Четвертый курс, организационный период после летнего отпуска, который тянется уже третью неделю.  Прошел слух, что старшие курсы будут сегодня в субботу уволены, но время построения на увольнение уже прошло. А построение не объявляют.  Народ собирается в кучки, митингует, а толку никакого. И в это время по центральной алее, что идет от памятника Ленину к Центральным воротам, идет начальник училища со своей собачкой, болонкой Пуськой.    

Адмирал наш жил рядом с училищем и любил вечерком прогулять Пуську по территории, а заодно посмотреть, как, мол и что происходит в Системе. Начальник училища был замечательный человек, блестящий офицер, Герой Советского Союза. Честно говоря, мы в нем души не чаяли. Золотой дядька!  Практически всех курсантов знал по фамилии и по имени.  И вот наблюдается такая картина. По аллее, руки за спину идет Адмирал, за ним с истерическим лаем мечется Пуська, в некотором отдалении от нее подковой толпа курсантов в гробовом молчании.  

Процессия подходит к клубу. И раздается сдавленный голос: «Берем его около клуба». Около клуба курсантское кольцо смыкается вокруг Адмирала. Пуська в полной истерике!

Адмирал: «Пуська, имить! Тихо!». Потом пауза и вопрос: «Что надо?» Толпа со стоном: «Увольнение!!!»  Адмирал: «Скажите начальникам факультетов, что я разрешил».      

Кольцо немедленно размыкается и Адмирал с Пуськой шествуют на выход. Кто донес эту информацию до Начфаков (замечательное сокращение!) - неведомо. Но через пять минут роты уже стояли на плацу и получали увольнительные билеты.

В качестве постскриптума:
У входа в курсантскую столовую стоял памятник Нахимову в его коронной позе: чуть ссутулившись и слегка опустив голову. А напротив него посреди клумбы стоял Ленин, тоже в коронной позе со вздернутой вперед рукой. Нахимов смотрел вроде бы как в пол, Ильич смотрел на центральную аллею, которая упиралась в ворота. Курсанты выходят из столовки и спрашивают: «Пал Степаныч! Что ж так кормят-то хреново?!"
«Это не ко мне, а вот к нему» - отвечает Пал Степанович и показывает на Ленина. А тот, показывая бронзовой  ручкой на ворота, говорит: «Не нааавится? Пожалуйста!»