Не прошло и пары дней, ещё почти и не обустроившись в новом жилье, я получил приказ: готовиться к отправке на два месяца на полевые работы врачом сводного батальона Флотилии. Работы по уборке урожая и заготовке овощей производились в глубинке Камчатки, почти у истоков реки Камчатка, в совхозе посёлка городского типа Мильково. Это место расположено в 306 километрах по необустроенной грунтово-галечной трассе от города Петропавловска. Такая практика позволяла Командованию заготавливать местные свежие овощи, выращенные на вулканической почве, и кормить ими Флотилию большую часть года, а не завозить овощи кораблями с Большой земли!
Даже на военных автомашинах с повышенной проходимостью проехать по камчатским дорогам «не сахар». Чёрно-серая каменистая с ямами и колдобинами дорога петляла среди сопок, проходила вдоль, а иногда и пересекая, русла небольших речек с чистейшей прозрачной водой и галечным каменистым дном. По берегам этих речек валялось довольно много валежника, сучьев и даже стволов бурелома, кое-где они были сбиты в невысокие кучи. На сопках вокруг негустые заросли кедрача и невысоких деревьев, уже начинающая буреть высокая трава, а вдали видны гряды вулканических гор, иногда с шапками снега и льда на вершинах. Ветренно, дождливо, на душе не празднично, от слова совсем…
Приехали, разбили лагерь, поставили палатки, развернули полевую кухню. Местные «райские власти» из Райкома и Райисполкома, совпартактив совхоза встретили моряков-шефов радушно. Сразу объявили, что мы можем спокойно и совершенно легально ловить красную рыбу для усиления питания батальона, на что оформлено специальное разрешение властей, совхоз также ежедневно передаёт нам свежее мясо и овощи для нужд полевой кухни, даже молоко будет. Приятно удивил нас этот совхоз не только радушием и отличным хозяйствованием, но и наличием хорошей местной хоккейной команды с настоящей ледовой коробкой на местном стадионе. Был в Мильково и местный аэропорт с грунтовой взлётно-посадочной полосой для тружеников Ан-2 и вертолётов малой авиации.
На следующий день мы побродили по посёлку-городку, здоровались с приветливыми местными жителями коряками. Удивились полному отсутствию выпивки в магазинах. Познакомился с местными врачами, те поинтересовались: «Охотник я или рыболов?» Получив честный ответ: «никакой, никто…» Рассмеялись, притащили штук десять капканов и дали вводный мастер класс. На другой день, осмотрев и полечив нуждающихся, я остался один в опустевшем лагере, не считая наш камбузный наряд. Жду гостей-медиков. Вскоре пришли двое врачей, захватив капканы двинулись вместе к берегу ближайшей речки и её небольших рукавов-ручьёв. Оказывается, вдоль берега растущая осока и другая трава частично примяты, а в воде у берега среди лежащих на ней стеблей тоже есть небольшие «линейные» разводы на поверхности воды. Это пищевые тропы водных животных: норки, ондатры. Показали мне, где и как капканы ставить и крепить, как их маскировать, как потом надо правильно доставать добычу, как не повреждая снимать шкурки, чистить от подкожного сала и сушить их правильно… Пройдя «курс молодого Чингачгука», я с азартом могикан погрузился в охоту. Шли дни за днями, в которых ни одно животное страдать не хотело… Организация службы и работы в полях постепенно стали размеренно-спокойными. Утром и вечером у меня приём, три раза в день пригляд за полевой кухней. Моряки в основном были довольны сменой своей деятельности и пребыванием на природе. Питание организовали сытное, свежее мясо и отборные овощи давали привычным блюдам такой аромат и вкус, что пара мисок улетала с потрескиванием за ушами. Тем временем, мы узнаём от местных, что в реки нерестилищь вошли кижуч, кета, горбуша. Движимые благородным стремлением усилить и разнообразить паёк моряков, молодые мичмана и офицеры решили после ужина отправиться на рыбалку. Собрался с ними и я, так как камчатскую рыбалку до этого ещё не видел и на ней не бывал. Захватив две сетки, небольшой топорик, пару ножей, согревающего для ночного бдения «у костра», котелок, перец с лаврухой и картошки для ухи, в вечерней мгле двинулись к одному из истоков реки всего-то метрах в восьмиста от палаточного лагеря.
Пришли, разделись, зашли в воду, протащили на другой берег и закрепили на нём обе сетки, установили их поперёк русла в 10 метрах друг от друга, притопив грузами снизу. На верхней кромке сеток были закреплены видимые с берега несколько поплавков. Дёрганье и притапливание поплавков, бурные всплески показывали нам присутствие около сетей и в них красной рыбы. Пока шло время лова, натаскали побольше хвороста для костра. Наконец, вытаскиваем все вместе обе тяжёлые сетки с первыми нашими уловами килограмм на 40-50 в каждой, опорожнив их простым вытряхиванием в траву, заново распутав, поставили снова. Те, кто работал в воде, быстро замерзали. Развели костёр, набрали воды в котелок и поставили варить картошку. Разделали пару рыбин для ухи, ждём полуготовности у кипящей картошки, греемся у костра. Ветерок прохладный, холодная черная вода с бликами от огня, а вокруг лес и темнота, ставшая от света костра ещё плотнее. Заложили рыбку, специи в котелок. Потом вытащили повторный улов. Расселись вокруг огня согреться и распить по-первой за нашу рыбалку.
Настроение – класс, весело болтаем ни о чём, уже съели уху и допили запасы. Стихли беседы, дремлется в тишине, решили: ждём рассвета, забросим ещё один раз сетки и оттащим улов в лагерь, потом на завтрак и выезд с моряками в поля. И тут вдруг, среди тишины леса раздался не очень милый медвежий рык… Сразу все вскочили на ноги, сон улетел, ждём, слушаем. По треску веток понимаем, что медведь где-то рядом и привлек его запах пойманной нами рыбы. Стоим вокруг костра, спинами к огню, в руках игрушечный туристический топорик и кухонные ножи – всё наше вооружение. Быстро покидали собранный на всю ночь хворост в костёр, огонь стал сразу выше и сильнее, искры, дым, а звуки вокруг и периодический рык стали как-будто бы тише и вроде даже пропали совсем… Подождав ещё минут двадцать, захватили рюкзаки с рыбой и бегом рванули в лагерь.
Уже днём с местным вооружённым охотником пошли на место нашей ночной рыбалки. Забрали сетки, осмотрелись вокруг. В мягком влажном илистом грунте были отпечатки больших мишкиных лап сантиметров 15 по длиннику. Он подошёл к нам со стороны леса, вокруг не ходил, постоял, даже вставал на задние лапы, потоптался, а затем пошёл берегом дальше. Всем стало понятно, что ночные рыбалки для нас закончились. Ну, а дневные продолжались;-) Да и как можно устоять, когда на твоих глазах толкаясь, выталкивая на берег друг дружку, подпрыгивая и снова шлёпаясь в воду, почти заполнив собой всю реку, молча несётся, мелькая тёмно-серебристыми спинами и серебристыми боками, масса из десятков, а, возможно, даже сотен и тысяч рыбин! Разные породы, сменяя друг друга в течении недель, рвутся вверх по реке Камчатке и по другим речкам, что помельче, вверх к истокам, с тихими озерцами пресной воды нерестилищ. Если их не пугать, то можно увидеть с берега как самцы роют гальку на дне своими горбатыми носами, образуя небольшую ямку-лунку. Потом самки крутятся над этой лункой, выдавливая из себя икру, а самцы поливают молоками…, завершается это таинство «прикапыванием» донной галькой уже оплодотворённой икры. Пока силы их не покинули, родители несколько дней держатся поблизости и охраняют своё «гнездо». А вокруг уже крутится, собираясь в мелкие стайки, «местная шпана», тоже впрочем подвид красной рыбы – это пресноводные речные гольцы. Небольшие, размерами с крупную сельдь, эти «шакалы» дождутся своего пира, они поедают икру морских лососёвых рыб... Наказание придёт к ним позже. Когда пройдут ежегодные, сменяющие друг друга нерестовые волны лососёвых пород, местные рыбаки вспомнят и о них. Сварят немного икринок красной рыбы, превратив их в твёрдые оранжевые горошинки, насадят на обычный рыболовный крючок, закинут и натаскают гольцов для вкусной жарёхи или свежей ухи;-)
Потом, вниз по течению сплавляются ещё полуживые, но умирающие лососи, тела изранены, шкура пятнистая, глаза тусклые. Вдоль берегов и на береговой гальке, цепляясь за камни, поваленные деревья лежат уже сотни рыбных трупов. Наступил час пира для падальщиков: от воронья до норки, от медведей до лисиц – все насладятся сытной едой и за короткий срок приберётся природа. Бывают исключения, когда наткнёшься на места или ямы от браконьерской добычи икры: вспарывают только брюхо у самок и выдавливают икру в пластмассовые ёмкости бочек, а тела рыбин выбрасывают, как сразу же выбрасывают и тела самцов. Не берут они рыбу, а только икру. Ещё долго зловоние их преступного браконьерства смердит возле рек.
Самое интересное, что свежеприготовленная красная рыба и даже малосольная красная икра для каждого моряка в количестве пары столовых ложек и даже больше ежедневно, быстро надоели большинству моряков батальона. Вернулись «по просьбе трудящихся» к привычным борщам и щам с мясом. Закономерно возник вопрос, что делать с излишками рыбы, остающейся от приготовления ухи или жарки? Посовещались на импровизированном совещании офицеров и мичманов батальона, решили -надо делать коптильню. Нашли подходящий глинистый склон, подкопали снизу и сверху, снизу засунули две бочки из-под ГСМ для костра и дымохода, сверху опустили ещё одну к двум нижним, сверху над ямой положили небольшие жерди для размещения на них рыбы. Протопили для пробы, прикрыли сверху брезентом, чтобы регулировать тягу из импровизированного дымохода. Вот и всё. Заготовка не смолистых пород древесины заняла ещё пару дней, благо ивняка и ольхи вокруг хватало. Первую партию всё же прижарили, зато следующие были почти на экспорт. Поскольку у меня есть возможность поспать днём, возложили на меня ночные дежурства у топки: чтобы жар был, а огня не было, иначе холодное копчение перейдёт в горячее и всё надо будет съесть сразуJ Одновременно с копчением, днём началась засолка икры и посол рыбы в рассоле под гнётом.
Никогда ни до, ни после такого количества икры одновременно я не видел. Сначала надо было отделить икру от плёнок: пробить икру. Для этого сделали деревянную рамку, набили по краям мелкие гвозди и сверху вниз, справа налево из суровых толстых ниток сплели сетку с ячейками миллиметра по три-четыре. Потом на эту сетку кладут икру в плёнках и начинают вращательными движениями с лёгким усилием «протирать» икру сквозь нитяные ячейки. Через 10 минут – пробойная икра в тазу, плёнки - собакам. Когда большой эмалированный таз будет полный с горкой сырой икры, переходим к таинству засолки.
Кипятим воду и начинаем растворять в ней самую простую пищевую каменную соль крупного помола, без добавок и йодирования. Растворяем, пока растворяется, на глаз, но от души. Наступает такой момент, когда соль из насыщенного раствора начинает кристаллизироваться. Снимаем с огня и остужаем горячий рассол полностью. Даже на улице пройдёт часа два. Вот холодный тузлук и готов. Заливаем икру минут на 4-5-10 в зависимости от желаемой крепости засола и затем выливаем его полностью. Раскладываем готовую икру в чистые сухие 3-х литровые стеклянные банки. Спасибо МинТоргу СССР: 90% всех соков, компотов, засолок огурцов и прочих маринадов поставлялись на Камчатку в этом калибре стеклянных банок морем!
Засол рыбы тоже простой: на три столовых ложки крупной соли надо добавить одну чайную сахара. Обвалять чистые обсушенные тушки рыбин этой смесью, не забыть засыпать и в брюшко, между слоями плотно уложенной рыбы добавить специй, лавровый лист и т.п. гвоздику, сверху кастрюлю покрыть сухой марлей и на крышку от кастрюли поменьше калибром положить чисто вымытый груз из камней. Через сутки появится и поднимется рассол, а вся рыба дня за три уже готова и просолена.
Незаметно прошёл месяц, стали на 1-2 дня отпускать офицеров и мичманов по очереди на побывку домой в Рыбачий, а кого-то и заменяли в экипажах. Подошла моя очередь съездить домой, добрался до нашей базы я на военной машине, привёз овощные гостинцы с полей, банку икры и пару рыбин холодного копчения .
Два дня и ночь с семьёй промелькнули мгновенно. Вот мы уже едем назад в Мильково вдвоём с одним из мичманов выручавших нас из беды с канализацией моим соседом Сашей Стародубцевым. Он от нашего экипажа едет на замену. Автотранспорта с базы в этот раз нет совсем, решили лететь и поехали в Петропавловский аэропорт. Нашли кассу, посмотрели расписание, минут через 50 уже вылет, но нас успокоили: «Не волнуйтесь! Пассажиров вместе с Вами только пять человек, но борт не полетит до полной загрузки 12-ти пассажиров, ждите… Будет объявление.» Заплатили по 12 рублей за билет и пошли побродить вокруг.
Ну и набрели на вечно дефицитное разливное местное пиво. Купили в Сашин алюминиевый бидончик три литра пенного и, похлёбывая по очереди, выдули все три литра за полтора часа , ожидая «шевелений с нашим вылетом» со стороны авиаслужб. Довольные организмы, ненавязчиво позвали нас обоих в гальюн. Ну сейчас найдём-зайдём, а затем подремлем в зале ожидания. Вдруг из динамика раздаётся: «Пассажиры, вылетающие в Мильково, СРОЧНО пройдите на лётное поле на посадку в самолёт!» Слегка ошарашенные бежим к самолёту, а он уже тыр-пыр вращает винтами и чуть ли не помахивает своими четырьмя крыльями. Влезли в салон, сели на деревянные скамейки вдоль бортов, биплан побежал по полю, взлетел… Оказывается минут 20 назад подошла группа геологов человек семь и отмашку на выполнение рейса дали сразу.
Осматриваемся: из 12 пассажиров – две женщины и десять мужиков, сидящих на скамейках вдоль борта, но в хвосте самолёта позвякивает туалетное ведро «для желающих», то есть всё по-взрослому, как у лайнеров, на борту туалет есть! Лететь часа два, смотрим в окно, красота Невозможная: горы, ущелья, вулканы, реки, НО… мысли сосредоточены на желании скорее бы извините-пописать… Смотрим друг на друга с Сашей и ржём, прямо давимся от смеха. Скорее бы сесть, скорее бы сесть… Так весь полёт. Снижаемся, пробежав и подпрыгнув на поле, наш кукурузник сел в Мильково. Вышли, смотрим вдали одиноко стоит домик нашей мечты. Тихонько идём, бежать не можем, живот спазмирован как камень, дошли и… минут 10, ну ни как не меньше, ну ооочень долго ;-)) облегчались в буквальном смысле. Теперь на вопрос есть ли душа, твёрдо уверен, что да, есть, она под мочевым пузырём Jи ей значительно легче, когда на неё не давят. Ну и ещё в связи с рассказанным, только с возрастом становится понятной настоящая «цена вопроса», наша цивилизация ограничивает биологическое во взаимоотношениях людей и только потом меру этих ограничений уравновешивает воспитание, здравый смысл, и личный опыт. Что для подростка смерти подобно, для зрелого естественное проявление природы человека и его чувств.
Всё шло своим чередом, подходила к завершению уборка урожая, уверенно накапливались наши заготовки икры и рыбы. Пора рассказать и о моих охотничьих успехах. Ежедневный обход установленных в притопленном положении и замаскированных примятой травкой капканов ничего не давал больше недели. Но однажды я нашёл уже сработанным, но пустым, один из капканов. Развёл скобы, взвёл его и установил снова, закрепив в грунте. Прошло ещё два дня. И вот издали вижу рыжевато-серую мокрую меховую спинку. Есть, первая ондатра! Она попалась вероятно ночью и уже остыла, утомлённая неравной борьбой и захлебнувшаяся при барахтанье в воде с зажатыми тяжёлым металлическим капканом передними лапами.
Двойственные чувства вызвал этот трофей: жалость к зверьку и чувство удовлетворения «добытчика-охотника». Последнее победило, пошёл к местным докторам за новой консультацией по обработке шкур. Рассказали, как обезжирить, как сушить на распорке, как обработать мездру. У меня был и свой небольшой опыт от моих предков. Моя бабушка- Анна Васильевна Вельяминова, родом из Архангельской глубинки, из Шенкурского района. Жизнь её ещё совсем юной забросила на Урал, где она незадолго до Революции стала женой моего деда. Так вот, она умела в крестьянстве абсолютно всё, в том числе поздней осенью и ранней зимой сама забивала домашних животных на мясо, умело обрабатывала их шкуры.
Однажды, я нашёл в капкане часть небольшой темно-коричневой лапки норки. Вероятно, капкан перебил косточку её лапки, уже потом зверёк перегрыз удерживающие мягкие ткани и сбежал. Норки в тех местах живут в больших кучах из поваленных деревьев и крупных ветвей вдоль берегов рек. У каждой своя кормовая территория до километра. В принципе, на ондатровые тропы они не выходят. Постепенно я наловил и заготовил 25 отличных осенне-зимних ондатровых шкур. На пошив хорошей мужской шапки-ушанки с подбором меха требовалось всего-то 5. За день до отъезда, отправился снимать все капканы, чтобы вернуть их хозяевам. И вот в предпоследнем увидел тёмно-коричневую норку с оторванной частью правой лапки и почти затянувшейся раной. Всё-таки она попалась мне на ондатровой тропе, в чужом охотничьем угодье.
Уже в Ленинграде, скорняжные мастера сшили мне отличную ондатровую шапку, а моей любимой тёще сделали воротничок на пальто. Кстати, почти перед отъездом с полевых работ узнал, что местные охотники коряки продают шкуры медведей до 2 метров в длину всего за 25 рублей! Но не повезло, «распродажа» закончилась немного раньше, всем требовались деньги, надо пополнять сезонный запас сетей, патронов, пороха и т.п. охотничье-рыболовного расхода. Удалось купить только шкуру зимнего белого оленя в качестве прикроватного коврика дочке. Потом ещё купил и пару ветвистых рогов спиленных с частью оленьего черепа вместе с небольшим куском коричневой меховой шкурки, они до сих пор украшают прихожую моей квартиры.
В назначенный день мы свернули наш полевой лагерь. За время короткой «береговой автономки - в поля» моряки, мичманы и офицеры, будучи из разных дивизий и экипажей, а также из тыловых служб Базы, перезнакомились и сдружились. Никто серьёзно не заболел, не было травм и происшествий – все в порядке. Мы начали узнавать и любить этот чудесный край.
Пришла автоколонна, загрузили заработанные для Флотилии овощи: картошку, капусту, морковь, свёклу, а также овощи для нужд собственных семей, солёную икру и копчёную рыбу.
Вперёд, мы едем домой, нас ждёт подводная служба и новые автономки на родной АПЛ уже Камчатской Флотилии. Теперь у меня есть новые знакомые и новые друзья, а это главное, что мы забираем с собой!
Февраль. 2020 Алексей Киселев
