранения. Сдали вещи. Налегке ищем Комнату матери и ребёнка. Дежурная с порога объявила, что мест нет и нужна будет справка, что ребёнок здоров… Какая-то женщина, выходя из Комнаты, тихо сказала: «Требуйте настойчиво, места есть, там мужики спят, а не матери с детьми…»

Идём к врачу, говорю дочке: «Если тётя врач у тебя спросит, то говори, что всё хорошо…» «А врать нельзя, мама», - отвечает мелкий борец за правду (дело в том, что дочь в самолёте не только тошнило, но и расслабило, что можно было трактовать как захочется врачу.) «Мы и не врём, у тебя сейчас всё хорошо, ведь ничего не болит?» « Да, хорошо, не болит.» В общем справку получили, дежурная дала 1 койко-место на двоих в большой 8 местной комнате.

Пошли вторые сутки, боюсь спать, прошу дежурную сообщить, если объявят посадку на Петропавловск. Заснуть всё равно не смогла. Слышу объявление о посадке. Вскочила быстро оделась. Но проснулась дочь и ,несмотря на все уговоры, остаться одной меня подождать не согласилась. Бежим вместе за багажом. Потом к стойке регистрации ползём потихоньку. Вдруг сзади молодцеватый цокот каблуков, морской офицер моряк: «Давайте Вам помогу.» «Давайте.»-отвечаю. Он бодро подхватает мой багаж. И тут же опускает: «Ого, у Вас там, кирпичи что ли?» «Нет,- смеюсь,- подарки от свекрови.» ;-)   Помог, донёс до стойки регистрации.

В очереди стоят пока пассажиры с детьми и по телеграммам. Передо мной впереди  стоит лейтенант, видит, что у меня явный «перегруз». «Я лечу без вещей, давайте сдам Ваш чемодан». Сдаёт чемодан и отдаёт мне талон на багаж. Регистрируемся, летим. В Петропавловске приземлились во второй половине дня. Берём вместе с какими-то попутчиками такси до Морвокзала. Водитель говорит: «Скорее всего паромы ещё не ходят.» Но делать нечего едем.

Приехали, рассчиталась с такси и он увёз попутчиков дальше. На вокзале народ. Паромы после штормов действительно ещё не ходят. Вдруг, моя очень выдержанная в дорогах дочка горько расплакалась. «Что случилось?» «Мама, я мишку в такси забыла, как он теперь будет без меня?» Слёзы горошинами, горе-горькое… Одна из женщин не выдержала, подошла спросить в чём дело. Когда всё выяснилось про потерянного мишку в жёлтых штанишках говорит: «Не плачь, у нас есть такой же мишка – это мягкая игрушка из ГДР. Но твой был в жёлтых  штанишках , а у меня он в красных, я тебе его в Рыбачьем отдам.»  «Нет,спасибо, не надо мне Вашего мишки , мне мой нужен, он без меня не сможет…»

Прошло около часа со слезами и тихими всхлипами, вдруг открываются двери Морвокзала и входит наш водитель такси, а под рукой у него…наш мишка в жёлтых штанишках! Первым увидела его дочка и бросилась целовать-обнимать игрушку. Я подошла поблагодарила, а он мне говорит: «Я знал, что Вы ещё здесь. Мои пассажиры выходят, я смотрю сзади лежит этот «зверь». «Ваш?» «Нет говорят»-, ну я понял сразу чей и поехал на Морвокзал.  Осмотрелся,- « Вам до утра не уехать, а Вы уже третьи сутки в дороге, у Вас два варианта: рвануть в Елизово, но только до КПП довезу, дальше меня не пустят и второй: вот Вам записка и мой домашний адрес, я сам работаю до ночи… Поезжайте ко мне, жена моя Вас разместит и устроит, не волнуйтесь, отдохнёте нормально до утра.»

Поблагодарила я его, взяла записку, вышла на привокзальную площадку,  думаю как поступить… Вдруг вижу, стоит санитарный УАЗик. Подошла, спрашиваю: «Откуда машина? « Из Рыбачьего.»  «А нас с дочкой не возьмёте? С похорон еду, третьи сутки в пути с ребёнком.» «Не знаю, спросите старшего, мы тут ещё по делам поедем.» Подошёл морской офицер-медик. Объяснила всё. «Не могу, у нас мест нет»- был его ответ.  Тем временем, большинство ожидавших паром пассажиров было без детей и остались ждать утренний рейс. А я всё-таки решилась ехать на Елизово, до КПП с нашим таксистом, а это около 30 км по трассе.

Стемнело, когда добрались до КПП. Подошла к морякам.  Рассказала откуда и как добираюсь, попросила подсадить в какую-нибудь проходящую на Рыбачий машину. Оставалось впереди ещё около 45 км. Те сразу потащили укладывать ребёнка, помогли мне с вещами. Прошёл час. Вижу к КПП подъезжает знакомый медицинский УАЗик. Его тут же стопорнули и, не разговаривая долго, сообщили: «Здесь женщина с ребёнком в Рыбачий, заберёте до места!» Моряки сами внесли мои вещи в машину, сажусь на приступочку, нехотя освобождённого для меня на скамейке пространства, у самой двери. Одна нога в проходе, вторая в пространстве у двери, на коленях дочь. В машине человек шесть. Справа и слева у каждого пассажира по большой сетке с жизнерадостно позвякивающим бутылочным пивом.

Едем молча, где-то в середине пути, офицер-медик поворачивается и говорит: «Женщина, осторожнее, дверь может открыться …» Тут уже я не выдержала и говорю: «Не беспокойтесь, если буду падать, то пару сеток с пивом точно утащу за собой, а своему мужу тоже, между прочим, врачу, который на днях вернётся из автономки, я обязательно расскажу про эту незабываемую поездку.» Подъехав к дому на Вилкова, я отказалась от любой его помощи при выгрузке. Тем более меня уже заметила из окон наша соседка с первого этажа жена мичмана молодая бурятка Чимисо.

Выскочила, захлопотала, помогла, а через 10 минут уже принесла нам горячие манты поужинать. Её сынишка, младше Вики на полтора года был её другом на прогулках и в играх. Вот такая история, о трёх днях жизни военно-морской жены любимой Тани. Не даром у неё есть почётный знак «Жена подводника» с девизом «Ваша любовь и Вера Сохранила Нас» от ассоциации ветеранов ВМФ и подводников!

      В начале 90-х годов я оказался в командировке в Рыбачьем, нас поселили на Плавбазе. Однажды вечером решил сходить посмотреть как наш дом сохранился. Двери подъезда полуоткрыты, одна из них висит только на верхней петле. Вхожу, на входе и первом пролёте лестницы к площадке 1 этажа  лежит большая куча мусора, какие-то коробки, тряпки, ящики, пластик, бутылки… Перелезаю через мусор, с потолка капает вода, висят шматки облупившейся побелки и краски: то ли дожди промочили весь дом, то ли водопровод не отключали? Захожу через распахнутые настежь двери в свою квартиру на втором этаже. Мусор разбросан по всему полу, на стенах ещё «наши обои и хорошо сохранившаяся зелёная краска стен». Стоит в комнате разбитое пианино прежних хозяев, в окно видна дорога в Тарью и здание Дома Культуры, начало строительства  которого было ещё при нас.  

Как-то защемило сердце, глядя на разбитую уютную квартиру нашей молодости. Разруха в то время была повсюду, во многих военных городках и базах Армии и Флота, почти не финансируемых или финансируемых по остаточному принципу … Многие закрытые городки открыли, там появилась гражданская администрация, челночные рынки и посторонние люди. Вечером смотрю, в доме только в 2 или 3 квартирах и только на верхних этажах соседнего, не нашего подъезда горел свет…

20 марта 2020г.                                                                                                                А.Киселев